самой
жидкостью, которую они обнаружили под раковиной в комнате Бенфилда. На
глаза Палатазина навернулись слезы. Где-то рядом завыли сирены. Минуту
спустя рядом затормозили два патрульных автомобиля, за ними следовала
карета "скорой помощи". Один из санитаров разломил пластиковую ампулу под
носом девушки, и она зашлась кашлем. Потом она села, по лицу стекали
ручейки черной туши, смешанной со слезами.
     Ночь была наполнена вспышками "мигалок" на крышах машин, щелканьем и
треском передатчиков патрульных. Фаррис обыскивал Бенфилда, стоя рядом с
патрульной машиной. Палатазин спрятал пистолет.
     Бенфилд бормотал, словно в бреду:
     - ... звал меня, я слышал его голос, звал меня, я слышал. Он не
позволит вам, не позволит... он спасет меня, защитит...
     - Конечно, - сказал Фаррис. - А теперь садись в машину и заткнись!
     Но Бенфилд смотрел теперь на Палатазина:
     - Он не позволит вам расправиться со мной. Он знает, что вы хотите
сделать! Он видит все, видит всю злобную грязь мира! - Он устремил взгляд в
темноту мимо плеча Палатазина. - Хозяин! - крикнул он и всхлипнул. -
Хозяин! Помоги мне! Моя жизнь - твоя! Моя жизнь принадлежит тебе!
     - Садись! - сказал Фаррис, подталкивая Бенфилда, заставляя его
опуститься на заднее сиденье машины.
     Палатазин почувствовал, как его охватил внезапный холод. Что сказал
этот человек? Он сказал: "Хозяин"? Он имел в виду Бога... или что-то
другое? Он заглянул в кабину, увидел, что Бенфилд спрятал лицо в ладони,
словно ему было очень стыдно чего-то. Патрульная машина задним ходом
выбралась на Палмеро-стрит, развернулась, потом исчезла в ночной темноте,
оставив Палатазина стоять и вглядываться в ночь. Потом он медленно
повернулся, глядя на Голливудское шоссе, на Голливудские Холмы, и мимо него
вдруг пронесся порыв холодного ветра, как невидимое гигантское животное.
Откуда-то издалека, показалось ему, донесся тоскливый собачий вой.
     - Капитан, вы будете возвращаться в департамент?
     Палатазин посмотрел через плечо на Цейтговеля:
     - Нет. Пусть пока подержат Бенфилда на льду, и если кто-то до утра
посмеет вызвать прессу, то клянусь, он у меня будет просить подаяния на
Сельма-авеню! - Он провел рукой по лбу. - Пойду домой, надо немного
поспать.
     Цейтговель кивнул, двинулся было к машине, потом обернулся:
     - Вы думаете, мы взяли Таракана?
     - Моя догадка не лучше твоей.
     - Я надеюсь, мы не дали промаху. Если же ошиблись, то зря рвали ж...
Увидимся в конторе.
     Цейтговель поднял руку, прощаясь, и зашагал к своему автомобилю со
свежепомятым радиатором.
     - Пока, - тихо сказал Палатазин. Он снова всмотрелся в темноту, словно
его окружали невидимые, собирающиеся силы ночи. "Где он прятался? Каковы
его планы? Когда он ударит? Даст ли Бенфилд ответы на эти вопросы?"
Палатазин еще немного постоял, чувствуя, как поднимаются у него на затылке
волосы. Потом сел в свой "форд" и умчался прочь.


     9.

     Госпиталь Милосердной Матери размещался в старом десятиэтажном здании
из кирпича и стекла, примерно в пяти минутах ходьбы от Сан-Бернардского
шоссе. В пять минут пятого стоянка автомашин была погружена в тишину, почти
все окна в здании госпиталя погасли. В операционной срочного приема
последняя операция завершилась час назад, когда полиция доставила туда
восемь или девять человек - членов банды "Человеко-убийц" и "Гадюк", которые
выясняли с помощью ножей отношения в кинотеатре для автомобилей "Матадор".
Трое были ранены довольно серьезно, пришлось переливать кровь, но остальных
разукрасили йодом и пластырями и загнали обратно в полицейский фургон.
Дежурство оказалось в эту ночь довольно спокойным - пара жертв дорожной
аварии, одно огнестрельное ранение, малыш, принявший банку с ядом для
муравьев за банку с медом, разнообразные переломы, вывихи. Ничего
необычного. Но сегодня работники ночного дежурства хотели бы занять руки и
головы срочным делом, чтобы не думать о слухах, которые доходили до
санитарок и медсестер. Слухах о тех пятидесяти семи, что лежали в изоляторе
на десятом этаже. Сестра Ломакс сообщила, что в их телах не осталось ни
капли крови. Пако, санитар с девятого этажа, сказал, что видел, как
некоторые из этих странных мертвецов дергались, словно бешеные, хотя у них
не было ни пульса ни дыхания. Гернандо Вальдес, пожилой привратник и
признанный оракул народной мудрости среди служащих госпиталя, сказал, что
кожа у них, как мрамор, и под ней видны синие полоски сплющенных вен. Он
сказал, что это "мальдито", проклятые существа, и что лучше держаться от
них подальше, когда они проснутся. Сестра Эспозито сказала, что у них все
мертвое, кроме мозга - когда к головам их присоединялись контакты, на
электроэнцефалограммах танцевали кривые.
     Работавшие в срочной операционной согласились - все, что происходит -
"муй мистериозо", очень загадочно.
     Поэтому ни один из них не заговорил, когда доктор Мариам Дельгадо, чьи
глаза припухли после недолгого сна, вошла в кабину лифта, словно не замечая
тех, кто собрался в служебной дежурной комнате операционной. Светящиеся
цифры над дверью лифта обозначили путь кабины - наверх, до последнего,
десятого этажа.
     Доктор Дельгадо минут двадцать назад получила телефонное сообщение от
миссис Браунинг, старшей сестры изолятора. Голос у женщины был крайне
озадаченный:
     - Доктор Дельгадо, в нескольких показаниях у пациентов произошли
изменения. Мы регистрируем усиление мозговой деятельности.
     Дельгадо снились перед этим те жуткие глаза, смотревшие на нее сквозь
прозрачные бескровные веки, словно у спящих рептилий. Казалось, они
окружают ее, кружатся бешеным кругом, словно лампы вышедшего из-под
контроля карнавала. Когда она проснулась, то обнаружила, что вся дрожит, и
никак не могла унять эту дрожь.
     Двери лифта раздвинулись - она была на десятом этаже. Мозг Дельгадо
все еще не мог избавиться от воспоминания о кошмарном сне, а так же о
сверхоживленной дискуссии, в которой она участвовала вчера с доктором
Штейнером и доктором Рамесом, директором госпиталя. Теории создавались с
головокружительной быстротой. Диагнозы формулировались так же стремительно,
как и отбрасывались. Вокруг кружили репортеры, но агент госпиталя по
массовой информации держал их на расстоянии - пока, по крайней мере. Что
было облегчением для доктора Дельгадо, потому что ей требовалось время
выяснить, с чем же в действительности имеют они дело в данном случае.
Вирус? Какое-то вещество, загрязнившее воду в трубах? Какая-то составляющая
в краске на стенах? Что-то в воздухе? Одна санитарка обнаружила несколько
колотых ран на трех пострадавших, но они были в разных местах. Двое были
ранены в горло, третий в изгиб локтя. Остальные имели кровоподтеки, порезы
- или на затылке, или в задней части шеи, сразу под линией волос. Медсестра
сделала довольно разумное предположение - укус змеи. Но пока что ни на одну
из сывороток-противоядий ни одна из жертв не показала положительной
реакции.
     Доктор Дельгадо была на полпути от лифта к двери изолятора. На белой
двери имелась предупредительная надпись - "Вход только с белым значком".
Первое, что она увидела - разбросанные по полу в проходе папки с историями
болезни. Голубая кофейная чашка упала со стола и разбилась. На самом столе
бумаги были залиты кофе, стаканчик для карандашей перевернулся, высыпав
содержимое на мокрый стол. "Черт побери! - подумала она. - Что здесь
происходит? Как эти ночные дуры дежурные могут быть такими неряхами?" Она
позвонила в небольшой колокольчик, лежавший на столе, но на ее звонок никто
не ответил.
     - Поразительно! - сказала она с возмущением и двинулась дальше к белой
двери изолятора, который состоял из нескольких просторных комнат,
разделенных центральным коридором. Сквозь большие зеркальные окна в стенах
коридора Дельгадо могла прекрасно наблюдать за тем, что происходит в
палатах. Жертвы таинственной болезни лежали рядами на койках,
подсоединенные к капельницам и пластиковым мешкам с кровью, а также к массе
энцефалографов, которые доктор Дельгадо и ее подчиненные всеми правдами и
неправдами добыли во всем госпитале. Она наблюдала за прыжками зеленых
кривых и с удовлетворением отметила, что мозговая активность необычных
пациентов успела почти вдвое усилиться за прошедшее время. Неужели они
начали, наконец, реагировать на вливание крови? Возможно ли, что они начали
выходить из своего странного коматозного состояния? Она подошла к двери с
надписью "Изолятор 1" и взяла зеленую хирургическую маску в целлофановом
пакете с подноса из нержавеющей стали. Она завязала маску, потом вошла в
палату.
     В комнате тихо гудело электричество, пощелкивали мониторы ЭЭГ. Доктор
Дельгадо останавливалась у каждой кровати по очереди, наблюдая за
нарастающей пульсацией элекрических фосфоресцирующих кривых на экранах
мониторов, хотя по-прежнему не могла обнаружить пульса у пациентов. Глаза,
похожие на несформировавшиеся глаза эмбрионов, смотрели, казалось, прямо на
нее, сквозь прозрачные молочно-туманные пленки закрытых век.
     Потом она увидела, что пять кроватей у дальней стены палаты пустовали.
     Она поспешно с участившим удары сердцем подошла к пустым койкам. Она
увидела мешанину спутавшихся сорванных со своих мест трубок и проводов,
сорванных с кожей черепа, выдернутых из вен. Тут же лежало несколько досуха
опустошенных пластиковых мешочков из-под консервированной крови.
     - Мадре Диос! - прошептала она и была поражена звуком собственного
голоса, он испугал ее. - Что здесь происходит?
     Ответом ей было усиление треска мониторов ЭЭГ. Словно хор сверчков
сошел с ума, наращивая силу треска, переходящего в отвратительный шум. Она
стремительно развернулась - ей показалось, что краем глаза она заметила
какое-то движение за своей спиной. Но тела на покрытых белыми простынями
койках оставались неподвижными. Треск энцефалографов казался теперь звуком
оживленной беседы, происходящей между мертвыми-живыми телами. Треск был
ужасающе громок, как будто полумертвые-полуживые люди кричали друг на
друга. Доктор Дельгадо прижала к ушам ладони и поспешила к двери. Она почти
достигла двери, когда одно из тел - это была средних лет женщина-чикано с
колышущимся животом и глазами, как у гремучей змеи, - села на кровати,
срывая с головы контакты датчиков ЭЭГ, вытащив иглу капельницы из вены в
изгибе локтя. Женщина протянула руку и поймала доктора за подол халата,
потащив к себе. Дельгадо вскрикнула. На другой койке потянулось и село на
постели еще одно мертвенно белое тело. Мужчина с седыми висками стащил с
крючка капельницы мешок с кровью и жадно прокусил пластик, разбрызгивая
кровь. Когда невероятное существо потащило доктора к койке, она совсем
близко увидела бледные губы раскрывшегося рта, увидела в темной пещере
ротовой полости тускло мерцающие влажные клыки. От потрясения она едва не
потеряла сознание, но поняла, что если сейчас позволит себе потерять
сознание, то уже никогда не придет в себя.
     Она вырвалась на свободу - один рукав халата остался в цепких пальцах
мертвящего ужаса на койке, и бросилась бежать к двери. Существа, вскочившие
с коек, бросились за ней. Белые больничные пижамы развевались на бегу.
     Доктор Дельгадо добежала до двери, и в этот момент костеподобные
пальцы ухватили ее за плечо. Она вскрикнула, попыталась вырваться,
чувствуя, как лопается кожа. Она захлопнула за собой дверь, но одно из
жутких существ прыгнуло прямо сквозь стекло окна и приземлилось на пол
коридора вместе с водопадом серебристых осколков. За первым ужасом
последовал второй. Они помчались вслед за бежавшей по коридору женщиной. Но
прежде, чем она успела добежать до двери, ведущей в изолятор, дорогу ей
заступила ухмыляющаяся девушка, по лицу которой ползли вниз капли крови.
Глаза ее были черны, как само зло. Слева от доктора Дельгадо имелась
закрытая дверь с надписью "кладовая". Она вбежала в темную комнату,
прислонилась всем телом к двери, навалившись на нее изо всех сил - один из
вампиров, да, ВАМПИРОВ! - ударил в дверь с противоположной стороны, пытаясь
пробиться во внутрь. Дверь начала подаваться. Дельгадо захныкала от ужаса,
из последних сил прижимаясь плечом к двери. Но она знала, что еще секунда -
и они ворвутся сюда. Она протянула руку, нащупала выключатель - комнату
залил свет. И первое, что увидела она, был труп миссис Браунинг - если
только это в самом деле был труп - лежавший на полу у самых ног Дельгадо.
Лицо Браунинг было желто-белым. Над ее головой имелся вделанный в стену
прямоугольник металла с рукояткой. Сердце доктора Дельгадо подпрыгнуло. Это
был транспортер-труба, в который в прачечную спускали тюки с бельем.
Прачечная располагалась в подвале. Она сотни раз до этого открывала люк,
пользуясь трубопроводом, и теперь она молилась, чтобы труба оказалась
достаточно широкой для нее. Она должна протиснуться.
     В дверь ударили с ужасающей силой. Ее отбросило, обожгло болью плечо,
и в следующий миг в комнату начали впрыгивать вампиры. Она впилась ногтями
в глаза первому из бросившихся на нее созданий, потом отворила люк
трубопровода и попыталась протиснуться в него.
     - О, Боже, помоги мне! - услышала она собственный вскрик, эхом
отозвавшийся от металлических стен трубы. - Пожалуйста...
     Но холодные руки ухватили ее за лодыжки, не давая телу провалиться в
трубу, ведущую в спасительный подвал. Она отбивалась, извивалась,
продолжала кричать, но они уже вытаскивали ее обратно, и со сводящей с ума
уверенностью она поняла, что ей не убежать.
     Вампиры повалили ее на пол, между ними началась драка за право первому
совершить глоток. Победитель уселся верхом на Дельгадо, в то время как
остальные прижимали к полу ее руки и ноги, и с наслаждением погрузил свои
клыки в горло врача. Когда с ней было покончено, они отбросили ее в
сторону, как опустошенную бутылку, и помчались в поисках новых жертв. Между
ними и улицей лежало еще много палат и множество пациентов госпиталя,
которым уже не суждено было проснуться людьми.


     10.

     Рассвет. Холодные синие тени помчались прочь, спасаясь от лучей
восходящего солнца.
     Гейл Кларк спала тревожным сном в своей квартире на Закатной Полосе.
Две снотворные пилюли и хорошая порция русской водки не дадут ей проснуться
до полудня, но даже они не могли полностью заглушить жутких воспоминаний о
Джекке Кидде, который словно усмехающаяся Смерть, преследовал ее по двору.

     В затемненной тяжелыми портьерами спальне на Ларуэл-каньон Эстелл
Гидеон внезапно села на кровати и позвала:
     - Митч?!
     Ответа не было.

     Отец Рамон Сильвера открыл кран раковины в своей комнатушке в
Восточном Лос-Анжелесе и плеснул в лицо несколько капель ржавой воды.
Мутный свет сочился в комнату сквозь окошко, выходящее на улочку кирпичных
мрачных стен. Сильвера подошел к окну, открыл его, втянул полной грудью
воздух, смешанный с пылью и смогом. На стене у входа в улочку он увидел
написанные на кирпиче слова "СЛЕДУЙ ЗА ХОЗЯИНОМ!".
     Сильвера молча в тишине смотрел на эти слова, вспомнив надпись,
сделанную кровью в комнате того жуткого дома на Дос-Террос. Он вспомнил
выражение лица того полицейского, ужас в его глазах, настойчивое
предупреждение в голосе. "Не позволяйте им выйти на улицы, - сказал этот
человек. - Сожгите их сейчас, пока это возможно". Сильвера резким движением
закрыл окно. Что происходит с этим городом? Чувство, которое не покидало
его с того момента, когда он перешагнул порог дома на Дос-Террос - было
ощущением ужасной обреченности. ЗЛО стремительно набирало силу, словно рак,
пожирающий клетки человеческого тела. Он чувствовал страх - не перед
смертью, потому что смерть была неизбежным финалом, с неизбежностью
которого он смирился уже давно - но страх перед своей беспомощностью в
ситуации, когда Бог призывал его к действию.
     ЗЛО вливалось в город, как наступающая армия ночи. Сейчас Сильвера был
уверен в этом больше, чем когда-либо за свою жизнь. И кто способен встать у
него на пути?
     Испытывая тяжесть подобных мыслей, он оделся и отправился прочь из
дому, лицом к лицу с новым днем.

     Вес Ричер поднял голову и увидел, что обнаженная Соланж сидит у окна,
глядя на Чаринг-кросс роуд. Он сказал хрипло:
     - Соланж? - Она не ответила. - Соланж? Что случилось?
     Она осталась сидеть неподвижно.
     "Бог мой, - подумал Вес Ричар, подтягивая поближе простыни.
- Иногда на нее в самом деле находит!"
     Он снова закрыл глаза, и тут вспомнил сон, который снился ему этой
ночью. В снегу, под окном, стоит маленькая девочка, манит, зовет его на
улицу. Это был хороший сон. Ему хотелось ступить сквозь окно, словно Алиса
сквозь зеркало, и оказаться в мире детства, где он сможет вечно оставаться
ребенком и не заботиться о таких вещах, как налог и взносы за дом... и
прочих делах взрослых людей. Он вернулся в сон с надеждой, что снова
встретит ту девочку. И на этот раз он обязательно выйдет к ней.


     11.

     - Посмотрите на эти снимки, - сказал Салли Рис, доставая из плотного
конверта четыре черно-белых фотографии. - Посмотрите на них очень
внимательно и скажите мне, узнаете ли вы их.
     Он начал по одному выкладывать снимки на стол перед Уолтером
Бенфилдом, потом расположил их аккуратным рядом. Рис видел, как отражаются
снимки трупов в толстых линзах очков мужчины. Бенфилд молча рассматривал
снимки, выражение его лица не изменилось ни на йоту. На губах его застыла
та же искусственная безжизненная улыбка, которую он изобразил с самого
начало допроса.
     - Ну? - спросил Рис, присаживаясь рядом с допрашиваемым. - Что
скажете?
     - Извините, сэр, но я не знаю, почему я должен смотреть на эти
фотографии, - сказал Бенфилд.
     - Не знаете? Отлично, я вам скажу. Это фотографии молодых женщин,
которые были задушены и изнасилованы. Вот так, Бенфилд. Четыре женщины за
период в две недели. Если вы посмотрите внимательно, то увидите у них на
шеях синяки. Видите? Вот здесь, смотрите. Интересно, а от ваших пальцев
могли бы остаться такие следы? Как вы считаете?
     - Лейтенант, - тихо сказал мужчина в темных просторных брюках и
голубой спортивной куртке, сидевший на стуле в углу. Это был общественный
защитник, фамилия у него была Мерфи, и наименее любимым из его занятий было
исполнение роли сторожевого пса, когда полицейские поджаривали
подозреваемого на допросе.
     - Я разговариваю с мистером Бенфилдом, - рявкнул Рис. - Я задаю
вопросы. Мы не в суде. Это мое дело, и им командую я. Понятно?
     - Вы можете не отвечать на наводящие вопросы, мистер Бенфилд, -
сердито сказал Мерфи.
     - Ладно, - улыбнулся Бенфилд. - Я не буду.
     В другом конце комнаты Цейтговель пробормотал: "Дерьмо!", потом
вспомнил о магнитофоне, катушки которого медленно вращались, записывая
допрос.
     - А мы ведь можем это сделать, - сказал Рис. - Мы можем проверить,
соответствуют ли ваши пальцы отметинам или нет.
     - Хватит придираться ко мне, - завопил Бенфилд. Его бесплотная улыбка
сломалась наконец. - Когда я смогу уйти домой?
     - Придираться? Парень, я еще и не начинал! Вы были арестованы за
нападение на женщину по имени Ким Харрис. Она примерно того же возраста,
что и эти женщины, Бенфилд. И даже внешне напоминает их, правильно?
     - Кажется, да.
     - А куда вы ее везли? Что собирались с ней делать?
     Он пожал плечами:
     - Я... я собирался остановить машину в конце Палермо-стрит. Она
проститутка. Вы это знаете. Я собирался заплатить ей.
     - А эти тоже были проститутками ? - Рис показал на фотографии.
     Бенфилд несколько секунд смотрел на снимки, потом опять улыбнулся:
     - Если вы так говорите...
     - По-твоему, это забавно? И то, что ты собирался сделать с Ким Харрис
- тоже забавно? Как часто ты курсируешь по Голливудскому?
     - Время от времени.
     - Ищешь плохих девиц?
     Бенфилд бросил взгляд через плечо на адвоката, потом неловко
зашевелился на своем стуле:
     - Да, в общем.
     - А ты слыш