ы  разгружались под проливным дождем на
маленьком  полустанке  в  Черниговской  области.  Колонна крытых
брезентом  грузовиков  ждала  нас.  Еще  через  три часа в серой
предрассветной  мгле,  в  теплом  тумане  нас  выгрузили у наших
палаток в лесу.
   Мать  честная!  Столько  палаток  в одном месте мы никогда не
видели.  Зрелище  напоминало  орду  Батыя на последней стоянке у
ворот  престольного  града  Киева. Насколько хватало глаз, вдоль
лесных просек теснились серо-зеленые палатки. Мелькнет небольшой
пролесок,  и  снова  бесконечные  ряды шатров под маскировочными
сетями.  Палатки,  палатки,  палатки.  За  горизонт  и дальше. В
любую  сторону  островерхое  однообразие. Десятки, а может быть,
сотни  тысяч  людей. Артиллеристы, ракетчики, зенитчики, саперы,
пехота, десантники.
   Что  за  черт, куда это мы попали? Что за воинство вокруг, по
какому поводу?
   Рядом с нашими палатками - ровные ряды точно таких же палаток
какого-то  мотострелкового  полка.  Полк необычный - все солдаты
по-русски  разговаривают,  значит,  полк "придворный", показной.
Морды у пехоты нахальные, разговоры тоже:
   - Слыхали, братцы, указ новый, к великому юбилею новые монеты
выпустят?
   - Как не слыхать?
   -  Запасаться этими монетами надо - после новой революции они
в большой цене будут.
   В пехотной курилке хохот.
   В  жизни  своей антисоветчину мы слышим ежедневно и на каждом
шагу.  Вот  только  не  приходилось  слыхать  такие разговоры во
весь голос и при скоплении чужих людей. То ли стукачей пехота не
боялась, то ли стукачи у них были с уклоном вольномыслия.
   Как  бы  там ни было, во время завтрака мы решаем отправить к
пехоте  нашу  делегацию  и  осторожно  объяснить  им,  что мы не
простые  солдаты,  а офицеры, только без знаков различия, и этим
положить  конец  всяким  попыткам обращаться с нами запанибрата.
Официально  на  уровне командиров полков этого, конечно, сделать
не удастся - секретность.
   В делегацию попал и я.
   Пехота встретила нас восторженными воплями.
   - Танкистам пехотный привет!
   - Броня крепка, и танки наши быстры.
   - А наши люди, хули говорить!
   - Выпить танкистам! - распорядился высокий стройный солдат, и
десятка  три  солдатских  фляг,  наполненных  чем-то  душистым и
очень знакомым, потянулись со всех сторон.
   Но мы были серьезны и приглашения не приняли. Где это видано,
чтобы офицер с солдатами пил, да еще с чужими?
   -  Товарищи,-  строго  начал лейтенант Охрименко, глава нашей
делегации,- мы хоть и не имеем знаков различия, но мы офицеры.
   Дружный хохот был ему ответом.
   - И мы, браток, офицеры, да только в солдатских погонах. Мы -
Киевское  высшее  общевойсковое  командное училище имени Фрунзе.
Только  что  нас  испекли,  а в золотых погонах покрасоваться не
дают.  Мы вчера тоже делегацию к соседям-десантникам отправляли.
Думали  их образумить, мы - офицеры, а вы - солдаты. Да только и
они   офицеры.  Только  что  выпущенные  из  Рязанского  высшего
воздушно-десантного  училища.  А  дальше  выпускники Полтавского
зенитно-артиллерийского    училища.    А    вон    там   сумские
артиллеристы. И все тоже в солдатских погонах.
   -  Ну  что  ж, давайте сюда ваши фляги. Выпьем. Ваше пехотное
здоровье.
   Выпили.
   - Что ж вы, соколы, тут делаете?
   -  Официально  это  именуется  переподготовка на новую боевую
технику,  а  неофициально  -  показуха  в  честь славного юбилея
родной советской власти.
   Еще выпили. С утра не очень хорошо идет. Но прошло.
   Вот  в  чем  разгадка!  К  великому пятидесятилетию готовится
грандиозный  спектакль, а мы его участники. Статисты на массовых
съемках.
   -  Предстоит невиданный балет. Войск соберут столько, сколько
никогда не собирали.
   -  И  технику  покажут  всю  секретную,  какую и не следовало
показывать.
   - На главном направлении две дивизии пойдут сплошь из молодых
офицериков   да  сверхсрочников-инструкторов,  закамуфлированных
под   солдатиков.  На  второстепенных  направлениях  -  дивизии,
укомплектованные   курсантами-выпускниками,   без   пяти   минут
офицерами.
   - А уж на третьестепенных направлениях - "придворные" дивизии
с  отборными  солдатами.  Эти пыль на горизонте поднимать будут,
численность демонстрировать, воздух дружно криком сотрясать.
   - А нам-то сказали - переподготовка...
   - Нам  тоже  так  сказали.  У  нас  в пехоте тоже чудо-машина
появилась, БМП-1, слыхали?
   - Как не слыхать.
   Настроение  наше  несмотря  на  выпитую  водку ухудшилось. Уж
мы-то знали, что есть показуха и как к ней готовятся.
   Ночью  в  наш  лагерь  нагрянули  бесчисленные  колонны 120-й
гвардейской  Рогачевской  мотострелковой  дивизии - "придворной"
дивизии  командующего  Белорусским  военным  округом.  В  каждом
округе  есть  такая  "придворная"  дивизия. В Московском это 2-я
гвардейская    Таманская    мотострелковая   имени   Калинина. В
Прикарпатском   округе   -   24-я   железная  Самаро-Ульяновская
мотострелковая.  В Киевском - 41-я гвардейская танковая. Дивизии
эти   созданы   для   показухи.   Парады,   демонстрации   мощи,
торжественные  церемонии,  высочайшие  посещения  -  их  удел. В
Советской  Армии  придворных  дивизий  девять. Содержатся они по
полному штату, то есть по 12 000 человек в каждой.
   Сейчас  в преддверии великого юбилея было сочтено необходимым
разбавить  "придворные"  дивизии  еще  и  молодыми офицерами, на
солдатских ролях.
   На  громадных территориях происходило переформирование войск,
предназначенных  для  действий  на  главном  направлении. Где-то
совсем рядом находилось полевое управление 38-й армии. На период
проведения  операции "Днепр" в состав 38-й армии вошли лучшие из
"придворных" дивизий Советской Армии: 41-я гвардейская танковая,
79,   120,   128-я  гвардейские  мотострелковые,  24-я  железная
мотострелковая,  а  также  N  -  ракетная бригада, N - зенитно -
ракетная   бригада,   27-я   гвардейская  пушечно-артиллерийская
бригада     прорыва,     963-й     истребительно-противотанковый
артиллерийский  полк и многочисленные части боевого обеспечения:
армейская    подвижная   ракетно-техническая   база,   армейская
подвижная  зенитно-ракетная  база, полк связи, понтонно-мостовой
полк,  несколько  саперных, химических, ремонтных, транспортных,
эвакуационных  и  других  батальонов,  38-я  армия имела в своем
составе    несколько    отдельных   мотострелковых   батальонов,
непосредственно  подчиненных  командующему армией. Эти батальоны
имитировали  штрафную  пехоту, и должны были быть использованы в
самом   пекле,  там,  где  разведка  проморгала  или  артиллерия
недоработала.
   Рядом  с  нашей  38-й  армией  шло  переформирование еще трех
армий,  вместе составившие 1-й Украинский фронт, который являлся
частью сил "Восточных".
   На  правом берегу Днепра разворачивались -"Западные". Правда,
не  было у них той мощи. И танков новейших не было. И в качестве
солдат они использовали просто солдат.
   А войска все прибывали. Каждый день, каждую ночь, каждый час.
Во  время  подготовки  к  операции  "Днепр" Советская Армия была
полностью   небоеспособна.  Ибо  для  укомплектования  "балетных
дивизий"  выпускников  военных  училищ  и академий не хватало, и
поэтому  к  показухе  были  привлечены  десятки  тысяч  офицеров
Прикарпатского,  Киевского, Белорусского, Прибалтийского военных
округов.  А округ - это группа армий. Представляешь группу армий
почти без офицеров? А куда же солдат девать? На картошку.
   Каждый  год  Советская  Армия  бросает на уборку урожая сотни
тысяч  солдат.  В  год  великого  юбилея  появилась  возможность
бросить  не  сотни  тысяч,  а миллионы солдат. И оттого этот год
рекордов  был и годом рекордного урожая. К слову говоря, у нас в
любой год урожаи рекордные. Только некому их убирать.
   Такое   вольное  обращение  советского  Генерального  штаба с
офицерами   и   солдатами   наиболее   мощных  военных  округов,
противостоящих  агрессивному  блоку  НАТО,  еще  раз подтвердило
идею,  что  в  Генеральном  штабе  в агрессивность НАТО не очень
верят.
   Знаешь, как танки под водой ходят? Если нет, я тебе расскажу.
Танк  герметизируют,  а  на  башню  устанавливают трубу. По этой
трубе  воздух всасывается в боевое отделение, а оттуда поступает
в  силовое  отделение, в двигатель. Выхлопные газы выталкиваются
двигателем   прямо   в   воду.  Перед  входом  в  воду  водитель
настраивает   специальный   прибор  -  гирополукомпас  на  любой
предмет  на  другом берегу. Стрелка прибора под водой показывает
водителю  направление  на  этот  ориентир.  А  на  берегу, кроме
того,   командный   пункт  устанавливается,  который  следит  за
движением  каждой втягивающей трубы еще над поверхностью воды. В
случае  чего  командный  пункт помогает по радио водителям точно
поддерживать  направление  движения  под  водой:  "212-й, левей,
левей...  твою  мать".  Если  двигатель  заглохнет под водой, то
водолазы  зацепят  танк тросами и тягачи выдернут его обратно на
берег.  Вот  и вся наука. Беда в том, что танк, каким бы тяжелым
он  ни  был,  все же пузырь с воздухом. И оттого его сцепление с
грунтом  под  водой гораздо меньше, чем на суше. Да и дно реки -
тоже  не  укатанный  грунт.  Оттого  вождение  под водой требует
большой практики: чуть сильнее прижал рычаг поворота, а танк уже
и  затанцевал под тобой, повернулся черт-те знает куда. С танком
на бетоне такие же фокусы происходят. Водитель привык всем телом
на  рычаг  давить.  А  на  бетоне  чуть  придавил - вот танк и в
кювете. Вон их сколько в Чехословакии по откосам валялось!
   Солдату  вдалбливают,  что  лучше  под  водой  рычагов  и  не
касаться.  Идет  танк  криво,  и хрен с ним. Авось выберешься на
другой  берег.  А  ежели  и  касаться рычагов, то самую малость.
Объясняй  не  объясняй,  а  он все давит корпусом, как привык. В
моей  более  поздней  практике  один довольно толковый солдатик,
который  даже  и  по-русски  понимал,  гонял  танк под водой час
десять  минут  при  переправе  через  речушку  метров шестьдесят
шириной.  Вначале  он  танк  развернул против течения. Ему влево
командуют,  он  тогда  танк  по течению развернул - все он вдоль
реки  ходил,  никак поперек встать не мог. Это еще и от скорости
такое   идет:   сбросить   оборотов  никак  нельзя  -  двигатель
захлебнется.  Так  он  и крутился: по течению, против него, пока
наконец  не  выбрался на тот же берег, откуда он и вошел в воду.
Пока   он   "танцевал"  в   воде,   две   роты   батальона   его
дожидались, в   воду  не  могли  зайти,  а  одна  рота,  которая
переправилась  до  него,  конечно же, посредниками была списана,
так как не имела никакой поддержки.
   На   учениях  "Днепр"  такие  "танцы"  были  противопоказаны.
Поэтому    всех   толковых   солдатиков   заменили   офицерами и
инструкторами-сверхсрочниками.
   Но  Днепр  -  великая  украинская  река.  Это не Ворскла и не
Клязьма.  И предстояло форсировать Днепр не танковым батальоном,
а   одновременно   четырьмя   армиями.   В  то  время  в  каждой
общевойсковой  армии  насчитывалось  по 1 285 танков, а в каждой
танковой  армии  -  по 1 332 танка. В составе нашего Фронта была
одна Танковая и три общевойсковые Армии, то есть 5 187 танков. И
вся эта армада должна была переправиться через Днепр под водой в
считанные  часы.  И все это на глазах Политбюро, а самое главное
-  на глазах наших дорогих иностранных гостей, которых Политбюро
специально  пригласило,  дабы  их  попугать  несокрушимой  мощью
Армии-освободительницы.
   Мало  того,  у  самых правительственных трибун было решено не
просто переправлять танки, но и артиллерию перетащить по дну, на
буксире танков.
   А  если  кому  под  водой плохо станет? А если у одного танка
двигатель  захлебнется? А если один-другой танк вдоль по течению
пойдет?  А  если  они  сталкиваться  начнут.  А если буксируемые
артиллерийские  орудия под водой сцепятся? Что тогда? Что братья
зарубежные о нашей мощи подумают? То-то, думать надо.
   Думали, думали. Придумали. Мостить дно реки.
   Пока  тысячи  офицеров  тренировались,  тысячи  солдат именно
мостили  дно на участках переправ. Тысячи тонн стальной арматуры
и  сеток  были  уложены  под водой. А по краям каждой подводной,
невидимой  с  берега  дороги  укладывались железобетонные плиты,
образуя  барьеры,  как  отбойные  брусья на автостраде. Стальные
решетки   на  дне  давали  танкам  более  надежное  сцепление, а
бетонные   барьеры  не  давали  танку  сойти  с  дорожки.  Танки
катились,  как  по желобу. Таких желобов было построено не менее
сотни.  Сколько  на  то  потрачено стали, бетона и человеческого
труда,  мне  неизвестно.  Известно  только,  что по производству
легковых  автомобилей  Советский  Союз никак Испанию обогнать не
может.
   Забегая  вперед, скажу, что пять тысяч танков, большинство из
которых  имело  в  дополнение  и  по  артиллерийскому  орудию на
крюке до восьми тонн весом иногда, переправились через Днепр без
единого  происшествия, чему зарубежные братья немало удивлялись.
Мало того, советские маршалы на трибуне во время форсирования не
бледнели,  не краснели, за маршальские свои звезды не тряслись и
наперед были уверены, что происшествий не будет и не может быть.
Кстати,  войска  других  наступающих  фронтов  переправляли свои
танки  просто по мостам и на паромах. Когда иностранные гости не
видят, это допускается.
   На  строительстве  этих  самых подводных секретных переправ я
встретил  своего  друга  Юрку Соловьева, который окончил училище
годом раньше меня.
   - Юрка, ты ли это?
   - Витька, прохвост, здравствуй!
   - Как жизнь? Куда тебя черти занесли?
   -  Черти  занесли  в  Белоруссию  в  7-ю гвардейскую танковую
армию. А жизнь - как генеральский погон.
   - Это еще как?
   - Углы да зигзаги и ни одного просвета.
   - До каких высот дослужился?
   - Командир батальона! А Сашку Старкова помнишь?
   - Как не помнить!
   - Он у меня начальник штаба. По выпуску мы оба роты получили:
нехватка  офицеров.  А  теперь  из-за  этого  балета вообще всех
офицеров  забрали. Во всем батальоне нас двое осталось офицеров.
Я командую, а Сашка штабом правит. Рядовой Абдухмаев!
   - Я, товарищ лейтенант!
   - Начальника штаба батальона ко мне.
   - Есть!
   - А ты, Витя, до каких высот дослужился?
   - Наводчик орудия в танке! - четко представился я.
   Мы  расхохотались.  Чисто  чеховская  ситуация. Только оба мы
тонкие.  Опять  же  не  скажешь,  кому  лучше:  кто на должности
подполковника  сидит,  батальоном  командует,  или  тот,  кто на
должности младшего сержанта ручки орудийные крутит. У него сотни
людей  в подчинении, ответственность громадная. А у меня никакой
ответственности.   А  получаем  мы  одинаково:  оба  лейтенанты.
Прибежал Сашка Старков. Мы обнялись.
   -   Ну   что,  командир,-  Сашка  флягу  достает,-  пригласим
орудийного наводчика? Он как раз третий.
   - Разливай!
   Выпили.  Еще  выпили. Выпили за мои первые офицерские звезды.
Выпили  за  наши будущие звезды. Выпили за их батальон. Потом за
мою  новейшую  125-мм  пушку и за новый танк "Т-64". Счастья ему
пожелали. Потом просто так выпили.
   -  Как  же вы, братцы, с батальоном справляетесь? Эту банду в
руках  не  удержишь,  когда  и  все офицеры на местах. Как же вы
вдвоем-то?
   Они переглядываются хитро. Смеются.
   -  А  никак  мы  порядок  не  поддерживаем.  За  нас  троечка
работает.
   - Неужто?
   -  Точно.  Как  всех офицеров прибрали, кого к арабам, кого в
"балет", кого на урожай, так в дивизиях полевые трибуналы ввели.
Что  ни  неделя,  одного  минимум  Ахамбека  трибуналом судят, в
дисбат ссылают. Ты только на них полюбуйся...
   Действительно,  солдаты  работали.  Не  то  чтобы  упорно, но
работали,  пока  командиры  на  песчаном бережку в ивняке Ивашку
Хмельницкого через горлышко потягивали.
   - Ты, Витя, к нам заглядывай. У нас запасы неистощимые.
   - И не зазнавайся, наводчик, кончится "балет", и тебя на роту
поставят. Хлебнешь тогда командирского лиха.
   Слухи  по  лагерю  идут невероятные. Победные. Израиль пал! А
приемника  ни  у  кого  не  было.  Вечером  маленький  шепелявый
приемник  у пехотных офицеров обнаружили. Мы к ним всей гурьбой.
У  пехоты  веселье.  После  утомительного дня тренировок они уже
перышки  почистили.  Уже и выпили немного. Песни у них старинные
лихие звенят:
         Эх, яблочко, куда ты. котишься?
         В ГубЧК попадешь - не воротишься...
   И сотня глоток в припев:
         Эх яблочко оловянныя,-
         Советская власть - окоянныя.
   - И не боитесь?
   Глаза  у  пехотного  офицерика  добрые,  масляные, с лукавыми
чертиками.
   -   А   у  нас  художественная  самодеятельность,  пьесу  про
проклятых махновцев, чтоб им неладно, ставить будем.
   Такой  свободы нравов, как в Киевском общевойсковом командном
училище,  я  нигде  по  Советской  Армии не встречал. Выпускники
этого   славного   заведения  держат  признанное  первенство  по
количеству  переводов  на  Запад.  С  ними  у нас был задушевный
контакт, несмотря на разницу в цвете погон.
   -  Тише,  бояре,  начинается...  Приемник  пошипел  и  начал:
"Сегодня   товарищ   Брежнев   встретился  в  Кремле...  Вести с
полей..."
   -  Попомните  слова  мои...  Что-то там боком выходит... Наши
советчики насоветовали...
   - Тихо ты, пророк хулев...
   Но  приемник  не спешил сообщать о победе на Ближнем Востоке:
"Навстречу славному юбилею..."
   -  А  я,  бояре,  бороду  на  отрез  даю,  что  это пиз... ц.
"Нефтяники Татарии, встав на трудовую вахту..."
   - Неужели и вправду...
   "... за рубежом..."
   - ТИХО!!!
   "... Сегодня товарищ Фидель Кастро..."
   Тут  уж  не  выдержали  все, и в адрес лохматого героя ударил
фонтан  пожеланий  и  советов  на самом высшем уровне армейского
матерного   красноречия.  И  пока  что-то  говорили  о  лохматом
революционере, в его адрес были высыпаны рецепты решительно всех
половых  извращений,  включая  и  те,  о которых Фидель Кастро и
подозревать не мог.
   "К   событиям   на  Ближнем  Востоке...  ожесточенные  бои...
мужественное      сопротивление...      Газа...      Эль-Ариш...
солидарность... "
   Коротко  и  непонятно.  Ни цифр, ни фактов. Главное, хрен его
знает,  где  этот Ариш находится, на чьей территории, как далеко
от границы.
   - Карта у кого есть?
   -  Может,  в село на бронетранспортере смотаться? Там в школе
глобус должен быть.
   - Давай!
   - Если сказали "солидарность", то это конец.
   - Ну какой же конец? Танков же наших там тысячи, а советников
и того больше.
   - Что ты на советников гнешь? Все советники, как наш командир
дивизии.  Ни  на  что  не  способны. Даже учения толком не могут
провести. Только показуха.
   Привезли  глобус. Маленький совсем. Эль-Ариша на нем не было.
Да  и Израиль трудно было найти. Мы успокоились. Даже на глобусе
арабское превосходство было явным.
   Однако  и  на  следующий  день  радио  не принесло радостного
сообщения   об   освобождении   Тель-Авива.   В  радиосообщениях
появилась  тревожная  нотка:  израильская  авиация бомбит мирные
города  и  села,  школы и больницы. Если мирных людей стреляют в
Будапеште  или  в Новочеркасске, то радио никогда к солидарности
не  призывает,  а тут вдруг вспомнили о миролюбии арабов. К чему
бы?  Если  столицу  Израиля  не  взяли  в первый день, если и на
второй  день  ее  не  взяли,  то  в  нашем  военном планировании
что-то   не   так.   За  такое  планирование  нашего  начальника
Генерального штаба и судить бы можно было.
   Сообщения  были  туманны  и  противоречивы.  Ясно  было,  что
арабские  войска  столицу  Израиля еще не захватили, ясно также,
что  они не у ее стен. Об этом немедленно сообщили бы. Если так,
то  где  тогда  арабские  войска? Если они пересекли границу, то
немедленно   должны   оказаться   у  Тель-Авива:  государство-то
крошечное.
   - Ах, если бы арабам "Т-64" дали!
   -  Чепуху  говоришь.  Если  наши  советники с "Т-55" не могут
справиться