Владимир Васильев. Забытая дорога



        История византийских перстней




     Ромка даже не подозревал, как отреагирует институтский друг Владислав
Багдасаров на его неожиданную находку. Багдасаров был лет на  пять  старше
Ромки и в институт поступил уже после  службы  в  армии.  Слыл  он  парнем
серьезным, бесспорно - умным, но несколько замкнутым. Впрочем,  он  никому
ни в чем не отказывал, но никогда и не делал  и  не  говорил  больше,  чем
требовалось.  Со  своим  курсом  у   него   сложились   корректно-вежливые
отношения; Ромка  с  Багдасаровым  здоровался  и  на  этом  их  знакомство
исчерпывалось.
     Жил Багдасаров в общежитии и Ромка, коренной  киевлянин  и  вчерашний
школяр несколько неуютно почувствовал себя у входа в этот особый, ни с чем
не сравнимый уголок студенческого быта. Наконец  он  вздохнул,  решительно
нагнул голову и вошел внутрь. Вскоре ему подсказали, что Багдасаров  живет
в 88-й  комнате.  Миновав  87-ю,  Ромка  остановился,  ожидая  увидеть  на
очередной двери две восьмерки.
     Восьмерок оказалось восемь. Две, ниже - четыре в ряд, и в самом  низу
опять две. Над этой кавалькадой восьмерок красовались два  цветных  снимка
из "World Soccer": Сократес, стоящий на коленях и воздевший руки к небу, и
сосредоточенно глядящий куда-то влево Брайан Робсон. Насколько Ромка знал,
оба эти футболиста играли под восьмыми  номерами,  Сократес  за  Бразилию,
Робсон за Англию.
     Ромка усмехнулся. Видать, цифру "8" здесь уважали.
     Он осторожно постучался.
     - Открыто! - рявкнули изнутри.
     Ромка вошел. Багдасаров возлежал на койке, задрав ноги на пошарпанную
спинку; за столом,  покрытым  бордовой  скатертью,  сидел  его  закадычный
дружок Дима Федоренко, который сортировал пожелтевшие от  времени  газеты,
аккуратно раскладывая их на три стопки. Багдасаров грыз яблоко и  созерцал
свои кроссовки, покоящиеся на спинке кровати.
     - А, Ромка, - удивился он и сел. - Заходи.
     Ромка шагнул через порог и огляделся. Все стены пестрели плакатами  и
постерами  из  журналов:  футболисты,  кадры  из  фантастических  фильмов,
рок-группы - все это придавало комнате богемно-многозначительный  вид.  За
дверью притихли два спортивных велосипеда, рядом с лампочкой с  потолка  в
специально сплетенной сетке свешивался дорогой футбольный мяч, на стене, в
щели между атакующим Ван Бастеном и группой "Grand Funk ъailroad",  тускло
отблескивала  электрогитара,   разрисованная   крестами,   иероглифами   и
самурайскими мечами. И книги, книги везде - на подоконнике, на  столе,  на
полу кипы, целые Эвересты книг. Корешок толстенного, обернутого  хрустящей
белой бумагой фолианта являл миру жирную надпись: "ДМБ-87".
     Ромка печально заулыбался: "Весело живут! Не то, что я - как  мышь  в
аптеке, это не тронь, сюда не сядь, и не дай бог забудешь где-нибудь  свет
погасить! Хорошо, хоть свою комнату удалось отвоевать. Но какой кровью!"
     Вздохнув, Ромка наконец поздоровался:
     - Привет, граждане!
     Дима, не отрываясь от газет, буркнул нечто  приличествующее  моменту,
Багдасаров кивнул и осведомился:
     - Там у нас на кухне супчик греется... Участвуешь?
     Ромка замотал головой и подумал, что жизнь под маминым крылышком  все
же имеет и свои преимущества.
     - Я, Славик, собственно, вот  чего.  Помнишь,  я  у  тебя  видел  два
перстня? Ну, такие, с неограненными камнями?
     Багдасаров резко  обернулся  к  нему  и  на  лице  его  Ромка  уловил
напряженнейшее внимание. Дима вздрогнул и  тоже  обернулся,  оставив  свои
газеты. Ромка заторопился, сунул руку в карман и протянул вперед.
     - Вот!
     На ладони лежал потемневший от времени перстень. Обруч его был  очень
широк, шире даже камня. Сам камень бугрился едва обработанной поверхностью
и  поражал  глаз  странной  асимметрией.  До  сих  пор  Ромка   не   видел
несимметричных камней, вернее, до тех пор, пока не  увидел  два  таких  же
перстня у Славки. Произошло это месяца два  назад.  Присмотревшись,  легко
было заметить, что обруч  у  перстня  даже  не  цилиндрический,  а  слегка
конический; отверстие для пальца по диаметру совпадало с обеих сторон,  но
внешний обвод обруча с одной стороны был устроен так, что  мог  подойти  и
прочно состыковаться с другой  стороной  еще  одного  перстня.  Внутри  на
обруче виднелся выгравированный знак, замысловатый и непонятный.
     Багдасаров трепетно взял перстень, оглядел его со всех сторон, словно
хрупкую вазу эпохи Мин, на секунду задержав взгляд на знаке, и  повернулся
к Диме.
     - Седьмой...
     Еще с минуту он вертел в руках Ромкину  находку,  возбужденно  блестя
глазами.
     - Где ты его взял? - спросил он, не отрываясь от перстня.
     Ромка торжественно начал:
     - А вот это - сплошной анекдот. Вчера  случайно  заглянул  в  кабинет
отца, словарь искал, и на столе обнаружил эту штуку. Сразу  вспомнил,  что
видел у тебя такие же. Ты ведь разыскивал их? Везде и  у  всех  спрашивал,
так ведь?
     Багдасаров кивнул.
     - Ну, вот. Дождался я  отца,  спрашиваю,  откуда,  мол,  у  тебя  эта
вещица? Он засмеялся.  Оказывается,  сей  перстень  ему  всучили  в  одной
антикварной лавке в Швейцарии.
     - Когда? - быстро уточнил Багдасаров.
     - Месяц назад.
     - А почему твой отец оказался в Швейцарии?
     Ромка улыбнулся не без гордости: отец его  был  достаточно  известной
личностью.
     - Он -  журналист-международник.  Мотается  по  всему  свету,  я  его
месяцами не вижу, - Ромка секунду  помолчал.  -  Ну,  слушайте  дальше-то.
Зашел он в лавку просто так, из любопытства. А продавец, он же хозяин, как
узнал, что посетитель - русский, непременно захотел вручить ему что-нибудь
на память. Батя счел неудобным отказаться, тем более, что  стоил  перстень
сущие гроши. Короче, купил, вернулся, принес  домой  -  ума,  говорит,  не
приложу, куда его приспособить. Положил  на  стол,  да  так  и  провалялся
перстенек этот, пока я не наткнулся.
     Ромка умолк.
     - Все? - поинтересовался Багдасаров.
     - Вроде бы, да... - неуверенно пожал плечами Ромка.
     С минуту все трое безмолвствовали. Ромка ждал, что произойдет дальше,
Славка обменивался с Димой быстрыми взглядами.
     Первым нарушил молчание Дима.
     - По-моему, гора в первый раз сама пришла к Магомету, а не наоборот.
     - Подожди, - сказал Багдасаров, поморщившись.  -  Скажи-ка,  Рома,  а
больше ничего подобного тот швейцарский лавочник твоему отцу не предлагал?
     Ромка напрягся.
     - Нет! - и вдруг  смущенно  остановился.  -  Хотя...  Отец,  кажется,
упоминал какую-то штуковину... Вроде подставки, что-ли.  И  там,  кажется,
какие-то знаки... А какое это имеет отношение к перстням?.
     - Где твой отец? - нетерпеливо перебил Багдасаров.
     - Дома...
     - Телефон есть?
     - Есть...
     - Бежим!
     Они, как угорелые,  вырвались  из  комнаты,  ежесекундно  подталкивая
Ромку. Вихрем пролетев по длинному коридору и едва не сшибив группу весело
завизжавших  девчонок,  они  скатились  по  лестнице,  прыгая  через   две
ступеньки, и оказались у телефона. Пожилая, похожая на печального  кенгуру
вахтерша осуждающе покачала головой, но, видимо, Багдасаров числился у нее
на хорошем счету, раз она этим и ограничилась. Багдасаров на ходу  бросил:
"Мариванна, мы позвоним!" и сразу  же  схватил  трубку.  Дима,  сложившись
пополам, завис на перегородке у стола  вахтерши.  Та  добродушно  ворчала.
Багдасаров сунул трубку Ромке.
     - Ну!
     Ромка покорно набрал номер. Отозвался отец. Это Ромку  воодушевило  и
он, коротко об®яснив, что собиратель перстней намеревается что-то  у  него
выяснить, вернул трубку Славе.
     - Как? Как отца-то зовут? - шепотом спросил Багдасаров, зажав ладонью
микрофон.
     Ромка, скорее инстинктивно, чем осознанно, подсказал:
     - Андрей Сергеевич...
     - Добрый день, Андрей Сергеевич!
     Ромка  лихорадочно  соображал,  не  напутал  ли  он   чего   с   этой
"подставкой", и, хоть и слышал  голос  Багдасарова,  слова  совершенно  не
воспринимал.
     Очнулся он минуты через три. Багдасаров все еще говорил с отцом, Дима
полулежал-полувисел на перегородке и напряженно вслушивался.
     - И все же, как человек честный,  я  просто  обязан  вернуть  вам  те
деньги, которые уплачены за перстень...
     Отец что-то заговорил, по-видимому, возражал Багдасарову.
     - Ну что же, в таком случае огромное спасибо! Да-да... И  если  будут
результаты, сразу же сообщите через вашего сына. Впрочем, если результатов
не будет - все равно сообщите. Да-да... До свидания.
     Багдасаров опустил трубку  на  аппарат  и  медленно  обернулся.  Дима
выжидающе смотрел на него.
     - Это замок.  Определенно,  -  Багдасаров  говорил  спокойно,  но  на
физиономии его аршинными радостными буквами читалось: "Наконец-то!"
     Дима взялся за голову и сел прямо на мраморный пол.
     Ромка испуганно попятился.
     - Ребята! - жалобно протянул он, чертыхаясь в душе  из-за  того,  что
пропустил почти весь телефонный разговор. - Может, вы  все-таки  об®ясните
что-нибудь?
     Багдасаров, уже было направившийся к выходу, обернулся.
     - Рома... - он ненадолго  задумался.  -  Слушай,  дружище,  давай  не
сейчас, а? Спасибо тебе большое, но... сейчас я здорово  пришиблен,  мысли
путаются. Приходи завтра. Мы как раз выясним кое-что...  Как  же  замок  с
седьмым угодили в Швейцарию? Задачка...
     Ромку  снедало  любопытство,  но  он  понял,  что  от   Славки   пока
действительно ничего путного не добиться. Он вздохнул:
     - Значит, завтра?
     - Угу...
     - А вы куда?
     -  В  архив,  дорогуша,  в  архив,  -  выскакивая  за  дверь   бросил
Багдасаров. Дима уже ждал его на улице.
     - Вы хоть комнату-то закрыли, оболтусы? - крикнула вдогонку вахтерша.
     Багдасаров остановился, сказал:  "А-а,  черт!"  и  быстрыми  прыжками
понесся вверх по лестнице.
     - И суп, суп! - напомнил ему в спину Дима.
     Ромка усмехнулся. "Занятные парни! Хорошо, если познакомлюсь  с  ними
поближе..."
     - До завтра, - сказал Ромка Диме и зашагал к выходу. Уже  на  крыльце
он обернулся и увидел, как тот за стеклянной дверью помахал ему рукой.


     Однако назавтра Ромке не удалось  попасть  к  Багдасарову  -  с  утра
сдавал давно висящую на хвосте  лабу,  а  после  двух  пар  друзей-сыщиков
отыскать не удалось. Нигде. Нашел их Ромка лишь спустя три дня,  да  и  то
случайно - в  институтской  столовой.  Разговорились,  Багдасаров  затащил
Ромку к себе. Все эти дни Ромка строил самые фантастические теории  насчет
перстней, заранее зная, что все они ничуть не будут походить на правду.
     Багдасаров извлек из недр видавшего виды  шкафа  стильную  коричневую
папку и небольшую коробку, похоже  -  от  электробритвы.  Водрузил  их  на
стопку книг, возвышающуюся в центре стола, сел. Ромка опустился  напротив,
оседлав шатучий табурет.
     - Небось, сгораешь от любопытства?
     Ромка фыркнул: "Еще бы!"
     - Тогда,  слушай.  Началась  эта  детективная  история  с  перстнями,
наверное, невероятно давно. Но для меня - всего-навсего семь лет назад, за
год до службы. Как-то  раз  копался  я  в  семейных  бумагах  и  обнаружил
любопытный документ. - Славка вынул из папки несколько пожелтевших листков
почтенного возраста. На них змеился рукописный текст на неизвестном  Ромке
языке  и  рисунок  присутствовал  -  знакомого  вида  перстень  -   весьма
незаурядно выполненный углем.
     - Понятно, что меня это заинтересовало.  Я  расспросил  отца,  но  он
почти ничего  не  знал,  сказал  только,  что  это  одно  из  исторических
увлечений деда. А дед  как  раз  за  неделю  до  этого  уехал  лечиться  в
Феодосию. Я еле дождался его, так как в поисках еще чего-нибудь,  имеющего
отношение к первому документу обнаружил целый архив  и  два  перстня.  Вот
эти, - Багдасаров указал на пару  перстней  в  коробке.  Они  покоились  в
ячейках, около которых виднелись аккуратно наклеенные бирочки  с  цифрами.
Эти значились под номерами 1 и 4. Кроме того сейчас были заняты  -  ячейки
2, 5 и 7. Третья и шестая пустовали.
     - Второго, пятого и седьмого тогда еще не было, - сказал  Багдасаров,
коснувшись  тремя  пальцами,  как  пианист,  соответствующих  перстней.  -
Кстати, три дня назад ты принес вот этот, седьмой. Но вернемся к деду. Вот
что он рассказал. Во время войны - а мой дед прошел всю войну,  с  первого
до последнего дня - служил вместе  с  ним  один  парень,  историк,  Андрей
Щелкалов. Как-то так вышло, что с дедом он сдружился: знаешь ведь, как это
бывает - котелок один на двоих, ели вместе,  спали  рядом,  одной  шинелью
укрывались. И носил этот парень на шее перстень - на цепочке. Дед спросил,
что это за странная вещь. Выяснилось, что перстень имеет свою  собственную
биографию. Андрей рассказал все с самого начала, как я тебе пытаюсь.
     Багдасаров хлопнул ладонями по столу.
     - Придется совершить небольшой экскурс в  историю.  Приблизительно  в
1570 году, во время правления Ивана Грозного,  начал  действовать  русский
корсарский флот. Знаешь, что это такое?
     Ромка не знал.
     - Собственно, это  узаконенное  пиратство.  Или  антипиратство,  если
угодно. Одно государство топит торговые суда  другого.  На  Балтике  тогда
сложилась  весьма  напряженная  ситуация.  Россия  рвалась  к  морю  -  ей
необходимо было торговать. Европейские страны как могли противились этому.
Тогда Иван Грозный решился на следующий шаг: сделал ряд уступок английским
купцам - снизил пошлину,  приказал  торговать  с  англичанами  по  низким,
выгодным им ценам и так  далее.  Понятно,  что  англичане,  по  сути  дела
получившие монополию на торговлю  с  Россией,  крепко  ухватились  за  эту
возможность и слетались, а точнее - сплывались к  берегам  России,  словно
мухи на мед. Европу  это  взбесило,  в  первую  очередь  польского  короля
Сигизмунда-Августа. Он и натравил свой корсарский флот на английские суда.
Иван Грозный в ответ сколотил свой флот, с помощью иностранных мореходов и
русских корабелов, для защиты англичан. Дрались эти корсары, без сомнения,
много, одно море знает сколько  моряков  там  погибло.  На  русских  судах
матросами служил всякий сброд - головорезы со всей Европы, хотя хватало  и
русских моряков. На одном из таких корсарских кораблей и  подвизался  пра-
пра-, не знаю уж, сколько раз "пра-" дед Андрея - Федор Щелкалов.  В  этом
же 1570  году  в  одной  из  морских  баталий  корабль  получил  серьезные
повреждения и затонул немедля.  Из  экипажа  спаслось  восемь  человек  и,
видимо, спасли они помимо собственных жизней еще нечто, нечто очень важное
для царя Ивана. Что именно - ни Андрей Щелкалов, ни дед, ни  я  так  и  не
выяснили. Но услуга, видать, вышла немалая, потому что царь пожаловал всем
восьмерым определенную сумму денег -  факт  для  того  времени  достаточно
необычный - и в память вручил семерым матросам по такому  вот  перстню,  а
восьмому, голландцу-штурману - то, что мы условно называем  "замком".  Так
предок Андрея Щелкалова стал  обладателем  перстня,  который  впоследствии
передавался из поколения в поколение, от отца к сыну, пока не добрался  до
Андрея. В 43-м году Андрей погиб под Курском. Родных у него не оказалось и
перстень оставил себе мой дед. Андрей успел сказать,  что  все  перстни  и
замок, собранные вместе, имеют какие-то необычные  свойства  и  дал  адрес
архива, где могли найтись сведения об остальных перстнях.
     Деду повезло больше - он дожил до победы, и, помня  о  словах  друга,
стал искать архив. Оказалось, что его эвакуировали  из  Москвы  куда-то  в
Сибирь. Добрался до него дед аж в 58-м году, в Новосибирской,  области,  в
Искитиме. И выяснил интереснейшие вещи.
     Перстни с замком уходят корнями в глубокую  древность.  Упоминание  о
них нашли в византийских документах. Представляешь? Византия!  Видишь  вот
эти знаки внутри? - Багдасаров показал на  замысловатые  письмена.  -  Это
цифры. Правда с письменностью Византии,  то  бишь  с  греческим  языком  и
алфавитом,  они  не  имеют  ничего  общего,  но  именно  из   византийских
документов узнали, что это просто цифры,  от  1  до  7.  Подобных  знаков,
насколько я сумел установить, ни один народ мира ни ныне, ни  в  древности
не употреблял. По крайней мере, в течение последних трех-пяти  тысяч  лет.
Другими словами, науке они неизвестны. Далее. В тех же документах сказано:
"Кто соберет воедино все перстни, сложит их в ключ и вставит ключ в  замок
- тот откроет некую "забытую дорогу человечества". Что  это  за  дорога  и
куда она ведет - не упоминается. Забавно, правда? Я, честно говоря, до сих
пор не понял: перстни - это ключ, замок тоже имеется, а вот где дверь? Или
что-то вроде нее?
     - Постой, - перебил его Ромка. - А почему  тот  же  Иван  Грозный  не
открыл эту дорогу? Ведь у него были под рукой все семь  перстней  и  замок
впридачу. Или тот, кто все это царю доставил?
     -  Ха!  Дело-то  как  раз  в  том,  -  об®яснил  Багдасаров,  -   что
византийские рукописи нашли почти через триста лет после  того,  как  Иван
Грозный раздал все матросам. Замок и перстни разбрелись  по  Европе.  Царь
просто не знал предназначения ключа и замка, не знал даже, что это  вообще
ключ и замок.
     Багдасаров умолк. Ромка  сидел  здорово  ошарашенный.  Такие  истории
всегда интригуют до крайности, а если ты еще и их участник...
     - Вот и начал мой  дед  искать  следы  всех  перстней,  кроме  номера
четвертого, который уже был у него. Шесть лет спустя  дед  напал  на  след
второго:  Андрей  Щелкалов  еще  до  войны  сумел  установить  имена  трех
матросов, получивших перстни.  Кроме  Федора  Щелкалова  это  были  Степан
Гурьев, крестьянин богатого соликамского купца Аникея Строганова,  ставший
корсаром, и эстонец из Колывани Леокс Тит, о котором кроме имени ничего не
было известно. Дед пошел дальше - он узнал имена всех.  Всех  восьми.  Ими
оказались: польский сорвиголова Ян Вылчек, почему-то  пошедший  в  русский
корсарский   флот,   хотя   биться   ему   приходилось   со   своими    же
соотечественниками-поляками; мореход-датчанин Ганс Гофман; фламандец Клаус
Морке  и  сын  крымского  татарина  и  русской  девушки   Марат   Мурзаев,
прижившийся в Холмогорах и также посланный в корсары Аникеем  Строгановым.
Замок  получил  шкипер  -  голландец  Йохан  Ван-Бук.  Дед   упорно   стал
раскручивать этот казалось бы безнадежный клубок. Он выяснил,  что  Степан
Гурьев скоро попал в опалу царю и опричнине, бежал и осел где-то в Сибири.
Морке и Ван-Бук вскоре вернулись на родину, Вылчек  и  Тит  тоже  впали  в
немилость и вынуждены были перебраться не то в  Литву,  не  то  в  Польшу.
Мурзаев позже несколько раз участвовал  в  стычках  с  крымским  ханом  и,
вероятно, обосновался в Крыму, скорее всего в  Кафе  -  Феодосии.  Остался
Гофман, о котором не находилось сведений  вплоть  до  64-го  года.  Именно
тогда дед узнал, что под Витебском есть усадьба,  которую  местные  жители
издавна называли "замком Ханса Перстеня".  Дед  ухватился  за  эту  слабую
ниточку, навел справки и оказалось, что построил замок некий Ханс  Хофман!
Примчавшись туда, он разыскал усадьбу и можешь  представить  его  радость,
когда он увидел портрет этого Ханса: на шее  у  него  был  изображен  этот
самый перстень! В  замке  тогда  действовал  пионерлагерь.  Дед  попытался
выяснить куда  подевались  различные  вещи  хозяев  и  где  сами  хозяева.
Оказалось, что Ханс (или Ганс - как больше нравится)  построил  усадьбу  и
мирно зажил в ней с 1590-го года. Там же жили и  его  потомки,  вплоть  до
революции 17-го. Куда забросила их судьба после  -  неизвестно,  некоторые
предметы обстановки и драгоценности сохранились и были переданы витебскому
краеведческому музею. Дед побывал там и не зря: перстень значился в списке
драгоценностей "замка Ханса Перстеня". Однако  в  выставленной  экспозиции
его не было. После разговора с сотрудниками и раскопок в резерве  перстень
все же нашли. Дед каким-то