и  вытаскивает  нас
всех". И хотя в присутствии Меткафа ничего  столь  решительного  сказано  не
было, он, конечно же, почувствовал общее настроение.
     Он  приехал  последним.  Леди  Пибери  встречала  своих  гостей  весьма
прохладно.
     -  Очень  мило,  что  вы  пришли.  По-моему,  в  этом  не  было  особой
необходимости, но мистер Меткаф настаивал.  Вероятно,  он  хочет  рассказать
нам, что он намерен предпринять.
     Самому же Меткафу она только и сказала:
     - Мы сгораем от любопытства.
     - Извините, что опоздал. Ну и нахлопотался же я сегодня! Побывал у всех
здешних властей предержащих, связался со всеми обществами и сразу вам скажу:
отсюда  помощи  ждать  нечего.  Мы  даже  не  числимся  в  списках  сельских
местностей.
     - Верно, - сказал полковник Ходж. - Об этом я позаботился. Не то  нашей
недвижимости было бы полцены.
     - Списки, вот чем мы стали, - простонал мистер Хорнбим.  -  Чтобы  жить
как хочешь, надо теперь числиться в списках.
     - В общем, придется как-то самим выпутываться, -  продолжал  свою  речь
мистер Меткаф. - Я так думаю: этому молодому человеку все равно где  строить
- в нашей округе или в любой другой. Строительство еще не началось, он  пока
не связан никакими обязательствами. Мне кажется, если мы тактично  предложим
выгодные для него условия, чтобы он получил на этом кое-какую  прибыль,  он,
возможно, и согласится перепродать участок.
     -  Я  полагаю,  нам   следует   выразить   мистеру   Меткафу   глубокую
благодарность, - сказала леди Пибери.
     - Вам ничего не жаль ради общества, - сказал полковник Ходж.
     - Прибыль - рак нашей эпохи...
     - Я вполне готов взять на себя долю обязательств... - При слове  "долю"
лица у всех словно окаменели. - Предлагаю создать общий фонд, каждый  внесет
пропорционально тому количеству земли, которым он сейчас владеет.  По  моему
грубому подсчету выходит так: мистер Хорнбим - одна доля, полковник  Ходж  -
две, я - две, и наша любезная хозяйка - пять. Цифры эти  можно  уточнить,  -
прибавил он, заметив, как холодно все приняли его слова.
     - На меня не рассчитывайте, - сказал полковник Ходж.  -  Не  могу  себе
этого позволить.
     - Я тоже, - сказал мистер Хорнбим.
     Леди Пибери оказалась перед трудным выбором.  Воспитание  не  позволяло
сказать о весьма существенном обстоятельстве - что мистер Меткаф куда богаче
- воспитание да еще гордость. Луг необходимо спасти, но, если  покупать  его
сообща, ей и  вправду  неминуемо  придется  платить  большую  часть,  не  то
пострадает ее достоинство. А ведь если разобраться, тут не может  быть  двух
мнений: спасти положение - прямой долг  Меткафа.  Она  не  стала  раскрывать
карты и продолжала игру.
     - Вы человек деловой, - сказала  она,  -  и,  конечно,  понимаете,  как
неудобно совместное владение. Вы что же, предлагаете разделить  луг  или  мы
будем вместе платить аренду, десятину и налог? Это все ужасно  неудобно.  Не
знаю даже, допускается ли это по закону.
     - Вот именно. Я просто хотел заверить вас, что готов пойти навстречу. А
этот луг меня нимало не интересует, уверяю вас. Я охотно его уступлю.
     В его  словах  послышалась  угроза,  они  прозвучали  почти  невежливо.
Полковник Ходж почувствовал, что дело принимает опасный оборот.
     - А по-моему, сперва надо узнать, согласен ли  этот  малый  перепродать
луг, - вмешался он. - Тогда уж и решайте, кто из вас его возьмет.
     - Мы с большим интересом будем ждать, чем кончатся  переговоры  мистера
Меткафа, - сказала леди Пибери.
     Зря она так сказала. Уже в следующий миг она бы с радостью  взяла  свои
слова обратно. Ей  смутно  хотелось  сказать  что-то  неприятное,  отплатить
мистеру Меткафу за то, что она очутилась в неловком положении. Она совсем не
желала наживать в нем врага, а теперь он ей, конечно, враг.
     Мистер Меткаф тотчас откланялся, чуть ли не сбежал, и  весь  вечер  был
вне себя. Целых  пятнадцать  лет  он  был  президентом  Британской  торговой
палаты. Все деловые люди в Александрии чрезвычайно его уважали. Никто не мог
сказать о нем  дурного  слова,  ведь  он  безупречно  честен.  Египетским  и
левантийским купцам, которые пытались втянуть его в какие-нибудь  махинации,
он давал самый суровый отпор. Нажимать на него было бесполезно. Такова  была
его репутация в клубе, а здесь, дома, в деревне, какая-то  старуха  вздумала
застать его врасплох. Вдруг все переменилось. Он уже не тот, кому ничего  не
жаль ради общества, теперь он будет разговаривать по-другому: карты на стол,
выкладывайте, что у вас на уме, ведите себя как положено, не  то  пожалеете,
вот он теперь какой Меткаф  -  раз®яренный,  свирепый,  который  и  себя  не
пощадит, лишь бы все было чисто, потопит любой корабль,  если  на  нем  есть
хоть на грош незаконного товару, Меткаф - знаменитость деловых кругов.
     - Зря она так сказала, - заметил полковник Ходж,  сидя  за  прескверным
обедом у себя дома и рассказывая обо всем жене. - Меткаф теперь  пальцем  не
шевельнет.
     - А может быть, ты сам поговоришь с этим, который купил луг? - спросила
миссис Ходж.
     - Да-а, верно... пожалуй... Знаешь, схожу-ка я прямо сейчас.
     И он пошел.
     Найти этого человека оказалось нетрудно: в "Гербе Брейкхерста"  он  был
единственным постояльцем. Хозяин  гостиницы  назвал  его  фамилию  -  мистер
Харгуд-Худ. Ходж застал его в буфете, тот сидел совсем один, потягивал виски
с содовой и усердно решал напечатанный в "Таймсе" кроссворд.
     - Здрасте, - сказал полковник. - Моя фамилия Ходж.
     - Да?
     - Вы, верно, знаете, кто я такой?
     - Извините, но...
     - Я владелец "Усадьбы". Мой парк  примыкает  к  лугу  Уэстмейкота,  это
который вы купили.
     - Так  его  зовут  Уэстмейкот?  -  сказал  Харгуд-Худ.  -  Я  не  знал.
Подробности я предоставил своему поверенному. Сказал  ему  только,  что  мне
нужно уединенное место для работы. На прошлой неделе он сообщил,  что  нашел
здесь подходящее местечко. Это и вправду  как  раз  то,  что  мне  нужно.  А
никаких имен он мне на называл.
     - Вы желали поселиться именно в этом краю?
     - Нет, нет. Но здесь очаровательно, - учтиво прибавил Худ.
     Помолчали.
     - Я хотел с вами потолковать,  -  зачем-то  сказал  полковник  Ходж.  -
Выпьем по стаканчику.
     - Благодарю.
     Опять помолчали.
     - Боюсь, здесь не очень-то здоровая местность, -  сказан  полковник.  -
Участок-то ваш в низине.
     - А мне это неважно. Мне нужно только уединение.
     - Писатель, а?
     - Нет.
     - Тогда художник?
     - Нет, нет. Меня, скорее, можно назвать ученым.
     - Понятно. Построите дом и станете приезжать на субботу-воскресенье?
     - Нет, нет, совсем наоборот. Я всю неделю буду работать здесь со своими
сотрудниками. И я строю, в сущности, не жилой дом, хотя,  конечно,  будет  и
жилая часть тоже. Раз мы окажемся с вами такими близкими соседями, вы, может
быть, хотите посмотреть проекты?..

     - ...Ничего подобного я отродясь не видал, - рассказывал на другое утро
полковник мистеру Меткафу. - Он называет это "промышленная экспериментальная
лаборатория". Две высоченные трубы, это, говорит, так полагается по  закону,
из-за вредных газов, водонапорная башня, шесть дач для его  сотрудников  ...
ужас. И ведь вот что странно - человек-то он вроде приличный. Говорит, ему и
в  голову  не  пришло,  что  кому-то  все  это  помешает.  Думал,  мы   даже
заинтересуемся. Я эдак тактично заговорил о перепродаже,  ну  а  он  сказал,
всем этим занимается его поверенный...

        3

                                                        "Поместье Мачмэлкок"

          Многоуважаемая леди Пибери!
          Позвольте  поставить Вас в известность, что, согласно нашей беседе
     три  дня  назад,  я встретился с мистером Харгудом-Худом, купившим луг,
     который  лежит между Вашими и моими владениями, и с его поверенным. Как
     Вам  уже  сообщил  полковник  Ходж, мистер Харгуд-Худ намерен построить
     экспериментально-промышленную  лабораторию,  губительную  для прелестей
     нашей  сельской  природы.  Как  Вы, без сомнения, знаете, работы еще не
     начаты,  и  мистер  Харгуд-Худ согласен перепродать свою собственность,
     если  должным образом будут возмещены все его затраты. В запрошенную им
     цену  входит стоимость перепродаваемого участка, издержки на оформление
     сделки  и  плата  за  архитектурный  проект. Этот мерзавец загнал нас в
     туник.  Он  требует  пятьсот  фунтов. Цена непомерно высока, но я готов
     заплатить  половину  при  условии,  что вторую половину заплатите Вы. В
     случае  если  Вы  не  согласитесь  на  это  великодушное предложение, я
     постараюсь  оградить мои собственные интересы, не считаясь с интересами
     округи.

                                                         Искренне Ваш
                                                              Беверли Меткаф

          P.  S.  Я  хочу  сказать,  что  продам  "Поместье", пущу землю под
     строительные участки.

                                                          "Имение Мачмэлкок"

          Леди  Пибери  имеет  честь  сообщить мистеру Меткафу, что получила
     сегодняшнюю его записку, тон которой совершенно необ®ясним. Кроме того,
     извещаю,  что  не имею желания увеличивать свои и без того значительные
     обязательства  перед  округой.  Леди  Пибери  не  может  согласиться на
     совместное  с  мистером  Меткафом  владение  лугом,  поскольку  у  него
     значительно    меньше   земли   и,   следовательно,   меньше   забот, а
     вышеозначенный   луг   должен  по  справедливости  стать  частью  Ваших
     владений.  Леди  Пибери  полагает  также, что, если лаборатория мистера
     Харгуда-Худа  будет  и  в  самом деле так уродлива, в чем я сомневаюсь,
     мистеру Меткафу вряд ли удастся осуществить свой план и превратить свой
     сад в участок под застройку жилыми домами.

     - Ну и черт с ней, - сказал мистер Меткаф, - ничего не поделаешь.

        4

     Прошло десять  дней.  Прелестная  долина,  которую  скоро  должны  были
обезобразить, сверкала под солнцем во всем своем  очаровании.  Пройдет  год,
думал Меткаф, и  свежая  зеленая  листва  покроется  сажей,  зачахнет  из-за
вредных газов; неяркие крыши и трубы, которые вот уже двести  лет,  а  то  и
больше служат украшением здешнего пейзажа, будут  заслонены  индустриальными
уродами из стали, стекла и бетона. На обреченном лугу мистер Уэстмейкот чуть
ли не в последний раз созывал своих  коров;  на  следующей  неделе  начнется
строительство, и надо искать новые пастбища.  Да  и  мистеру  Меткафу  тоже,
фигурально выражаясь. Его письменный стол уже завален  об®явлениями  агентов
по продаже недвижимости. И все из-за каких-то жалких пятисот фунтов,  сказал
он себе. И ведь придется все заново отделывать, потом стоимость  переезда  и
связанные  с  ним  потери.  Строителей-спекулянтов,  к  которым  он  со  зла
обратился, его участок не заинтересовал. При переезде он потеряет,  конечно,
куда больше пятисот фунтов. Но и леди Пибери тоже, угрюмо заверил  он  себя.
Пусть знает: Беверли Меткафа голыми руками не возьмешь.
     А леди Пибери, на противоположном склоне,  тоже  с  грустью  обозревала
окрестности. Густые и длинные тени кедров пересекли газон; за  долгие  годы,
что она прожила в этом имении,  кедры  почти  не  изменились,  а  вот  живую
изгородь из самшита она сажала сама, и пруд с кувшинками тоже она  придумала
и украсила его свинцовыми фламинго; у  западной  стены  она  насыпала  груду
камней и посадила на них альпийские цветы и травы; цветущий  кустарник  тоже
насажен ею. Все это не увезешь на новое место. И где оно,  ее  новое  место?
Она слишком стара, ей поздно разбивать новый сад, заводить новых друзей. Как
многие ее сверстницы, она станет переезжать из гостиницы в гостиницу дома  и
за границей, немного поплавает на пароходе, нежеланной гостьей будет подолгу
жить у родных. И все  из-за  двухсот  пятидесяти  фунтов,  из-за  двенадцати
фунтов десяти шиллингов в год - на благотворительность  она  и  то  жертвует
больше. Но суть не в деньгах, суть в Принципе.  Она  не  хочет  мириться  со
Злом, с этим дурно воспитанным господином, что живет на холме напротив.
     Вечер был  великолепный,  но  Мачмэлкоком  завладела  печаль.  Хорнбимы
совсем загрустили и пали духом, полковник Ходж не находил себе места,  мерил
шагами, потертый ковер своего кабинета.
     - Тут недолго и большевиком заделаться, не  хуже  этого  священника,  -
сказал он. - Меткафу что? Он богач. Куда захочет,  туда  и  махнет.  И  леди
Пибери что? А страдает всегда маленький человек,  кто  еле  сводит  концы  с
концами.
     Даже мистер Харгуд-Худ и тот, кажется,  приуныл.  К  нему  приехал  его
поверенный, и весь день они то и дело тревожно совещались.
     - Пожалуй, мне надо пойти и еще раз поговорить с  этим  полковником,  -
сказал Харгуд-Худ и в сгущающихся сумерках зашагал по  деревенской  улице  к
дому Ходжа.
     Эта-то героическая попытка достичь полюбовного  соглашения  и  породила
миротворческий план Ходжа.

        5

     - ...Скаутам позарез нужно новое помещение, - сказал полковник Ходж.
     - Меня это не касается, - сказал мистер Меткаф.  -  Я  уезжаю  из  этих
краев.
     - Я подумал, может, поставить им домик на лугу Уэстмейкота, место самое
подходящее, - сказал полковник Ходж.
     И все устроилось. Мистер Хорнбим дал фунт, полковник Ходж - гинею, леди
Пибери двести пятьдесят  фунтов.  Распродажа  на  благотворительном  базаре,
никому не нужное чаепитие, вещевая лотерея и обход домов дали  еще  тридцать
шиллингов. Остальное нашлось у мистера Меткафа. В общей сложности он выложил
немногим больше пятисот фунтов. И сделал это с легким сердцем.  Ведь  теперь
уже не было речи, что его обманом втягивают в  невыгодную  сделку.  А  ролью
щедрого благотворителя он просто упивался, и, когда леди Пибери  предложила,
чтобы луг оставили под палаточный лагерь и дом пока не строили, не кто иной,
как мистер Меткаф,  настоял  на  строительстве  и  пообещал  отдать  на  это
черепицу с разобранной крыши амбара. При таких обстоятельствах  леди  Пибери
не могла возражать, когда дом  назвали  "Зал  Меткаф-Пибери".  Название  это
воодушевило мистера Меткафа, и скоро он уже вел переговоры  с  пивоварней  о
переименовании "Герба  Брейкхерста".  Правда,  Боггит  по-прежнему  называет
гостиницу "Брейкхерст", но новое название красуется на вывеске и  все  могут
его прочесть: "Герб Меткафа".

     Так мистер Харгуд-Худ исчез из  истории  Мачмэлкока.  Вместе  со  своим
поверенным он укатил к себе домой за холмы, за горы.  Поверенный  приходился
ему родным братом.
     - Мы висели на волоске, Джок. Я уж думал, на этот раз мы погорим.
     Они  под®езжали  к  дому  Харгуда-Худа,  к  двойному   четырехугольнику
блеклого кирпича, что славился далеко за пределами графства. В дни, когда  в
парк пускали публику, неслыханное множество  народу  приходило  полюбоваться
тисами и самшитами, на редкость крупными  и  прихотливо  подстриженными,  за
которыми с  утра  до  ночи  ухаживали  три  садовника.  Предки  Харгуда-Худа
построили дом и насадили парк в счастливые времена, когда еще не было налога
на недвижимость и Англия не ввозила зерно. Более суровое  время  потребовало
более энергичных усилий, чтобы все это сохранить.
     - Что ж, этого хватит на самые первоочередные расходы и  еще  останется
немного - можно будет почистить рыбные пруды. Но месяц выдался  беспокойный.
Не хотел бы я опять  попасть  в  такую  переделку,  Джок.  В  следующий  раз
придется быть осмотрительней. Может, двинем на восток?
     Братья достали подробную  карту  Норфолка,  разложили  ее  на  столе  в
главной зале и принялись загодя со  знанием  дела  подыскивать  какую-нибудь
очаровательную, нетронутую цивилизацией деревушку.