вия для работы. И он  пытался...  -  Но  он  был  идеалист.  Он  пытался
обмануть организацию. Что совершенно невозможно. Организацию можно  обмануть
только в одном случае: если станешь во главе ее. А он ведь был  в  самых  ее
недрах.  Сколько-то  сотрудников   его   секретной   лаборатории,   наверно,
сочувствовали ему - в одиночку-то он уж точно б не смог заложить к вам  сюда
(Доктор ласково потрепал Магнолию по макушке) те механизмы любви, что в  вас
действуют до сих пор. Но ведь сколько-то его  сотрудников  в  это  же  время
создавали пульт управления, который посильнее любой любви..."
   Доктор глянул на угол, отгороженный стеллажом. Шаркая все еще негнущимися
ногами, проковылял туда.
   - Да уж. Теперь, конечно... - донеслось от туда его бормотание.
   Загребая  носками   ботинок   по   разбросанным   книжным   страницам   и
приговаривая:  "Вот  оно,  девочка,  как  получается..."  -  он  вернулся  к
Магнолии, присел устало на книжную кучу.
   - Доктор, - наконец решилась Магнолия, вытирая кулачками глаза насухо,  -
теперь нет секретов? Теперь ты можешь рассказать все про нас?
   Доктор тяжко вздохнул, не поднимая головы: "Да уж какие  теперь  секреты,
девочка моя..."
   Попробовал рукой пластырь, все еще залепляющий низ лица, поднатужился - и
оторвал-таки. Бросил под ноги. Достал из кармана  кусочек  бинта,  промокнул
подбородок, обильно  усеянный  капельками  крови.  Проговорил  задумчиво:  -
Расскажу, что могу.
   "Другое дело, что и я всего не знаю. Меня, понимаешь ли,  тоже  не  очень
допускали до информации".
   4
   "Я не дежурил в госпитале в день путча. Но, как только началась  стрельба
- прибежал. Принесла меня нелегкая".
   - Ох-хох... - покряхтывая, Доктор устроился поудобнее на книжном холмике.
   - Путч? - неуверенно переспросила Магнолия.
   "Да, детка. Путч. Думаешь, только по видику путчи бывают? Да, путч. А что
за путч, какие за ним силы стояли - это до сих пор во мраке неизвестности. В
полумраке, скажем так. В газетах упоминался Комитет по спасению культуры. Ну
и, конечно, общество "Основа" во главе с Калюжным.  Все.  Хотя  и  танки  на
улицах все видели - неизвестно каких частей. И самолетов какое-то количество
мятежникам удалось поднять в воздух. Но об этом - молчок!  Будто  военные  и
вовсе не причастны. Будто и не причастны,  Ага,  будто.  Да.  Не  причастны.
Будто не причастны. Будто, да..."
   Он явно думал о чем-то своем. И до  Магнолии  доносились  только  обрывки
мыслей - невнятное бормотание вполголоса.
   - Доктор, - укоризненно напомнила о себе Магнолия, -  ты  не  забыл,  что
рассказываешь для меня? Внимательнее, пожалуйста. Кто "не причастен будто"?
   "Да  военно-промышленный  комплекс  наш.  Который  будто   бы   со   всей
решительностью  подавил  заговор.  А  может,  Калюжный,  и  правда,   только
прикрытием для них был? Вроде пугала? Ведь в итоге-то  все  получили  они  -
вояки. Надолго ли? Генерал-майор  Прищепа  -  он,  конечно,  бравый  дядька.
Президент, мол, не справился с  ситуацией  -  и  тому  подобные  решительные
заявления. Короче, нет больше того президента. А вот теперь  посмотрим,  как
он сам справится. Прищепа наш дорогой... Одно дело - задавить  дилетантов...
Короче - задавили. К вечеру войнушка развернулась - вовсю. Почти как по тому
видику. Только страшнее. Я с ранеными помогал разбираться  -  и  вдруг  один
говорит, что брали объект за городом, а там в чанах, мол,  люди  плавают.  И
второй, что с ним поступил, подтверждает: точно  -  там  лаборатория,  вроде
химическая - ив огромных кастрюлях - люди... Люди! А  сам  -  бинты...  И  с
мясом... Неужто выжил? Так и не узнал - а хотел... Ведь хотел. А знать надо.
А надо знать... А надо ведь..."
   Тусклый монолог оборвался. Магнолии вновь пришлось напомнить: -  Словами,
Доктор, пожалуйста, словами думай.
   "Да-да, - спохватился Доктор. - Так вот, значит. Раненые - говорили. А я,
хоть уже и на ногах почти не стоял - замотался  совсем,  -  но  среагировал.
Взял машину, прихватил рядового, из санитаров - Юрку Безродко,  пригнали  на
место, смотрим - действительно: лабораторные корпуса - и никого. Побежденные
драпанули. Победители кинулись их догонять. Вы только и плаваете. Рыбки  мои
золотые. Ты, правда, не плавала. Твой аквариум внизу пробила  пуля,  раствор
вытек, ты и осталась лежать вверх ногами".
   - А откуда об этом Виктор узнал? - требовательно перебила Магнолия.
   Доктор поднял к ней серьезное круглое лицо: "А почему ты думаешь, что  он
узнал?" - А почему тогда он назвал меня "недоделком?"
   Доктор подумал.
   "Знаешь, девонька моя,  я  тебе  первой  об  этом  рассказываю.  Даже  на
допросах именно об этом факте - не упоминал. Юрка? Вряд  ли.  Да  его  и  не
допрашивали - потеряли поначалу. Не знаю,
   девонька моя. Честно. Или Виктор это болтанул по другому поводу, или  был
все-таки в тех брошенных корпусах кто-то еще, кроме нас с Юркой.  Недоделок,
говоришь? Да если так - то вы все, ребятки мои,  -  недоделки.  Чего  ж  вас
потом Горищуку  инициировать  пришлось?  Вы  ж  все  лежали  там  недвижные,
безгласные, красивые - исключительно красивые, можешь  не  сомневаться.  Как
древнегреческие статуи. Ну и принялись мы вас в кучу собирать. Урожай вы наш
недозрелый".
   Доктор достал из кармана новый кусочек бинта, еще промокнул подбородок.
   "Да. Привез я первую партию в госпиталь, а  там  командовал  подполковник
Китаенко. Эх, человек был! Он сразу понял, что тут дело пахнет керосином,  и
дал распоряжение  складировать  вас  в  лесной  санаторий  "Голубое  озеро".
Профсоюзный санаторий. Я так и не понял - он только что после  ремонта  был,
что ли? Приезжаю  -  санаторий  пустой,  оборудования  особого  нет  -  так,
кровати,  столы,  стулья  -  где  что.  Но  тихо.  От  стрельбы,  от  города
далековато. Стали мы стаскивать вас туда. Не всех, правда, довезли.  В  одну
машину по дороге попал снаряд - Юрку тогда зацепило.  И  ваших  двоих  убило
наповал. Юрку я отправил в госпиталь. Так наши с ним пути на некоторое время
и разошлись. На его счастье. Эх, ему бы  и  вчера  куда-нибудь  в  стационар
лечь, да кто ж знал... Ну, а я оставшихся перевез, явился к Китаенко - а его
уже нет. Светлой памяти человек был. С улицы автоматная очередь по окнам - и
нет человека. Зато есть три особиста. По мою душу".
   - Кто-кто есть? - не поняла Магнолия.
   "Особисты. Люди такие, девочка. Тоже ведь люди. Лихие, знаешь ли, ребята!
И война им нипочем, и то, что вокруг умирают.  Захватили  там,  на  какой-то
конспиративной квартире мятежной, старую бабку в момент,  когда  она  архивы
жгла. Так архивы сгорели,  а  они  ее  вместо  архива  решили  использовать.
Прижали к стенке - выкладывай все, а то пристрелим. Ну, бабка с  перепугу  и
давай сыпать фамилиями. Да то ли специально, то ли от излишнего волнения, но
фамилии многие так переврала, что не только я пострадал. Со  мною  в  камере
такие люди оказались - о-о! Ну, а пока я по камерам да по допросам  сшивался
- про вас, дорогие мои, все и забыли. Людей, что  я  привлек,  разогнали  по
огневым точкам, кто-то полег, другие сочли, что начальству виднее. В  общем,
лежать бы вам в том "Голубом озере" незнамо сколько, если б не Юрка. Вы  ему
так в душу запали, что лишь только он в  себя  немного  пришел,  начал  всех
расспрашивать: а где, мол, такие - голышом в ваннах лежали? В палате решили,
что бредит мальчонка. Недолечился. Ну, а он смотрит - никто кругом ничего не
знает. Вспомнил, что дело-то вроде секретное  -  примолк.  А  как  оклемался
более-менее - своим ходом в "Голубое озеро" подался. Подходит - вроде  тихо,
совсем нежилое место. Заглянул - а там все палаты полны античных статуй.  Он
не может понять, что случилось. Решил  -  я  убит.  Кинулся  по  начальству.
Достучался в какую-то высокую дверь. Оперативники - бойкие ребята -  по  его
наводке переворотили каждый клочок бумаги в той самой покинутой лаборатории,
всплыла фамилия Горищук. Вывели его из подвалов, где все  мятежники  ожидали
своей участи. Он отпираться не стал. Вас инициировал, а сам улизнул  на  тот
свет".
   - Доктор! - возмущенно вскинулась Магнолия. Ну зачем, зачем  он  так  про
этого человека?!
   - Ну прости, прости, - махнул ладошкой Доктор, - больше не буду.
   "Да. Вот тут и на мою грешную персону  внимание  обратили.  Я-то  им  все
время о вас толковал, но эти мои слова отбрасывались, как не  относящиеся  к
делу. Следователей ведь интересовало, как я этот путч организовывал. И не  я
ли, случайно, организовывал и все предыдущие... А вовсе не то, как я кого-то
куда-то перевозил в разгар путча. Короче,  меня  тоже  извлекли.  Быстренько
разобрались в путанице с фамилиями -  и  оставили  при  ваших  сиятельствах.
Сиятельства ваши, правда, к тому  времени  вид  имели  довольно  неказистый.
Какие-то  исхудавшие,  облезлые  -  в   ваннах   вы   краше   были.   Вполне
совершеннолетними выглядели - этакими красавцами и красавицами в самом соку.
А тут вдруг - гляжу: как  дети.  Как  подростки  -  голенастые,  нескладные.
Больничная обстановка, что ли, повлияла так на вас? А может, это как у  всех
нормальных младенцев - после появления на свет они довольно ощутимо  в  весе
теряют... Для вас ведь инициация - это было что-то вроде родов.  Вас  вояки,
кстати, и решили приучать с рождения к себе.
   Зверушки вы мои. Программу для вас разработали. А то! Под ваше расселение
целые дачные поселки освобождались. А вас там - где по двое, где по  трое...
Воспитателей, правда, мне доверили подобрать. А  остальное  -  все  в  руках
вояк, все делалось только через солдатиков..."
   5
   Магнолия невольно оглянулась в сторону стеллажа. Все-таки они бедные, эти
солдаты... Представить только - лежишь без дыхания, в клинической смерти - и
то мороз по коже продирает. Как же Виктор бросил их в таком состоянии?..
   - Я, Доктор, вот что хочу понять... - начала Магнолия и осеклась.
   Доктор лежал перед ней, спиной привалившись к куче книг, голова его  была
запрокинута, как у спящего, рот приоткрыт - но глаза распахнуты.
   - Доктор, миленький, не надо... - ужасаясь, попросила она.
   Доктор не слышал. Она попробовала потрясти его за плечо. Раздался  треск,
разряд стукнул руку - и Доктор очнулся.
   Очумело потер глаза, выпрямился, спросил: - Что случилось,  девочка  моя,
что произошло?
   - Я, кажется, тебя... заступорила, - промямлила Магнолия. Доктор хмыкнул.
   - И зачем, девонька? Кстати, надолго ли? Чего мне теперь от  себя  ждать?
Скорой  деменции,  ретроградной  амнезии  -  чего,  радость  моя?  -  Доктор
проговаривал свои мысли вслух, и  Магнолии  приходилось  дважды  выслушивать
каждое его слово.
   - Я не знаю... - сказала она, совсем запуганная незнакомыми  медицинскими
терминами, - я не хотела... Я только подумала: как трудно бездыханным лежать
и... ой!!
   Доктор медленно, как тряпичная кукла, повалился навзничь.
   После секундной беспомощности она сообразила подхватить его под плечи.  И
хотя не удержала - стукнувший по рукам разряд заставил разжать пальцы  -  но
Доктор ожил... Вскочил, неловко опираясь ладонями о расползающиеся книги,  с
некоторой натугой раздышался, яростно потер переносицу щепотью  и  удивленно
спросил: - Ты что же это творишь, девонька-подруженька?
   - Не знаю я... - чуть не плача, воскликнула Магнолия. - Я только...
   - Сто-оп! - рявкнул Доктор. И добавил чуть тише: -  Вот  объяснять  -  не
надо. А то ты только  начинаешь  свои  объяснения  -  так  мне  сразу  конец
приходит. Лучше вот что скажи,  чтобы  вывести  из  этого  состояния  -  ну,
рассту-порить, - ты прикасаешься рукой?
   - Да, - поспешно кивнула Магнолия.
   - Ну так мы вот что сделаем. Держи руку,  -  он  протянул  Магнолии  свою
пухлую ладошку, как для рукопожатия. - Крепче держи. И не отпускай. А теперь
можешь начинать рассказывать.
   - Что рассказывать? - оторопело  глядя  на  их  черно-белое  рукопожатие,
спросила Магнолия. И неуверенно подергала руку к себе.
   - Нет уж, - Доктор не выпустил ее руку и  даже  придержал  локоть.  -  Ты
это...  давай  пока  что  так  постоим.  Я  попробую  тебя  как   громоотвод
использовать.
   - Чего-чего? - переспросила Магнолия.
   - А  того.  Очень  уж  это  как-то  неорганизованно  у  тебя  получается.
Собралась вроде рассказывать,  а  вместо  этого  -  единственного  слушателя
ступоришь. Виктор, конечно, пацан жестокий, но он хотя бы  свое  дело  знал.
Меня во время беседы, во всяком случае, не вырубал вот так - ни с того ни  с
сего. Так что давай-ка примем хоть какие-то меры безопасности.  Оно,  может,
правда, и без толку будет... Ну-ну-ну, девочка, это еще что такое?
   Магнолия отвернулась, ссутулившись, прикрыв свободной рукой  глаза.  Губы
предательски дрожали.
   - Ничего, - буркнула она, отворачиваясь еще больше, поспешно растирая  по
щекам теплые потеки. Ей не хотелось обижать Доктора, но она чувствовала себя
такой  беспросветно-беспомощной  и  неумелой,  что  только  и  оставалось  -
расплакаться.  Жуткой  завистью  завидовала  она  Доктору  -  мог  спокойно,
достойно разговаривать, еще и ее успокаивал. И это стоя на краю  клинической
смерти. Какую это волю надо иметь. А она - ни богу свечка, ни черту кочерга.
Гонялись военные за ней, под замок посадили, обманула она их, выбралась -  а
зачем? Чтоб попасть в Викторову организацию - людей  запугивать  -  простых,
обычных, таких, как Доктор? И всякий от нее хочет чего-то, всякий делает  на
нее ставку - а она не знает даже, что в следующую секунду натворить может...
Да ей бы сначала от себя самой защититься! Спрятаться бы...  Да  куда  ж  от
себя, от дурехи такой, спрячешься?..
   ... Она давилась слезами и говорила, рассказывала о своих мытарствах -  а
Доктор слушал и молчал.
   "А чего я, собственно, жду от него? - спохватилась наконец Магнолия. - Он
хороший человек, добрый - но что он может?" И запнулась. И смолкла.
   А Доктор медленно погладил ее черную, как горелая головешка, руку ("И как
он испачкаться не боится?" - мелькнуло  у  Магнолии).  Горестно  вздохнул  и
сказал: - Бедная моя девочка...
   Помолчал. Продолжил мысленно:
   "Ничего. Прорвемся. Тебе, конечно, тяжелей.  Я-то  всего  лишь  меж  двух
огней оказался. Между двумя организациями попался, затеявшими  свару:  между
вашей, суперовской, и военной машиной. А ты, похоже, со своей физиологией  -
меж многих огней... Значит, появление у себя новых свойств ты контролировать
никак не можешь? А знаешь, детка, у меня создалось впечатление, что  свойств
этих у тебя побольше будет, чем у Виктора и его компании. Они, я так  понял,
могут в основном три вещи: мгновенно перемещаться в пространстве,  принимать
каким-то неведомым образом облик других и, третье - воздействовать чем-то  -
неким полем, что ли - и затормаживать жизнедеятельность обычных людей  почти
до  уровня  клинической  смерти.  Для  боевой  единицы  и  этого  более  чем
достаточно. Но ты явно выходишь за эти пределы. Может, и правда  -  ты,  как
Виктор выразился, недоделок? Но только не в том смысле, как он это понимает.
Не недоделок очередной боевой единицы, а недоделок чего-то нового?  Существа
более высокого порядка? А, девонька?  Кто  теперь  скажет  -  что  у  вашего
создателя  на  уме  было?  Ты  ведь,  кажется,  не   подчиняешься   командам
пресловутого всемогущего  Пульта?  Я  правильно  понял?"  -  Да  вроде...  -
неуверенно согласилась Магнолия. И съеживаясь, добавила: -  Не  знаю.  Я  их
совсем не слышу, этих команд...
   "Девонька моя! Дорогая! Это ж дает тебе шанс! А может, и не только  тебе.
Да - не только! Слушок был одно время, что Петька Горищук вашей пятидесяткой
не ограничился, что еще одна  партия  была.  И  есть.  Где-то  в  совсем  уж
секретной лаборатории. Чуть ли не в центре  какой-то  горы...  И  там-то  уж
настоящие волшебники. Эх, деваха дорогая! Нам бы, как говорится, только ночь
простоять  да  день  продержаться,  а  там,  глядишь,  выяснится  что-нибудь
пользительное. Про вас, детишки мои, или про ваш зловредный Пульт".
   - Ночь и день? - с удивлением переспросила Магнолия.
   - Ну это поговорка такая, - разъяснил Доктор, растягивая губы в довольной
улыбке. И тут же охнул, прикрываясь рукой.
   - Осторожно! - запоздало воскликнула Магнолия.
   Бедный  Доктор!  Чтоб  хоть  как-то  отвлечь  его,  она  пожаловалась:  -
Непонятно все-таки. Почему нас только пятьдесят? Ну или  сто?  Если  где-то,
как ты говоришь, есть еще секретная лаборатория. Почему  такое  ограниченное
число? Почему сам-то ты не сделаешь себе тоже войско? Чтоб  никакие  военные
тебя не могли колотить.
   - Детонька, дорогая, что ты! - всплеснул  ладошками  Доктор  (как-то  так
всплеснул уютно, по-домашнему, что Магнолия  даже  прыснула  в  кулачок).  И
мысленно продолжил:
   "Да ведь такое действо еще никогда, нигде в мире, ни одному  человеку  не
удавалось. Ваш  творец  первым  был.  И  что-то  мне  кажется  -  последним.
Секретность - секретностью, но, по всему видно, наши приятели в погонах  так
и не смогли ничего понять в его записях. А то бы, и правда, стояло б  сейчас
вокруг  нас  еще  одно  войско  молодцов  наподобие  Виктора.   Только   под
командованием золотопогонных вояк. То-то бы они славно задрались!"
   И в такой  восторг  привела  Доктора  такая  перспектива,  что  он  прямо
закашлялся от смеха, прижимая окровавленный бинт к губам.
   Надо же - такой хороший, добрый человек -  а  смеется,  представляя,  как
люди избивают друг друга... Нет, тот, кто их создал, - он бы не смеялся.  Он
был настоящим человеком.
   А Доктор уже не смеялся - он объяснял: "В  том-то  и  фокус,  детка,  что
создать нечто живое  из  неживого  при  нынешнем  уровне  науки  практически
невозможно. Уже только для этого надо быть не знаю каким гением.  И  вдвойне
гением надо быть, чтобы сделать  не  просто  живое,  но  -  человека.  Венец
природы, понимаешь! А ваш-то, Горищук - он, получается, должен был быть даже
не вдвойне гением, а втройне: мало того, что вас, человеков  моих  разумных,
насоздавал, так ведь еще и с какими-то, понимаешь,  совершенно  невероятными
свойствами!" - И что? - недоуменно спросила  Магнолия,  чувствуя  подвох.  -
Разве он не был втройне гением?
   - Не был! - сморщился Доктор.
   "Не был он трижды гением, ПетькаГорищук! Ну не был.  Он  прикладник  был,
скорее, но не теоретик. А такую штуковину, как ты, девочка моя, просто так -
за здорово живешь - конструированием, перебором  вариантов  -  не  получишь.
Нет. Здесь нужно для начала разработать новую научную дисциплину - да  и  не
одну! - новую физику, новую биологию, новую физиологию человека... И  только
потом уж можно приступать к технологической проверке всех этих  новых  наук.
Да на это не одно поколение первоклассных ученых нужно! И  то  -  неизвестно
еще, получится ли... А у него - раз, понимаешь, и  целое  супервойско!  Нет,
детка, не клеится все это так".
   - А как клеится?
   "Как? Да вот так, что создать вас Петька мог только по чужим, уже готовым
технологическим разработкам - по чертежам, образно  говоря.  Только  в  этом
случае. Я много думал - и другого варианта, ты уж извини, не придумал. Хотя,
конечно, при этом варианте положение только еще  больше  запутывается:  если
вас не Горищук придумал, то кто?  Мы  ж  только  что  доказали,  что  такого
человека, который мог бы подкинуть Горищуку чертежи ваши, - такого просто не
может существовать в природе... Ну, в самом деле - не пришельцы  же  их  ему
подкинули? Я лично ни в каких пришельцев не верю - так что?!"
   Доктор развел руками - в том числе и той, которая  сжимала  левую  ладонь
Магнолии, - и вид открывшейся этой ладони был столь неожиданным, что он даже
выпустил ее из своей руки. Даже, можно сказать, отбросил подальше  от  себя.
Испугался...
   Зрелище, и правда, было малоаппетитное.
   6
   Черная кожа лопнула в нескольких местах, разошлась глубокими трещинами, и
лоскуты топорщились над розовато-кровавыми, как свежее  мясо,  обнажившимися
участками ладоней.
   Ой, и на второй руке то же самое