Александр Бушков. Планета по имени Артемон

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Дождь над океаном". М., "Молодая гвардия", 1990
   ("Библиотека советской фантастики").
   OCъ & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   С недавних  пор  в  жизнь  Митрошкина  вошли  загадочные  и  неприятные
странности. Связаны они  были  с  дочерью  Ленкой  шести  лет  от  роду  и
неизвестно откуда взявшейся собакой.
   О собаке Ленка мечтала давно и однажды заявила об этом без обиняков, но
ей было решительно отказано - собака не вписывалась  в  интерьер.  Паркет,
ковры, лак, хрусталь, и на этом фоне тварь с  непредсказуемым  поведением,
способная исцарапать одно, изодрать другое и разбить третье, -  при  такой
мысли Митрошкину становилось зябко. Правда, собаки сейчас были в  моде,  и
Митрошкин подумал как-то, что роскошная бело-желтая колли удачно дополнила
бы общий рисунок квартиры, но  больно  уж  хлопотно...  С  неодушевленными
вещами гораздо проще, жрать не просят, гулять - тоже.
   Одним словом, в собаке Ленке  было  категорически  отказано.  Несколько
дней она дулась, были даже  слезы,  потом  как-то  незаметно  успокоилась,
притихла и даже, кажется, повеселела. Митрошкин достал через нужных  людей
японскую электронную собаку, которая и хвостом виляла, и лаяла, разве  что
не гонялась  за  кошками.  И  продолжал  благотворно  трудиться  на  благо
общества и свое. Был он среднеответственным божком торговой  сети  и  жить
умел - то есть прихватывал регулярно, но не  зарывался  и  оттого  выпадал
пока из поля зрения зоркоглазых товарищей с красными книжечками.
   Он не сразу заметил, что электронное чудо пылится в  углу,  а  заметив,
собрался было прочесть Ленке лекцию о собственном трудном детстве,  но  не
успел - подступили странности.
   Сначала  о  пуделе,  якобы  купленном  им  для  дочки,  с   восхищением
отозвалась соседка. Митрошкин отделался многозначительными междометиями  и
поскорее прошмыгнул в под®езд. Назавтра о пуделе  заговорил  сосед.  Потом
еще один. И еще. В общей  сложности  человек  десять.  Митрошкин  кивал  и
поддакивал, ни  черта  не  понимая.  На  время,  к  некоторой  пользе  для
государства,  были  заброшены  пересортицы  и  усушки-утруски.   Митрошкин
раздумывал, сопоставлял и анализировал.
   Постепенно оформилось следующее. Два раза в день Ленка подолгу гуляла в
скверике с красивым черным пуделем, отзывавшимся  на  кличку  Артемон.  На
расспросы отвечала, что купил  папа.  Соседи  по  площадке  несколько  раз
видели,  как  Ленка  заводила  пуделя  в  квартиру.  И   происходило   все
исключительно в часы, когда не было дома ни Митрошкина, ни его жены.
   Митрошкину казалось, что он спит и  видит  дурной  сон,  но  проснуться
никак не удавалось. На окольные  расспросы  о  таинственном  пуделе  Ленка
недоуменно распахивала глаза, а  соседи  исправно  продолжали  выкладывать
новые подробности собачьей жизни. Предполагать,  что  они  чохом  спятили,
Митрошкин не решался. В изощренный розыгрыш не  верил.  В  своем  рассудке
тоже не сомневался. И тем не менее "его" собака существовала...
   Доведенный до отчаяния этой фантасмагорией, Митрошкин однажды  решился,
нагрянул домой в неурочное время и прибыл как раз вовремя,  чтобы  увидеть
Ленку, входящую в под®езд с черным пуделем на поводке.
   Загудел,  поплыл  вверх  лифт,  и  Митрошкин  кинулся  следом,  отмахал
несколько пролетов и остановился так, чтобы  его  нельзя  было  увидеть  с
площадки. Щелкнули, разошлись дверцы, когти процокотали по бетону, и Ленка
с пуделем скрылись в квартире. Вскоре Ленка вышла одна и уехала вниз.
   Митрошкин трясущимися  руками  отпер  дверь.  Кухня,  комната,  другая,
третья. Он заглянул в ванную и туалет, вернулся в кухню, потянулся было  к
дверце холодильника. Вовремя опомнился и выругал себя.
   Он сам видел, как собака входила сюда. Никакой  собаки  в  квартире  не
было. Факты исключали друг друга, но как же, как же? "Может, я -  того?  -
подумал Митрошкин. - Вообще-то к лучшему, на суде сыграет, если вдруг,  не
дай бог... Нет, но как же? Пудель-то был?"
   Ничего почти не соображая,  он  зашел  в  Ленкину  комнату.  Огляделся.
Выдвинул ящик стола.
   Рядом с куклой лежали плетеный кожаный поводок и узкий изящный ошейник.
   - Ага! - обрадовался Митрошкин и выдвинул второй ящик. Отшатнулся.
   Ящик был залит неизвестно откуда идущим светом, и в нем кружился вокруг
невидимой оси шарик с небольшой апельсин размером  цвета,  сочной  молодой
зелени - точь-в-точь поля, памятные Митрошкину  по  деревенскому  детству.
Митрошкин не решился протянуть руку и дотронуться -  вдруг  током  стукнет
или еще  что...  Он  застыл  над  ящиком,  а  шарик  кружился  неспешно  и
размеренно, и вдруг черное пятнышко с полспички  длиной  показалось  из-за
края, пересекло шарик наискось и снова скрылось,  но  Митрошкин,  напрягши
глаза до рези, успел его рассмотреть.
   Собака. Пудель. Артемон проклятый.
   - Паршивка... - сказал Митрошкин сквозь зубы.
   О странности открывшегося ему зрелища он не  думал.  Он  думал,  что  в
принципе такая собака его  вполне  устраивает  -  она  есть  и  ее  нет  в
квартире, под ногами не путается, ничего не испорчено, все довольны. Потом
спохватился - не о том думает. Уж если Ленка в  таком  возрасте  научилась
хитрыми способами обходить отцовские запреты, то чего ожидать потом и  как
это будет выглядеть? Нет, поблажек не допустим!
   Он рывком выдернул ящик, держа его  перед  собой  на  вытянутых  руках,
вынес на площадку. Крохотная планетка безмятежно вращалась, песик,  задрав
головенку, вглядывался в Митрошкина. Клацнула, словно винтовочный  затвор,
дверца мусоропровода, ящик, гремя, полетел вниз, там, внизу, что-то звонко
лопнуло, и пахнуло сухим жаром. Митрошкин опасливо приблизил лицо  -  нет,
ни дыма, ни запаха гари. Тем лучше.
   Он обернулся. На верхней ступеньке стояла Ленка, и  глаза  у  нее  были
такие, что Митрошкин на секунду пожалел о содеянном, но опомнился и сурово
начал:
   - Ты что же это в дом всякую дрянь...
   Земля ушла у него из-под ног. Все поплыло, сорвалось куда-то.
   ...Свет лился непонятно  откуда,  он  был  везде.  Митрошкин  стоял  на
жесткой поверхности цвета висевшего у него  в  гостиной  ковра.  Метрах  в
двадцати впереди поверхность  покато  обрывалась  в  никуда.  И  сзади,  и
справа, и слева, и со всех сторон то же самое. Словно он стоял на огромном
шаре. Шар. Огромный шар. Или крохотная...
   Митрошкин все понял и закричал - громко, испуганно, жалобно, тоненько.
   Крик заглох, словно его растворил и всосал неведомо откуда идущий свет,
белеющие вдали исполинские стены,  в  которых  не  сразу,  но  угадывалась
внутренность ящика стола.
   Митрошкин закричал вновь.
   И - никакого ответа, не говоря уж об эхе.