анович, я тут нахожусь недалеко, надо  бы  с
вами посоветоваться по одному Указу.
     Мне было не очень удобно  беспокоить  премьера  именно  в
этот день - он вернулся с похорон брата. Но Виктор  Степанович
настоял на моем приезде к нему на дачу.
     Обслуга, адъютанты встретили  меня  как  дорогого  гостя.
Провели в холл. Я показал документы Виктору Степановичу. Кроме
Сергея Носовца, других кандидатур на пост председателя  РТР  у
президента не оказалось. Виктор Степанович  очень  внимательно
прочитал оба Указа и сказал:
     -  А  что,  я  Носовца  прекрасно  знаю.  Давайте   сразу
назначать,  что  мы  будем   тянуть   резину   с   исполняющим
обязанности.
     И без колебаний завизировал  указ  о  назначении  Носовца
руководителем второго  канала.  Я  хотел  сразу  же  уйти,  но
Черномырдин меня не отпустил. Пригласил за стол. Мы  посидели,
помянули брата. И я поехал к президенту.
     По дороге у меня возникла идея. Утром, на следующий  день
должен был состояться Совет  безопасности.  Может,  президенту
стоит на Совете обсудить свой Указ по  кадровым  перестановкам
на телевидении?
     Показав шефу визу премьера, я предложил сообщить о  новом
назначении на Совете безопасности. Ельцин тут же зацепился:
     - Да, это будет правильно...
     - Я решил сделать еще одно кадровое изменение, -  сообщил
Борис Николаевич на Совете безопасности.  -  Подписал  Указ  о
снятии Попцова. На его место назначаю Носовца.
     Мнения членов Совета  неожиданно  разделились.  Рыбкин  и
Шахраи  выступили  против.  Шумейко  откровенно  насторожился.
Началась дискуссия не  в  пользу  Указа.  А  Борис  Николаевич
дискуссий не выносил:
     - Давайте спросим мнение Виктора Степановича.
     Черномырдин без раздумий выпалил:
     - А что я, Борис Николаевич? Коржаков  приехал,  подсунул
Указ, давай, говорит, подписывай. Я думал, что уже все решено,
все согласовано, потому и подписал.
     Президент подвел итог:
     - Ну, раз все против, тогда не будем снимать Попцова.
     О поведении Черномырдина на  Совете  я  узнал  от  Бориса
Николаевича. Моему возмущению не было предела:
     - Как же так? Я показал ему два варианта...
     Ельцин выразительно посмотрел на  меня,  и  я  понял:  он
вовсе не удивлен поступком премьера. После  этого  случая  мое
отношение к Виктору Степановичу изменилось.
     ...Черномырдину лет семь назад была сделана  точно  такая
же операция  на  сердце,  как  и  Ельцину.  Виктор  Степанович
секрета из нее не делал и сам рассказывал,  что  как-то  летом
переплывал   Москву-реку   и   вдруг    почувствовал    резкое
недомогание. В глазах потемнело. Он плыл вместе с сыном, и тот
помог ему дотянуть до берега.
     Врачи  обнаружили  острую   коронарную   недостаточность,
которую  можно  было  устранить  только  хирургическим  путем.
Черномырдин  согласился  на  операцию,  и   после   длительной
подготовки доктор Ренат Акчурин провел шунтирование.
     Операция изменила привычки Виктора Степановича - спиртное
он стал пить в исключительных случаях. Обычно  его  обслуживал
доверенный официант. Он подливал премьеру водку из  бутылки  с
"меченой"  пробочкой.  На   самом   деле   Виктор   Степанович
употреблял обычную воду и берег здоровье. Такое поведение  мне
казалось разумным.
     15 июня 94-го  года  у  моей  старшей  дочери  состоялась
свадьба в ресторане "Прага". Мы сняли зал на последнем этаже и
пригласили человек восемьдесят гостей. Но президент, уезжая  в
Амурскую область, попросил свадьбу без него не  праздновать  -
он знал мою Галину и пожелал быть  посаженым  отцом.  Отменять
торжество  в  "Праге"  не  захотели  молодые,   и   я   принял
"соломоново решение" - сначала справить настоящую  свадьбу,  а
потом,  после   возвращения   президента   из   Благовещенска,
повторить ритуал специально для него.
     Свадьба ј 2 состоялась в особняке под  названием  АБЦ  на
улице  Варги.  Круг   приглашенных   определял   лично   Борис
Николаевич.  Точнее,  я  предложил  список,  а  президент  его
уточнил. У меня было правило: если я на  какое-то  мероприятие
приглашал Ельцина, то обязательно звал и Черномырдина. Никогда
их не разделял. Даже после злополучного  инцидента  на  Совете
безопасности.
     Невеста и во второй раз пришла в белой  фате.  Теперь  со
стороны молодоженов присутствовали только свидетели и родители
жениха.  Остальные  гости  были  либо  видными   политическими
деятелями, либо просто известными  людьми.  Виктор  Степанович
пришел  с  женой  и  подарил  добротный  столовый  сервиз.  От
президента молодые получили в подарок телевизор.
     Андрей Козырев опоздал, а ему по рангу полагалось  сидеть
за столом после Владимира Шумейко.  Козырев  не  растерялся  и
нашел свободное местечко рядом с внуками президента.  Он  даже
дипломатично отшутился:
     - Ничего, я здесь с молодежью посижу.
     Президента молодожены встретили в холле, и мой зять Павел
попросил Бориса Николаевича стать посаженым отцом.  А  тамадой
Ельцин назначил Шумейко.
     Настроение,  несмотря   на   повторение   торжества   для
некоторых  гостей,  было   великолепным.   Слева   от   Бориса
Николаевича сидела невеста, справа - моя жена Ирина.  Я  занял
место в торце стола, по соседству с  Наиной  Иосифовной,  и  с
улыбкой смотрел на шефа -  он  в  обществе  милых  дам  шутил,
поглаживал им ручки и чмокал в щечки.
     В  холле  особняка  играли  музыканты   из   кремлевского
оркестра   Павла   Овсянникова.   Устроили    танцы.    Галина
вальсировала с президентом, и стройный седой Борис  Николаевич
оказался эффектным партнером.
     Гена  Хазанов  решил  расшевелить   вечно   замкнутую   и
скованную Валентину Федоровну - жену Черномырдина.  И  успешно
выполнил задачу. Он не только с ней танцевал, но и заставил от
души хохотать. Улыбка превратила непроницаемое лицо  Валентины
Федоровны в добродушное и простое.
     К  вечеру  гости  стали  потихоньку  расходиться.   Самые
стойкие перекочевали в уютный бар,  где  пели  песни.  Словом,
сыграли ребятам хорошую свадьбу, которую они будут помнить всю
жизнь.
     Наина Иосифовна попросила у меня  посмотреть  видеозапись
торжества. Я отдал кассету, и с  тех  пор  ее  никто  из  моих
друзей и родственников не видел.
     Но на другую свадьбу Коржаковых Виктор  Степанович  из-за
нелепого стечения обстоятельств не попал.  Мы с женой отмечали
двадцатипятилетие  совместной   жизни.   "Серебряный"   юбилей
праздновали в Доме приемов "Газпрома", пригласили человек сто.
Шеф в этот период тяжело болел, и я ему честно сказал:
     - Борис Николаевич, вы меня извините за откровенность, но
вам приходить на "серебряную" свадьбу не стоит. Без вас  будет
немножко грустно,  но  врачи  сейчас  категорически  запрещают
любые эмоции и нагрузки. Я пригласил Наину Иосифовну  и  ваших
ребят. Они потом все расскажут.
     Он уныло кивнул головой в знак согласия и,  как  ребенок,
расстроился, что его не берут в то самое место, куда  особенно
сильно хочется пойти.
     Раз Ельцина не будет, рассуждал я, значит, можно нарушить
"закон парности" и не звать Черномырдина.
     На  свадьбу   я   пригласил   начальника   президентского
протокола Владимира Шевченко - он не только приятный  человек,
но и всегда знает, кого и  как  рассадить  за  многочисленными
столами. Родственники, по подсказке Шевченко,  обосновались  в
центре, а остальные гости расселись по политическим интересам.
     Пришли  все  приглашенные,  в  том  числе  Юрий   Лужков,
Владимир Ресин, Рэм Вяхирев, Виктор Ерин, Анатолий Куликов,  а
также мои друзья - Хазановы, Винокуры, Лещенко, Караченцовы  и
многие другие. Только пограничник Андрей Николаев отсутствовал
- уехал в срочную командировку.
     Неожиданно, часа за полтора до начала торжества раздается
телефонный звонок -  президент,  несмотря  на  запрет  врачей,
собирается к нам. Увы, но звонить  Черномырдину  и  приглашать
его было уже неприлично поздно. Еще накануне я радовался,  что
на мероприятии без  президента  и  премьера  обстановка  будет
непринужденная  -  почти  все  гости   равны   по   служебному
положению,  что,  несомненно,  создаст   свободную   дружескую
атмосферу. А если  бы  я  пригласил  Черномырдина,  зная,  что
Ельцин не придет,  то  таким  поступком  расстроил  бы  Бориса
Николаевича  -  он  ревнивый  и  мог  подумать,  что   я   уже
"переключился" на Виктора Степановича.
     Президент прибыл и выглядел золушкой на пышном балу.  Все
были разодеты в смокинги теплых тонов, модные костюмы, а  шефу
надели скромную поношенную рубашку и такой же блеклый  костюм.
Мысль о том, как сильно  изменился  наш  президент,  посетила,
похоже, всех гостей.
     Он пил безалкогольное пиво вместо  шампанского,  произнес
прекрасный тост в честь юбиляров, потом просидел  молча  почти
полтора часа и уехал. Напряженность мгновенно исчезла.
     Едва ли не на следующий день я узнал - Черномырдин сильно
обиделся. Он  мне  потом  свою  обиду  высказал,  а  я  честно
объяснил ситуацию.

                     ФАНТАЗИИ ЯВЛИНСКОГО

     Весной 91-го года,  во  время  отдыха  в  Юрмале  Ельцина
навещал Григорий   Явлинский.  Гриша  разговаривал  с  Борисом
Николаевичем по часу в день.  Он тогда  написал  экономическую
программу  "500 дней",  но Горбачев ее не воспринял.  А Ельцин
поддержал Явлинского и пообещал  воплотить  все  прогрессивные
идеи в жизнь.
     В ту пору я встречался с Явлинским от случая к случаю, на
каких-то совещаниях или выступлениях в Верховном Совете - в ту
пору депутаты заседали в большом зале Белого дома.
     Самая запоминающаяся встреча с Григорием произошла  после
того, как он написал прошение об отставке.
     Снять   Явлинского   с   должности   потребовал   премьер
правительства  Иван  Силаев.  Я  знал,  что  причины  отставки
заключались вовсе не в том, что кто-то из членов правительства
не воспринимал разрекламированную журналистами программу  "500
дней". Все было гораздо прозаичнее - Гриша много  говорил,  но
конкретного  делал  мало.  Например,  подолгу  не   подписывал
серьезных   правительственных   документов.    Занимая    пост
вицепремьера  и  курируя  экономический  блок,  он  не   горел
желанием брать на  себя  большую  ответственность.  У  Силаева
лопнуло терпение, и он заставил  своего  заместителя  написать
прошение об отставке.
     Явлинский написал. Ради протеста. И был уверен, что Борис
Николаевич, прочитав прошение, с ним переговорит и осерчает на
Силаева.  Но  Гриша  не  знал  характера  Бориса  Николаевича.
Прошения  об  отставках  он   подписывал   без   колебаний   и
душеспасительных бесед.
     На следующий день, после скоропалительного отстранения от
должности, Григорий Алексеевич пришел ко мне. Он  был  страшно
подавлен. Чтобы хоть немного его успокоить, я предложил выпить
шампанского.  За  два  часа  мы  выпили  бутылки  три.   Гриша
жаловался  без  устали  -  его  несправедливо  не  приняли   в
правительстве,  никто  его  не  понимал,  президент   его   не
поддерживал. Но самым обидным выглядела процедура изгнания  из
Белого дома - он пришел с утра пораньше забрать свои бумаги  и
личные вещи,  а  табличку  на  двери  кабинета  хозяйственники
успели вырвать "с мясом".
     -  Григорий  Алексеевич!   Разве   это   удивительно?   -
успокаивал я расстроенного экономиста. - Меня тоже из Комитета
некрасиво выпихнули, Бориса Николаевича из МГК выгнали... А ты
из-за таблички переживаешь. Спокойно относись к изгнаниям, еще
молодой, у тебя все впереди. Если  будешь  последовательным  в
своих шагах и перестанешь обижаться на власть,  ты  достигнешь
многого. Президентом тебе не быть, а премьер-министром  России
стать можешь. Вот к этому и стремись.
     Потом довольно долго  мы  видели  друг  друга  только  по
телевизору.
     Новая  встреча  произошла  примерно  за  год  до  выборов
президента. Явлинский уже  стал  лидером  фракции  "Яблоко"  в
Думе. Он беспощадно критиковал Ельцина, и  поэтому  цитаты  из
его рассуждений часто транслировали  по  НТВ.  В  то  время  я
думал, что Гриша перешел в лагерь врагов Бориса Николаевича.
     Неожиданно лидер "Яблока" попросился ко мне на встречу. Я
достал бутылку водки и говорю:
     - Или, может, по старой памяти шампанского выпьем?
     Он улыбнулся:
     - Можно водку.
     Гриша изменился. В голосе уже не чувствовалось истеричных
интонаций. Он называл меня то Сашей, то по имени  и  отчеству.
Мы беседовали о планах президента на  будущее,  о  ситуации  в
экономике  и  политике.  Явлинский,  видимо,  перед  грядущими
выборами пришел ко мне на разведку, хотел обозначить позиции -
все-таки мы давние приятели, а не враги.
     Расставаясь, уже  в  дверях,  я  напомнил  Грише  прежний
совет:
     - Если пойдешь в президенты, просто сломаешь себе  хребет
и загубишь дальнейшую судьбу. Ты никогда им не станешь.  Лучше
было бы, если б ты поддержал  нашего  президента,  помог  ему,
подставил  плечо,  присоединился  со  своим  "Яблоком".  Иначе
победят коммунисты.
     Но Гриша упорствовал:
     - Александр Васильевич, я к вам очень хорошо отношусь, но
все равно пойду в президенты и выиграю выборы.
     Тогда я применил запрещенный прием:
     - Гриша, ты их не выиграешь, ты же еврей.
     - Нет, мне это не помешает.
     Я вздохнул:
     - Тогда я  тебя  очень  прошу,  не  поливай,  пожалуйста,
грязью Бориса Николаевича. Потому что все-таки он был одним из
тех, кто сделал тебя Явлинским.  Благодаря  ему  ты  попал  на
Олимп и стал заметным человеком.
     - Хорошо, Саша, я обещаю, что не буду  поливать  Ельцина,
но в президенты все равно пойду.
     На этой фразе мы и расстались, крепко  пожав  друг  другу
руки. Я ни минуты не сомневался в том, что  Явлинский  сдержит
слово.
     Через день  он  дал  интервью  по  телевидению  и  просто
раздраконил президента.  После этого для меня он  как  человек
чести   перестал  существовать.  Видимо,  считал  уже,  что  в
политике любой обман позволителен.
     Перед  первым  туром  выборов   я   неожиданно   встретил
Явлинского  в  приемной  президента.  Он  вышел  из   кабинета
Ельцина, а я просматривал  разложенные  по  папкам  документы.
Краем глаза я заметил лидера "Яблока", но стоял  с  выражением
неприступного,   сильно   занятого   государственными   делами
начальника. Покрутившись вокруг меня, Гриша не выдержал.
     -  Александр  Васильевич,  здравствуйте,  -  произнес  он
мягким, вкрадчивым голосом.
     -   А-а,   здравствуй.   Ну,   что,   не   отказался   от
президентства, так и будешь идти?
     - Нет, не отказался.
     Ну-ну, давай иди.
     И опять уткнулся в бумаги. Григорий  Алексеевич  несолоно
хлебавши удалился из приемной.
     Теперь я изменил свое  мнение  о  перспективах  Григория.
Думаю, и премьером в России ему никогда не быть.

                      "ГОЛУБАЯ" КОМАНДА

     В пресс-секретари Вячеслав Костиков попал по рекомендации
Полторанина. Было время, когда Михаил Никифорович имел влияние
на  шефа,  которое  выражалось  в  протекционистских  кадровых
назначениях в президентскую команду. Про Костикова  Полторанин
сказал,  что   он   независимый,   дерзкий,   профессиональный
журналист. Как раз такой Ельцину и требовался.
     После назначения Костиков сразу пришел ко мне:
     - Александр Васильевич, я решил  сначала  прийти  к  вам.
Много слышал про вас, хотел познакомиться  и  вообще  побольше
узнать про президента. Какие к нему подходы? Может, дадите мне
полезные советы, как надо работать в Кремле.  Все-таки  я  уже
третий по счету пресс-секретарь. У  прежних  коллег  наверняка
были ошибки. Подскажите - какие.
     Мы проговорили больше часа. Я всегда рад помочь человеку,
если он искренне об этой помощи просит:
     -   Вячеслав    Васильевич,    главная    ошибка    ваших
предшественников заключалась в том, что они не могли  напрямую
выходить на президента. Они обязательно "ложились" под кого-то
из помощников. Начинался конфликт. Поэтому ты  должен  заранее
договориться с Ельциным о непосредственном контакте. Ты должен
иметь право позвонить  ему  в  случае  необходимости  в  любой
момент, несмотря  на   совещания,   другие   встречи.   Правду
президенту  говори  всегда,  но  учти - он ее не всегда любит.
Поэтому если почувствуешь,  что глаза у шефа темнеют, то лучше
придержи информацию, оставь на следующий раз. А при нормальном
настроении обязательно вернись к  прерванной  теме.  Помни:  у
тебя  совершенно самостоятельная служба,  поэтому ты не должен
подчиняться ни Коржакову,  ни  Илюшину,  ни  еще  кому-нибудь,
кроме  президента.  Если сумеешь мои советы применить,  будешь
хорошим пресс-секретарем.
     Вдобавок    я    рассказал    Вячеславу    о    некоторых
психологических моментах поведения Ельцина. Объяснил, как надо
вести  себя  в  приемной  Бориса  Николаевича.  Всегда   стоит
поинтересоваться как настроение у шефа, можно идти  к  нему  с
серьезным вопросом или не стоит.
     Спустя пару дней после назначения Костиков попал в полную
зависимость от Илюшина. Тот на него цыкнул:
     - Попробуй только нос сунуть к шефу без меня. Ты в  ранге
помощника, а я главный помощник. Без меня ноги твоей не должно
быть в кабинете президента  и  тем  более  никаких  телефонных
звонков.
     Вячеслав,  правда,  все-таки   попытался   сделать   пару
самостоятельных телодвижений, но Илюшин их моментально пресек.
     Если многие полагали,  будто  Костиков  пришел  в  Кремль
поработать пресс-секретарем, то я очень быстро  понял,  что  в
президентской  команде   появился   профессиональный   шутник.
Дерзость,    независимость,     принципиальность     Вячеслава
Васильевича, о которых столько рассказывал Полторанин,  так  и
не были  обнаружены.  Президенту  хватало  косого  взгляда,  и
Костиков втягивал голову в плечи. Все помощники окрестили  его
шутом  гороховым  и  постоянно  подтрунивали  над   безвольным
коллегой.
     Костиков  создал  аппарат  пресс-службы.  В  основном  он
приглашал на работу представителей сексуальных меньшинств.  За
это команду пресс-секретаря стали звать "голубой".
     Одного такого "представителя" пришлось лечить,  тщательно
скрывая  от  журналистов   причину   недомогания.   Сотрудника
президентской пресс-службы  доставили  в  больницу  в  тяжелом
состоянии. Нашли его рано  утром  около  своего  дома.  Кто-то
переломал парню едва ли не все косточки, а  затем  выкинул  из
окна. Выяснилось, что у этого, тоже, наверное, "талантливого и
дерзкого" журналиста  проходили  на  квартире  гомосексуальные
оргии. Во время одной из них бедолагу связали и стали мучить -
для полного,  как оказалось,  сексуального  удовлетворения.  А
потом выбросили из окна третьего этажа. Сотрудник пресс-службы
остался жив. Его допросили, и он сам во всем признался.
     Костикову, разумеется,   инцидент   респектабельности  не
прибавил.  Но  самым  ярким  примером  того,   как   относился
президент  и  его  окружение к пресс-секретарю,  можно считать
обряд "крещения" в сибирской реке.
     Президент  отправился  в  обычную,  рядовую   поездку   в
Красноярск. Посетил комбайновый завод, а  потом  на  вертолете
прибыл на берег Енисея. За городом местное начальство устроило
выставку народных промыслов, продуктов  охоты  и  рыболовства.
Погуляв среди соблазнительных экспонатов, мы  обосновались  на
трехпалубном теплоходе - самом крупном на Енисее.  От  верхней
палубы до воды  было  метров  десять.  Президент  беседовал  с
губернатором  Зубовым  на  третьей  палубе.   Костиков   начал
приставать к ним с шуточками. Борис Николаевич его отбрил:
     - Вы отойдите от меня, не мешайте.
     Но пресс-секретарь уже подвыпил, и мы знали, что в  таком
состоянии он не мог не дурачиться. Шеф не выдержал:
     - Костикова за борт!
     Рядом  находились  Бородин,  Барсуков  и  Шевченко.   Они
схватили  довольного  писателя  и   стали   его   раскачивать.
Хозяйственный Михаил Иванович милостиво предложил:
     -  Вячеслав,  сними  туфли.