Песах Амнуэль. Звено в цепи



         * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 


        1

     Я размышляю.
     Я заставляю  себя  размышлять,  и  со  временем  это  становится  все
труднее. Познание. Знать все. Все уметь.  Да.  Я  знаю  все  и  все  умею.
Когда-то были опасности. Сейчас их нет. Когда-то я  в  страхе  удирало  от
одной-единственной разбушевавшейся звезды. Сейчас играючи  расправляюсь  с
огромным скоплением.
     Я размышляю... Мой разум возник для того, чтобы  я  могло  обеспечить
себя всем необходимым, чтобы я могло выжить. Разум - для жизни. А  теперь?
Разум выполнил свою функцию, исследовал мир. Мой мир. Я вижу, ощущаю его.
     Я - одно, в то же время я - это семнадцать тысяч глобул, разбросанных
в Галактике. И вне Галактики. Я уже  привыкло  к  тому,  что  тысячи  моих
глобул находятся в других галактиках. А прежде? Откуда я взялось?  Почему?
Эти проблемы долго занимали меня, пока я их не  решило.  Как  и  все  иные
проблемы.
     Я размышляю, но это не мешает мне  проводить  операции  подготовки  к
очередному циклу питания. Пятью тысячами глобул я готовлю нужные звезды  к
работе. Я выбираю шаровое звездное скопление  высоко  над  спиралями  моей
Галактики. Моего дома, где а хозяин, где все  мне  подвластно  и  где  мне
предстоит  прожить  столько,  сколько  проживет  сама   Вселенная.   Почти
вечность.
     Мои глобулы окружают скопление, и я вижу  его  сразу  из  пяти  тысяч
точек, и хочу, чтобы  случилось  что-нибудь  и  нарушило  этот  привычный,
стандартный, надоевший ритуал. Сверхновая. Коллапс. Магнитное  стягивание.
Ничего... Ничего и не может случиться,  ведь  я  само  выбрало  цель  и  я
проникаю в скопление,  ищу  звезды-жертвы,  готовые  стать  мне  пищей,  и
привычно раскачиваю звездные недра. Вверх-вниз, ярче-слабее. Мне  нравится
это - отыскивать звезды, находящиеся на пределе  устойчивости:  достаточно
небольшого  вмешательства,  и  звезда  начинает  колебаться.   Вверх-вниз,
ярче-слабее. Еще и еще. А я поглощаю эту энергию.
     Я знаю все: прошлое и будущее. Сорок семь оборотов сделала Галактика,
сорок семь галактических лет - мой возраст. Почтенный возраст. Когда-то  я
встретило глобулы такого же, как я, существа. И впервые мне не  захотелось
жить. Оно было старше меня. Ненамного, на год-другой.  Оно  жило,  глобулы
его функционировали, мысли его неслись по изгибам нулевых  линий,  но  оно
уже достигло цели своей жизни, оно все знало и ничего не хотело, оно  было
равнодушно ко всему и  почти  не  отличалось  от  обычных  темных  глобул,
разбросанных в галактических спиралях. Только я и могло  понять,  что  оно
живет. И еще я поняло, что жить оно не хочет. Раньше я думало,  что  ничто
не в силах меня убить. Теперь я поняло: это способно сделать знание.  Жить
заставляет тайна. Если  нет  тайны,  зачем  жить?  Ничего  не  понимать  и
понимать все - разве это не одно и то же? Жизнь - стремление... Я ринулось
прочь,  мгновенно  собрало  все  свои  глобулы  на  противоположном   крае
Галактики.  С  тех  пор  минуло  два  года,  начало  распадаться   шаровое
скопление, где я встретило то существо. Пропадает прекрасная  пища!  Но  я
больше не вернусь туда...
     Было время, когда я воображало, что незнание вечно и,  значит,  вечна
жизнь. Это было время оптимизма. Даже ближайшие галактики  были  для  меня
недостижимы. Сейчас я могу  переместить  мое  сознание  в  любую  из  моих
глобул, что находятся у ядер квазаров, но я не  делаю  этого,  потому  что
ничего нового там не обнаружу. Я могу... Я знаю... Да есть ли во Вселенной
что-нибудь, чего я не знаю или не могу?!
     Я размышляю...



        2

     После очередной взбучки Ант решил, что никогда больше не обратится  к
Старшим за советом. Да и  что  они  такое  -  Старшие?  Время  давно  всех
уравняло. В конце концов, мудрость измеряется  не  возрастом,  а  силой  и
формой поля тяжести. Нужно, однако, быть справедливым: Старшие мудры.  Они
даже сумели разобраться в том, что такое свет! Для Анта  свет  всегда  был
загадкой. Он знал, что звезды - зародыши его братьев и сестер  -  излучают
волны, которые он, Ант, способен уловить, расчленить и исследовать, только
закрутив около  ядра  своего  гравитационного  мозга.  Там  эта  добыча  и
останется навсегда.  Как  пища  свет  ничего  не  значит,  слишком  уж  он
разрежен. Разве что при вспышке Сверхновой,  когда  рождалась  сестра  или
брат, можно было испытать блаженство световой оргии, но  для  этого  нужно
оказаться,  так  сказать,  на  месте  происшествия,  а   тогда   неминуемо
схлестнешься с новорожденным. Не очень это приятно -  слияние  двух  полей
тяжести, двух разумов, не разберешь, где я, а где тот, сейчас  родившийся.
Чужие мысли, особенно изумление перед внезапно открывшимся  миром,  давят.
Ант не раз это испытывал. Старшим все равно,  они,  бывает,  вторгнутся  в
тебя и формируют своими полями твои мысли, твои  желания,  твой  характер.
Ант не любил этого больше всего. Самостоятельность -  вот  что  необходимо
для счастья.
     Ант был несчастлив. Старшие не помогли ему, больше того, они  назвали
Анта бессистемным фантазером. "Есть вопросы, которые  нельзя  задавать,  -
сказали они, - потому что ответов на них не существует.  Поверь,  Ант,  мы
хотим тебе добра. Не ты первый. В самые давние времена  несколько  Старших
погибли, задавшись целью ответить на кощунственные вопросы,  например,  на
такой: "Почему в звездах возникает свет?" Этот вопрос  уже  несет  в  себе
зародыш гибели для спрашивающего. Ведь ты, Ант, знаешь, что звезда  -  это
ядро будущего разумного мозга.  Звезда  рождается  из  пустоты,  где  поля
тяготения  неразумны  -  ведь  они  так  слабы!  Потому-то  они  не  могут
формировать ядра по своему желанию.  Вот  и  возникают  звезды,  и  в  них
изначально живет свет, который звезда теряет, пока не освободится от этого
груза, и тогда -  тогда  звезда  сжимается  почти  мгновенно  и  рождается
мыслящее поле  тяжести;  ты,  Ант,  родился  так  же.  Лишь  мы,  Старшие,
появились иначе - в ядрах  галактик,  а  некоторые,  даже  когда  родилась
Вселенная..."
     Ант расслабил свои  поля-щупальца  и  ощутил  там,  на  кончиках  их,
прикосновения других разумных, ласковые, ищущие, дружеские  прикосновения.
Ощутил он и Леро, с которой они давно  решили  сблизиться  так,  чтобы  их
ядра, бывшие когда-то звездами, стали двойной системой. Ант не отвечал  на
ласки. Сейчас ни Леро, и никто из Старших не могли  помочь  ему.  Вопросы,
которые он сам себе  задал,  были  мучительно-жестоки,  и  Ант  знал,  что
будущее разумных зависит от того, какими окажутся ответы.
     Есть ли иные формы разума, кроме мыслящих полей тяжести? Может  быть,
есть, и может быть, им открыто многое, чего не знаем мы? Может, они  знают
даже, что такое свет? Может быть, кощунственные вопросы кощунственны  лишь
для нас? Так уж мы устроены, мы - поля тяготения, мы бесконечны  и  вечны.
Но ведь есть что-то во Вселенной и кроме нас.  Свет...  Магнитные  поля...
Электрические... Звезды... И что-то еще, иногда  улавливаемое  на  границе
ощущений, столь эфемерное и слабое, что для него нет и названия.
     Мы догадываемся, что это есть, и не можем знать большего. Почему? Что
если кощунственные вопросы и есть те единственные вопросы, на  которые  во
что бы то ни стало нужно найти ответы?!



        3

     Заря  разлилась  медоточивая,  мягкая  и  пряная.   Она   баюкала   и
пробуждала, она заставляла дрожать невидимые  нити  в  душе,  и  нити  эти
резонировали, и все упругое  кристаллическое  тело  наполнял  возбужденный
покой, незабываемое противоречие мыслей и  ощущений,  ради  которых  стоит
жить и смотреть,  и  чувствовать,  и  любить  под  огромным,  нескончаемым
оранжевым небом, где вечные  сполохи  и  переливы  полутонов,  мягкие  как
душевный покой...  Мир  прекрасен...  Что?  Что?!  Что?!!  Свет!  Ярость!!
Боль!!! О... Зачем?.. Нет! Нет!!! Конец...



        4

     Дмитрий умылся  холодной  водой  из  ручья  и,  стуча  зубами,  долго
обтирался махровым полотенцем. Потом  стоял,  прислонившись  к  шершавому,
покрытому потеками смолы  стволу  старой  сосны,  и  ждал,  когда  взойдет
солнце. Первый луч он поймал почему-то не глазами, а кожей. Сначала ощутил
на лице теплое дыхание и лишь потом понял, что  багрянец  над  холмами  не
просто предвестник дня, а само солнце, выступившее ожидаемо и неожиданно.
     Он вернулся в домик. Алена спала, и Дмитрий смотрел на  ее  лицо,  на
пепельные, с рыжеватым отливом волосы, на любимую им ямочку на подбородке,
на худенькие  плечи  и  руки,  лежавшие  поверх  полупрозрачной  простыни.
Минутное счастье: смотреть на Алену и думать о том, что никто не  помешает
им быть вместе. Долго - целый месяц. До ближайшего села  пять  километров.
Остров. Оказывается, и на суше, в сотне километров от Москвы, можно  найти
необитаемый остров.
     Год назад они познакомились на какой-то нелепой вечеринке у Борзовых,
где отмечали то ли возвращение Николая Сергеевича из полета на  Полюс,  то
ли удавшийся эксперимент,  проведенный  на  этом  искусственном  астероиде
(пили за оба события и за многое еще, о чем Дмитрий успел  забыть).  Он  и
Алена точно в омут бросились. Видели только Друг  друга,  говорили  только
друг с другом. Нашли много общих  интересов  и  решили,  что  в  них-то  и
причина  взаимной  симпатии.  Оба  -   научные   сотрудники,   оба   -   с
математическим образованием. Он - футуролог, она - специалист по  системам
управления.  Оба  любят  читать,  из   музыкальных   жанров   предпочитают
классический джаз. Поискав, они нашли бы и больше "точек касания", но  для
первого вечера хватило и этих. Потом были другие вечера, триста шестьдесят
три вечера, и далеко не все, конечно, оказались  такими  прекрасными,  как
первый. И как последний - триста шестьдесят четвертый. Вчерашний.
     Солнечный луч отыскал в портьере щель и, будто заранее  прицелившись,
тонким шнуром уперся Алене в переносицу.
     - Утро? - спросила она шепотом и огляделась, впервые  увидев  комнату
при дневном свете. Вчера они пришли сюда поздно, когда уже стемнело, света
не зажигали, до того были уставшими и до того им было плевать на весь мир.
Где ничего не имело значения, кроме них двоих.
     - Утро, - сказал Дмитрий.
     - Наше первое утро вдвоем, и впереди таких утров двадцать восемь.
     - Утр, а не утров, - пробормотал Дмитрий. -  И  вообще,  утро  бывает
одно. Все другие - лишь повторения...


     Это был удивительный день. Шашлык на  костре  -  Дмитрий  никогда  не
готовил его раньше, но получилось неплохо. Беготня  по  заросшему  высокой
травой лугу. Редкие грибы в рощице - поганки, наверное?
     - Целый месяц такой жизни, - сказала Алена, - я сойду с ума.
     - Хорошо, правда? - Дмитрий обнял ее, зарылся лицом в волосы.
     Это была дача Борзова,  шефа  Дмитрия.  "Поживите  месяц  у  меня,  -
предложил Борзов. И добавил многозначительно: - Но, Дима, не  забывайте  о
деле..."
     Потом была вторая ночь, и когда Алена уснула у него на плече, Дмитрий
подумал о многозначительном напоминании Борзова и о  тех  месяцах  нервной
гонки в  работе,  которые  предшествовали  предложению  шефа.  "Завтра,  -
подумал Дмитрий, - нет, уже сегодня. Я сделаю это, потому что так решено".
Он лежал без сна, как и вчера, но  мысли  были  иными.  Завтра,  нет,  уже
сегодня предстоит об®яснить Алене сущность эксперимента. Алена  ничего  не
знала о том, чем на самом деле они  занимались  в  своей  футурологической
группе. Конечно, они многое рассказывали друг другу, и  Дмитрий  прекрасно
разбирался в Алениных системах управления автоматическими  станциями  типа
"Земля - Уран", но о своих работах он говорил вовсе не  то,  что  было  на
самом деле. О главном он не рассказывал даже Алене - ждал разрешения шефа.
Завтра, нет, уже сегодня...


     - Аленушка, не беги так быстро!
     - Сдаешься? Поцелуй меня, Димчик... Что с тобой сегодня?  С  утра  ты
какой-то... будто впередсмотрящий на мачте. Смотришь вдаль, даже  меня  не
всегда замечаешь.
     - Аленушка, ты права... Хочу тебе кое-что об®яснить.
     - Ты в кого-нибудь влюбился?
     - Вот еще! Это связано с работой.
     - А...
     - Ты знаешь, чем мы занимались последние месяцы?
     - Ты сто раз говорил. Стратегия познания.
     - Да, так это называется в плане. Видишь ли, года два назад,  еще  до
меня, Борзов делал с ребятами очередную  обработку  прогноза  открытий,  и
получилось, что кривая резко пошла на спад...
     - Какая кривая?
     - Число открытий  за  год.  Сколько  существует  род  людской,  число
открытий росло. А сейчас скачком уменьшилось. Понимаешь, что это значит?
     - Понимаю, что никто не делает выводов по одной точке, не попавшей на
линию. Засмеют.
     - По одной, конечно, но точек около сотни. Прогнозы  делают  по  всем
наукам, и везде такая же картина. Спад открытий высокого уровня замечали и
раньше, но об®ясняли экономическими трудностями. Чтобы в наши  дни  делать
открытия, нужны большие расходы, а деньги шли в  основном  на  вооружение.
Сейчас нет. Запасы плутония пошли в реакторы, и что  же?  Наука  рванулась
вперед?
     - Чудит твой Борзов. Есть  открытия,  нет  открытий...  Нет  сегодня,
будут завтра. Идем купаться, Дима.  И  дай  слово  не  говорить  о  науке.
Хорошо?
     - Аленушка...
     - Догоняй, Димчик!




         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 


        1

     Я размышляю.
     Мне нравится обозревать мой мир  целиком,  понимать  его  весь  -  от
мельчайших частиц материи,  черных  странников,  до  величайших  гигантов,
далеких сверхгалактик, родившихся задолго до того,  как  сконденсировались
из газа мои глобулы. Я все понимаю и тоскую из-за того, что  понимаю  все.
Если бы я могло начать жизнь сначала... Странно, что я так думаю.  Я  ведь
могу это сделать. Время обратимо, я умею обращать его, иначе я  бы  просто
не существовало, иначе мои  глобулы  остались  бы  безжизненными  газовыми
облаками, потому что скорость света не беспредельна и одновременности, той
одновременности, которая  делает  мои  действия  разумными,  ее  вовсе  не
существует. Я могу начать все сначала, но не хочу повторения.
     Сейчас, когда моя жизнь приблизилась к пределу  развития,  я  начинаю
понимать, что мое желание начать сначала не абсурдно. Обозревая свою такую
ясную во всех проявлениях Вселенную, я  убеждаю  себя  в  том,  что  есть,
должны быть явления, которые я не могу понять, существования которых я  не
могу ни предположить, ни вообразить.
     Я размышляю и прихожу к мысли, что во Вселенной  мог  образоваться  и
разум, созданный по иной логике, иным законам, иным критериям отбора, даже
из иной материи, нежели я... Познающий мир  иначе.  Оба  мы  существуем  в
бесконечной Вселенной, но не знаем, не можем ничего знать  друг  о  друге,
потому что возникли из разных проявлений  материи,  по  различным  законам
природы, и пути нашего, развития нигде не пересекаются. Но...  Они  должны
пересечься! Я не хочу, чтобы было  иначе.  Если  разум  существует,  чтобы
познавать   мир,   то   один-единственный   разум,   ограниченный    из-за
ограниченности действующих в нем законов природы, не может познать то, что
в принципе не в состоянии обнаружить...
     Я  понимаю,  что  ставлю  перед   собой   задачу,   возможно,   вовсе
неразрешимую, но дающую надежду. Где я - в конце пути или в начале? Кто  я
- единственное или одно из множества? И главное - зачем я?
     Я размышляю...



        2

     Ант прекрасно понимал, что скоро все  узнают  о  его  планах.  Однако
приходилось ждать, чтобы уловить  момент,  когда  в  колонии  спокойствие,
когда Старшие не устраивают выбросов  из  галактического  ядра,  когда  не
планируется вспышки Сверхновой - рождения нового разумного. В общем, нужны
почти   невероятные   условия,   чтобы   распростертые   в   бесконечность
гравитационные  поля-щупальца  Анта  оказались  способными  ощутить  самые
ничтожные изменения. Тончайшая работа  без  уверенности  в  успехе.  Может
быть, сама идея о возможности разума в неполевой форме - ерунда?
     Случай все не представлялся, и Ант думал  с  досадой,  что  ему  было
лучше родиться в одной из спокойных до омерзения  эллиптических  галактик.
Там-то нет уже ни выбросов, ни взрывов, и можно  было  бы  нащупать  такие
неуловимые колебания полей, о которых здесь и мечтать нельзя.
     А  между  тем  возникли  новые  затруднения.  Леро  опять  предложила
об®единиться в двойную систему. Представлялась  отличная  возможность:  их
ядра, двигаясь по галактическим орбитам, проходили очень  близко  друг  от
друга, и достаточно было небольшого гравитационного  импульса,  чтобы  они
продолжили путь вместе -  двойная  система  черных  звезд,  Ант  медлил  с
решением, понимая, что обижает Леро, другой случай представится не  скоро,
да и Старшие будут недовольны. Он жил ожиданием - ожиданием спокойствия.
     Но Леро ждать не пожелала и связала судьбу со старым знакомцем  Анта,
Ант,  впрочем,  и  обозначения  его  не  помнил.  Думала  огорчить   Анта,
надеялась, что он одумается.  От  новой  двойной  системы  исходили  такие
мощные гравитационные волны удовольствия, что Анту стало смешно. Их мелкое
довольство собой легко разрушить, и он, Ант, сделает это,  когда  выполнит
задуманное.
     Внешне Ант старался выглядеть  таким,  как  всегда.  Он  даже  принял
участие в концерте. Особенно кривить душой не пришлось - музыку Ант любил.
Ему нравилось создавать вместе со всеми  ритмически  правильные  изменения
полей,  когда  вся  Галактика  будто  становилась  единым  существом;  так
возникали спиральные ветви,  которые  и  отличают  разумные  галактики  от
неразумных. Но на этот раз рассеянность Анта едва не  сорвала  концерт,  и
спиральная ветвь получилась неравномерной. Ант ожидал, что Старшие устроят
ему по этому поводу очередную выволочку, но его неудача будто  и  не  была
замечена. Обычно после концерта все успокаиваются, переживая  впечатления.
Так было и сейчас. Затишье оказалось глубоким, не было даже вспышек  Новых
звезд, и Ант понял, что время настало.
     Он  не  знал,  чего,  собственно,  ждет  от  затеянного  поиска.   Не
представлял,  как  может  проявлять  себя  чужой  разум.  Понимал,  что  и
представить себе этого не может. Ведь если  тот  разум  смог  ответить  на
кощунственные  вопросы,  то  и  сам  он  -  нечто   кощунственное,   нечто
противоречащее всему, нечто настолько ненормальное, что и существовать  не
может. Ант  понимал,  что  вероятность  успеха  ничтожна,  а  какие  потом
наказания последуют со стороны Старших - об этом  и  думать  не  хотелось.
"Пора, - сказал он себе, - время не ждет".
     Ант перестал излучать и воспринимать гравитационные  волны,  мир  для
него  померк.  Он  приготовился  уловить  сигнал,  почти   не   обладающий
гравитационным потенциалом.
     Он приготовился встретить Нечто...



        3

     ................................................................
     ................................................................



        4

     Искупавшись, они лежали на теплой гальке и смотрели в  небо.  Дмитрий
провожал взглядом спутник "Эхо", торопливо пересекавший звездную чащобу  с
юга на север.
     - Дима, - рука Алены легла ему на грудь. - Ты  сейчас  Думаешь  не  о
нас, верно?
     Дмитрий поразился, как точно она  угадывала  -  всегда,  когда  Алена
ускользала из его мыслей, она чувствовала это  мгновенно.  Он  поднялся  с
каменной постели, стирая ладонями с тела налипшие песчинки.
     - Помнишь, Аленушка, днем я говорил тебе об открытиях?
     - А... - Алена ждала других слов, другого разговора.
     - Работу Борзов начал задолго до моего прихода в  группу.  Статистика
открытий была почти готова, выводы тоже... Все привыкли  думать,  что  мир
бесконечен, и неожиданного, непознанного столько, что  любое  наше  знание
ничтожно. В принципе это верно. Но... Разум человека  развивался  ведь  по
опреде