ения, господин, -- возразила  она,  -- но нельзя жениться на
своих сестрах, а я  слыхала, что ты спас эту Наду от Дингана, потому что она
твоя  сестра,  и тем навлек  гнев  Дингана на народ  Секиры,  гнев,  который
уничтожит наше племя!
     --  Я сам так думал, Зинита, -- отвечал он, -- но теперь  узнал истину.
Нада, действительно, дочь Мопо, но он -- не отец мой, хоть его называли так;
мать Нады не была моей матерью. Вот вся правда, советники!
     Зинита взглянула на меня и прошептала:
     -- О, старый глупец, недаром я ждала зла от тебя!
     Я слыхал  ее  слова,  но  не  обратил  на  них  внимания,  а она  снова
заговорила с Умслопогасом:
     -- Все это таинственно, Булалио. Не пожелаешь ли  ты сообщить нам,  кто
твой отец?
     -- У меня нет отца, -- ответил  он, начиная  раздражаться, --  небо над
нами было моим отцом. Я рожден из Крови  и Огня, а Лилия рождена красавицей,
чтобы стать моей подругой. А теперь, женщина, молчи! -- Он подумал немного и
прибавил: -- Впрочем, если хочешь знать, отцом моим был Индабазимби, колдун,
сын Арпил!
     Это  заявление Умслопогас сделал на всякий случай, так как, отказавшись
от меня, ему надо было объявить  имя своего отца, а назвать умершего Черного
он не смел. Впоследствии в стране подхватили это заявление и утверждали, что
Умслопогас сын Индабазимби, давно покинувшего наши  края;  он  от этого и не
отказывался.  Ему не хотелось,  чтоб  узнали,  что он сын Чеки;  он более не
желал стать царем и опасался навлечь на себя гнев Панды.
     Нада встала и поднесла Умслопогасу цветок, который она держала в руках,
вместо приданного -- она была бедна и не могла принести ничего больше.
     Он взял цветок, ему было неловко держать его -- он привык носить топор,
а не цветы. На этом разговор прекратился.
     В этот же день,  по древнему обычаю, владелец Секиры должен был вызвать
всех  желающих  на  бой  --  победитель  становился  обладателем  Секиры   и
начальником  народа. Поэтому, когда разговор с Надой прекратился, Умслопогас
встал и произнес свой вызов, не ожидая, что  кто-нибудь откликнется на него;
прошло много лет с тех пор, как  никто не  осмеливался выступить  против его
страшной силы.  Но  теперь выступили  вперед три человека, двое  из них были
вожди,  которых  Умслопогас искренне любил.  Весь  народ  и  он с удивлением
взглянули на них.
     -- Что  это значит? -- тихо спросил он того  из  вождей,  который стоял
ближе к нему и хотел вступить с ним в бой.
     Вместо  ответа тот указал на Лилию, стоящую  тут же. Умслопогас  вонял,
что  из-за чар Нады  у всех мужчин появляется желание  завладеть ею; тот же,
кто завоюет Секиру, возьмет также и девушку. Умслопогасу предстояло бороться
с очень многочисленными соперниками, борьба была неизбежна.
     О  битве  мало скажу тебе, отец мой.  -- Умслопогас  убил одного вождя,
затем другого, после чего третий в страхе не вышел против него.
     С  этого  дня Умслопогас взял  Наду-Лилию  себе  в  жены,  и  на  время
наступили мир и тишина.
     Легко догадаться,  отец мой,  что  Зините  и  другим женам  все  это не
нравилось. Они  переждали некоторое  время, думая, что Умслопогас изменится,
потом стали роптать, жаловаться  не только  своему мужу, но и посторонним, и
город разделился на две партии; сторонников Зиниты и сторонников Нады.
     Партия Зиниты состояла  из женщин и  из тех  мужчин, которые  любили  и
боялись своих жен, но партия Нады была гораздо многочисленнее и вся состояла
из   мужчин,  с  Умслопогасом   во  главе;  это   разделение  было  причиной
недоразумений  среди  народа  и  постоянных  ссор в  хижинах.  Ни Лилия,  ни
Умслопогас не обращали  внимания на  происходящее кругом, да и вообще на все
окружающее  их, так сильно  были они поглощены  и  довольны  своей  взаимной
любовью.
     Однажды Зинита сказала собравшимся на поле женщинам:
     -- Лилия  смеется над нами, сестры. Выслушайте мой совет. Надо устроить
на  новолуние женский праздник в  отдаленном  отсюда и  скрытом  месте.  Все
женщины и дети  отправятся туда, за исключением Нады, которая не расстанется
со своим возлюбленным, если  же найдется  человек,  горячо любимый женщиной,
может быть, сестры мои, тому человеку лучше будет отправиться путешествовать
во  время  новолуния;  могут  произойти великие  несчастия  в городе племени
Секиры, пока мы будем пировать на нашем празднике.
     -- Что же может случиться, сестра? -- спросила одна из женщин.
     -- Откуда мне  знать?  -- отвечала она. -- Я знаю только,  что мы хотим
освободиться  от Нады и  таким образом отомстить человеку,  который  презрел
нашу  любовь,  и  тем, которые бегают  за  красотой Нады. Поэтому помолчим о
наших планах и приготовимся к нашему празднику!
     Вскоре  Зинита  попросила  у  Умслопогаса  разрешения устроить  женский
праздник далеко от их краалей, и он с радостью согласился. Сильнее всего ему
хотелось отделаться, хоть на время, от Зиниты и ее сердитых взоров; он и  не
подозревал о заговоре. Он только объявил ей, что Нада не пойдет на праздник,
и  одновременно  обе  женщины,  Зинита  и  Нада,  отвечали, что  их  желание
исключительно исполнить его волю, что в этом случае и было правдой.


        ЗИНИТА В КРААЛЕ ЦАРЯ

     Однажды  царь Динган сидел в краале, ожидая возвращения своих  войск из
мест,  прозванных теперь Кровавой Рекой  (Blood River).  Он послал их туда с
приказанием  уничтожить  лагерь  буров  и  надеялся  скоро  увидеть их снова
победителями. Праздный  сидел  он в краале, следя за полетом хищных птиц над
Горой Убийств, вокруг него стоял отряд воинов.
     -- Мои птицы голодны! -- сказал он одному из советников.
     -- Скоро найдется пища для них, царь! -- отвечал советник.
     Он еще  говорил, когда  подошел слуга, докладывая, что какая-то женщина
просит разрешения говорить с царем по очень важному делу.
     Вскоре  привели женщину. Она  была высока и красива и держала  за  руки
двух детей.
     -- Чего просишь ты? -- спросил Динган;
     -- Правосудия, царь! -- отвечала она.
     -- Проси крови, ее легче добыть.
     -- Я прошу и крови, царь!
     -- Чьей крови?
     -- Крови Булалио-Убийцы,  начальника народа Секиры,  крови Нады-Лилии и
всех ее сторонников!
     Динган вскочил на ноги, гневное проклятие вырвалось у него.
     --  Что?  -- вскричал  он.  -- Неужели Лилия жива, как  предполагал тот
убитый воин?
     --  Она жива, царь. Она стала женой Убийцы и,  благодаря ее колдовству,
он  удалил меня, свою старшую жену, вопреки закону и чести. Поэтому  я прошу
мести против колдуньи и против того, кто был моим мужем!
     -- Ты добрая жена! -- заметил царь. -- Да убережет  меня мой добрый дух
--  хранитель  от  подобной жены. Слушай!  Я  с  радостью исполнил  бы  твое
желание, я также ненавижу Убийцу  и хотел бы уничтожить Лилию.  Но, женщина,
ты пришла в недобрую минуту, у меня остался всего один полк, я же думаю, что
с Убийцей нелегко сладить. Подожди, пока  не вернутся мои  войска, посланные
уничтожить белых Анабоонов, и тогда я исполню твое желание. Чьи это дети?
     -- Это мои дети и дети Булалио, который был моим мужем!
     -- Дети того, кого ты желаешь предать смерти?
     -- Да, царь!
     -- Без сомнения,  женщина,  ты  такая же  хорошая мать,  как и жена! --
сказал Динган. -- Я ответил тебе, иди!
     Но  сердце  Зиниты  алкало  мщения  скорого  и ужасного  против  Лилии,
занявшей ее место, и против мужа, устранившего ее ради  Лилии. Она не хотела
ждать и одного лишнего часа.
     -- Слушай, царь! --  вскричала она. -- Я  не  все еще рассказала  тебе.
Булалио  затевает заговор  против тебя вместе с  Мопо, сыном Македамы, твоим
бывшим советником.
     -- Он  затевает заговор против меня, женщина? Ящерица подкапывается под
скалу, на которой греется? Пусть устраивает заговоры, а что касается Мопо, я
его живым не выпущу!
     -- Да, царь, но все  это не конец. Этот человек носит другое имя -- его
зовут Умслопогасом, сыном Мопо.  Но он не сын Мопо, он сын умершего Черного,
могучего царя, твоего брата и Балеки, сестры Мопо. Да, я  слыхала все это из
уст самого Мопо. От него я узнала всю  эту повесть.  Он, по  праву рождения,
наследник твоей власти, царь, и ты занимаешь его место!
     Некоторое  время  Динган  сидел  пораженный. Потом  он  приказал Зините
подойти ближе и рассказать все, что она знает.
     Зинита  передала  Дингану повесть  о  рождении  Умслопогаса  и все, что
случилось впоследствии; по многим признакам и многим поступкам Чеки, которые
он припоминал, Динган убедился, что рассказ ее правдив.
     Когда,  наконец,  она  замолчала,  он  подозвал  командующего  отрядом,
стоявшего тут же; то был человек  очень большого роста, по имени Факу, он, в
свою  очередь,   призвал  людей   для  исполнения   приказаний   царя.  Царь
повелительно и резко заговорил с вождем:
     -- Возьми три роты и проводников и ночью напади на город народа Секиры,
лежащий у Горы Призраков, сожги его и  перебей всех колдунов, живущих в нем.
Прежде всего  убей  начальника народа,  которого  зовут  Булалио-Убийца, или
Умслопогас. Умертви  его  мучительно, если  возможно,  но, во всяком случае,
убей  его и  принеси мне  его голову. Схвати жену его, известную под  именем
Нады-Лилии, живой, если возможно, и приведи ко мне.
     Вождь поклонился ему и, вернувшись к полку, отдал приказание.  Три роты
выступили вперед и выбежали за ним через ворота крааля по направлению к Горе
Призраков.
     После  этого царь приказал исполнителям своей воли взять детей Зиниты и
покончить с ними.
     Но, услыхав эти слова, Зинита, любившая своих  детей,  громко зарыдала.
Динган стал смеяться над нею.
     Таким  образом пришлось Зините испить ту чашу, которую она  приготовила
для других, она обезумела от горя и, ломая руки, кричала, что раскаивается в
причиненном ею  несчастьи и,  чтобы искупить  его, предупредит Умслопогаса и
Лилию о грозившей  опасности. Действительно, она бегом направилась к выходу.
Но царь  рассмеялся,  кивнул головой, ее схватили и снова  привели  к  нему,
вскоре она лежала мертвой.
     Так  и  закончилась  месть  Зиниты,  старшей  жены  Умслопогаса,  моего
питомца.
     Смерть  Зиниты  была последним убийством  в  краале царя.  Вскоре после
описанных  событий,  когда  Динган снова начал скучать,  он  поднял глаза  и
увидел  холмы, покрытые людьми. Судя по одежде,  то были  воины его войск --
те, которых он высылал против буров.
     Но где  же их гордая  поступь, где  перья  и щиты, где  победные песни?
Перед ним были воины, но они шли кучками, как женщины, повесив  головы,  как
дети, которых бранили.
     Царь вскоре  узнал  всю правду.  Войско  его  было  разбито на  берегах
Кровавой  реки, тысячи воинов  погибли  в  лагере, сраженные ружьями  буров,
тысячи  других потонули в реке, пока вода не покраснела; оставшиеся в  живых
могли свободно переходить по затонувшим.
     Дингана  при этом рассказе  охватил  ужас;  ему доложили,  что Анабооны
поспешно идут по следам побежденных.
     В  тот  же  день  он бежал  в  чащу,  растущую  по  берегам Черной реки
Умфалоци; ночью  небо  окрасилось  ярким  заревом от пожара его  краалей,  и
хищные птицы покинули Гору Убийств, напуганные ревом пламени.
     Галаци  сидел на  коленях  каменной Колдуньи  и  бесцельно  смотрел  по
направлению  крааля народа Секиры. Вдруг  его глаза заметили отблеск  света,
который как будто двигался по полосе  тени, падающей от Горы  Призраков, как
скользит женская игла сквозь ткани, то видимая глазом, то скрытая тканью.
     Перед ним шел небольшой отряд, состоящий  из двухсот человек, не более,
которые  бежали  молча,  но не  готовые к  битве,  так  как  на них  не было
украшений  из перьев. Целью  их было, по-видимому, убийство, потому что  они
шли ротами, и  каждый воин нес  ассегай и  щит. Тогда  Галаци понял, что они
хотят напасть на его друга Умслопогаса.
     Необходимо было предупредить  Умслопогаса.  Но  каким образом?  Он  мог
переплыть быструю реку и таким образом сократить  расстояние к городу народа
Секиры;  этот  путь относился к тому,  по которому шел  отряд, как тетива  к
древку лука. Но воины успели пройти половину всего лука. Несмотря на это, он
решился попробовать,  зная, что  во всей  стране  никто не умеет бегать  так
быстро, как он, за исключением Умслопогаса. А может быть, отряд  остановится
у реки напиться...
     Все эти мысли, быстрые, как молнии, промелькнули в голове Галаци. Одним
прыжком он очутился далеко  на склоне горы. Он прыгал со скалы на скалу, как
олень, он  рассекал  воздух, как ласточка. Гора осталась  позади, перед  ним
лежала желтая  река,  пенясь  в  своем  течении; такова была  она, когда  он
переплывал ее в первый раз, отправляясь на поиски мертвеца.  Сильным скачком
он прыгнул в  середину  потока, течение было  бурное, но он одолел  его.  Он
переплыл реку, он уже стоял  на другом берегу,  стряхивал  воду, как собака,
потом пустился  бежать  в  узкое  каменное ущелье, к длинному  оврагу, низко
пригибаясь к земле, как бегают волки.
     Перед  ним  появился  город;  одна  часть  его  отливала  серебром  под
заходящей луной, другая серела при слабом свете зари. Но и  враги находились
тут же; он заметил их, они осторожно пробирались в траве к восточным воротам
города, он видел длинные вереницы убийц, ползущих направо и налево.
     Лишь бы ему успеть проскользнуть  мимо  них, пока они не оцепили  город
своим  смертельным кольцом. Ему оставалось бежать еще далеко, а они  подошли
уже близко. В этом месте кукуруза росла высоко и доходила почти до изгороди.
Вверх по тропинке! Мог ли Умслопогас бежать быстрее, чем Волк, мчавшийся ему
на  помощь?  Он  продвигался вперед, скрытый стволами  маиса, а там, у самой
изгороди,  направо  и  налево, пробирались  убийцы!  Вдруг  послышался  крик
мощного голоса.
     -- Проснитесь, спящие, враг у ваших ворот!


        ГИБЕЛЬ НАРОДОВ, ЧЕРНОГО И СЕРОГО

     Галаци   мчался  по  городу,  громко  крича,  и   вслед  просыпались  и
поднимались люди. Все спали, часовых не ставили; Умслопогас был так поглощен
своей любовью к Наде,  что забыл всякую осторожность и  не думал более ни  о
войне и смерти, ни о ненависти Дингана. Вскоре Волк добежал до новой большой
хижины,  которую  Умслопогас велел выстроить для Нады-Лилии, он вошел в нее,
зная,  что  там  найдет своего брата  Булалио. В глубине хижины  лежали  оба
спящие; голова Умслопогаса покоилась на  груди Лилии, а рядом с ним сверкала
огромная Секира.
     -- Проснись! -- вскричал Волк.
     Умслопогас и  Нада вскочили и, как во  сне,  исполняли его  приказание;
пока они  искали свою одежду и щит, Галаци выпил  пива и отдышался  немного.
Они вышли  из хижины. Небо серело, а  с  востока и  запада,  с  севера и юга
подымались к небу красные языки пламени: город со всех сторон зажги убийцы.
     Умслопогас при виде этого пришел в себя; он понял все.
     -- В какую сторону идти, брат? -- спросил он.
     -- Сквозь пламя и врагов к нашему Серому народу на гору отвечал Галаци.
-- Там, если удастся пробиться, мы найдем помощь.
     Они  побежали к изгороди,  и к ним присоединились человек десять воинов
полусонные, охваченные ужасом, вооруженные кто копьями, кто ножами.
     Впереди  мчались Умслопогас  и Галаци, держа каждый за  руку Лилию. Они
достигли изгороди, из-за которой слышались крики убийц, вся изгородь была  в
огне. Нада  в ужасе  откинулась назад, но  Умслопогас  и Галаци  потащили ее
вперед.  Они кинулись  на пылающую изгородь,  разрушая ее топором и дубиной.
Они пробились  сквозь  нее  и вышли по ту сторону,  не особенно пострадав от
огня.  Там  стояла  кучка убийц,  немного в отдалении  от  невыносимого жара
пламени.  Убийцы  увидели  их и с криком: "Вот  Булалио, убивай колдуна!" --
подскочили к ним с поднятыми  кольями. Воины Секиры окружили кольцом  Наду и
впереди  всех  стали  Умслопогас  и Галаци.  Затем  они бросились  вперед  и
встретились с  убийцами, воины Дингана были раскинуты и  разбросаны  во  все
стороны Секирой и Дубиной, как ветер разносит пыль, как серп срезает траву.
     Они  пробились,  потеряв  только  одного   человека,  но  среди  врагов
распространился  слух,  что начальник колдунов  и Лилия,  его  жена, бежали.
Помня  приказание  прежде  всего  умертвить именно  их,  командующий отрядом
отозвал своих  воинов, подстерегавших бегущих из города, и бросился в погоню
за Умслопогасом.
     В это время Братья-Волки и их спутники были уже далеко, им  легко  было
спастись от преследований, никто в стране не мог сравниться быстротой бега с
ними; но  отряд равняет свой  шаг  с самым слабым из  своих воинов;  Нада не
могла долго бежать рядом с Братьями-Волками. Они торопились  изо всех сил  и
пробежали  половину  ущелья,  ведущего  к  реке, раньше, чем  отряд  Дингана
вступил  в  узкий  проход.  Когда  они достигли  конца  ущелья,  а  враг все
приближался  (этот  конец  ущелья, отец мой,  узок,  как горлышко  бутылки),
Галаци остановился и сказал:
     -- Стойте, воины Секиры, поговорим с теми, кто преследует нас, пока  же
отдохнем  немного.   Ты  же,  брат,  переплыви  реку  вместе  с  Лилией.  Мы
присоединимся к тебе в лесу, если же  случайно мы не найдем тебя, ты знаешь,
что надо сделать; доведи Лилию до пещеры, потом вернись  и собери наше Серое
войско.  Помни, брат мой, что  мне  необходимо будет найти тебя, если воинам
Дингана хочется драться, то на Горе  Призраков произойдет такая охота, какой
еще никогда не видела старая колдунья. Теперь иди, брат!
     Умслопогас схватил Наду за руку и помчался к реке, он еще не добежал до
нее,  как  услыхал шум битвы, воинственный  крик убийц, кинувшихся на воинов
Секиры,  и вой его брата  Волка,  сопровождавший при  начале  схватки меткие
удары его Дубины.
     Они прыгнули в пенящуюся реку; к счастью, Лилия умела плавать, а то они
утонули бы  оба. Им  удалось переплыть реку,  они стали подыматься  на гору.
Здесь  они  быстро  поднимались между деревьями, пока, наконец,  не достигли
конца леса и Умслопогас не услыхал воя волков.
     Ему пришлось взять  Наду на плечи и нести  ее, как  когда-то Галаци нес
мертвеца; всякий человек, за исключением БратьевВолков, вздумавший подняться
на Гору Привидений, когда волки не спят, становился жертвой смерти.
     Вскоре  волки окружили Умслопогаса и начали прыгать от радости, сверкая
жадными глазами на ту, которая сидела на его плечах. Увидав их, Нада едва не
упала, теряя сознание от страха; волков было много, они были страшные, и при
их завываньи кровь стыла в ее жилах.
     Наконец они  дошли  до колен Старой  Колдуньи и до входа  в пещеру. Она
была  пуста, если  не считать  одного или двух волков; Галаци редко приходил
сюда,  когда же он  появлялся на горе, то  ночевал  в лесу,  лежащем ближе к
краалю брата его Убийцы,
     -- Ты должна  побыть здесь,  милая, -- сказал Умслопогас, --  смотри, я
покажу  тебе, как двигать этот камень; подвинуть его надо до этого места, но
не далее. Одного толчка достаточно,  чтобы  выбить его из  желоба,  но тогда
только  два очень  сильных  человека могут  снова  поставить его  на  место.
Поэтому  двигай камень  осторожно,  из  опасения, чтобы  он  не стал в такое
положение, из которого, при всем  желании,  ты  не могла бы его сдвинуть. Не
бойся,  ты  здесь  в безопасности; никто не  знает  об  этом убежище,  кроме
Галаци, меня и волков, и никто не отыщет его. Теперь я должен присоединиться
к Галаци, если он еще  жив, если  он  погиб, я  вместе с волками  постараюсь
отомстить за него убийцам!
     Нада  заплакала,  она боялась  оставаться  одна и опасалась, что  более
никогда его не увидит; ее горе сжало его сердце. Несмотря на тяжелое чувство
грусти, Умслопогас обнял ее  и  ушел, задвинув за собой камень так, как учил
ее.  С  приваленным камнем пещера стала почти  совсем темной,  только  узкая
полоса света  проникала  сквозь отверстие немного больше  человеческой руки,
которое находилось справа от камня. Нада села так, чтобы полоса св