м помог ИРОД!  Увы,  уважаемые  читатели,
должен вам сообщить, что проект  'этот  положен  в  долгий  ящик.  До  его
обсуждения все ироды - в кулуарных разговорах - толковали о том, что это -
крупное достижение, которое приумножит славу ИРОДа.  Но  вот  настал  день
обсуждения -  и  первым  выступил  Герострат  Иудович,  наш  директор.  Он
признал, что сама по себе идея прогрессивнопрекрасна, но тут  же  трусливо
добавил, что ее осуществление встретит свирепое  сопротивление  актеров  и
что даже некоторые отсталые зрители будут недовольны. За  ним  слово  взял
наш почтенный  завлаб  Афедрон  Клозетович  и  долго  бубнил  о  том,  что
строительство нового кинотеатра потребует колоссальных  расходов,  а  это,
учитывая хозрасчетные взаимоотношения, приведет к финансовому краху ИРОДа.
После этих двух речуг стали выступать рядовые ироды, и  каждый  находил  в
проекте какой-нибудь  недостаток;  обсуждение  превратилось  в  осуждение.
Придя домой, я обо всем этом рассказал Насте, и она озарила  меня  улыбкой
No 16 ("Нежное сочувствие"). Но потом спросила, сказал ли я там что-нибудь
в защиту этого проекта. Я признался, что ничего не сказал.
     Ночью приснился мне Юра Птенчиков. Он слезно  просил  меня  сотворить
стихотворение, состоящее сплошь из осудительных слов. Проснувшись,  я  сел
за стол и стал слагать строфы. К  полудню  стихотворение  было  готово,  я
переписал его начисто, и когда на  следующий  день,  в  воскресенье,  Юрик
пришел к нам в гости, я прочел ему свой труд. Мой  друг  мгновенно  выучил
его наизусть. Он был в восторге, он  заявил,  что  заимел  ценное  научное
пособие. А вот Настя была недовольна. Она сказала, что лучше бы  мне  было
на совещании в ИРОДе честно высказаться  прозой,  чем  исподтишка  кропать
такие стихи. И тогда я  решил  всенародно  опубликовать  свое  критическое
творение - и тем доказать себе и другим, что я не трус.
     В  понедельник  я  явился  в  ИРОД  раньше  обычного  и  поспешил   в
демонстрационный зал, где висела свежая стенгазета "Голос  ИРОДа".  Видное
место  в  ней  занимала  передовица  Герострата  Иудовича  "Усилим   взлет
самокритики!". Поначалу решив, что мое  стихотворение  будет  куда  больше
способствовать такому взлету, я хотел  налепить  его  на  передовицу  -  и
извлек из портфеля рукопись, а также тюбик с клеем и кисточку. И  тут  мне
стало боязно, по спине пробежал холодок. Похоронить  под  своим  творением
статью директора я не решился, я наклеил рукопись на  какие-то  заметки  в
нижнем углу стенгазеты - и отошел в сторонку, дабы поглядеть на дело ума и
рук своих. На фоне машинописных листков моя  рукопись  резко  бросалась  в
глаза. Подписи под ней я не поставил, -  но  ведь  все  ироды  знают,  что
только один я во всем институте  пишу  стихи...  Спине  моей  опять  стало
холодно, меня охватило чувство неуюта и тревоги, будто я  вскарабкался  на
высоченный скользкий утес и не знаю, как с него спуститься. Тем временем в
противоположном конце зала показалась чья-то  фигура,  начинался  трудовой
день... Я заторопился в свою секцию, сел за  рабочий  стол  и  стал  ждать
того, что будет. Оба моих секционных сотоварища отсутствовали; один был  в
отпуске, другой на бюллетене. Не прошло  и  часу,  как  ко  мне  ворвалась
Главсплетня. Своим лающим голосом эта конструкторша сообщила  по  большому
секрету, что все ироды собираются  меня  бить,  а  директор  вызвал  наряд
милиции, чтобы посадить меня на пятнадцать суток.
     - За что?! - неуверенным голосом спросил я.
     - За то! - пролаяла Главсплетня - и удалилась.
     Волна  тоскливого  страха  накатила  на  меня.   В   мозгу   возникло
четверостишие:

                Стихи писал я смело,
                Имел отважный вид, -
                Но стал бледнее мела,
                Узнав, что буду бит.

     Минут двадцать я сидел, ожидая, что сослуживцы ворвутся в  комнату  и
приступят к кулачной расправе. Но  никто  не  нарушил  моего  одиночества.
Тогда я решился пойти в демонстрационный зал, поглядеть, что там делается.
Возле  стенгазеты  стояли  несколько  иродов  и  обсуждали  мое  творение.
Оказывается, никто из них не собирался меня бить, ибо каждый считал, что к
нему лично стихотворение никакого отношения не имеет. И  каждый,  с  плохо
скрываемым удовольствием, печалился за своих сослуживцев,  которых  я  так
метко  разоблачил.  При  этом  все  стоящие  возле  стенгазеты  со  смаком
перечисляли имена тех иродов, которых в данный момент поблизости не  было.
Мне стало ясно, что  никакого  рукоприкладства  по  отношению  ко  мне  не
предвидится. И никакой милиции  в  зале  не  видно.  Все  Главсплетня  мае
набрехала!
     Дело окончилось тем, что стенгазета была снята со стены, а  директор,
Герострат Иудович дал мне выговор в приказе  "за  нетактичное  поведение".
Перед этим он вызвал меня в свой кабинет и доверительно  сообщил,  что  он
скрепя сердце вынужден дать мне этот  выговор,  а  не  то  завлаб  Афедрон
Клозетович будет на него в обиде за то, что он, директор, никак не наказал
меня. Ведь всем ясно, что в моем стихотворении речь идет именно о завлабе.
     С успокоенной душой вернулся я в свою секцию и принялся за работу.  К
концу рабочего дня ко  мне  неожиданно  заглянул  Афедрон  Клозетович.  Он
поинтересовался, как идут мои изобретательские дела, а потом  вдруг  хитро
улыбнулся и сказал:
     - Это, конечно, между нами, но очень понравился мне ваш стишок. Очень
хитро и тонко вы нашего Герострата Иудовича на  перо  поддели!  Прямо-таки
живой словесный портрет его дали! Уважаемый Читатель! Дабы вы были  вполне
в курсе  дела,  приведу  здесь  свое  стихотворение  полностью.  Если  оно
придется вам по душе - можете его переписать и вывесить на видном месте  в
своем учреждении. Это, несомненно, послужит повышению уровня  товарищеской
самокритики.

                МОЕМУ СОСЛУЖИВЦУ

                Ты - мой сослуживец, однако
                Скажу тебе честно, как друг:
                Ты - Сволоч без мягкого знака,
                Ты - Олух, Лопух и Бамбук!
                Ты - Хам, Губошлеп, Забуддыга,
                Нахлебник, Кретин, Обормот,
                Обжора, Бесстыдник, Ханыга,
                Растратчик, Раззява, Банкрот!
                Ты - Трус, Паникер, Проходимец,
                Прохвост, Лихоимец, Злодей,
                Обманщик, Стяжатель, Мздоимец,
                Ловчила, Лентяй, Прохиндей!
                Ты - Лжец, Анонимщик, Иуда,
                Фарцовщик, Охальник, Наглец,
                Поганец, Подонок, Паскуда,
                Тупица, Паршивец, Стервец!
                Ты - Рвач, Пасквилянт, Злопыхатель,
                Алкаш, Охламон, Остолоп,
                Пижон, Подхалим, Обыватель,
                Фигляр, Саботажник, Холоп!
                Годами молчал я, как рыба, -
                Но правду поведать пора!..
                Скажи мне за это спасибо
                И в честь мою крикни: УРРРА!


                          8. КВАРТИРНЫЕ НЕВЗГОДЫ

     Читателям почему-то всегда интересно, женат или холост герой того или
иного повествования, даже если само повествование не очень их  интересует.
Рад объявить уважаемым читателям, что я  женат.  И,  представьте  себе,  -
удачно.

                Скажу, холостякам назло,
                Что мне с женою повезло, -
                Я создал прочную семью,
                А мог нарваться на змею!

     В юности я мечтал, что подругой моей  жизни  станет  неведомая  немая
красавица. Но потом прочел  где-то,  что  зарегистрированы  случаи,  когда
немые  обретали  дар  речи  и  тогда  становились   очень   горластыми   и
разговорчивыми. Поэтому поиски мои окончились  тем,  что  я  взял  в  жены
говорящую, но не говорливую девушку с мягким, добрым характером. И  имя  у
нее спокойное, уютное: Настя. И профессия у нее тихая, бессловесная: она -
массажистка. Мы живем  душа  в  душу  -  хоть  иногда  и  .конфликтуем.  В
характере Насти есть кое-какие загогулины - и это даже хорошо, это  делает
нашу жизнь более интересной.

                Пусть жена полна серьезности,
                Ей за это честь и слава, -
                Но один процент стервозности -
                Не отрава, а приправа.

     Свадьбу  мы  справили  скромно.  На  ней,   кроме   Насти   и   меня,
присутствовали наши родители, а из гостей - три Настины сослуживицы и  мой
друг - иномирянин Юрик. Я заранее упросил  отца  и  мать  не  сопровождать
празднество музыкой, и просьба моя была выполнена. Вот только тетя Рита не
воздержалась от шума,  объявила  "пятиминутку  смеха",  которую  растянула
минут на пятнадцать. Из вежливости пришлось и всем остальным подхохатывать
ей.
     Вскоре после рождения дочки у нас устроилось дело с жильем,  и  мы  с
Настей  и  Таткой  поселились  на  Гражданском   проспекте   в   отдельной
двухкомнатной. Я заранее предупредил  супругу,  что  никаких  телевизоров,
транзисторов и прочих шумовых изобретений не потерплю в нашем жилище, -  и
она согласилась. Но тишина в квартире зависит не только от ее  обитателей.
Оказалось, что над нами живет выпускница консерватории, владелица  мощного
рояля, а под  нами  -  семейка,  обожающая  рок-музыку.  Когда  музыкантша
слишком громко начинала наяривать на рояле, я посылал наверх Настю,  чтобы
она попросила ее играть потише. А когда снизу доносились яростные  шумовые
вспышки, я сам спускался к меломанам и вежливо просил  их  прекратить  это
звукоблудие. Но уговоры наши почти никакого действия  не  оказывали,  и  я
понял, что нужно искать обмен.

                Милей мне волки и медведи
                И разъяренные слоны,
                Чем те двуногие соседи,
                Что музыкой, увлечены.

     После недолгих поисков  мы  обменялись  на  квартиру  в  Купчине.  По
уверениям ее жильцов, она была очень тихая: сверху - чердак,  а  под  ними
живет  глухой  зоотехник  в  отставке.  Вскоре  выяснилось,  что  мы,  как
говорится, сменяли быка на индюка. Зоотехник действительно был глухим - но
на все 100 %; поэтому он, чтоб лучше слышать  телевизор,  включал  его  на
полнуюгромкость. Я понял, что для нас назревает новый обмен.
     Короче говоря, за минувшие восемь лет  мы  сменили  пять  адресов.  И
каждый раз нарывались на соседство то с  исполнителями,  то  с  любителями
громкой музыки. Но в прошлом году счастье вроде бы улыбнулось  нам  -  это
когда мы обменялись на Выборгский район. Правда,  санузел  -  совмещенный,
потолок - с протечками, но зато тихо. Я так и сказал  Насте:  лучше  тихая
хижина, чем шумный дворец. Но когда мы с  помощью  Юрика  (он  при  каждом
переезде нам помогал)  стали  расставлять  мебель,  Настя  вдруг  села  на
кушетку, усадила рядом с собой Татку  -  и  заплакала.  Сквозь  слезы  она
заявила, что мы, мол, уперлись в жилищный тупик, что  я  и  отсюда  захочу
меняться, но сюда уже никакой дурак не поедет.
     Я, признаться, был ошеломлен этим слезным бунтом  моей  супруги,  тем
более, что и Татка к ее плачу примкнула. И  тут  слово  взял  мой  друг  -
иномирянин.
     - Настечка, затормозите свои рыданья!  Не  так  уж  здесь  антиуютно!
Радуйтесь тому, что есть! Один мудрец с моей планеты так выразился:  "Если
ты будешь рад некрасивому цветку, то он обрадуется твоему обрадованью -  и
станет красивым". Высказывания Юрика всегда вызывают у Насти улыбку. И  на
этот раз она порадовала его улыбкой No 18  ("Дружеское  взаимопонимание"),
но затем снова заплакала.
     И тут опять заговорил  Юрик.  Голос  его  дрожал  от  сочувствия.  Он
сказал, что мы переутомились и что нам надо на время сменить обстановку. В
ближайшее время он снова собирается слетать на родную Куму, где  его  ждет
невеста. Он зовет нас в гости. Бесплатным транспортом, питанием  и  жильем
он нас обеспечит. Правда, водители звездолетов не  имеют  права  брать  на
борт иномирян, но тут дело особое: ведь я - его спаситель. К тому  же  его
папаня  -  диспетчер  главного  куманийского  звездодрома.  Юрик   с   ним
договорится... Мы должны учесть и то, что путешествие на Куму нисколько не
нарушит наших земных планов и дел: используя закон сгущенного времени, мы,
покинув Землю на два или на три месяца, вернемся в день отбытия с нее.
     - Мама, этого не может быть! - воскликнула Татка.
     - Тата, дядя Юра никогда не лжет! - одернула  ее  Настя.  -  Ты  сама
поразмысли: если есть сгущенное молоко, то почему бы не быть и  сгущенному
времени?
     -  Да-да!  -  подтвердил  Юрик.  -  -Сгущенное   время   -   реальная
нормальность!
     Сколько раз я летал на родную Куму, а на Земле не сотворил ни  одного
прогула. Я не прогульщик, не двурушник, не симулянт!
     Однако Настя от экскурсии на Куму отказалась категорически. И  не  из
страха перед неведомым - она не трусиха, нет! Свой отказ она  мотивировала
так: настанет день,  когда  на  какую-нибудь  дальнюю  планету  устремится
межпланетный корабль, экипаж которого будет состоять из землян.  Это  они,
побывав на неведомой планете, приумножат  славу  Земли.  А  ежели  мы,  не
имеющие к космическим  делам  никакого  отношения,  первыми  отправимся  в
дальний полет в качестве блатных пассажиров,  то  этим  мы  не  только  не
прославим Землю, но - наоборот - унизим ее в глазах инопланетян. Мой  друг
не ожидал от покладистой  Насти  столь  строгой  отповеди.  В  особенности
огорчило его упоминание о блате.
     - Настечка, это не блат в стопроцентной оценке, - начал оправдываться
Юрик. - Ведь Серафиму я жизнью обязан!.. Один мудрец с  моей  планеты  так
выразился: "Если кто тебя из смерти спас, то ты считай его вторичным отцом
- и во всем ему помогай". Вот я и хочу помочь ему и вам. Это не блат,  это
дружелюбный, задушевный блатик...
     - Нет, это не  блатик!  Это  -  блатище  в  космическом  масштабе!  -
решительно подытожила Настя. Мне же на Куму лететь не хотелось  по  другой
причине, уже известной читателям: там тоже водятся  музыканты  и  любители
музыки, так что покоя я там не обрету.  Но  я  помнил,  что  есть  планета
Фемида, где в Храме Одиночества царят тишина и покой...


                           9. НЕРВНАЯ ВСТРЯСКА

     Год с небольшим в квартирке на Выборгской прожили мы совсем  неплохо.
Татка к новой школе привыкла, стала пятерки приносить. А я прямо-таки  жил
да радовался; и в ИРОДе были мной очень довольны,  творческая  отдача  моя
резко повысилась. Но не дремал коварный Рок... В одно субботнее утро из-за
стены, которая отделяла нашу квартиру от соседней, где  обитали  старушка,
занимавшаяся вязаньем свитеров и кофт,  и  ее  полностью  глухонемой  муж,
послышался грубый шум .передвигаемой мебели. Я кинулся на лестницу.  Дверь
в соседскую квартиру была распахнута  настежь,  лестничная  площадка  была
загромождена вещами. Соседи переезжали...
     - Не беспокойтесь, - ласково затараторила  старушка-вязальщица.  -  У
вас теперича заместо нас шибко культурные соседи будут, будет  вам  с  кем
беседовать. Он - пианист -  роялист,  а  она  на  этой,  как  ее  там,  на
балалайке такой большой работает. Она мне сказала: "Будем на  новом  месте
готовиться к  новым  достижениям".  Ихняя  квартира  лучше  нашей,  а  они
приплаты не требуют. Их соседи выжили, завидуют их художественным успехам.
В воскресенье наши новые  беззастенчивые  застойные  соседи  приступили  к
музыкальным действиям. Настя и Татка отнеслись к  этому  спокойно,  а  мне
стало очень даже не  по  себе.  Я  оделся,  вышел  из  дома.  Побродив  по
Выборгской стороне, я сел на трамвай и поехал на Васильевский остров.  Там
навестил родителей, но пробыл  у  них  недолго;  при  всем  их  прекрасном
отношении ко мне печали моей понять они не могли. Спустившись по  лестнице
в первый этаж, я нажал кнопку звонка у двери  в  квартиру  Юрика  и  очень
обрадовался тому,  что  он  дома.  Через  микроприхожую,  где  висела  его
скромная одежда, мой друг провел меня в  заваленную  книгами  комнатуху  и
первым делом попросил напомнить ему, какие строгие  слова  есть  на  букву
"Р".
     - Расстрига, распутник,  раскольник,  ракло,  ретроград,  растлитель,
рвач, растратчик, разбойник, ругатель, растеряха... - начал я.
     - Раззява, размазня, разгильдяй, разоритель, - присовокупил  Юрик,  а
затем пожаловался, что освоение строгих слов идет куда медленнее, чем  ему
хочется, а ведь скоро ему надо лететь  на  Куму  для  очередного  научного
отчета. Он опять два месяца там проведет.
     И тогда я сказал, что мне необходимо побывать  на  Фемиде,  отдохнуть
там от земного шума в мирном Храме Одиночества,  и  свинство  будет,  если
Юрик мне не поможет в этом  деле.  Мне  нужна  целебная  тишина,  иначе  я
заболею и помру.

                Ты будешь греться в сауне,
                Начальство ублажать,
                А я уж буду в саване
                В могилочке лежать.

     В ответ на мой Доводы Юрик стая убеждать меня в том,  что  на  Фемиде
мне будет очень неуютно, хуже, чем на Земле. Тогда,  озлившись  на  своего
инопланетного друга,  я  непечатно  выругался  -  и  кинулся  вон  из  его
квартиры, даже не попрощавшись.


                        10. Я - ЖЕРТВА ГЛАВСПЛЕТНИ

     В тот памятный понедельник я, как  всегда,  точно  явился  в  ИРОД  к
началу рабочего дня.  В  демонстрационном  зале  шло  испытание  домашнего
тренажера "Юрий Цезарь". Личное участие в его конструировании принимал сам
директор, он же дал и наименование этому детищу ИРОДа. Имя  Цезаря  "Юлий"
показалось Герострату Иудовичу слишком женственным, и он  заменил  его  на
"Юрий" - ведь  тренажер  предназначен  для  мужчин.  Это  довольно  мощное
сооружение, как бы помесь танка с гильотиной (так отзывались о нем ироды в
кулуарных разговорах, когда поблизости  не  было  начальства).  Ежедневное
пользование тренажером развивает у вас мускулатуру, помогает сбавить  вес,
повышает обороноспособность и моральную устойчивость. Для этого вы по трем
ступенькам поднимаетесь на сиденье, вцепляетесь руками в руль  и,  положив
ноги  на  педали,  приводите  механизм  "Юрия  Цезаря"  в   движение.   На
специальной дуге над вами подвешены гиря и кухонный  нож.  Они  все  время
раскачиваются, меняя угол  наклона,  и  могут  ударить  вас,  если  вы  не
предугадаете их действий и не отклоните их  приближения,  использовав  для
этого рычажок, вмонтированный в руль. В то утро  к  "Юрию  Цезарю"  стояла
очередь. Каждому хотелось принять участие  в  испытании  -  ведь  директор
находился тут же и внимательно наблюдал за действиями сотрудников.

                Надо не надо - жми на педали,
                Так, чтоб другие это видали.
                Дело - не в деле, дело - в отчете, -
                Ты у начальства будешь в почете!

     Когда настал мой черед, мною овладел страх, ноги вдруг  окаменели.  С
трудом убедил я себя, что этот "Юрий" - тезка моего  друга  и  поэтому  не
подведет меня. Взгромоздившись на сиденье, я честно  принялся  за  работу.
Действовал старательно и внимательно, но от гири отклониться не удалось. К
счастью, дело ограничилось небольшим кровоподтеком возле  правого  уха.  У
некоторых иродов  травмы  оказались  посерьезней,  четырех  пришлось  даже
госпитализировать. В целом же  испытание  прошло  успешно,  директора  все
поздравляли.
     После этого испытания я направился на второй этаж, в наш институтский
медпункт, где уже столпилось немало иродов, получивших легкие травмы. Часа
через полтора очередь дошла  до  меня,  и  медсестричка  налепила  на  мой
кровоподтек гигиенический пластырь.  В  этот  момент  в  медпункт  вбежала
Главсплетня и  сказала,  что  меня  вызывают  к  аппарату.  Я  поспешил  в
коридор-курилку, где на столике стоит телефон. Меня вызывал Юрик.
     - Серафим, я долго мыслил, - начал  он  взволнованным  голосом.  -  Я
вспомнил, что один наш мудрец так объявил: "Если  ты  отказался  выполнить
просьбу друга, то подойди к зеркалу и плюнь в свое отображение".
     - И ты плюнул?
     - Наоборо