спустя приток жидкости увеличился  и,  наконец,
появилась прозрачная струя, стекавшая с дерева в подставленное  ведерце.  Мы
принесли котел, развели огонь,  приспособили  крюк  точно  так  же,  как  мы
сделали при варке  соли.  Через  несколько  часов  котел  был  уже  полон  и
поставлен на огонь.
   Когда жидкость в котле достаточно прокипела, мы перелили ее  в  небольшие
кувшины, где после охлаждения выкристаллизовался сахар, очень темного цвета.
   Сок стекал несколько дней, и мы все это время были заняты.  Если  бы  это
было весной, то нам пришлось бы потратить на эту операцию несколько  недель,
так как тогда сок выделяется гораздо обильней.
   Домой мы заходили только  по  делу.  Мы  соорудили  небольшую  палатку  и
затянули  ее  полотном  от  старой  повозки.  Это  место  получило  название
"сахарной стоянки".
   Наконец наша работа окончилась, кленовый сок стал стекать все  медленнее,
и вскоре течение его совершенно прекратилось.
   Нам удалось собрать более ста фунтов сахару.

XXVI. Кофе и хлеб

   Вечером, когда мы расселись вокруг стола для того, чтобы  поужинать,  моя
жена сообщила, что она заварила последнюю порцию кофе.
   Для нас эта новость была крайне неприятна.  Из  всех  съестных  припасов,
которые мы взяли с собою из Сен-Луи, кофе  был  для  нас  самым  полезным  и
необходимым.
   - Не беда! - сказал я, - мы научимся жить и без кофе. К чему,  собственно
говоря, он нам? Сколько бедных людей считали бы себя счастливыми, если бы  в
их распоряжении была вся та роскошь, которая нас окружает!
   - Но, папа, - сказал Генрих, перебивая меня, - в Виргинии я часто  видел,
как наши негры готовили кофе из маиса, я его пил и надо  сказать,  он  очень
вкусный. Разве мы не можем употреблять маис вместо кофе?
   - Дитя, подумай  только,  у  нас  ведь  есть  заботы  более  важные,  чем
потребность в кофе. Если бы у нас был маис, то мы прежде  всего  приготовили
бы из него хлеб. К несчастью, на протяжении двухсот миль от нашего жилища не
найдешь ни одного зерна хлебных злаков.
   - Но, папа, у нас есть маис, он находится в ста шагах от нас.
   - Нет, мой мальчик, ты ошибаешься, ты принял какое-нибудь негодное  зерно
за хлебное растение.
   - Нет, папа, тот хлеб, о  котором  я  говорю,  путешествовал  с  нами  из
Сен-Луи и находится в повозке.
   - Что! Маис в повозке! - воскликнул я, - уверен ли ты, Генрих, в том, что
говоришь?
   - Я его видел даже сегодня утром; он находится в повозке, в одном  старом
мешке.
   - Идем! Идем! - позвал я Куджо, - возьми факел!
   Я мигом побежал к повозке, которая находилась недалеко от двери. Когда  я
влез в нее, сердце мое стало усиленно биться.
   В повозке была старая буйволова шкура и сбруя.
   Все это я отбросил в сторону и увидел плотный мешок.
   В таких мешках в западных штатах обыкновенно держат маис.
   Я узнал, что это один из тех мешков, которые мы взяли с собою из  Сен-Луи
с кормом для нашей лошади и быков; но я был уверен, что в нем давно уже  нет
ни одного зерна. Я взял мешок и несказанно обрадовался,  убедившись  в  том,
что в нем находится еще немного драгоценного зерна. Кроме того,  зерна  были
рассеяны в углах и щелях повозки. Мы осторожно собрали  их  все.  В  доме  я
высыпал содержимое мешка на стол.
   - Теперь, - сказал я, - мы имеем хлеб.
   До этого мы собирали и  жарили  желуди  бука,  употребляли  в  пищу  бобы
игольчатых акаций, ели мякоть различных плодов, но все это не могло заменить
настоящий хлеб.
   Зима здесь была короткая. Мы сейчас же могли посеять  зерно.  У  нас  его
хватало на целый акр . Он мог бы созреть за шесть-восемь недель. Таким образом, мы  еще
до наступления зимы могли запастись хлебом.
   Мы сидели вокруг  стола  и  обменивались  радостными  мыслями  по  поводу
улыбающейся нам перспективы, как вдруг один из мальчиков закричал: "Пшеница!
Пшеница!"
   Я посмотрел сам для того, чтобы убедиться в том, что он не ошибся.
   Перебирая золотистые зерна маиса, он действительно  обнаружил  среди  них
несколько зерен пшеницы. Тщательно  осмотрев  мешок,  мы  нашли  в  нем  еще
несколько  зерен   этого   драгоценного   хлебного   злака.   С   величайшей
осторожностью отделив друг от друга эти два сорта хлеба, мы нашли, что число
пшеничных зерен доходит до  ста!  Правда,  это  было  слишком  мало,  но  мы
вспомнили старую пословицу: "большие дубы вырастают из маленьких желудей".
   - Вы видите, -  сказал  я,  обращаясь  к  моей  маленькой  семье,  -  как
Провидение заботится о нас. Здесь, среди  пустыни,  Бог  дал  нам  все,  что
необходимо для жизни. Теперь - немного терпения, и мы сможем составить  себе
здесь целое состояние.
   - У нас будут и сладкие пироги с фруктами, - прибавил Генрих. -  Я  нашел
здесь дикие сливы, вишни и другие ягоды, величиной с мой палец.
   - Да! Мы и в кофе больше не нуждаемся.
   - Конечно, нет! - воскликнули оба мальчика.
   - Вы скоро будете иметь и кофе, - сказала, улыбаясь, мать.
   - Что, мама? Ты нашла еще одно дерево?
   - Да, нашла.
   - Что? Это настоящее кофейное дерево?
   - Да, кофейное дерево.
   - Кофейное дерево! Я думал, мама,  что  кофейное  дерево  растет  лишь  в
тропических странах!
   - Это действительно так, если ты под кофейным деревом  подразумеваешь  то
деревцо или куст, которое дает  настоящий  кофе,  -  тот  кофе,  который  вы
привыкли пить. Но совсем близко от нас находится одно большое дерево,  зерна
которого вполне заменят нам кофе. А вот вам и образец.
   Сказав это, она положила на стол крупный плод бурого цвета.  Он  по  виду
напоминал ягоду игольчатой акации, но отличался от нее своими размерами. Как
и ягоды акации, он состоял из мякоти, в которой были заключены большие зерна
серого цвета. Эти зерна, если их высушить,  истолочь  и  сварить,  почти  не
отличаются от обычного кофе.
   - Дерево, - сказала мать, - с которого я сорвала  эту  ягоду,  растет  во
многих местах Америки, вы, должно быть, заметили его здесь?
   - Да, я видел здесь это дерево,  -  сказал  Франк.  -  Кора  очень  легко
отстает от него и  легко  колется.  Концы  его  ветвей  усеяны  бугорками  и
отростками. Не правда ли, мама?
   - Верно, - сказала мать. - Французы называют это дерево "канадским пнем",
в Соединенных Штатах оно известно под названием "stumptree". В ботанике  оно
называется "голая ветвь", так как зимой, в  чем  вы  вскоре  убедитесь,  оно
теряет свои листья. Его называют также кофейным деревом, потому  что  первые
поселенцы в этих местах, не имея настоящего кофе,  употребляли  вместо  него
зерна этого дерева, что и мы намерены сделать.
   -  Прекрасно,  -  воскликнул  Генрих,  -  какая  радость!  Но  надо   еще
повозиться, чтобы когда-нибудь выпить чашечку кофе!
   - Ах, господин Генрих, господин Генрих, - возразила мать, - я боюсь,  что
вы принадлежите к тем людям, которые никогда  ничем  не  бывают  довольны  и
которые  не  заслуживают  благословения  Неба.  Вспомните  только,   сколько
несчастных не имеют даже куска хлеба там, где он находится в изобилии.  Быть
может, в  это  самое  время  на  улицах  какого-нибудь  города  какой-нибудь
несчастный  голодный  ребенок  стоит  у  двери  булочной,  пожирая   глазами
выставленный в витринах хлеб. У вас есть разнообразная пища, у  него  ничего
нет. А его голод еще более мучителен, ибо он видит  перед  собою  заманчивый
хлеб, от которого его отделяет только стекло.  Бедный  мальчик!  Подумай  об
этом, мое дитя, и научись быть довольным судьбой.
   - Ты права, мама. Я больше жаловаться не буду.
   - Ну, хорошо, мой дорогой Генрих! Я расскажу тебе об одном  любопытном  и
полезном дереве, о котором ты еще не знаешь.
   - Без сомнения, хлебное дерево? Нет, это не то, так как о нем я знаю.
   - Однако его можно называть и хлебным деревом, так как в  течение  долгих
зимних месяцев оно дает хлеб многим индейским племенам, - и не только  хлеб,
но и все средства к жизни.
   - Я никогда об этом не слышал.
   - Это сосна.
   - Что? Сосна с фруктами?
   - А разве ты когда-нибудь видел сосну без фруктов?
   - Вы называете фруктами эти конусообразные шишки?
   - Да, но это действительно фрукты.
   - Вот как! А я думал, что это семена.
   - Это и семена, и фрукты. Это одно и то же. То, что ты называешь фруктами
некоторых деревьев, есть в то же время и семена. Например,  во  всех  сортах
орехов их ядра являются и плодом, и семенем. То же можно сказать и о бобовых
растениях - фасоли и горохе. У других растений, наоборот, плод - это то, что
покрывает  и  заключает  внутри  себя  семя,  как  мякоть  груши,  яблока  и
апельсина.
   - Но, мама, не хочешь ли ты сказать, что можно есть те шероховатые шишки,
что растут на соснах?
   - Те шероховатые шишки, о которых ты говоришь, это лишь твердые оболочки,
защищающие семена. Они снимаются, как скорлупа ореха, и внутри их  находятся
ядра, которые являются настоящими плодами.
   - Но я их пробовал: они очень горькие.
   - Ты пробовал плоды обыкновенной сосны, но есть другие виды сосны, семена
которых очень вкусные и полезные.
   - Что же это за сосны?
   - Их несколько видов. Ни в одной стране не  найдешь  такого  разнообразия
видов сосен, как в  гористых  местностях  Великой  Американской  пустыни.  В
Калифорнии есть один замечательный вид, который испанцы называют "Колорадо",
то есть красный, благодаря окраске этого дерева, когда с  него  снята  кора.
Это самые высокие в мире деревья, они имеют около трехсот  футов  в  вышину.
Горы Сиерра сплошь покрыты такими лесами. На этих горах находится еще другой
вид, превосходящий своими размерами даже Колорадо, это -  Pinus  Lambertina.
Этот вид особенно замечателен своими шишками, имеющими в длину полтора фута.
Представьте себе,  какое  впечатление  производят  эти  гигантские  деревья,
усеянные конусообразными шишками.
   - Это должно быть великолепно! - одновременно воскликнули Франк и Генрих.
   - Наконец, существует еще одна любопытная  разновидность.  Это  маленькое
дерево, с хвоей зеленого цвета, как у обыкновенной сосны, но с более  нежным
оттенком.  Его  шишки  гораздо  больше,  чем  у  обыкновенной  сосны.   Ядро
маслянистое, как у американского ореха, и очень приятно на вкус.  Оно  очень
питательно. Его можно есть в сыром  виде.  Высушенное  или  изжаренное,  его
толкут в ступке или размалывают. Таким образом, получается мука,  грубая  на
вид, но хлеб из нее необыкновенно вкусный. Мексиканцы  называют  это  дерево
"пиньоном", а ученые - Pinus monophyllus.
   - Но, мама, растет ли это дерево в нашей долине? Мы его не видели.
   - В долине его нет, но я надеюсь, что мы найдем его на горе. В тот  день,
когда мы пришли в "лагерь антилопы",  я,  кажется,  заметила  особенный  вид
сосны; это, быть может, и есть та самая сосна, о которой я говорю.
   - Тогда почему нам не отправиться на гору для  того,  чтобы  убедиться  в
этом?
   - Я тоже думаю, что нам следует там побывать, и как только  будет  готова
телега для Помпо, мы и отправимся на гору.
   Это предложение было принято  с  радостью,  так  как  все  сильно  хотели
посетить гору, так величественно возвышавшуюся над нами.

XXVII. Линия снега

   Через три дня повозка была уже готова. Она не стоила нам большого  труда,
так как самые  существенные  части,  то  есть  колеса,  остались  от  старой
повозки.
   Мы отправились в путь  с  восходом  солнца.  Все  были  в  очень  хорошем
настроении. В прогулке приняла участие вся наша семья.
   Мария и обе маленькие девочки сели в повозку на мягкую подушку, сделанную
Куджо из мха и пальмовых  листьев.  Помпо,  который,  по-видимому,  разделял
общую радость, повез экипаж с такой легкостью, как будто бы в нем никого  не
было. Можно было подумать, что это доставляет ему  удовольствие.  Куджо  все
время щелкал по воздуху своим длинным кнутом,  а  Кастор  и  Поллукс  весело
мчались рядом.
   Перед нами красовалась главная вершина, освещенная солнечными лучами. Она
казалась золотисто-красной. Теперь снега было значительно больше, чем в  тот
раз, когда мы впервые увидели гору, и лежал он ниже  на  склонах  горы.  Это
привлекло всеобщее внимание. Франк попросил объяснить, почему так случилось.
   - Поднимаясь над землей,  -  начала  она,  -  мы  чувствуем,  что  воздух
становится все холоднее. На известной высоте воздух достигает такой  степени
разрежения и столь низкой температуры, что ни человек, ни животное жить  там
не  могут.  Это  неоспоримый  факт,  подтвержденный  опытом  всех  тех,  кто
поднимался на высоту  трех  миль  над  уровнем  океана.  Некоторые  из  этих
отважных людей рисковали жизнью.
   Так обстоит дело во всех частях земного  шара;  но  под  экватором  можно
подниматься, не испытывая страшного холода, несколько выше, чем  в  странах,
близких к полюсам. Точно так же  вы  без  труда  поймете,  что  летом  можно
подниматься выше, чем зимой. Но если  на  некоторой  высоте  становится  так
холодно, что люди могут замерзнуть, то вполне естественно, что снег на такой
высоте  не  тает  вовсе.  Отсюда  ясно,  что  есть  горы,  вершины  которых,
поднимаясь выше области вечного холода, покрыты вечным,  никогда  не  тающим
снегом.
   Возможно, что из атмосферных осадков там падает только снег:  даже  когда
на равнинную местность падает дождь, здесь,  в  горах,  где  царит  страшный
холод, он превращается в  снег.  Возможно,  что  большее  количество  дождя,
выпадающего на землю, образует кристаллические снежинки, которые тают лишь в
низших, теплых слоях атмосферы, принимая форму водяных шариков. Каждый  раз,
когда в долине падает дождь, можно заметить увеличение снега в  горах.  Если
бы горы не  было,  то  снег,  продолжая  падать,  превращался  бы  в  дождь,
омывающий долины и равнины.
   - В таком случае, мама, - перебил ее Франк,  -  эта  гора,  должно  быть,
очень высока, так как она покрыта снегом в течение всего года.
   - Возможно ли это?
   - Ведь ты сказала, что снег не тает оттого, что в высших слоях  атмосферы
очень холодно.
   - Но предположим, что мы находимся в стране, близкой к Северному  полюсу,
где снег в продолжении всего года остается на косогорах  и  даже  на  уровне
моря, указывает ли это обстоятельство на то, что гора очень высока?
   - Вот как! Теперь я понимаю. Постоянное присутствие снега на какой-нибудь
горе указывает, что она достигает большой высоты лишь в  том  случае,  когда
эта гора находится в теплом климате.
   - Совершенно правильно.
   - Тогда наша гора должна быть очень высокой,  так  как  она  находится  в
теплом климате, а снег лежит на ней в продолжение всего года.
   - Этого нельзя сказать с уверенностью.  Вы,  должно  быть,  помните,  что
когда мы в первый раз пришли сюда, на вершине  было  совсем  мало  снега,  и
возможно, что в сильную жару снег совершенно исчезает. Поэтому я  не  думаю,
чтобы она была так высока, как многие другие горы на этом  материке.  Где-то
четырнадцать тысяч футов.
   - Столько футов! Я видел горы, которые казались  столь  же  высокими,  но
имели в вышину не более семи тысяч футов.
   - Это объясняется тем, что равнина,  на  которой  находится  эта  гора  и
откуда мы ее рассматриваем, сама возвышается на семь тысяч футов над уровнем
моря.
   Разговор был прерван на несколько минут. Мы все устремили наши  взоры  на
блестевшую перед нами снежную вершину. Взоры наши терялись в небесах.
   Франк возобновил беседу,  прерванную  созерцанием  этого  восхитительного
зрелища.
   - Не странно ли, - сказал он, - что  снег  располагается  вокруг  горы  с
удивительно геометрической точностью, напоминая своей формой ночной  колпак?
Как будто вокруг горы проведена правильная линия.
   - Эта линия, - сказала мать, - как ты верно заметил, действительно  есть,
что связано с теплым и холодным  воздухом,  с  тем,  о  чем  мы  только  что
говорили. Эта линия так и называется снеговой. Среди геологов по поводу этой
линии возникали горячие споры. Под тропиками она находится на большой высоте
над уровнем моря. Но по мере  удаления  к  северному  и  южному  полюсу  она
постепенно понижается и, наконец, совершенно исчезает  в  холодных  странах,
где, как мы уже говорили, снег сплошь покрывает землю,  и  линии  снега  нет
вовсе.  Кроме  того,  отдаленность  или  близость  моря  сильно  влияет   на
температуру. Одна и та же гора может на одной стороне  иметь  более  высокую
температуру, чем на другой, точно так  же  линия  снега  занимает  различное
положение летом и зимой, как это мы видим на нашей горе, где линия  снега  с
тех пор, как наступили холода, уже успела опуститься на несколько футов. Это
легко объясняется.
   Мы подошли к подножию горы и остановились у края оврага. Выпрягли Помпо и
расположились на берегу небольшого ручья.
   Немного отдохнув, мы начали  подниматься  по  тропинке  в  надежде  найти
пиньоны.
   Мария указала нам на те деревья, которые она заметила в первый  раз.  Они
были светло-зеленого цвета. Мы в сильном волнении направились к тем, которые
казались нам наиболее доступными и были разбросаны по одному.
   Вид дерева, ароматный запах, - все говорило о  том,  что  это  тот  самый
пиньон,  который  мы  ищем.  Земля  была  покрыта  конусообразными  шишками,
имевшими около полутора дюймов в длину, но  все  они  были  вскрыты  и  ядра
отсутствовали. По-видимому, до нас  здесь  побывало  какое-нибудь  животное,
которое  оставило  только  скорлупу.  Уже  это  доказывало,  что  ядро  было
съедобно. На ветвях дерева висело много шишек. Мы сорвали несколько, вскрыли
их и попробовали ядра.
   - Это то, что нам нужно! - воскликнула жена, весело хлопая  в  ладоши.  -
Это сосна-орешник, ее плоды будут заменять нам хлеб  до  тех  пор,  пока  не
созреют наш маис и пшеница.
   Мы принялись за дело,  собрали  много  шишек  и  вечером  возвратились  в
долину. Наша маленькая повозка была наполовину наполнена шишками, и  в  этот
вечер мы впервые после многих недель ели хлеб.

XXVIII. Зверинец, птичник и ботанический сад

   Каждый день мы находили новое занятие. Постелили пол в доме,  и  окружили
оградой два участка земли. Один  был  предназначен  для  пашни,  другой  для
Помпо, который мог бы пастись здесь вволю и  не  ходил  бы  в  лес,  где  он
подвергался опасности со стороны хищных зверей.
   Больше всех работал Куджо. Он сделал много  посуды,  без  которой  сложно
было обойтись. Он соорудил деревянную  соху,  весьма  удобную  для  распашки
выбранной нами земли, очень легкую и удобную в работе.
   Запас нашего пороха  очень  быстро  истощался,  и  мы  решили  в  будущем
отправляться на охоту с  другим  оружием,  а  ружьем  пользоваться  лишь  по
необходимости.
   Мы изготовили три лука, наподобие тех, которые применяют индейцы,  как  и
они, мы натянули на них сухожилья лани.  Из  дерева  мы  сделали  стрелы,  в
которые  Куджо  вбил  острые  гвозди,  извлеченные  из  старой  повозки.  Мы
ежедневно упражнялись в стрельбе из лука и еще до наступления зимы научились
хорошо стрелять. Генрих  сбил  белку  с  вершины  одного  из  самых  высоких
деревьев, растущих в долине. Он всю зиму снабжал нас в изобилии куропатками,
белками, зайцами и дикими индюками.
   Моя жена, в свою очередь, много трудилась для того, чтобы  улучшить  нашу
пищу.  Последние  дни  осени  она  посвятила   ботаническим   исследованиям.
Кто-нибудь из нас сопровождал ее для того, чтобы, в случае опасности,  можно
подстраховать. Каждый раз она возвращалась с каким-нибудь  новым  продуктом.
Таким образом, она нашла много различных плодов: смородину, вишню и  рябину.
Мы собрали эти ягоды для варенья.
   Между деревьями мы нашли так называемое  "белое  яблоко",  или  индейскую
репу и, что было для нас гораздо интереснее, дикий батат. На это растение мы
даже не обратили бы внимание, если бы не жена.
   Из плодов акации мы  готовили  пиво.  А  благодаря  дикому  винограду,  в
изобилии растущему вокруг нас, мы имели возможность готовить для себя  более
приятный напиток.
   В это время у меня появилась новая мысль, которой я поделился со всеми  и
которая с восторгом