школе  Оксфорда, а  потом  в юридической
школе  Милана.  Одновременно,  под  высокими сводами  туринской церкви,  они
обвенчались  с   двумя  итальянскими   аристократками,   сестрами,  писаными
красавицами. У одной родилась Тесса, у  второй,  чуть ли не в тот же день  -
Хэм. Дети проводили каникулы на  острове Эльба, катались на лыжах в  Кортине
(37)  и,  фактически  брат  и  сестра,  вместе  окончили
университет,  Хэм  - членом сборной  команды  по  регби Оксфорда  и с трудом
добытой  степенью бакалавра  с  отличием третьего  класса, Тесса  - первого.
После  смерти родителей Тессы Хэм отвел  себе роль мудрого дядюшки, управлял
доверительным   семейным   фондом,    отдавая   предпочтение   исключительно
консервативным инвестициям, пусть они  и приносили минимальный доход,  вовсю
использовал  авторитет  своей  преждевременно  полысевшей  головы,  подавляя
излишние
   порывы  щедрости своей кузины,  и забывал при этом брать вознаграждение
за оказанные  услуги.  Поблескивающие глаза  и толстые щеки этого  крупного,
розового,  цветущего  мужчины  пребывали в  постоянном  движении,  мгновенно
переходя от радости к  грусти и обратно. Тесса, бывало, говорила, что играть
с  Хэмом в  карты одно  удовольствие.  По  широте  улыбки сразу  становилось
понятно, что у него на руках.
   - Почему бы тебе не положить саквояж в багажник? - прогремел Хэм, когда
они втиснулись в его маленький автомобильчик. - Ладно, тогда  ставь  на пол.
Что у тебя в нем? Героин?
   -  Кокаин,  -  ответил  Джастин,  ненавязчиво оглядывая  припаркованные
автомобили. На паспортном контроле две женщины  с подчеркнутым  безразличием
пропустили  его.  В багажном  отделении  двое  мужчин со  скучающими  лицами
интересовались кем угодно,  но  только  не Джастином.  За три машины  от них
мужчина и женщина застыли на первом сиденье бежевого "Форда", склонив головы
вроде бы  над картой. "В  цивилизованной  стране не скажешь, кто есть кто, -
любил говорить инструктор курса основ безопасности при  работе  в зарубежных
странах. -  Наиболее  оптимальный  вариант  - исходить из  того, что  шпионы
всегда рядом".
   - Можем ехать? - спросил Хэм, пристегнувшись.
   Англия,  как  всегда, восхитила Джастина. Низкие лучи  утреннего солнца
скользили  по  схваченной  морозцем  сассекской  пашне.  Хэм  вел  машину  в
привычной ему манере, на скорости шестьдесят пять миль в час при разрешенных
семидесяти, пристроившись в десяти ярдах за дымком выхлопа грузовика.
   - Мэг шлет тебе наилучшие пожелания, - пробурчал Хэм, упомянув  о своей
беременной  жене. - Раздувается,  как пузырь.  Я тоже. Скоро лопну,  если не
возьмусь за ум.
   - Мне очень жаль, что так вышло, Хэм, - вздохнул Джастин,  понимая, что
тот скорбит о Тессе ничуть не меньше, чем он сам.
   - Мне  очень  хочется,  чтобы  они нашли этого  говнюка, вот  и  все! -
взорвался  Хэм несколько  минут  спустя. - А вздернув  его, покидали в Темзу
этих мерзавцев  с Флит-стрит. Они того заслуживают. Мэг сейчас у ее чертовой
матери, - добавил он.
   Какое-то время  они ехали молча, Хэм смотрел на  выхлоп едущего впереди
грузовика, Джастин -  на незнакомую страну,  интересы которой он представлял
половину  своей жизни. Бежевый "Форд"  обогнал их, его заменил мотоциклист в
черной коже. "В цивилизованной стране не скажешь, кто есть кто".
   -  Ты, между  прочим, богат,  - сообщил Хэм, когда поля уступили  место
окраинам. - Не то чтобы ты и  раньше нуждался  в деньгах, но теперь ты в них
просто купаешься.  Наследство ее отца, ее матери,  семейный  фонд, все твое.
Плюс  ты  -  единственное  доверенное  лицо, ведающее ее  благотворительными
программами. Она сказала, ты знаешь, что с ними надо делать.
   - Сказала когда?
   - За  месяц до того, как потеряла ребенка.  Хотела уладить все дела, на
случай,  если  умрет  в  родах. А что  мне  оставалось,  скажи на милость? -
воскликнул  Хэм,  приняв  молчание  Джастина  за  упрек.  -  Она  была  моей
клиенткой, Джастин. Я - ее адвокатом. Мне следовало отговорить ее? Позвонить
тебе?
   Не отрывая глаз от бокового зеркала, Джастин нашел успокаивающие слова.
   -  И Блюм  - второй  чертов  душеприказчик,  -  голос  Хэма  звенел  от
негодования. - Скорее палач.
   Юридическая   фирма   господ   Хэммонда   и  Манцини   располагалась  в
перегороженном металлическими воротами тупике,  звался он Эли-Плейс, на двух
верхних этажах одного из зданий. Их встретили забранные деревянными панелями
стены  с портретами  умерших знаменитостей.  Через два  часа помещения фирмы
наполнял  бы негромкий гул голосов  клерков, говорящих на двух  языках, но в
семь утра на  Эли-Плейс  царили тишина и покой.  Лишь  с десяток автомобилей
стояли у тротуара да горела лампада в часовне Святой Этелдреды. Сгибаясь под
тяжестью чемоданов, мужчины поднялись сначала на  пятый этаж, где  находился
кабинет  Хэма,  потом  на шестой,  в  его  монастырскую квартиру-мансарду. В
крошечной  гостиной-столовой-кухне  висела  фотография куда более  стройного
Хэма,  забивающего  гол  под рев трибун. В миниатюрной спальне, куда Джастин
прошел, чтобы переодеться, фотография  Хэма и  его невесты  Мэг, разрезающих
трехъярусный  свадебный торт под фанфары итальянских музыкантов в трико. А в
совсем уж маленькой ванной, где Джастин принял душ, -
   написанная ма(38)слом картина с родовым домом Хэма в
холоднющей Нортумбрии (38) на первом плане.
   - Ветром с северного крыла снесло чертову крышу! -  прокричал Хэм через
кухонную  стену,  разбивая яйца и  гремя сковородками. -  С печными трубами,
черепицей, флюгером,  все подчистую. Мэг,  к счастью, была у Розанн. Окажись
она в огороде, ее бы раздавило.
   Джастин  включил  горячую  воду,  отдернул  руку,  прямо-таки  кипяток,
добавил холодной воды.
   - Только этого еще и не хватало.
   - Она прислала мне эту экстраординарную маленькую книжицу на Рождество,
- голос Хэма перекрыл шкварчание жарящегося бекона. - Не Мэг. Тесс. Она тебе
показывала? Маленькую книжицу, которую прислала мне? На Рождество?
   -  Нет, Хэм. Насколько  я помню,  нет...  -  Не  обнаружив шампуня,  он
воспользовался мылом.
   - Какого-то индийского мистика.  Рахми Какипуки. Ничего не  напоминает?
Фамилию я сейчас вспомню.
   - Боюсь, что нет.
   - Насчет  того, что мы  должны любить друг  друга без  преданности. Мне
кажется, что все это чушь.
   Ослепленный мылом, Джастин пробурчал что-то сочувственное.
   -  "Свобода,  любовь  и действие", так она  называлась. Черт,  чего она
хотела от меня с  этими свободой, любовью и действием?  Я,  в конце  концов,
женат. Вот-вот стану отцом.  Плюс  я - католик.  Тесс  тоже была католичкой,
пока не открестилась от церкви. И напрасно.
   - Думаю, она хотела бы, чтобы я поблагодарил тебя за все то, что ты для
нее  сделал, -  сменил тему Джастин, стараясь,  чтобы в голосе не  слышалось
заинтересованности.
   С другой стороны стены что-то стукнуло, зашипело, запахло горелым.
   - Ты  насчет чего? - крикнул в ответ Хэм. - Вроде бы тебе не полагалось
знать о том, что  я  для нее что-то  делал. Согласно Тесс,  все мои действия
проходили под  грифом "особой важности". "Джастину об  этом знать не нужно".
Фраза эта присутствовала в каждом письме,  которое я  получал по электронной
почте.
   Джастин нашел полотенце, начал вытирать волосы.
   - Я не знал, что  именно  ты делаешь, Хэм, - объяснил он с подчеркнутой
небрежностью.  -  Чего  она от тебя  хотела?  Взорвать  парламент?  Отравить
водопровод?  -  Молчание  по  другую  сторону  стены.  Хэм  слишком  увлекся
готовкой. Джастин потянулся за чистой рубашкой. - Только не говори  мне, что
она просила  тебя раздавать листовки с  требованием списания  долгов странам
"третьего мира".
   - Чертовы  регистрационные  документы компаний,  -  услышал  он.  После
очередного грохота сковородок. - Тебе два яйца или одно? Куры у нас свои.
   - Одного хватит, благодарю. Какие документы?
   - Они интересовали ее, как ничто другое. Стоило ей прийти к выводу, что
я   маюсь   бездельем,  и  она  отправляла  мне   очередное   письмо  насчет
регистрационных  документов.  - Грохот  сковородок. -  Она жульничала, когда
играла  в  теннис, знаешь ли.  В  Турине. Да,  да. Нам  противостояли  очень
серьезные  противники. Так она  врала, как могла.  Попадание в линию,  она -
аут. Попадание на ярд в площадку, она -  аут. "Я - итальянка, - сказала  она
мне. -  Мне можно".  "Никакая ты  не  итальянка,  -  ответил я  ей.  - Ты  -
англичанка до мозга костей, как и я". Уж не знаю, что бы я сделал, если б мы
выиграли. Наверное, отдал бы приз.  Нет,  не  отдал бы. Она бы меня убила. О
господи. Извини.
   Джастин вышел в гостиную, чтобы  занять место перед яичницей с беконом,
не слишком  аппетитного вида, сосисками, гренками  и  помидорами. Хэм стоял,
прижав руку ко рту, кляня себя за не к месту вырвавшееся слово.
   - Каких  компаний,  Хэм?  Не смотри  на меня так. Ты  отобьешь  у  меня
аппетит.
   -  Владельцы, - ответил Хэм сквозь пальцы и сел напротив Джастина. - Ее
интересовали владельцы. Кому принадлежали две маленькие паршивые компании на
острове  Мэн.  Кто-нибудь звал  ее  Тесс,  не  знаешь? -  спросил  он. Потом
добавил: - Кроме меня?
   -  В  моем  присутствии  -  нет. И в  ее,  несомненно,  тоже. Право так
называть ее принадлежало только тебе.
   - Ужасно ее любил, знаешь ли.
   - И она любила тебя. Что за компании?
   - Интеллектуальная собственность.  У нас  с ней никогда ничего не было,
будь уверен. Мы были слишком близки.
   - На случай, что ты сомневаешься, то же можно сказать про Блюма.
   - Ты серьезно?
   - И он ее не убивал. Он такой же убийца, как ты или я.
   - Ты уверен?
   - Уверен. Хэм просиял.
   - А вот у Мэг  такой уверенности не было. Не знала она Тесс так хорошо,
как я.  Удивительный  человек.  Второго  такого  не сыскать.  "У  Тесс  были
приятели, - говорил я  ей. - Друзья. О сексе речь не шла". Я передам ей  то,
что ты мне рассказал,  если  ты не возражаешь. Чтобы  подбодрить ее. Вся эта
грязь в прессе расстроит кого угодно.
   - Где зарегистрированы эти компании? Как называются? Ты помнишь?
   - Разумеется, помню. Как  не помнить,  если Тесс доставала  меня с ними
каждый божий день.
   Хэм разлил чай. Чайник он держал двумя руками, одной за ручку, второй -
за крышку, чтобы не упала. Наполнив чашки, сел, не  выпуская чайник  из рук,
наклонил голову, словно изготовился к рывку через все поле.
   - Хорошо, -  в голосе звучали агрессивные нотки, - назови мне,  в какой
области  работают  самые засекреченные, самые  двуличные, самые  загребущие,
самые  лицемерные компании, с которыми  мне,  к  моему несчастью, приходится
сталкиваться?
   - В военно-промышленном комплексе, - без запинки предположил Джастин.
   - Нет. В фармакологии.  Бьют ВПК  по  всем  статьям. Теперь я это точно
знаю. Готов дать голову на отсечение. "Лорфарма" и "Фармабир".
   - Как?
   -  Речь идет  о  каком-то  лекарстве. "Лорфарма"  открыла  молекулу,  а
"Фармабир" владеет процессом. Хотелось бы знать почему. И  откуда  они взяли
такие названия.
   - Каким процессом?
   - Производства этой самой молекулы, каким же еще?
   - Какой молекулы?
   - Бог знает. Та же юриспруденция, только хуже. Слова, которых я никогда
не видел раньше и надеюсь не увидеть вновь. В этой науке черт ногу сломит.
   После завтрака они спустились вниз и поставили  "гладстон" в сейф Хэма,
размером  с небольшую  комнату,  примыкающую  к  его  кабинету.  Хэм  набрал
комбинацию  на  замке, открыл  стальную дверь.  В  сейф Джастин вошел  один.
Опустил саквояж на пол рядом с обитыми  кожей сундуками,  формой похожими на
коробки для шляп, с вытесненным на крышках названием туринской фирмы.
   - И это было только  начало, уверяю тебя,  - мрачно  предупредил Хэм. -
Пробежка  вокруг поля перед  игрой.  Потом  потребовались фамилии директоров
всех компаний, принадлежащих господам Карелу, Вита и Хадсону, с регистрацией
в  Ванкувере, Сиэтле, Базеле плюс в каждом городе от Ошкоша до  Ист-Пиннера.
Или  "Что можно сказать о  широко  циркулирующих  слухах  о скором  коллапсе
почтенного и уважаемого холдинга "Боллз, Бирмингем и Бамфлафф, лимитед", или
как  его  там, он  же  "Три Биз", возглавляемого  пожизненным президентом  и
повелителем вселенной,  неким Кеннетом  К.  Куртиссом,  рыцарем?" Оставалось
только  гадать, иссякнут ли  на этом ее  вопросы. Не иссякли.  Я  сказал ей,
чтобы она взяла все, что  ее  интересует, из Интернета, но  она заявила, что
половина этой информации засекречена или по крайней мере  не афишируется.  Я
ей сказал: "Тесс, дорогая, ради бога, у меня на это уйдут недели. Милая моя,
месяцы". Думаешь, ее это проняло?  Черта  с  два. Так уж она была  устроена,
Тесс. Если б она сказала, я бы выпрыгнул из самоле
   та без парашюта.
   - И что ты выяснил? Хэм уже сиял от гордости.
   - "КВХ  Ванкувер и Базель"  владеют  51 процентом  акций  этих паршивых
биотехнологических компаний с  острова Мэн, "Лор-херли" и "Фарма-жопа". "Три
Биз Найроби" принадлежат  эксклюзивные права на импорт  и продажу этой самой
молекулы плюс всех ее производных на африканском континенте.
   - Хэм, ты просто чудо!
   - "Лорфарма" и "Фармабир" принадлежит одной и той  же банде троих.  Или
принадлежали, пока они не продали пятьдесят один процент акций. Один парень,
две телки. Фамилия  парня -  Лорбир.  Лор  плюс Вир  плюс Фарма и дают  тебе
"Лорфарму"  и  "Фармабир".  Женщины  - врачи.  Переписка через  швейцарского
гнома, который живет в почтовом ящике в Лихтенштейне.
   - Фамилии?
   - Лара Какая-то. В записях есть. Лара Эмрих. Вспомнил.
   - А вторая?
   - Забыл.  Нет, не забыл. Ковач. Имени нет. А вот Лара - мое любимое. Из
песни.  Как она  мне нравилась. Из  "Живаго". Тессе тогда тоже нравилась эта
песня. Черт! - Пауза, Хэм сморкался и вытирал глаза. Джастин ждал.
   - И что ты  сделал с  этими сведениями, когда добыл их, Хэм? - тактично
полюбопытствовал Джастин.
   -  Зачитал ей  по телефону  в Найроби. Она так радовалась. Назвала меня
героем... -  Он замолчал, встревоженный выражением  лица Джастина.  - Не  по
твоему телефону, идиот. Она  говорила  из  дома кого-то из  ее  друзей.  "Ты
должен пойти в  телефон-автомат,  Хэм, и оттуда позвонить мне  по следующему
номеру.  Ручка  есть?" Привычка командовать  у нее в  крови. И к  телефонным
разговорам она относилась очень уж подозрительно. Иногда мне казалось, что у
нее паранойя. Однако даже у параноиков бывают настоящие враги, не так ли?
   - У Тессы были, - согласился Джастин, и Хэм как-то странно посмотрел на
него.
   -  Ты же не думаешь, что из-за этого все  и случилось? - понизив голос,
спросил он.
   - Ты о чем?
   - Из-за того, что Тесс прихватила за одно место этих фармакологов?
   - Это можно предположить.
   - Но...  я хочу  сказать...  Господи...  ты же  не думаешь...  что  они
заткнули ей рот, не так ли? Я, конечно, знаю, что они - не бойскауты.
   - Я  уверен,  что  все они - убежденные  филантропы, Хэм. Готовы отдать
свой последний миллион. Долгое, очень долгое молчание нарушил Хэм:
   - Матерь божья. Господи Иисусе. Да, тут нельзя дергаться.
   - Совершенно верно.
   - Я ей все это устроил своим звонком в Найроби?
   - Нет, Хэм. Ради нее ты отдал бы и руку, и ногу, и она любила тебя.
   - Да. Господи Иисусе. Могу я что-нибудь сделать?
   -  Да. Добудь мне  коробку. Подойдет  даже картонная. Найдется  у  тебя
такая?
   Довольный тем, что есть  чем  заняться,  Хэм  ушел и  вскоре вернулся с
пластмассовым  ящиком.  Присев  на корточки  рядом  с  "гладстоном", Джастин
открыл замки, растянул ремни и, спиной прикрывая саквояж  от Хэма, переложил
его содержимое в пластиковый ящик.
   - А теперь, если тебя не затруднит, принеси мне документы по наследству
Манцини.  Старые и  ненужные.  Которые  ты  хранишь,  но никогда  в  них  не
заглядываешь. Ровно столько, чтобы заполнить саквояж.
   Хэм принес документы, старые и  затертые, как  и хотелось  Джастину.  И
наблюдал, как тот затягивает ремни, закрывает замки. Потом из окна наблюдал,
как Джастин выходит из тупика, с саквояжем в руке, останавливает такси.
   - Матерь божья! - только и выдохнул Хэм, когда такси скрылось из виду.

x x x

   - Доброе утро, мистер Куэйл, сэр. Позволите взять ваш  саквояж,  сэр? Я
должен  просветить его  рентгеновскими лучами, если вы не  возражаете. Новые
правила. В  ваши дни  такого  не  бывало, не так  ли?  Или  при вашем  отце.
Благодарю вас, сэр. И вот ваш пропуск, прошу на борт, как раньше говорили, -
голос становится тише и мягче. - Мы очень сожалеем, сэр. Мы все потрясены.
   -  Доброе  утро, сэр!  Рады  вновь видеть  вас  с  нами, - вновь  голос
становится тише и мягче. - Глубокие соболезнования, сэр. От жены тоже.
   - Наши глубочайшие соболезнования, мистер Куэйл, - еще  голос, обдавший
ухо пивными парами.  -  Мисс  Лендс-бюри просит  пройти  к  ней,  сэр. Добро
пожаловать домой, сэр.
   Но Форин-оффис более не дом. Его нелепый холл, построенный с тем, чтобы
вселить  ужас  в  сердца индийских царьков, теперь  словно  расписывается  в
собственном бессилии.  Портреты надменных  пиратов в пудреных париках больше
не встречают его улыбкой старых знакомцев.
   - Джастин. Я - Элисон.  Мы не встречались.  Как жаль, ужасно жаль,  что
поводом  стало  такое  трагическое  событие.  Как  вы?  -  Элисон  Лендсбюри
появилась в высоких, в двенадцать футов,  дверях  своего кабинета, сжала его
правую  руку своими, чуть тряхнула, отпустила. - Мы  очень,  очень огорчены,
Джастин.  Расстроены  до  предела.  А  вы  такой  мужественный.  Так  быстро
приехали. Неужели вы  действительно пришли в себя? Я даже представить такого
не могу.
   - Меня интересовало, нет ли новостей об Арнольде.
   - Арнольде?.. А,  загадочном мистере Блюме. К сожалению, ничего нет. Мы
должны  опасаться  самого  худшего,  -  объяснять,  что подразумевалось  под
худшим,  она не  стала. - Однако он - не британский гражданин, не так ли?  -
голос повеселел. - Мы должны  позволить нашим добрым бельгийцам приглядывать
за своими согражданами.
   Кабинет  Элисон  производил  впечатление.   Высоченные,  в  два  этажа,
потолки, золоченые  фризы,  черные,  со времен войны,  батареи  центрального
отопления, балкон с видом на закрытый  для посторонних глаз сад. У стола два
кресла, на одно Элисон положила свой кардиган,  чтобы Джастин  по  ошибке не
занял его. Термос с кофе позволял им не прерывать беседу, если кому-то вдруг
захочется  пить.  И  у Джастина создалось  ощущение, что из кабинета  Элисон
только что вышли другие люди. Четыре года посол  в Брюсселе,  три - советник
по  оборонным  проблемам  в  Вашингтоне, вспоминал он. Еще три  в Лондоне  -
представитель   Форин-оффис   в  Объединенном   разведывательном   комитете.
Назначена начальником Управления  по  кадрам шесть месяцев тому назад.  Дала
знать  о  себе дважды.  Одно  письмо с просьбой обрезать  Тессе  крылышки  -
проигнорировано.  Один  факс, запрещающий ему посещение собственного дома, -
опоздал. Он попытался представить  себе,  а в  каком  доме живет  Элисон,  и
поселил ее в особняке из красного кирпича неподалеку от "Харродза",
   откуда  по   уик(39)-эндам   удобно  добираться  до
бридж-клуба. Пятидесяти шести лет от роду, худощавая, она, в память о Тессе,
оделась в  черное.  На  среднем пальце левой руки  Джастин  заметил  мужской
перстень   с  печаткой.  Предположил,  что  принадлежал  перстень  ее  отцу.
Фотография  на  стене  запечатлела  Элисон   в  начале  игры  на  "Мур-парк"
(39). На другой,  по  разумению Джастина  ее  давно следовало  снять,
Элисон пожимала руку  Гельмуту Колю. "Скоро тебя наградят орденом Британской
империи, ты станешь дейм Элисон и отправишься руководить женским колледжем",
- подумал он.
   - Я  провела все  утро, думая, о чем мне не следует с вами  говорить, -
начала  она  громовым  голосом,  чтобы каждое слово долетело  до  тех,  кому
нашлось место только  у дальней стены. - И о том, в чем мы на данный  момент
просто не сможем  прийти к  общему знаменате