кнув носы  в  землю,  двинулись  по
следам, распутывая их невидимое кружево. Вскоре они,  отлично  натасканные
звероловы, устремились к лесу и шумно  вломились  в  переплетение  ветвей.
Рыцарь достал медную трубку со стеклами с обеих  сторон,  приставил  ее  к
глазу, зажмурив другой.
   Он  привез  это  из  Палестины.  Небольшая  случайная  услуга   старому
сарацинскому звездочету, чрезвычайно высоко тем оцененная, - и в  руках  у
рыцаря оказалось наверняка единственное в Европе приспособление,  делавшее
далекое расстояние близким для глаза.  В  свое  время  он  собирался  было
преподнести трубку королю,  но  что-то  подтолкнуло  укрыть.  И  правильно
сделал  -  интересно  было  ночами  наблюдать  с  башни  звезды,  а   днем
окрестности. Не говоря уж о том, как полезна эта вещь на охоте.
   Там,  впереди,  далеко,  но  близко  для  глаза...   Длинное,   низкое,
буро-зеленое тело мелькнуло меж мшистых стволов  и  с  пугающей  быстротой
заскользило по пустоши в сторону гор, и  два  таких  же  существа,  только
меньше, гораздо меньше, с крупную собаку величиной,  помчались  следом,  а
вдогонку с лаем неслись доги.  Рыцарь  ощутил  укол  досады  и  облегчение
одновременно - дракон огромен, но не устрашающ и больше  всего  напоминает
увеличенную во много раз  ящерицу  из  тех,  что  он  мальчишкой  ловил  в
заболоченном рву отцовского замка, давно уже ставшего его замком.
   Он  нахлобучил  шлем  и  поскакал  следом,  во  весь  голос  выкрикивая
фамильный девиз. Дракон мчался быстро, но конь несся быстрее, и расстояние
меж ними сокращалось, доги настигли детенышей, вцепились в них, и по земле
покатились два рычащих и шипящих клубка. Рыцарь проскакал мимо них,  клоня
к  земле  трехгранный  наконечник  копья.  Дракон  остановился   с   маху,
пробороздив  задними  ногами  землю,  повернулся   -   наверное,   спасать
детенышей. Он и рыцарь оказались друг против друга.
   Сейчас ощеренная пасть изрыгнет огонь, и нужно изловчиться,  подставить
коня, загородясь его грудью и щитом...
   Но не было огня, и  рыцарь  с  налета  ударил,  целя  копьем  в  пасть,
усеянную не страшными клыками, а довольно мелкими зубками, в последний миг
дракон успел увернуться, и трехгранное острие вошло ему  в  шею  -  легко,
словно в мешок с пухом, а в следующий миг-добротно  просушенное  древко  с
хрустом переломилось, конь пронес рыцаря мимо, но он тут  же  развернулся,
вытащил меч, занес его...
   И тут же натянул  поводья.  Дракон  бился  на  земле,  перекатываясь  и
выгибаясь, шипя и вереща мерзко, громко, жалобно, темная  кровь  сгустками
брызгала во все стороны, хлестал хвост, шипение сменилось хрипом, и рыцарь
рванул  коня  в  сторону,  чтобы  случайный  удар  хвоста   не   переломал
благородному животному ноги. Дракон барахтался  все  медленнее,  а  там  и
вовсе завалился  на  спину,  показав  грязно-желтое,  совсем  как  у  тех,
маленьких ящериц из рва, брюхо. Четырехпалые лапы еще дрыгались,  ощущение
страшного  обмана,  бесцельности  и  бесполезности  предприятия   пронзило
рыцаря, движения агонизирующего чудовища, которое вовсе не было чудовищем,
становились все более вялыми, и, спасая что-то в себе, рыцарь  соскочил  с
седла, подбежал, обеими руками вскинул меч и опустил его со всей силой, на
какую был способен.
   Снеся голову, лезвие косо ушло в землю,  рыцарь  схватился  за  рукоять
сильнее, едва удержав равновесие. Хлынувшая кровь испачкала его с  ног  до
головы. Вот так просто? И все? Но...
   Он выпустил рукоять и  стащил  шлем,  превозмогая  истерический  хохот.
Оглянулся. Доги рвали неподвижных детенышей, шагом  приближался  Адриан  с
коротким мечом в опущенной руке, и лицо у него  было  словно  бы  мертвым,
пустым. Рыцарь знал, что у него самого точно такое же лицо, не  отражающее
ни радости, ни даже безмерной опустошенности.  Потому  что  к  такому  вот
повороту событий он, победитель последнего в Европе дракона, никак не  был
готов.  Можно  и  не  вспарывать  брюхо  этой  твари,  оказавшейся   столь
беззащитной, - наверняка там не окажется ничего,  кроме  листьев,  ветвей,
травы да мышей, быть может. Какие там останки предшественников...
   Никаких сомнений - эта голова, эти лапы, этот хвост как две капли  воды
походили на красовавшиеся во многих замках, и такая же  в  точности  шкура
пошла на конские чепраки и носимые поверх  доспехов  плащи.  Другого  рода
драконов не существовало в природе, следовательно, все прошлые победы были
столь же молниеносными и легкими. Дикий кабан не в пример опаснее...
   Один из мифов, на которых покоилась  слава  рыцарства,  рассыпался  для
него прахом, как для всех его предшественников. Такой  вот  дракон,  такое
вот заблудившееся в настоящем порождение прошлого. И впереди лишь два пути
- разоблачить все, выступить против всего рыцарства, столкнувшись при этом
с таким жестоким клубком ущемленных интересов, развенчанной славы, обид  и
злости, что при одной мысли об этом хочется выть. Или - оставить все,  как
есть, презирая себя, но не вызвав презрения окружающих и  предшественников
в качестве предателя рыцарского сословия. Два пути,  две  дороги.  "О  да,
графиня, это была тяжелая работа,  сначала  из  смрадной  пасти  вырвалось
пламя, но мой щит был прочен, а меч остер..." Теперь не грех и отправиться
ко двору, теперь гордая Бланка... Теперь  он  -  победитель  дракона,  что
влечет...
   Господи, стоном хлынуло из горла, из сердца, из души,  ну  об®ясни  же,
зачем ты затеял все это?! Или, что еще страшнее, ни ты,  ни  дьявол  здесь
абсолютно ни при чем, и наш выбор - исключительно наш выбор?
   Он застыл, как аляповатая статуя, - герой,  и  у  его  ног  поверженный
дракон. Доги недоуменно ластились к нему, тычась окровавленными мордами.
   Не хотелось жить. Он был несчастен - его мечты сбылись.