гда  уже  политика  Правительства,
вместо того, чтобы разумными пред– упреждающими  развитие  общественного
ропота реформами смягчить взаимное раздражение, направлялась  в  сторону
известного принципа предупреждения и пресечения.
   В  начале  90-х  годов  это  освободительное  движение  передалось  в
земства, и целый ряд земских слетов и съездов развивал мысли о необходи-
мости расширения участия представителей народа в законодательстве страны
и дарования населению права контроля над аппаратом Государственной влас-
ти, в тесном взаимодействии правительства  и  общества.  Характерно  при
этом то обстоятельство, что это развитие либеральных настроений в  земс-
кой среде совпало с реформами земских учреждений, предпринятыми при  Им-
ператоре Александре III гр. Д.А. Толстым, которые имели целью  повернуть
земство на наиболее консервативный  путь,  но  до–стигли  обратного  ре-
зультата. Но Правительство оставалось и то–гда глухо к возникающему бро-
жению общественно–политической мысли и даже проявляло к ней явную  враж-
дебность. Так, например, такой крупный государственный деятель, как С.Ю.
Витте, в известной записке своей "Самодержавие и Земство" прямо  доказы-
вал, что эти два принципа не совместимы. В своем труде гр.Витте проводил
эту мысль, что совместное существование в данном Государстве  Самодержа-
вия и принципа самоуправления не может воспитать  свободных  граждан,  а
постоянная борьба этих двух начал превращает народ в народную пыль, нес-
пособную к сопротивлению, и которая при первом же натиске на  нее  может
разлететься прахом. К великому прискорбию слова его оказались  пророчес-
кими. На этом лозунге всегдашнего противодействия развитию  общественной
самодеятельности Правительство,  принципиально  и  преемственно,  стояло
твердо, не уступая ничего, и привело этим себя  впоследствии  к  полному
крушению.
   Разделение Государственной власти и общества было так велико, что уже
после учреждения Государственной Думы тогдашний министр земледелия  Кри-
вошеин в одной из своих речей, произнесенных в Киеве  на  агрономическом
Съезде, указывал на при–скорбное для дела деление русского  общества  на
мы - правящие сферы и они - все остальное население вне этих  сфер.  Ес-
тественно, что спокойным при таком положении дела русское общество оста-
ваться не могло. Но как ни как, а правительство и тогда хорошо понимало,
что без содействия общественных элементов не только  трудно,  но  просто
невозможно управлять таким огромным по  территории,  при  разноплеменном
составе населения, Государством, каким являлась Россия.
   Разные условия местностей ставили властно требование создания  приме-
нительных к этим условиям законов и местных постановлений, и само  собою
разумеется, что в ХХ веке, даже в невысоком по развитию культуры и поли-
тического сознания русском народе все  же  политическая  и  общественная
мысль постепенно прогрессировала и не укладывалась уже в рамки  бюрокра-
тиче–ского абсолютизма и  полицейского  режима.  Этот  отживающий  госу-
дарственный строй с каждым днем отставал от развивающегося государствен-
ного самосознания русского общества,  почему  и  пропасть  между  прави-
тельством и обществом все углублялась и расширялась. Наиболее  прозорли-
вые государственные люди той эпохи это хорошо понимали и старались  раз-
ными паллиативными мерами смягчить назревающий грозный разлад в  системе
управления Государством, но отрешиться от власти и мужественно  идти  на
коренные реформы Государственного строя они не  могли,  ибо  не  хватало
главного - любви к народу, как к таковому, и смелости размаха в  твердом
проведении либеральных реформ. Надо признаться при  этом,  что  правящий
класс, из которого пополнялись кадры правительственной власти, и не  ду-
мал уступать своих прерогатив, полагая, что  русский  народ  и  общество
настолько  дики  и  неразвиты,  что  система,  принятая  правительством,
единственная возможная в данное время. Одновременно с этим, мер к подня-
тию умственного уровня народа принималось мало, школьное дело было  пос-
тавлено совершенно не целесообразно, даже в направлении вредном для  Го-
сударства, ибо школы нико–гда не были национальны, а  узко  схоластичны,
не развивая никогда в народе сознания обязанностей граждан к  отечеству,
не заботясь о развитии здорового патриотизма и беззаветной любви к  дос-
тоинству и славе отечества.
   Повторяю, наиболее прозорливые государственные люди конца  девяностых
годов прошлого столетия несомненно понимали это, но отказаться от  своих
ложных доктрин не имели в себе достаточно мужества и  самоотверженности.
Таков был, например, всемогущий министр внутренних дел В.К. Плеве. Я  не
могу воздержаться, чтоб не привести здесь характерный эпизод,  происшед-
ший с законом о местной ветеринарии. Ветеринарное дело, благодаря  забо-
там о нем земских учреждений, в большинстве земских губерний  было  пос-
тавлено весьма удовлетворительно,  о  чем  ясно  свидетельствуют  отчеты
Земских Управ того времени, и дело это, близкое населению и  необходимое
для развития его благосостояния, все улучшалось и  развивалось.  Но  вот
оказалось, что в министерстве внутренних дел явилась злополучная  мысль,
что ветеринарное дело должно быть взято в руки правительства и централи-
зовано. Началась работа в этом направлении, и из недр Петербургских кан-
целярий появился небывалый по нецелесообразности  закон,  ограничивающий
право распоряжения ветеринарным делом Земств, превращающий земских вете-
ринаров в правительственных чиновников и  тормозящий  всякую  инициативу
Земств в постепенном и планомерном развитии дела.
   Земства подняли невероятный шум  по  этому  вопросу.  Полетели  хода-
тайства о том, чтоб закон был пересмотрен и изменен. Я тогда был Предсе-
дателем Екатеринославской Губ. Земской Управы и хорошо помню то  тяжелое
чувство обиды и оскорбления, которое нами испытывалось, видя,  как  безо
всякой надобности, бесцельно разрушалось стройное здание одной  из  важ-
нейших отраслей Земского Хозяйства. Между тем закон ветеринарный  прошел
через Государственный Совет и был Высочайшей властью утвержден.  Но  так
как вопль земских протестов оказался весьма интенсивным, то умный  Плеве
понял, что изданием этого закона он попал впросак, что кроме раздражения
и справедливого осуждения из этого ничего не выйдет, и совершилось небы-
валое - Высочайше утвержденный закон не увидел света и было созвано  но-
вое Совещание с участием представителей от Земских учреждений,  в  числе
которых находился и я. Должен засвидетельствовать, что Плеве  отнесся  с
полным вниманием к заявлению и критике земских членов Совещания. Критика
была поистине беспощадна, и от закона не осталось камня на камне.
 
   9
 
 
   Очевидность нелепости изданного закона наглядно выступила, когда были
составлены журналы Совещания, и пришлось, не взирая на то, что он был по
всем правилам законодательства  издан  и  утвержден  Верховной  Властью,
вновь представить Государю на предмет его отмены. В.К. Плеве  воспользо-
вался присутствием земских делегатов и часто собирал нас у себя в  каби-
нете, стараясь выудить у нас наши мнения по  многим  насущным  вопросам.
Мнения свои мы высказывали с полной откровенностью. К чести  В.К.  Плеве
надо сказать, что никто за свою прямолинейность из нас не пострадал.  То
же самое произошло и с продовольственным вопросом, которым издавна веда-
ло Земство, и дело обстояло весьма недурно. Запасные магазины были полны
зерна, и у каждой волости имелись некоторые капиталы. Внезапно у  Прави-
тельства явилась мысль передать дело в руки администрации,  что  и  было
выполнено. Был составлен за сим законопроект, который подвергся, однако,
жестокой критике Земских учреждений, которым  он  был  препровожден  для
заключения.  Вновь  была  созвана  комиссия  с  участием  представителей
Земств, и продовольственный закон не увидел света, а дело продолжало ид-
ти по старым и некоторым новым временным правилам, но  под  руководством
администрации, от чего дело не выиграло ничуть. Вот как  недоверчиво,  а
подчас даже враждебно относилась Государственная власть, а таких  приме-
ров можно насчитать множество. Комментарии при этом излишни - обществен-
ность, которая натыкалась на каждом шагу на препятствия и  тормоза,  не-
сомненно раздражали все бесполезные стеснения и она глухо выражала  свое
неудовольствие.
   Вспыхнувшая Японская война застала русское  общество  именно  в  этом
состоянии брожения политической мысли, а время учреждения  Государствен-
ной Думы, после неудачной Японской войны и революции 1905 года -  знаме-
нательно само по себе.
 
   10
 
 
   Задачи Государственной Думы после Японской войны Несомненно, что неу-
дача Японской войны вызвала всеобщее негодование и раздражение, внедрила
в широкие общественные круги  убеждение,  что  так  существовать  больше
нельзя, что рисковать жизнью граждан и народным достоянием без достаточ-
ных для того оснований и без контроля  общества  над  действиями  Прави-
тельственной власти дальше невозможно. Японская война  стала  уже  более
или менее достоянием истории, и, как ни больно для национального самолю-
бия России,
   - необходимо признать горькую истину, что в этой войне  победила  нас
маленькая Япония. На этой почве возник целый ряд  революционных  эксцес-
сов, имеющих в своей основе чувство оскорбленного патриотизма.  Мало–по-
малу, однако, вспыхнувшее революционное течение пошло на убыль, оно было
локализировано в стенах созданного народного представительства, и  рево-
люция умиротворилась.
   Судьбами Государства призваны были народные избранники отныне, по ду-
ху дарованной конституции, распоряжаться в законодательных учреждениях.
   Какие же задачи стали перед ними?
   Я не коснусь кратковременной деятельности I–й и II–й  Государственных
Дум, скажу только, что задачи, поставленные себе  Государственной  Думой
III–го созыва, были следующие: укрепление расшатанной  неудачной  войной
военной мощи России, возможное исправление  поколебавшегося  финансового
положения Государства и экономических производительных сил страны и  за-
сим восстановление внутреннего порядка и закономерности во всем.
   Стремление к достижению  поставленных  себе  целей  проходит  красной
нитью через все постановления Государственной Думы. Государственные Думы
I–го и II–го созывов, в силу кратковременности своего существования,  не
могли оставить значительный след в этой области: их работы не успели да-
же дойти до рассмотрения бюджета. Но Государственные Думы III–го и IV–го
созывов сделали все, что могли сделать в этом направлении.
   Военный бюджет ко времени войны с Германией с 350 миллионов,  каковым
его застала Японская война, возрос до 750 миллионов. И  лучшей  характе-
ристикой в данном случае может служить личный отзыв великого князя  Вер-
ховного Главнокомандующего Николая Николаевича в  словах,  сказанных  им
мне: "Я не политик, - говорил он, - и не знаю, что делает  Государствен-
ная Дума в политических вопросах, но  что  касается  военного  законода-
тельства, то Государственная Дума всегда была выше всяких похвал".  Ска-
зано это было за год до войны на одном из военных торжеств.
   За время существования Государственной Думы не было ни одного  случая
отказа в открытии кредита на военные надобности: давалось всегда все без
отказа, часто давалось даже больше, чем требовали. Против военного  кре-
дита вотировали лишь завзятые оппозиционеры, да и то  в  самом  незначи-
тельном количестве. Военные вопросы  рассматривались  в  Государственной
Думе не на почве политических программ и не с точки зрения  политических
партий, а исключительно с точки зрения интересов и нужд Государства.
   Финансовая сторона деятельности Государственной Думы III–го  и  IV–го
созывов также достигла в значительной степени поставленных ею  себе  це-
лей; в первый же год после Японской войны Государственную  роспись  уда-
лось сбалансировать с незначительным дефицитом. В бюджетах остальных го-
дов доходы превышали расходы, при условии, что податное бремя,  несмотря
на значительное увеличение размера  государственных  расходов,  не  было
увеличено или увеличено лишь в незначительной  степени.  Достигнуто  это
было целесообразным распределением действительного поступления  доходов,
возможным сокращением расходов и прекращением произвола и бесконтрольно-
го расходования государственных средств.
   Этими мерами было  достигнуто  то,  что  свободная  наличность  Госу-
дарственного Казначейства к началу войны равнялась 475 миллионам рублей,
золотой запас Государственного Банка в это время равнялся одному  милли-
арду восьмистам  миллионам  рублей.  Государственный  бюджет  к  моменту
объявления нам Германией войны возрос до 3-х миллиардов рублей. Все это,
конечно, указывает, насколько Государственная Дума была чужда  каких  бы
то ни было революционных стремлений, а все  свои  заботы  направляла  ко
внутреннему благоустроению Государства. Вне всякого сомнения, что благо-
устройство военных сил страны и устойчивость ее финансов, охраняя, с од-
ной стороны, ее безопасность, обеспечивает в то же время  благосостояние
каждого отдельного гражданина, гарантируя ему свободу труда, охраняя его
производительность, и в этом отношении  в  деятельности  Государственной
Думы III–го и IV–го созывов до войны не было отказа разумным  начинаниям
Правительства, не было места оппозиции во что бы то ни стало, а следова-
тельно, не было и места подготовке революции.
   Но в деле восстановления внутреннего порядка  и  закономерности  дело
обстояло значительно хуже, и в отношениях  Государственной  Думы  и  Ве-
домства Внутренних Дел далеко не все  обстояло  благополучно.  Продолжая
стоять на принципе предупреждения и пресечения, усматривая везде револю-
ционные начала, Министерство Внутренних Дел не могло помириться с  нали-
чием народного представительства,  его  правом  контроля  исполнительной
власти и правом запросов.
 
 
   11
 
   Министерство Внутренних Дел и революционные эксцессы Всем хорошо  па-
мятны всякого рода репрессии, усиленные охраны, незакономерные  действия
власти, давления на печать и тормоз полиции разным общественным  начина-
ниям на местах. Все эти неправильные взаимоотношения Правительства и об-
щества стали особенно болезненно чувствительны при наличности  народного
представительства. Посланные запросы о творившемся на местах все  больше
и больше натягивали и без того достаточно натянутые струны.
   Всем хорошо известно, как тяжело в этом отношении жилось  при  старом
режиме, как была скована творческая народная мысль совершенно  ненужными
подозрениями, постоянно ослаблявшими веру в возможность совместной рабо-
ты с Правительством, и поэтому распространяться в этом направлении я  не
буду. Государственная Дума, избранная народом и облеченная его доверием,
оставаться равнодушной к такому положению вещей, конечно, не могла.  Ве-
лась упорная борьба с Ведомством Внутренних Дел, но борьба не  на  почве
свержения или разрушения общественного строя, не на почве колебания  го-
сударственных основ, а на необходимости реформ, нужных для  упорядочения
народной жизни, успокоения умов и внедрения во всем  законности.  Велась
эта борьба не на почве усиления революционного настроения  в  стране,  а
напротив, в сознании необходимости ослабить действие революционной  аги-
тации путем дарования всем гражданам равенства перед законом, равным для
всех.
   Здесь уместно будет заметить, что часто отдельные  выступления  более
пылких ораторов, впадавших в агрессивный тон, надо объяснить малой  при-
вычкой русского общества разбираться в том, что происходило в стенах за-
конодательного Учреждения. Общество не привыкло еще отдавать себе  отчет
в том, что важны не отдельные выступления, а постановления Государствен-
ной Думы, отражающие мнение ее большинства и могущие  вылиться  в  форму
закона.
   Революционных постановлений III–ей и IV–ой Государственной Дум нельзя
найти ни в одном журнале, ни в одном стенографическом отчете.
   Таково было настроение Государственных Дум III–го и IV–го созывов.
   Является, однако, вопрос: вполне ли соответствовало настроение  Госу-
дарственной Думы в этот период времени настроению страны?
   Народное представительство было, несомненно, настроено патриотично  и
национально, любило свою родную армию, тогда как интеллигентное общество
было настроено, к сожалению, антимилитарно, несколько  интернационально,
а поэтому и мало патриотично. Слишком глубоко внедрилась в него привычка
критики действий власти и  глубокая  неудовлетворенность  отечественными
порядками, или вернее, непорядками Государственной жизни.
   Народное представительство - Государственная Дума - основой своей ра-
боты положила убеждение в необходимости вести страну путем эволюции,  но
не революции, к развитию либеральных реформ.
   Но правительство оставалось глухо к этому правильному пониманию своих
задач Государственной Думы и продолжало упорно стоять на принципе: "сна-
чала успокоение, а потом реформы". О неправильности этого принципа много
будет сказано в своем месте, но здесь уместно будет сказать,  что  Госу-
дарственный Совет стал на ту же точку зрения и  усердно  помогал  Прави-
тельству тормозить всякие начинания Государственной Думы, направленные к
проведению в жизнь необходимых либеральных реформ. Покойный П.А.  Столы-
пин не раз горько жаловался мне на то, что при создавшемся положении ве-
щей управлять Государством и законодательством невозможно. "Что толку  в
том, - говорил он, - что успешно проведешь  хороший  закон  через  Госу-
дарственную Думу, зная вперед, что в Государственном Совете его  ожидает
неминуемая пробка". И действительно, можно  привести  целый  ряд  хорошо
продуманных и успешно проведенных через  Государственную  Думу  законов,
насущно необходимых для страны, но которые никогда не увидели жизни из–-
за упорной оппозиции в Государственном Совете.
   Нельзя не удивляться этой непонятной позиции  нашей  верхней  палаты,
прекрасно знавшей, что революционные волны 1905 года вовсе не утихли,  а
только просочились вглубь народной толщи.
   Государственная Дума хорошо понимала, что путь революционный приведет
к таким потрясениям государственного организма, которые грозили  бы  це-
лости Государства, но вне Государственной Думы,  несомненно,  уже  тогда
шла революционная работа, весьма интенсивная, как это мы и увидим ниже.
   Громадное большинство членов Государственной Думы было  вполне  соли-
дарно с мыслью, высказанной во II–ой Думе Председателем Совета Министров
П.А.Столыпиным в его обращении, в одной из речей к  левому  крылу  Думы:
"Вам нужны великие потрясения, а нам нужна Великая  и  Сильная  Россия".
Однако, с кончиной Столыпина, в правительственных кругах стало одолевать
крайне правое течение, стремившееся сократить и принизить  значение  на-
родного представительства. По крайней мере, в докладе  своем  Императору
Николаю II, даже еще в 1915 году,  во  время  войны,  тогдашний  Министр
Внутренних Дел Маклаков совершенно открыто указывал на необходимость та-
кой меры, и при этом докладе я лично видел собственноручное письмо к Ми-
нистру Императора Николая II, в котором он писал,  что  эти  соображения
Маклакова им - Императором - одобряются и разделяются. Даже вполне зако-
нопослушная и трезво относящаяся к делу  Государственного  строительства
III–я Государственная Дума была взята под подозрение, и  правящие  круги
всячески старались в чем только возможно умалять ее  значение  и  досто-
инство. Так, например, в дни празднования Отечественной войны, 1812  го-
да, в Москве Государственная Дума, как таковая,  не  была  приглашена  к
участию в торжествах памяти народной войны, а был приглашен только Пред-
седатель ее именным приглашением, тогда как  Государственный  Совет  был
приглашен, как учреждение, в полном своем составе.
   При прощальной аудиенции перед роспуском III–ей Государственной  Думы