талах от шоссе  и  менее
чем в получасе езды от клиники, так что Дороти могла  возвращаться  домой  к
половине седьмого и быть свободной.
   Конечно, за сто пятьдесят  в  неделю  в  наше  время  хорошего  жилья  не
снимешь. Взять, к примеру, сегодняшний вечер. Хотя кондиционер  на  стене  и
урчит старательно, в квартире, как в печи, если можно представить себе печь,
обставленную внутри по устаревшей моде каталогов от "Сиарз и Ройбек".
   Что же касается свободы, то в  чем  она  заключалась?  Это  значило,  что
Дороти была свободна пойти за покупками в  супермаркет,  притащить  продукты
домой,  распаковать  их,  приготовить  на  древней  плите  ужин  из   быстро
замороженных блюд. Этакое объедение -  натуральная  подлива,  разогретая  до
аппетитного бульканья волшебством природного газа.  Так,  по  крайней  мере,
расписывала реклама. Иногда Дороти  в  голову  приходила  крамольная  мысль,
каково было бы  отведать  блюда  с  ненатуральной  подливой,  разогретой  на
искусственном газе.
   Она постаралась отбросить эти мысли: если  не  следить  за  собой,  можно
свихнуться, как эти бедные шизики в клинике.
   Дороти  убрала  со  стола,  вымыла  посуду.  Шизикам  такого  делать   не
приходилось, потому что в действительности они не  были  бедными.  Они  были
богатыми, или богатыми были их семьи; должны были быть - при тех  гонорарах,
которые брал с  них  старина  Гризволд.  Но  за  свои  деньги  они  получали
обслуживание по высшему разряду. Роскошный дом, роскошный парк.  Разумеется,
вокруг всей этой красоты забор, но сейчас каждый живет за забором.
   Если  не  верите,   попробуйте   попасть   куда-нибудь   без   документа,
удостоверяющего  личность,  поехать  за  границу  без  паспорта  или  просто
развернуться на улице с односторонним движением. Да если  уж  на  то  пошло,
необязательно и ходить  куда-то,  чтобы  упереться  в  забор  -  старательно
сплетенный из бланков городских, графских и федеральных налогов,  деклараций
об уплате страховых взносов и квитанций кредитных компаний.
   Об этом шизики могли не беспокоиться.
   Может, они не были шизиками, может быть, они знали что-то, чего не  знала
она. Что-то о том, как делать все, что захочешь,  и  наплевать  на  всех.  А
может быть, шизиком была она, тратя свою жизнь на  то,  чтобы  ухаживать  за
ними? "Быть чокнутой, чтобы работать здесь, не обязательно, но это  облегчит
вашу жизнь".
   Дороти поставила  стопку  пластиковых  тарелок  на  пластиковое  покрытие
кухонного шкафа, затем прошла шесть шагов в гостиную, где  занялась  ручками
настройки переносного телевизора.
   Не то, чтобы она хотела посмотреть какую-то определенную программу, а вот
шум  будет   кстати,   по   крайней   мере   как   контрмера   против   шума
стереопроигрывателя ее соседок-стюардесс, сотрясающего стену.
   Можно было бы пойти  куда-нибудь,  но  куда?  В  местном  кинотеатре  шел
повторный показ двух классических комедий. Обе картины, по мнению  критиков,
были высокохудожественными произведениями, но Дороти  подозревала,  что  они
только напомнят ей о ее пациентах.
   Был и другой вариант - бар "Одинокий весельчак". Но  это  было  не  самое
лучшее место для женщины тридцати девяти (ну, хорошо, сорока четырех!)  лет.
Она и так часто бывала в этом  или  подобных  заведениях  и  всегда  уходила
оттуда с очаровательным франтом.
   Мир  был  полон  очаровательных  франтов.  Остроумные,  элегантно  одетые
загорелые мужчины тридцати  девяти  (сорока  четырех?)  лет  с  начинающейся
сединой на висках или  шиньоном  на  макушке,  разъезжающие  на  подержанных
спортивных автомобилях, за которые не уплачено два взноса.  Задолженность  у
них будет и по алиментам, но об этом ты  впервые  слышишь  после  того,  как
обнаружишь, что красивый загар не  опускается  ниже  воротничка  рубашки,  а
стройная талия исчезает после того, как сняты слишком узкие в поясе брюки.
   Дороти больше не нужны очаровательные франты.
   Итак, она включила телевизор и стала смотреть, как двое  профессиональных
очаровательных франтов разыгрывали шараду о всезнающем и всевидящем  частном
детективе. Затем последовали два таких  же  пустых  шоу,  а  потом  вечерние
новости. Дороти приглушила звук, но не выключила телевизор. Хотелось все  же
слышать звуки голосов, которые создавали бы иллюзию, что она не совсем одна.
В тридцать девять (или сорок четыре) никому не хочется быть  одной  ближе  к
полуночи.
   Дороти пошла в спальню и сняла покрывало с кровати. Она достала из  шкафа
ночную рубашку и повесила ее в ванной. С  этого  момента  ее  движения  были
чисто автоматическими, выработанными многолетней привычкой.
   Пока она раздевалась, диктор  рассказывал  что-то  о  положении  в  Азии.
Сообщение о демонстрации и беспорядках в Вашингтоне  было  заглушено  звуком
водяных струй, когда она принимала душ. Через открытую  дверь  ванной,  пока
Дороти вытиралась и надевала ночную рубашку, на экране телевизора видна была
невероятно уродливая пожилая пара,  ухмыляющаяся  в  поддельном  экстазе  от
кофейника с быстрорастворимым кофе.
   Скоро должны были передать прогноз погоды, который подсказал бы ей, какую
одежду подготовить к утру. Она открыла окно и пошла  в  гостиную,  чтобы  не
пропустить его.
   Диктор говорил что-то о самых последних событиях.
   - Из частной клиники в Топанга Каньон бежали  пациенты,  оставив  четырех
убитых... Дороти вскрикнула и прибавила громкость.
   - ..опознанные жертвы явно неожиданного покушения -  это  доктор  Леонард
Гризволд, 51 года, владелец и главный врач клиники, миссис Миртл  Фрилинг  и
Герберт Томас из состава медперсонала...
   - О, господи, - сказала Дороти.
   В этот момент зазвонил телефон.
   Она побежала в спальню и подняла трубку.
   - Мисс Андерсон? Говорит лейтенант Барринджер из полицейского  управления
Лос Анджелеса.
   Было плохо слышно из-за шума телевизора. Лейтенант говорил что-то о  том,
как были обнаружены тела.
   - Я знаю, - сказала ему Дороти.  -  Я  только  что  слышала  об  этом  по
телевизору.
   Сквозняк  от  окна  ванной  не  мог  дойти  до  нее,  но   Дороти   вдруг
почувствовала ледяной холод. Она не расслышала следующих слов  лейтенанта  и
напрягла слух.
   - ..очевидно, одна из  пациенток,  вы  должны  помочь  нам  опознать  ее.
Пожилая женщина, около шестидесяти пяти, невысокого роста,  худая,  в  очках
без ободков...
   - Миссис Полачек, - сказала Дороти.  -  Френсис  Полачек.  П-о-л-а-ч-е-к.
Нет, я не знаю. Она была вдовой. Кажется, она жила в Хантингтон Парк, у  нее
там сестра.
   - Сколько еще пациентов было в санатории? -  Пять.  -  Сквозняка  уже  не
было, но Дороти колотило. - Ради бога, скажите мне, что случилось...
   - Вы могли бы назвать мне их фамилии?
   - Да. - Дороти  глубоко  вздохнула.  Она  почувствовала  слабое  движение
воздуха. Она обернулась и  увидела,  что  дверь  стенного  шкафа  в  спальне
открывается. Дороти закричала, но было слишком поздно...
   За несколько секунд в квартире были открыты четыре вещи. Окно  в  ванной.
Дверца стенного шкафа. Ящик стола, где лежал кухонный нож. И сонная  артерия
на шее Дороти.
   На телеэкране в гостиной диктор  уверенно  пообещал,  что  завтра  погода
будет ясной и теплой.

Глава 8

   Лучи утреннего солнца  струились  из  окна  за  спиной  доктора  Виценте,
образуя нимб вокруг его лысой головы.
   Карен, сидевшая у стола напротив  него,  щурилась  от  яркого  света.  От
бессонницы было ощущение песка в глазах,  и  она  отклонилась  назад,  чтобы
спастись от безжалостного сияния. Но труднее было избежать  прямого  взгляда
полицейского психиатра. И его прямых вопросов.
   - Почему ваш муж находился в клинике?
   - Послушайте, - Карен покачала головой, - я все объяснила  вчера  вечером
лейтенанту Барринджеру. Разве вы не могли прочитать все, что  вам  нужно,  в
его записях?
   - У меня есть протокол вашего  допроса,  -  доктор  Виценте  взглянул  на
лежащие на столе несколько отпечатанных  листков.  -  Но  вы  могли  бы  нам
помочь, если бы  дали  дополнительную  информацию,  -  он  улыбнулся  ей.  -
Например, вы  упомянули  о  "нервном  состоянии"  вашего  мужа.  Это  как-то
неконкретно. Не могли бы вы описать его поведение?
   - В общем-то, особенно нечего описывать.  Разве  что  выглядел  он  очень
спокойным. Слишком спокойным.
   - Ушедшим в себя?
   - Пожалуй, можно сказать и так. Он подолгу сидел. Не  читал,  не  смотрел
телевизор - просто сидел.  Не  проявлял  никакого  интереса  к  тому,  чтобы
встретиться с друзьями, сходить куда-то поужинать или в  театр.  А  потом  у
него вошло в привычку спать до полудня.
   - Он жаловался на усталость?
   - Нет. Брюс никогда не жаловался. Он вообще никогда не  говорил  о  своем
самочувствии.
   - А о чем он говорил?
   - Ну, сначала он собирался  разослать  резюме  о  своей  профессиональной
квалификации, попасть на собеседование в различные фирмы. До призыва в армию
он работал программистом.  Но  не  думаю,  чтобы  он  успел  сделать  что-то
конкретно.
   - Вы его не расспрашивали об этом?
   - Нет. Потому что я видела - что-то не так, хотя он не хотел  говорить  о
том, что его угнетало.
   - Но вы должны были обсудить это до того, как принять  решение  поместить
его в клинику.
   Карен заставила себя выдержать взгляд доктора Виценте.
   - Брюс решил все сам. Он знал, что у  него  проблема,  и  хотел  получить
помощь.
   - Понимаю, - доктор Виценте откинулся  в  кресле.  -  Но,  насколько  мне
известно, клиника была очень  дорогой.  Вы,  разумеется,  знали,  что  можно
получить бесплатное лечение через управление по делам ветеранов.
   - Нет, Брюсу претила мысль о госпитале для ветеранов...
   - Почему?
   - Он говорил, что палаты для душевнобольных как тюрьма, только  хуже.  Он
не мог вынести мысли, что будет заперт как какое-нибудь животное...
   Голос доктора Виценте звучал мягко:
   - Ваш  муж  когда-то  был  в  палате  для  душевнобольных  госпиталя  для
ветеранов, миссис Раймонд? У Карен на глаза навернулись слезы:
   - Не говорите так о Брюсе. Я же сказала вам, что  он  добровольно  лег  в
клинику,  и  доктор  Гризволд  считал,  что  он  готов  к  выписке.  Он   не
сумасшедший, и никогда им не был.
   Только много позже ей  пришло  в  голову,  что,  должно  быть,  лейтенант
Барринджер прослушивал их разговор из соседней комнаты.  Но  в  тот  момент,
когда он появился на пороге, перед ней был просто усталый мужчина,  которому
давно следовало побриться.
   - Надеюсь, не помешаю? - спросил  он.  Доктор  Виценте  покачал  головой.
Карен промокнула глаза  платком,  который  достала  из  сумочки.  Барринджер
подошел к столу.
   - Хотел только вам сообщить, что мы организовали обращение  к  населению.
Все радио- и телестанции будут передавать его в течение  дня.  Мы  попросили
семьи  пропавших  пациентов  клиники  связаться  с  нами  -  опознать  своих
родственников или дать информацию об их местонахождении.
   Доктор Виценте вздохнул:
   - На вашем месте я бы не особенно рассчитывал на их помощь.
   - Почему?
   - Боюсь, что эти люди рассуждают  так  же,  как  миссис  Раймонд,  -  они
боятся, что  могут  быть  дискредитированы  муж,  жена,  сын  или  дочь.  Не
забывайте, что все пациенты клиники были  помещены  туда  именно  для  того,
чтобы не предавать их болезнь огласке.  Убийства  только  усилят  стремление
защитить своих родных от возможных обвинений.
   - Я понимаю, что вероятность мала, - сказал Барринджер. Он  посмотрел  на
Карен. - Поэтому я надеялся на благоразумие миссис Раймонд.
   Карен бросила на него быстрый взгляд:
   - Это вам не хватает благоразумия. Если Брюс был  пациентом  клиники,  то
это еще не значит, что он замешан в убийствах. Для  чего  ему  было  убивать
этих людей и убегать, если его должны были выписать?
   Лейтенант Барринджер пожал плечами:
   - Машины Гризволда вчера вечером не было у клиники. Около часа  назад  ее
нашли - в  переулке,  на  расстоянии  одного  квартала  от  квартиры  Дороти
Андерсон.
   Карен отвернулась, но голос Барринджера преследовал ее.
   - Все еще считаете, что это совпадение, миссис Раймонд?
   - Говорю вам - Брюс не может обидеть даже...
   - Мы не обвиняем вашего мужа.  -  Доктор  Виценте  встал  из-за  стола  и
подошел к Карен. - Все, что мы можем утверждать на данный момент, - это  то,
что он один из пяти пациентов, сбежавших из клиники. А на  основе  имеющихся
данных можно предположить, что по крайней мере один их  этих  пяти  беглецов
совершил убийства.
   - Но вы признаете, что не знаете, кто из них убийца? - сказала Карен.
   - Совершенно верно, - Виценте поджал губы.  -  Однако  есть  очень  много
признаков того, что он из себя представляет.  Социопатологическая  личность.
Некто, кто внешне ведет себя вполне рационально, иногда может проявлять даже
незаурядный ум, -  но  может  быть  и  абсолютно  беспощадным,  если  что-то
подтолкнет его к насилию. Тот, кто убил  тех  людей,  точно  знает,  что  он
делает и почему.  Сейчас  он  пытается  уничтожить  все,  что  может  помочь
опознать его. Все или всех. А это означает, что вы тоже в опасности.
   - Но это просто смешно...
   - Вы так думаете? - вмешался в разговор  Барринджер.  -  Утренние  газеты
сообщили об убийствах на первой полосе. Там упоминается и ваша фамилия.
   Карен ничего не сказала, но руки ее крепче сжали ободок сумочки.
   - Пожалуйста, не поймите нас превратно. Мы не стараемся вас запугать. Но,
может быть, сейчас вы поймете, как важно полностью нам довериться. Речь идет
о вашей безопасности. Все, что вы могли бы нам сообщить и что способствовало
бы аресту убийцы...
   Пальцы Карен впились в складки сумочки, но она покачала головой:
   - Я уже рассказала вам все, что знаю.
   - Ну хорошо, - сказал лейтенант Барринджер. - Думаю,  нам  пора  ехать  в
центр.
   - В центр?
   Барринджер утвердительно кивнул.
   - Я вынужден буду задержать вас - взять под охрану.
   - Нет! - Карен вскочила со стула.
   - Сожалею. Но вы материальный свидетель.
   - Но у вас же есть мои показания!
   - Если возникнут какие-то новые обстоятельства по  делу,  нам,  возможно,
опять придется говорить с вами.
   - Для этого меня не нужно сажать под замок! Я  не  собираюсь  уезжать  из
города. У меня здесь работа, и вы можете меня найти  в  любое  время  дня  и
ночи.
   - Так же, как и убийца, - лейтенант  Барринджер  покачал  головой.  -  Мы
обязаны обеспечить вашу безопасность.
   - Но это может затянуться на несколько недель. Я потеряю работу.
   - Но сохраните свою жизнь.
   - Ну, пожалуйста! Должен быть какой-то другой  выход,  -  Карен  говорила
торопливо. - Что если вы дадите мне телохранителя?
   - Вы представляете, сколько человек уже работают по этому делу? У  нас  и
так не хватает сотрудников. Чтобы обеспечить вам круглосуточную  охрану,  мы
должны выделить не меньше трех человек, чтобы  они  сменялись  через  каждые
восемь часов. Но дело  не  только  в  людях.  Мы  должны  думать  о  деньгах
налогоплательщиков.
   - Я тоже налогоплательщик. Это и мои деньги. И если я из-за  всего  этого
потеряю работу в агентстве, - Карен почувствовала, как подступают  слезы,  и
сделала усилие, чтобы не расплакаться. -  Пожалуйста,  вы  должны  дать  мне
шанс!
   Барринджер бросил взгляд на доктора Виценте.
   - Хорошо, - сказал он. - Но учтите.  Никаких  заявлений  прессе,  никаких
телеинтервью. И вы должны подчиняться тем, кого мы к вам приставим.
   - Я обещаю.
   - Хорошо подумайте еще раз. Будет нелегко. Вы не сможете  побыть  одна  -
день и ночь вы будете под наблюдением. И если что-нибудь случится...
   - Ничего не случится, - быстро сказала Карен. - Вот увидите.
   Она вглядывалась в лица  обоих  мужчин,  стараясь  прочесть  их  мысли  и
определить, поверили они ей или нет.
   Хотя это не имело значения.
   Потому что она не верила себе сама.

Глава 9

   Прогноз погоды оказался верным. В Лос-Анджелесе было ясно и тепло.
   Но люди не думали о погоде. Они читали кричащие  заголовки  в  "Тайме"  и
слушали утренние новости. Несмотря на летнее тепло, город охватил  леденящий
озноб. Начали всплывать воспоминания.
   Был душитель в Бостоне,  хладнокровные  убийцы  в  прерии,  засевший  для
кровавой охоты на башне стрелок в Техасе, безумный  потрошитель  в  Фениксе,
убийца рабочих-мигрантов, заполнивший более двух дюжин неглубоких  могил  на
землях фермеров в Калифорнии.  Где-то  в  районе  бухты  Сан-Франциско  юный
палач-любитель превратил убийства в сафари,  посылая  письма  с  отчетами  о
своих деяниях в газеты. Да и здесь, в ясном и теплом Лос-Анджелесе, люди еще
помнили семейство Мэнсона.
   И вот сейчас, сегодня, на свободе разгуливали пять  потенциальных  убийц.
Их кровавый след вел от далекого каньона в самое сердце города.
   Звонили телефоны, и женщины срывающимися голосами обменивались вопросами.
"Ты читала  газету,  ты  слушала  новости  по  телевизору,  ты  думаешь,  их
опознают, ты думаешь, их поймают?" "Бедняжка Дороти  Андерсон.  Помнишь  тех
медсестер в Чикаго? Я сегодня из дома не выхожу".
   Высоко в небе  сияло  полуденное  солнце,  но  Лос-Анджелес  сидел  дома,
вслушиваясь в последние новости.
   Убийца старался не оставлять отпечатков. Он  был  в  перчатках.  Квартира
Андерсон и машина Гризволда не дали никаких следов, ничего не  найдено  и  в
клинике, хотя  там  эксперты  еще  работают.  До  сих  пор  не  определились
направления поисков, и никто не звони-!,  чтобы  дать  полиции  какую-нибудь
информацию.
   - Только обычные звонки  разных  тронутых,  -  сказал  лейтенант  доктору
Виценте. - Почему они всегда звонят, док? Почему именно в такое время каждый
чокнутый в городе хватается за  телефон  -  ложные  признания,  сообщения  о
незнакомцах, прячущихся под кроватью,  старые  ведьмы,  рассказывающие  свои
сны?
   - Вы затрагиваете нерв и получаете соответствующую  реакцию,  -  объяснил
Виценте.  -  Реакция  на   насилие   принимает   различные   формы...   Люди
драматизируют свое чувство вины, персонифицируют свои страхи...
   - Приберегите свою лекцию для женского колледжа, - сказал Барринджер.  Он
потряс головой, протяжно зевнул. - Мне нужно поспать.
   Доктор Виценте колебался:
   - Пока вы не ушли, я хотел вам кое-что сказать.
   - Я вас слушаю.
   - Сегодня утром я связался с Сотеллом. В медицинском центре управления по
делам ветеранов есть история болезни Брюса Раймонда.
   - Он был их пациентом?
   - Нет, у них он не был. Но демобилизован по болезни и  до  увольнения  из
армии находился под наблюдением психиатров. Это все, что они могли  сообщить
мне по телефону, но сегодня во второй половине дня они подготовят  для  меня
выписку, - глаза доктора Виценте были задумчивыми.  -  Не  знаю,  что  точно
будет в истории болезни, но одно уже ясно. Что бы ни было  раньше  с  Брюсом
Раймондом, совершенно очевидно, что он не выздоровел  полностью.  Поэтому  и
лег в клинику.
   - В этом нет ничего нового, - сказал Барринджер.  Глаза  доктора  Виценте
сузились:
   - Но, зная это, вы все же позволили миссис Раймонд вернуться домой!
   - С круглосуточной охраной.
   - Ее муж может быть опасен.
   - Мы уже получили санкцию на прослушивание ее телефонных разговоров. Если
он попытается прямо выйти на нее, его будет ждать опытный человек.
   - Вы надеетесь, что он там появится, не так ли ? Поэтому вы  и  отпустили
ее - чтобы использовать в качестве приманки.  Но  ведь  это  же  дьявольский
риск!
   - Не забывайте, она сама об этом просила. И  мы  обеспечиваем  ей  полную
защиту.
   - Если бы вы действительно хотели защитить ее, то держали бы здесь.
   - Отстаньте от меня, док, - Барринджер поднялся. - Конечно, для нее  было
бы лучше побыть в условиях максимальной охраны. Но ведь  дело  не  только  в
ней. В городе еще три миллиона человек, у которых телефоны не прослушиваются
и которых никто  не  охраняет.  Они  абсолютно  беззащитны.  Их  тоже  нужно
защитить - ни один человек не будет в безопасности до тех пор,  пока  мы