волк тебе товарищ! Освободитель
хулев!
   Поздно   вечером  к  банку  на  гусеничном  бронетранспортере
пробился  начальник  штаба  дивизии,  а  с  ним трое товарищей в
штатском и конвой с ними.
   -   Что  у  тебя  тут,  Журавлев,  происходит?  -  недовольно
пробурчал начальник штаба.
   -  Товарищ  подполковник,  мной арестован водитель Малехин за
попытку совершить акт мародерства.
   - Товарищи разберутся с ним. Где он у тебя?
   Журавлев повел их по коридору к центральному залу. Оказавшись
в зале, все трое остановились как вкопанные.
   - Нам срочно нужна радиостанция!
   - Водитель заперт в той комнате.
   -  Нам  нужна  радиостанция,  а  не водитель! - грубо оборвал
молодой белобрысый "товарищ".
   Сменили Журавлева внезапно и безо всяких хлопот.
   Через  полчаса после того, как "товарищи" сумели связаться со
своим  руководством,  к банку подошли еще два "БТР-50П", набитые
офицерами  и  штатскими. Остаток ночи Журавлев провел во внешней
охране банка, внутрь его больше не пускали, даже в туалет.
   Ранним  утром  к  банку  подошел  танковый  батальон  из 14-й
мотострелковой дивизии, которая была в резерве командарма.
   Командир   танкового   батальона  передал  Журавлеву  приказ,
подписанный  лично  командующим 20-й гвардейской армией, который
предписывал  Журавлеву  немедленно  вывести разведбат за пределы
города.
   Журавлев   облегченно   вздохнул.   Более   того,  в  приказе
говорилось   о  том,  что  часть  батальона,  охраняющая  мосты,
временно  выходит из его подчинения, следовательно, беспокоиться
о  них было не надо. А вывести из города только глубинную роту с
танковым взводом не представляло труда.
   На  подготовку  ушло не более десяти минут. Журавлев построил
своих   разведчиков,   проверил   наличие   людей,  вооружения и
боеприпасов.  Танковые двигатели взревели... Но в этот момент на
высоком крыльце банка появился молодой белобрысый "товарищ".
   - Эй, майор, подожди!
   Нахальное  обращение "товарищей", да еще в присутствии солдат
и сержантов, всегда раздражает армейских офицеров, но они этого,
конечно, не показывают.
   - Что еще случилось?
   - Подпиши-ка вот это, майор.- Белобрысый протянул ему листок,
плотно исписанный колонками цифр.- Не сомневайся, все правильно.
Наши ребята всю ночь проверяли.
   Журавлев  чиркнул, не читая и не разбираясь. Да и откуда было
ему знать, сколько там в том банке было?
   Молодой улыбнулся.
   -  На  вот  тебе,  майор, на память.- Он запустил руку в туго
набитый,  отвисавший карман пиджака и протянул Журавлеву большую
желтую тусклую монету с профилем пожилой женщины в короне.

КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ
                             Разведывательный батальон 6-й гвар-
                                  дейской мотострелковой дивизии
                                                  севернее Праги
                                   Первые дни сентября 1968 года
   Мотоцикл  сожгли  по  пьянке.  Во  время чистки оружия кто-то
принес  бутыль  чешской  сливовицы,  и разведывательный взвод ее
быстро осушил.
   Чистка  пошла  веселее.  После долгих маршей оружие промывали
бензином. Способ недозволенный, но эффективный.
   После  чистки оружия у ведра с бензином был короткий перекур.
Наводчик  из  первого  отделения бросил окурок в ведро, и бензин
весело  полыхнул.  Замкомвзвод  сержант  Мельник пнул полыхающее
ведро ногой. Разведчики весело заржали. Но ведро, перевернувшись
в  воз  духе,  упало на мотоцикл, бензобак которого был открыт,-
бензин  оттуда  для  чистки  брали.  Остальное  произошло в доли
секунды. От мотоцикла остался только черный каркас.
   Хмель  был  совсем  легким, и сняло его как рукой. Дело сразу
запахло  не  только  горелой  резиной  и  краской,  но и военным
трибуналом да штрафным батальоном.
   Замкомвзвод  помрачнел,  отошел  в  сторону и сел под березу,
обхватив голову руками.
   Первым  пришел  в  себя  командир  первого отделения. Оглядев
взвод  и убедившись, что ни офицеров, ни чужих солдат поблизости
нет, сержант властно приказал:
   -  Строиться,  взвод!  В  две  шеренги  становись!  Равняйсь!
Смирно! Слушай ситуацию!
   Происшествие  испугало  взвод, и, почувствовав твердую власть
над   собой,   люди   строились   быстрее,  чем  обычно.  Только
замкомвзвод остался под своим деревом, ни на что не реагируя.
   -  Слушай  ситуацию!  -  повторил сержант.- Подъехала чешская
машина. Легковая. "Шкода". Темно-синяя. Внутри три чеха. Бросили
бутылку  зажигательную.  Мы  чистили оружие, стрелять не смогли.
Замкомвзвод  не  растерялся  и  разобранным  пулеметом  хватанул
одного по черепу. Белобрысого. Они сразу смылись. Ясно? ЗКВ свой
мужик,  что мы его, закладывать будем? Ему дембель положен, а он
тут интернациональный долг выполняет.
   Взвод одобрительно зашумел.
   -   Повторяю.  "Шкода",  темно-синяя.  Мужиков  внутри  трое.
Бросили  бутылку.  ЗКВ  разобранным  пулеметом  одного по голове
тяпнул.  Они  смылись.  Да,  еще. Номер на машине специально был
грязью замазан. И последнее, нагрянут комиссии, может быть, даже
особнячки.  Ловить  будут  на  деталях.  Никому ничего самому не
выдумывать.  Повторять  только  то,  что я сказал. Остальное: не
помню, не видел, не знаю, не обратил внимания. Ясно?
   - Ясно!
   - Разойдись!
   -  Коль,  а  Коль,  да  ты  не  расстраивайся. Может, еще все
уладится.  Слышь, Коль. Посылай лучше бойца к ротному, пусть про
чехов  доложит.  Там у ротного сейчас совещание офицеров идет. А
взводу   прикажи   оборону   занять,   мол,  ожидаем  повторного
нападения.
   Через  час  в распоряжение взвода прибыли все офицеры роты во
главе  с  командиром.  Ротный,  осмотрев  место,  приказал  всем
солдатам  взвода  по очереди подходить к нему. Он стоял метрах в
тридцати  в  стороне  ото всех, и, когда солдат подходил к нему,
капитан  задавал  по три-четыре вопроса каждому. Беседа с каждым
солдатом  велась  наедине,  так,  чтобы  никто не мог слышать ни
вопросов, ни ответов.
   После  короткой  беседы  с каждым из солдат ротный подозвал к
себе командира первого отделения.
   - А ничего погодка, сержант.
   - Так точно, товарищ капитан.
   - Только дождь, наверное, к вечеру будет.
   -  Наверное,  товарищ капитан.- Сержант никак не мог понять,-
куда капитан клонит.- Надоели они, дожди-то.
   -   Надоели,-  согласился  капитан.-  На  "шкоде",  говоришь,
подъехали?
   - Так точно
   - А где ж следы? Грунт-то мокрый.
   Капитан  тоже  был разведчиком, и обмануть его было совсем не
просто. Правда, и накладывать пятно на свою роту капитан тоже не
хотел.
   - Вот что, сержант, там, где ведро жгли и где оно к мотоциклу
летело,  землю  надо  перекопать,  вроде  масляные  тряпки после
чистки  в  землю  закапывали...  И  затоптать все кругом надо, в
остальном стойте на своем.
   - Есть, стоять на своем!
   -  И  передай  старшему сержанту, пусть сопли не развешивает,
коли  контрреволюционера  тяпнул  по  черепу,  так  не  хрен  же
переживать!
   Ни  комиссии,  ни особисты в эти дни во взводе не появлялись,
видать,  забот было и без того много. Командир роты тем временем
написал  рапорт о боевых потерях при столкновении с вооруженными
контрреволюционными    элементами,    состоящими   на   службе у
империалистических разведок.
   Командир   батальона,   повертев   рапорт   в  руках,  лукаво
улыбнулся:
   -  Все  хорошо,  я  тебе  все  подпишу,  только ты все заново
перепиши,  добавишь,  что на мотоцикле лежал еще противотанковый
гранатомет  "РПГ-7В".  Номер  во  второй  роте узнаешь. Они его,
прохвосты, еще в Польше в болоте утопили, а достать не смогли.
   Капитан  хотел было возразить, но, перехватив взгляд комбата,
только хмуро буркнул:
   - Есть переписать!
   Рапорт  пошел  по  инстанциям,  каждый  раз  возвращаясь  для
переписывания.
   Когда  рапорт дошел до начальника тыла Прикарпатского фронта,
который  в конце концов подписывал все рапорты о боевых потерях,
то  его  воображению  предстала  некая чудо-машина, созданная на
базе  разведывательного  мотоцикла  "М-72". Чудесная машина была
вооружена  пулеметом  и  противотанковым гранатометом, она имела
два  активных  ночных  инфракрасных  прицела,  дальномер-прицел,
радиостанцию   "Р-123".   Машина,  видимо,  предназначалась  для
действий  в  условиях  Заполярья,  так как на ней находились два
новеньких   дубленых   полушубка,   а   сзади   была   прилажена
200-литровая  бочка со спиртом. К сожалению, все это сгорело при
столкновении с контрреволюцией.
   Генерал покрутил рапорт в руках.
   -  Верните рапорт обратно, пусть перепишут и добавят вот это.
Что еще?
   - В 128-й дивизии БТР с моста свалился.
   - В результате столкновения с контрреволюцией?
   - Так точно.
   - Это лучше. Давайте рапорт.
   А   заместитель  командира  взвода  старший  сержант  Мельник
получил  медаль  за  смелые и решительные действия при отражении
налета. Про него даже в газетах писали.


"ПОЛЕТ"
                                             Район города Кошице
                                       Начало сентября 1968 года
   Еще  в самые первые дни освобождения, когда перемещение войск
происходило  почти  непрерывно, наш батальон остановился ночью у
какого-то  совсем  небольшого  городка  с  маленьким  заводиком.
Батальон  ночевал  прямо в поле у городка с соблюдением всех мер
предосторожности, выставив боевое охранение и подвижные патрули.
   Утром  выяснилось  весьма  неприятное обстоятельство. Заводик
оказался  не  просто  заводиком, а спиртзаводиком. Я еще вечером
унюхал этот особый запах, стоявший над всей округой, да и другие
офицеры  не  могли  его не заметить. Но за минувший день все так
устали,   что   немедленно   уснули,  как  только  представилась
возможность.
   А  солдатики  наши  не  спали  и  времени  даром  не  теряли.
Спиртзавод,  как  и все другие заводы Чехословакии, в те дни был
остановлен.  Но  местные  жители,  не без умысла, конечно, ночью
нашим  солдатам  путь  на  завод  указали,  ворота  гостеприимно
открыли и показали, как открыть соответствующие краны.
   К  утру все до единого солдата в батальоне были пьяными. Надо
отдать им должное, никто не напился здорово. Каждый понимал, что
до полевого трибунала - один шаг, а полевой трибунал работает по
законам военного времени. Так что все солдаты были не пьяными, а
выпивши, навеселе, под хмельком.
   Командир  батальона  немедленно  вывел  всю  колонну из этого
проклятого    места,    оповестил   вышестоящее   командование о
спиртзаводе, который был немедленно взят под особый контроль. На
ближайшем  привале  был произведен грандиозный обыск. Оказалось,
что   все  емкости,  буквально  любые  предметы,  которые  могут
содержать   жидкость,   были   наполнены   спиртом:  все  фляги,
канистры,   котелки,   даже   грелки   в  батальонном  подвижном
медпункте.  Весь  обнаруженный  спирт  был  безжалостно вылит на
дорогу.  Все  офицеры  батальона  были посажены вместо водителей
боевых машин. И колонна тронулась. Офицеров, конечно, не хватило
на   все  машины,  и  оттого  многие  бронетранспортеры  шли  по
освобожденной стране слегка покачиваясь.
   Уже  к  обеду  все  солдаты  пришли  в  себя.  Следующую ночь
батальон  провел  в  поле вдали от населенных пунктов. С утра мы
почувствовали неладное. У большинства солдат глаза блестели, как
масляные.   Никто  из  них  не  был  пьян,  но  каждый  из  них,
несомненно,  слегка  выпил.  Мы  произвели  обыск,  каких еще не
бывало, но ничего не нашли. В принципе ничего плохого в том, что
солдаты  понемногу выпивают, не было. Попробуй найди в советских
уставах  какое-нибудь запрещение на этот счет. И нельзя подобных
запрещений  в  уставы  вносить, ибо в боевой обстановке солдатам
просто положено выпивать для храбрости.
   Проблема заключалась в том, что обстановка была почти боевая,
но   приходилось   выполнять   чисто   дипломатическую  функцию:
разгонять  людей,  не  желающих освобождаться. А с нашим запахом
этим  заниматься как-то не совсем удобно. Если вражья пропаганда
дознается,  что  400 советских солдат выполняют свою благородную
миссию под влиянием Бахуса, может получиться мировой скандал.
   На  следующее  утро  история  повторилась,  и  на следующее -
вновь.
   Случилось  так,  что  вся  агентура  ГБ  и  партии  оказалась
вовлеченной  в общее дело, и местонахождение чудесного источника
не выдавала. В Чехословакии, кстати, все они, слуги ГБ и партии,
хвосты прижали и строчить рапорта совсем не спешили. Еще бы, все
вокруг  вооружены,  нечаянно и застрелить могут или ночью танком
сонного   раздавить,   по   ошибке.  Такая  практика  процветала
повсеместно.  Счеты сводили быстро, несмотря на разницу языков и
интересов.
   Командир батальона тоже не спешил докладывать о происходящем.
Доложишь - на себя же беду накличешь. Он предпочитал искать сам,
привлекая к поискам спирта всех офицеров батальона.
   Было ясно, что запасы спирта в батальоне огромны: каждое утро
минимум  по солдатской кружке на каждого из 400 солдат. Батальон
менял  свое  положение  постоянно. Значит, спирт не в лесу, не в
земле  зарыт,  а  движется  с  нами.  В наших машинах. А где? Мы
обследовали  все.  Миллиметр  за миллиметром. Даже проверили, не
залит ли спирт в шины бронетранспортеров. Но и там его не было.
   Если бы ежедневное пьянство происходило в одной моей роте, то
мне  бы  грозили  серьезные неприятности. Но это происходило и в
соседних  ротах. Поэтому я был спокоен. Вопрос о спирте волновал
меня  чисто теоретически: где же он, черт его побери, может быть
спрятан?
   Я  совершенно  категорически принял решение спирт найти. Чего
бы  мне  это  ни  стоило.  Чем  бы  ни  пришлось пожертвовать. А
жертвовать  я  мог  всего  лишь  одной  вещью,  золотыми  часами
"Полет".  Это  была  единственная  дорогая  вещь у меня. А что у
советского лейтенанта может быть, кроме часов и расчески?
   Часы  были  просто великолепные, и я давно приметил, что один
из  радистов  взвода  связи  на  мои  часы  поглядывал с немалым
интересом.  Не  знаю  почему,  но  этого радиста я считал жадным
человеком, хотя почти и не знал его.
   Во  время  обеда, когда вокруг полевого узла связи решительно
никого  не  было,  а  радист, я это знал, дежурил внутри, причем
один,  я  зашел  на  узел  связи.  Для  командира роты посещение
батальонного узла связи дело совершенно естественное.
   Молча  я снял с руки часы и протянул ему. Он смотрел на часы,
не  решаясь  их взять, ожидая, что я потребую взамен. Как радист
он,  конечно,  немного  говорил по-русски. Без этого в связь, не
берут.
   -  Мне спирт нужен,- я запрокинул голову назад,- имитируя то,
как  люди  пьют спиртное.- Понимаешь, спирт.- Я пощелкал себя по
горлу, показывая, как он булькает.
   Он  закивал головой. Мусульманин, а ведь понимает. И, видимо,
каждый день вместе со всеми принимает лечебный напиток.
   -  Десять  литров,  понимаешь,-  я  показал  десять пальцев.-
Десять.
   Он быстро взял часы и сказал: "Вэчэр".
   - Нет,- сказал я,- мне сейчас надо.
   Он  покрутил  часы  в  руках  и  нехотя вернул их мне: сейчас
нельзя.
   Я  положил часы в свой карман и медленно пошел к выходу, но у
самой  двери  резко  обернулся.  Солдат  с величайшим сожалением
смотрел мне вслед. Я быстро достал часы и сунул ему в руку:
   - Я сам возьму.
   Он  кивнул.  Быстро  замотал  часы в носовой платок, сунул за
голенище  сапога  и  тут  же  шепнул  мне на ухо одно всего лишь
слово.
   Я  ненавидел его. И все же я еще перед тем, как зайти на узел
связи,  дал  себе  слово никому, включая командира батальона, не
рассказывать  о том, как я нашел спирт. Чтобы не раскрыть его, я
не  побежал  в  штаб  батальона  немедленно,  а выждал несколько
часов.  И  лишь  к вечеру постучал в командирскую машину. Комбат
сидел в величайшем унынии.
   -  Товарищ  подполковник,  не  желаете  ли  выпить со мной по
кружечке  спирта? - С моей стороны это было величайшим хамством.
Но он, конечно, простил меня.
   -  Где?  -  взревел  он  и, вскочив с кресла, больно ударился
головой о броневую крышу. - Где, твою мать?
   Я улыбнулся:
   - В радиаторах.
   Каждый  бронетранспортер имеет по два двигателя и так как они
работают  в  исключительно тяжелых условиях, то каждый двигатель
имеет  очень  развитую  жидкостную  систему  охлаждения с емкими
радиаторами,  которые  в  летнее время заполняются просто чистой
водой. Солдаты слили всю воду из радиаторов всех машин батальона
и  заполнили  их  спиртом.  Пили они его по вечерам, залезая под
машины якобы для обслуживания и ремонта.
   Командир батальона немедленно построил батальон и затем лично
сам пошел вдоль колонны, открывая в каждой машине сливные краны.
Осенний лес быстро наполнялся чудесным ароматом.
   А  еще  через  день  радиста,  открывшего  общую тайну, нашли
избитого  почти  до смерти в кустах возле узла связи. Его срочно
увезли  в  госпиталь,  объяснив  медикам,  что  пострадал он при
встрече с контрреволюцией.
   А  еще  через  несколько дней, когда другие события заставили
забыть злосчастный образ радиста, ко мне подошел другой радист и
протянул мне мои золотые часы "Полет".
   - Товарищ лейтенант, это ваши часы?
   - Э...- сказал я.- Вообще-то мои. Спасибо. А где вы их нашли?
   - Один из нас, видимо, их украл у вас.
   -  И  за  это  вы  так зверски его обработали? Он внимательно
посмотрел мне в глаза.
   - И за это тоже.


ПРОВОДЫ ОСВОБОДИТЕЛЕЙ
                                                  Кошице - Прага
                                              Сентябрь 1968 года
   Тревогу объявили в пять утра.
   Холод  в  лесу  собачий.  Спать  бы  да  спать,  уткнув нос в
воротник  шинели.  Я  медленно  выполз  из-под теплой шинели - в
голове  шумело  после вечернего веселья. - Ни одна живая душа во
всей  роте  и  ухом  не  повела на сигнал тревоги. Всего за один
месяц дисциплина пала до катастрофического уровня.
   Я извлек из глубин своей памяти специально приготовленную для
подобного  случая тираду и тихо, без особой злобы, проговорил ее
на  ухо  старшине  роты,  который  норовил  прикинуться  спящим.
Старшина  мгновенно  вскочил:  не то чтобы испугался моих угроз.
Нет. Просто фраза была затейливой.
   Старшина  пошел вдоль рядов спящих солдат и сержантов, толкая
их носком сапога и покрывая матом.
   Когда  меня  будят  на рассвете после ночи в холодном лесу, я
всегда  становлюсь  очень  злым.  Не  знаю почему. В глотке моей
скапливались  самые  грязные  ругательства,  и  я посматривал по
сторонам,  на чью бы голову их высыпать. Но встретившись глазами
с  первым  попавшимся  солдатом, я сдержался. В глазах его было,
пожалуй,   больше   злобы,   чем   в  моих.  Грязный,  небритый,
нестриженый,  много  недель  не  видавший  горячей воды, автомат
через плечо и полные подсумки патронов. Поди задень его сейчас -
убьет не задумываясь.
   Офицеров  собрали на совещание. Начальник штаба полка объявил
боевой   приказ,   согласно   которому   наша   дивизия   срочно
передавалась   из   38-й  армии  Прикарпатского  фронта  в  20-ю
гвардейскую  армию Центрального фронта. Нам предстояло совершить
многосоткилометровый   марш   через   всю   страну  и  к  вечеру
развернуться севернее Праги для прикрытия войск 20-й гвардейской
армии.   Всю   гусеничную   технику:   танки,   тягачи,  тяжелые
бронетранспортеры   -   было   приказано  оставить  на  месте, а
двигаться налегке, используя только колесные машины.
   Приказ  был  совершенно  непонятен,  в том числе и начальнику
штаба,  получившему  его свыше. Но времени на дискуссии не было.
Колонны вытянули быстро, сигнал готовности - белые флажки начали
появляться над командирскими люками (радиосвязь при перемещениях
войск  запрещена).  Наконец,  белые  флажки  появились над всеми
машинами.   Сигнальщик  головной  машины  покрутил  флажком  над
головой   и   четко   указал  на  Запад.  Мы  снова  двинулись в
неизвестность.
   Тем  для тревожных раздумий было достаточно. Если силу танков
принять