омпромисс
первым, чтобы показать, как это делается. Вот, кстати, вы упомянули о чае
недавно. Не поставить ли нам чайник? Это напомнит мне дни, которые я
провел в Оксфорде, и многое другое, о чем помнят всю жизнь. Вы - парни из
университета, и не представляете себе, как вам повезло.
   - Вы намекаете на финансовую поддержку, оказываемую правительством
университетам? - проворчал Кингсли, возвращаясь на свое место.
   - Я далек от того, чтобы быть столь неделикатным, хотя министр
внутренних дел об этой самой поддержке упоминал.
   - Еще бы! Но я все еще надеюсь услышать о компромиссе, которого от
меня ждут. Уверены ли вы, что слова "компромисс" и "капитуляция" не
являются синонимами в вашем понимании?
   - Ни в коем случае. Позвольте мне доказать это, изложив условия
компромисса.
   - Кто их составлял, вы или министр внутренних дел?
   - Премьер-министр.
   - Понятно.
   Кингсли занялся приготовлением чая. Когда он накрыл стол, Паркинсон
начал:
   - Итак, прежде всего я приношу извинения за все то, что министр
внутренних дел сказал о вашем докладе. Во-вторых, я согласен: первый наш
шаг - это собрать возможные научные данные. Я согласен, что мы должны
взяться за дело как можно быстрее и что все ученые, которые потребуются
для этого, должны быть полностью информированы о положении дел. Однако я
не могу согласиться с тем, что остальные должны теперь уже все знать. Вот
та уступка, которой я у вас прошу.
   - Мистер Паркинсон, я восхищен вашей откровенностью, но не вашей
логикой. Держу пари, вы не сможете назвать ни одного человека, который
узнал о страшной угрозе со стороны Черного облака от меня. А сколько
человек узнали об этом от вас или от премьер-министра? Я возражал против
намерения Королевского астронома информировать вас, ведь я знал, по-
настоящему держать что-нибудь в секрете вы не можете. Теперь я особенно
жалею, что он меня не послушался.
   Паркинсон так и подскочил.
   - Но вы, конечно, не будете отрицать, что написали весьма
многозначительное письмо доктору Лестеру из Сиднейского университета?
   - Конечно, я не отрицаю этого. Зачем? Лестер ничего не знает об
Облаке.
   - Но он знал бы, если бы письмо дошло до него.
   - Если бы да кабы - это дело политиков, мистер Паркинсон. Как ученый,
я имею дело только с фактами, а не с мотивами, подозрениями и прочей
бессмыслицей. Я утверждаю, что по сути дела никто от меня ничего не
узнал. В действительности разболтал все премьер-министр. Я говорил
Королевскому астроному, что так оно и будет, но он мне не поверил.
   - Вы не очень высокого мнения о моей профессии, профессор Кингсли, не
правда ли?
   - Поскольку вы сами ратовали за откровенность, я откровенно скажу вам
- нет. Для меня политики то же, что приборы на щитке моего автомобиля.
Они мне говорят, в каком состоянии машина, но держать ее в исправности не
могут.
   Внезапно Паркинсона осенило, что Кингсли просто морочит ему голову. Он
расхохотался. Кингсли тоже.
   С этого момента между ними больше не возникало натянутых отношений.
   После второй чашки чая и беседы на общие темы Паркинсон вернулся к
основному вопросу.
   - Позвольте мне изложить цель моего визита, без этого вам от меня не
отделаться. Путь, который вы избрали для накопления научной информации,
не является самым быстрым и не дает нам гарантированной безопасности в
широком смысле этого слова.
   - У меня нет иных возможностей, мистер Паркинсон, и не мне вам
напоминать, как теперь нам дорого время.
   - Может быть, у вас и нет иных возможностей сейчас, но они могут
появиться.
   - Я не понимаю.
   - Правительство предполагает собрать вместе тех ученых, которых
следует информировать обо всех фактах, Мне известно, что вы работали
последнее время с группой радиоастрономов во главе с мистером Мальборо. Я
верю вам, что вы не передали мистеру Мальборо сколько-нибудь существенной
информации, но разве не лучше устроить так, чтобы можно было посвятить
его в суть дела?
   Кингсли вспомнил трудности, которые он испытывал сначала с
радиоастрономами.
   - Несомненно.
   - Значит, договорились. Далее, нам представляется, что Кембридж или
любой другой университет вряд ли является удобным местом для проведения
исследований. Вы тесно связаны со всем университетом и трудно надеяться,
чтобы вы смогли здесь одновременно и соблюдать секретность и свободно
обсуждать интересующие вас вопросы. Невозможно создать замкнутую группу
среди тех, кто работает вместе. Правильнее всего создать совершенно новую
организацию, новую группу, специально занимающуюся этим вопросом, и
предоставить ей неограниченные возможности. - Как Лос-Аламос, например.
   - Совершенно верно. Подумайте сами, и я уверен, вы согласитесь что
другого реального пути нет.
   - Я, по-видимому, должен вам напомнить, что Лос-Аламос находится в
пустыне.
   - Никто не собирается загонять вас в пустыню. Я думаю, у вас не будет
никаких оснований для недовольства. Правительство как раз заканчивает
перестройку удивительно живописного загородного дома восемнадцатого века
в Нортонстоу.
   - А где это?
   - В Котсуолдзе, на возвышенности к северо-западу от Сайрэнсестера.
   - Почему и как его переоборудуют?
   - В нем должен был разместиться сельскохозяйственный колледж. В миле
от дома построено совершенно новое здание для обслуживающего персонала:
садовников, рабочих, машинисток и так далее. Я же вам сказал - у вас
будут все необходимые условия для работы, и заверяю вас, что будут.
   - А не станут эти люди возражать, ведь их выставят и вместо них въедем
мы?
   - В этом отношении не будет никаких трудностей. Не все относятся к
правительству так же пренебрежительно, как вы.
   - И очень жаль. Но есть трудности, о которых вы не подумали.
Потребуется научное оборудование, например радиотелескоп. Прошел целый
год, пока смонтировали один такой телескоп здесь, в Кембридже. Сколько
времени вам понадобится, чтобы его перенести?
   - Сколько человек его монтировали?
   - Человек двадцать.
   - Мы сможем использовать тысячу, а если нужно - десять тысяч человек.
Мы можем обеспечить перестановку и монтаж любого прибора, который вам
необходим, в самые короткие сроки, скажем, в течение двух недель. Нужны
еще какие-нибудь большие установки?
   - Нам будет нужен хороший оптический телескоп, хотя и не обязательно
очень большой. Новый Шмидт здесь, в Кембридже, подходит лучше всего, хотя
я не знаю, как вы сумеете уговорить Адамса с ним расстаться. Он столько
лет добивался этого телескопа!
   - Ну, это будет не так уж трудно. Не пройдет полугода, и он получит
новый телескоп, лучше прежнего.
   Кингсли подбросил в огонь поленья и снова сел в кресло.
   - Не будем спорить о вашем предложении, - сказал он. - Вы хотите,
чтобы я позволил посадить себя в клетку, пусть она и позолоченная. Это
уступка, которой вы от меня ждете, уступка весьма существенная. Теперь мы
должны поговорить о тех уступках, которые я хочу получить от вас.
   Но, по-моему, мы только тем и занимаемся, что идем вам на уступки.
   - Да, но в весьма неясной форме. Я хочу, чтобы все было ясно до конца.
Первое: я буду уполномочен комплектовать персонал этого дома в
Нортонстоу, я буду уполномочен назначать заработную плату, которую сочту
разумной, и использовать любые аргументы, которые не будут раскрывать
истинное положение дел. Второе: никаких я повторяю, никаких
государственных служащих и никаких политических связей, кроме как через
вас.
   - Чему я обязан столь исключительной честью?
   - Тому, что хотя мы мыслим по-разному и защищаем разные интересы, у
нас достаточно много общего, чтобы столковаться. Это редкий случай,
который едва ли повторится.
   - Вы мне льстите.
   - Ошибаетесь. Я говорю совершенно искренне. Я торжественно заявляю:
если я или кто-то из моих сотрудников обнаружит в Нортонстоу джентльменов
вышеуказанной разновидности, мы простонапросто вышвырнем их вон. Если в
это вмешается полиция или если эти джентльмены будут столь упорны, что мы
не сможем их выставить, то я столь же торжественно предупреждаю - какое
бы то ни было сотрудничество станет невозможным. Если, по-вашему, я
слишком упорствую в этом вопросе, то могу ответишь: я поступаю так
потому, что знаю, насколько неразумны бывают политики.
   - Благодарю вас.
   - Не за что. Теперь перейдем к третьему пункту. Для этого понадобятся
бумага и карандаш. Я хочу, чтобы вы записали со всеми подробностями,
чтобы не могло возникнуть никакой ошибки, все до единого предметы
оборудования, которые должны быть на месте, прежде чем я перееду в
Нортонстоу. Еще раз повторяю, оборудование должно прийти в Нортонстоу
раньше, чем приеду я. Я не буду принимать никаких отговорок, что,
дескать, произошли неизбежные задержки и что то или другое прибудет в
течение нескольких дней. Вот, берите бумагу и пишите.
   Паркинсон вернулся в Лондон с длинным списком. На следующее утро у
него был серьезный разговоре премьер-министром.
   - Все в порядке? - спросил премьер.
   - И да, и нет, - отвечал Паркинсон. - Мне пришлось пообещать
оборудовать это место как настоящее научное учреждение.
   - Это делу не повредит. Кингсли совершенно прав: нам нужно больше
фактов, и чем быстрее мы их получим, тем лучше.
   - Я в этом не сомневаюсь, сэр. Но я бы предпочел, чтобы Кингсли не был
столь важной фигурой в новом учреждении.
   - Разве он для этого не подходит? Можно найти кого-нибудь лучше?
   - О, как ученый он вполне подходит. Но не это беспокоит меня.
   - Я понимаю, гораздо лучше работать с более сговорчивым человеком. Но
его интересы в основном как будто бы совпадают с нашими. По крайней мере,
пока он не разъярится, узнав, что не может выезжать из Нортонстоу.
   - О, он не питает никаких иллюзий на этот счет. Он рассматривает это
как основу для сделки.
   - Каковы же его условия?
   - Прежде всего он требует, чтобы не было никаких государственных
служащих и никакой связи с политикой, кроме как через меня. Премьер-
министр засмеялся:
   - Бедный Фрэнсис, теперь я понимаю, что вас беспокоит. Ну, ничего. Что
касается государственных служащих, это не так уж серьезно, а насчет
связей с политикой, там будет видно. Может быть, они рассчитывают, что мы
будем платить им э...э... астрономические суммы.
   - Вовсе нет. Кингсли только хочет воспользоваться высоким жалованьем
как средством заманивать людей в Нортонстоу, пока он не сумеет объяснить
им истинную причину.
   - Что же тогда вас тревожит?
   - Я не могу ясно выразить, но у меня какое-то беспокойное ощущение:
тысячи мелочей, каждая в отдельности - пустяк, но все вместе они
тревожат.
   - Продолжайте, Фрэнсис, выкладывайте все.
   - В общем, у меня такое чувство, что не мы ведем игру, а нас
используют.
   - Не понимаю.
   - Я ведь тоже не совсем понимаю. С виду как будто все в порядке, но
так ли это? Вот, например, такой вопрос: если учесть, что Кингсли отлично
во всем разбирается, зачем ему надо было возиться, отправлять эти письма
заказными - ведь нам за ними так легче проследить?
   - Это мог сделать для него привратник колледжа.
   - Возможно, но во всяком случае Кингсли должен был знать, если тот
отправил их заказными. Потом это письмо к Лестеру. Похоже, Кингсли хотел,
чтобы мы перехватили его, нарочно заставил нас это сделать. И не слишком
ли он грубил бедному старику Гарри (так Фрэнсис называл министра
внутренних дел)? Потом, взгляните на этот список. В нем такие
подробности, словно его обдумали заранее. Насчет продуктов и горючего я
еще могу понять, но зачем столько землеройного оборудования?
   - Не имею ни малейшего понятия.
   - Но Кингсли-то имеет, ведь он уже все тщательно продумал.
   - Мой дорогой Фрэнсис, какое нам дело, тщательно он все продумал или
нет? Мы хотим заполучить группу компетентных ученых, изолировать их, и
пусть радуются жизни. Если Кингсли можно задобрить этим списком - дайте
ему все, чего он хочет. Зачем нам попусту голову себе морочить?
   - Дело в том, что в этом списке много, электронного оборудования,
невероятно много. Оно может быть использовано для радиосвязи.
   - Тогда вычеркивайте его сразу. Этого он не получит.
   - Минутку, сэр, это не все. У меня возникли подозрения насчет этой
аппаратуры, и я проконсультировался со специалистами, и, по-моему, людьми
очень сведущими. Дело вот в чем. При любой радиопередаче необходимо
производить кодирование, а на принимающем конце дешифровку. У нас в
Англии обычно используется кодирование, имеющее техническое название
"амплитудная модуляция", хотя Би-би-си последнее время применяет также
другую форму кодирования, называемую частотной модуляцией.
   - А, это та самая частотная модуляция? Я часто о ней слышу.
   - Да, сэр. В этом все дело. Передачи, которые Кингсли мог бы вести с
помощью своего оборудования, были бы закодированы поновому, так, что
понадобилось бы специальное приемное устройство для их дешифровки. Таким
образом, хотя он и посылал бы сообщения, никто их не смог бы принимать.
   - За неимением специального устройства?
   - Совершенно верно. Так как же, дадим мы Кингсли это электронное
оборудование или нет?
   - Как он объясняет, зачем оно ему нужно?
   - Для радиоастрономии. Для исследования Облака с помощью радиоволн.
   - Оно может быть использовано для этой цели?
   - О, да.
   - Тогда что же вас беспокоит, Фрэнсис?
   - То, что его очень много. Я, конечно, не ученый, но мне трудно
представить, зачем понадобилось столько приборов. Итак, позволим ему это
или нет?
   Премьер-министр задумался.
   - Проверьте все хорошенько. Если то, что вы сказали о кодировании,
окажется верным, дайте ему эту аппаратуру. Ведь она может оказаться
весьма полезной. Фрэнсис, до сих пор вы подходили к делу с национальной
точки зрения, с национальной в противоположность интернациональной, я
хочу сказать, не так ли?
   - Да, сэр.
   - А теперь надо взглянуть на это шире. Американцы наверняка стоят
сейчас перед теми же вопросами, что и мы. Почти наверняка они придут к
мысли организовать учреждение, подобное Нортонстоу. Я думаю попробовать
предложить им объединиться для обоюдной пользы,
   - А не получится, что нам ехать туда, а не они сюда? - спросил
Паркинсон, забыв о грамматике. - Ведь они считают, что их ученые лучше
наших.
   - Может быть, это не относится к этой области э... э...
радиоастрономии, в которой мы и австралийцы, насколько я знаю, идем
впереди? Так как в этой проблеме самое важное, по-видимому,
радиоастрономия, я хочу ее использовать как основу для сделки.
   - Безопасность, - простонал Паркинсон. - Американцы говорят, что у нас
пренебрегают государственной безопасностью, и порой мне кажется, они
недалеки от истины.
   - Это компенсируется тем, что англичане флегматичнее американцев. Я
подозреваю, что американская администрация хочет держаться подальше ото
всех ученых, работающих в этой области. Иначе они все время сидели бы на
бочке с порохом. До сих пор мне было неясно, как мы будем поддерживать
связь. Но теперь я вижу: проблема будет решена, если мы установим прямую
связь между Нортонстоу и Вашингтоном, используя новый код. Я буду
всячески на этом настаивать.
   - Когда вы говорили о международных аспектах, вы имели в виду только
англо-американские отношения?
   - Я имел в виду международное сотрудничество и австралийских
радиоастрономов в частности. И, по-моему, скоро сведения об Облаке
перестанут быть достоянием только Америки и Англии. С главами.других
государств тоже нужно поговорить. Затем я постараюсь намекнуть, где
следует, что доктор такой-то и доктор такой-то получали от Кингсли
письма, касающиеся деталей этого вопроса, после чего мы вынуждены были
ограничить свободу передвижения Кингсли пределами Нортонстоу. Я также
скажу, что если доктор такой-то и доктор такой-то будут посланы в
Нортонстоу, мы будем рады принять их и проследим, чтобы они не причинили
никаких неприятностей своим правительствам.
   - А согласятся они на это?
   - Почему бы и нет? Мы ведь сами убедились, какие могут возникнуть
затруднения, когда ученые ускользают из-под контроля правительства. Чего
бы мы ни отдали вчера, чтобы избавиться от Кингсли? Может, вы и сейчас не
прочь избавиться от него. Их ученые прибудут очень быстро, с первым же
самолетом.
   - Не исключено. Но к чему нам вся эта возня, сэр?
   - А не бросилось ли вам в глаза, что Кингсли заранее подобрал себе
сотрудников? Не для того ли он посылал все эти заказные письма? И я
думаю, для нас очень важно собрать здесь самых толковых ученых. Сдается
мне, что придет день, когда Нортонстоу станет важнее, чем Организация
Объединенных Наций.

            ГЛАВА ПЯТАЯ

            НОРТОНСТОУ

   Усадьба Нортонстоу расположена среди большого парка на возвышенности
Котсуолдз, недалеко от крутого западного склона, на плодородных землях.
Когда здесь впервые предложили разместить правительственное учреждение,
это встретило резкий отпор в газетах всего Глостершира. Однако, как
всегда в таких случаях, правительство сделало по-своему. Местное
население несколько успокоилось, когда стало известно, что новое
учреждение имеет сельскохозяйственный уклон, и фермеры могут обращаться
туда за советом.
   На землях Нортонстоу построили большой поселок примерно в полутора
милях от поместья. Он состоял в основном из двухквартирных домиков для
рабочих; было построено также несколько отдельных домов для начальства.
   Хелен и Джо Стоддард жили в одном из белых двухквартирных домиков. Джо
устроился садовником; он был близок к земле как в прямом, так и в
переносном смысле. Его отец тоже был садовник. Сейчас Джо было тридцать
один год, из которых тридцать лет он занимался своим делом: он стал
учиться у отца, едва начав ходить. Работу свою он любил, так как мог
проводить круглый год на воздухе. Кроме того, ему не приходилось возиться
с бумажками - редкий случай в наше время, время анкет и документов, а,
надо признаться, Джо читал и писал с большим трудом. Просматривая
каталоги семян, он ограничивался изучением картинок. Это, впрочем, не
могло привести ни к каким недоразумениям, так как все семена заказывал
старший садовник.
   Несмотря на изрядную его тупость, товарищи любили Джо и вовсе не
считали ничтожеством. Никогда он не выходил из себя и ни при каких
обстоятельствах не падал духом. Если он бывал озадачен чем-нибудь, что
случалось нередко, лицо его расплывалось в добродушной, беззлобной
улыбке.
   Насколько слабо Джо шевелил мозгами, настолько прекрасно управлял он
мышцами своего могучего тела. Он отлично играл в кегли, лучше всех в
округе, хотя и предпочитал, чтобы счет за него вели другие.
   Хелен Стоддард совершенно не походила на своего мужа. Это была
хорошенькая хрупкая молодая женщина лет двадцати восьми, очень умная, но
без образования. Совершенно непостижимо, как Джо и Хелен умудрялись так
хорошо ладить друг с другом. Возможно, это было потому, что Хелен
верховодила в семье, а добродушный Джо подчинялся. Во всяком случае, двое
их детей унаследовали лучшие качества родителей: природный ум матери и
физическую силу отца.
   Но сейчас Хелен была сердита на своего Джо. В большом доме творилось
что-то странное. За последние две недели туда съехались сотни людей.
Старые постройки были снесены, чтобы освободить место для новых; был
расчищен большой участок земли, на котором протянули, множество каких-то
странных проводов. Джо не удосужился разузнать, что все это значит, а
сразу поверил в смехотворное объяснение, будто провода нужны для
подвязывания деревьев - додумался же кто-то до такой чепухи.
   Что до самого Джо, он не понимал, чего ради поднимать такой шум. Ей
кажется, это все очень чудно, да ведь мало ли на свете чудного, "Они"-то
знают, что делают, и ладно.
   Хелен сердилась, потому что теперь она могла узнавать все новости
только от своей соперницы миссис Олсоп, дочь которой, Пегги, работала
секретаршей в Нортонстоу. Пегги и сама была любопытна ничуть не меньше,
чем ее мать или Хелен, поэтому семейство Олсоп было прекрасно осведомлено
обо всем происходящем. Ис