ков",  предназначенных для
захвата чужого шлюзового выхода, мучительно вывернулся наружу.
     ...Единственное, что на астероиде знали достоверно и что, конечно же,
было сообщено Глебову,  это  то,  что  Пол  Муреш жив.  Датчики показывали
расход кислорода в  кабине.  Больной ли,  здоровый ли,  с  помраченным или
ясным сознанием - Пол дышал...
     - Что предпримем,  командир?  - нетерпеливо, очевидно уже не в первый
раз,  спрашивал преследователь. Слева, удивленно подняв брови, смотрела на
Панина Марина. Разом выведенный из раздумья, Виктор Сергеевич провел рукой
по усталым глазам и поспешно ответил:
     - Стыковка, по-видимому, исключается...
     - Само собой.
     - Может быть, взять на буксир?
     - Трудный номер, Витя, он же в активном полете... И потом, как я буду
столько часов волочить его до станции,  не зная,  что с Полом, не нужна ли
ему помощь? А может, он уже там...
     - Ладно, ладно, понял. Иди рядышком. Будем думать вместе.
     Дмитрий Витальевич тяжело вздохнул и  захлопал веками.  Он стал похож
на сову -  сердитую,  потревоженную в  солнечный день неугомонными лесными
птицами. Командир внезапно понял, что скажет Глебов в следующее мгновение.
     - Слышишь,  Витя... Я, в общем-то, все уже давно обдумал. Поверишь ты
мне или не поверишь -  это твое дело. Но я ожидал какого-нибудь подвоха со
стыковкой...  Надо выйти наружу и влезть в "Варан" через спасательный люк.
И чем скорее, тем лучше.
     - Ну, как же ты это так, сразу... - сердясь на себя за растерянность,
бестолково забормотал Панин. - Давай все-таки посоветуемся...
     ...Они были профессионалами одной  школы,  одного  уровня,  Глебов  и
Панин.  И на все возражения, которые сумел бы привести один из них, другой
нашел бы точные и быстрые ответы.  В предложении Дмитрия Витальевича  было
много  "за".  Если  пилот  выйдет  из  транспортника,  через  каких-нибудь
двадцать минут Полу будет оказана первая помощь. Глебов сможет связаться с
Мариной,  с медицинскими компьютерами астероида,  а если надо, то и Земли.
Однако присутствовали и очень серьезные "против".
     Глебову  -  рыхлому,  обрюзгшему  от  сидячей  жизни,  ослабевшему от
полуневесомости,   придется  порхать   в   безвоздушье  между   кораблями.
Чудовищный риск. Потеряй он хоть на секунду фал, и вместо одного погибшего
будет двое.  Кислорода в  наплечных баллонах надолго не хватит,  даже весь
ракетный флот планеты не успеет подобрать улетевшего спасателя...  Да и  в
случае  удачного  перехода  сколько  еще  придется  повозиться,  вспарывая
спасательный люк!
     ...Боже мой, спасательный люк!
     Представим себе, что "Варан" и его пилот действительно стали жертвами
диверсии. Безликий неизвестный на астероиде постарался навредить как можно
больше,  у  него  были  широкие возможности:  Полу Мурешу привита какая-то
странная   болезнь,   телеметрия  отключается  посреди   полета,   системы
аварийного  возвращения  вырублены  из  корабельной  сети,  в  стыковочном
"цветке" будто  динамитная шашка взорвалась.  Зачем же  предполагать,  что
разрушитель остановится на  этом?  Просчитав все  варианты  спасения Пола,
диверсант придет к выводу, что одна из отважных космических душ решится на
самоличное вскрытие шлюза "Варана".  И  милейшим образом установит в  этом
люке мину.
     ...Все  это  совершенно  необходимо  и  оправданно:  подсчет  "за"  и
"против",  забота о Поле,  забота о Глебове... Но ведь минуты-то идут. Оба
корабля,  дружной парой сверлящие пространство,  нещадно жгут  топливо,  и
скорость их уже приближается к сорока километрам в секунду.
     - Виктор Сергеевич,  -  особенным, почти бесцветным, даже ленивым, но
почему-то вызывающим дрожь тоном сказала Марина.  -  Виктор!  (Впервые без
отчества!) А как бы вы поступили... на его месте?
     - Запрещенный прием, Марина. Ты же знаешь, как бы я поступил.
     - Тогда не держите Глебова, командир.
     ...Он мог бы сейчас связаться с  Космоцентром,  с  "нашим министром",
снять  с  себя  ответственность,  заручиться  распоряжением вышестоящих...
Больше того,  от Панина наверняка и ждали запроса. Хотя формально командир
имел  право решать самостоятельно все  вопросы,  связанные с  астероидом и
пришвартованными к  нему кораблями,  руководство ничего не имело бы против
такой  осторожности.  Но  где-то  в  глубине подсознания тот  же  Геннадий
Павлович затаит очажок презрения к Панину. Сам летал, сам командовал... Да
и товарищи по станции, и Марина...
     Мысль о  том,  что Марина разуверится в  его мужестве,  воле и умении
поставить на  своем,  заставила Панина проговорить в  микрофон -  пожалуй,
торопливее, чем нужно:
     - Делай,  как знаешь,  Дима... Только осторожнее, ради всего святого,
как можно осторожнее!
     ...Вот сейчас  т о т,  темный,  превратившийся в воображении  Виктора
Сергеевича  чуть ли не в демона,  нажмет кнопку карманного передатчика,  и
"Варан" разлетится во все  стороны  огнем,  как  карнавальная  хлопушка  с
конфетти...
     Нет.  Пока  что  на  главном  экране  все  спокойно.  Исчезло деление
начетверо; в средней трети мирно висят почти вплотную друг к другу Давид и
Голиаф.
     Затем экран распался сразу на  пять долей.  Это  значило,  что Глебов
выбросил микротелекамеры с  магнитными "присосками";  они прилипли к обоим
кораблям, и каждая показывала люк на боку другой ракеты.
     Но  первым из  транспортника "выпорхнул" отнюдь не человек.  Все-таки
многое предусмотрел запасливый ветеран.  Возможно,  и  то,  о  чем недавно
подумал Панин...  К  "Варану" плыл,  растопырив крылья антенн и  солнечных
батарей,  мигая крошечным движком,  рабочий автомат, в просторечии "жучок"
или "божья коровка". За ним тянулся страховочный фал.
     В  следующие минуты "жучок",  проявив недюжинную ловкость и  смекалку
("думать" автомату  помогала  корабельная машина),  смонтировал переносное
рабочее место для своего хозяина.  Дело было в  том,  что спасательный люк
"Варана",  как  и  любого серийного корабля,  предназначался для  наземных
условий  на  случай,  если  космонавту  придется  оказывать  помощь  после
неудачной посадки.  Конечно, скафандр позволял Дмитрию Витальевичу войти в
ракету Пола,  просто открыв заслонку,  но кто знает, в каком состоянии сам
Муреш,  не  повредит ли  ему разгерметизация?  Потому приходилось собирать
внешний  переходной  шлюз   -   этакую  гармошку,   прикрытую  на   концах
герметическими люками.
     Действуя многочисленными гибкими  захватами,  автомат  с  проворством
фокусника расставил вокруг люка опорные штанги, соединил их кольцо леером,
разложил на  крышке необходимый набор инструментов и  даже -  чем  черт не
шутит - аварийный запас кислорода, аптечку и ящик с водой и пищей. Все это
держалось магнитным притяжением.
     Несмотря на  нервозность обстановки,  на астероиде и  в  космоцентрах
мало кто смог удержаться от улыбки, слыша, как Глебов беседует с "жучком".
Космический волк  проявил неожиданную склонность одушевлять механизм.  Уже
высунувшись из своего люка, торча наподобие снежной бабы над круглым боком
транспортника,   Дмитрий   Витальевич  сердитым  шепотом  подгонял  "божью
коровку",  а когда та просигналила писком готовность, ласково сказал: "Ну,
молодец, умница, жди меня".
     Автомат послушно спрятал щупальца и  блестящим мотыльком застыл рядом
с  изящной  оградой  люка.   Тогда  Глебов  несколькими  точными  бросками
перебрался по фалу на "Варан",  повозился,  недолго - и вот уже вздувается
над ракетой, растягивает секции гармошка шлюза.
     Работа была,  право  же,  красивая.  Несмотря на  кинематографическую
замедленность движений,  а  может  быть,  и  благодаря ей,  плавные  жесты
Глебова  казались прямо-таки  балетными.  Скафандр скрадывал мешковатость;
Дмитрий  Витальевич выглядел  по-звериному  сильным  и  пластичным.  Панин
невольно подумал о  том,  какой сенсационной станет эта  видеопленка.  Ее,
конечно  же,  будут  нещадно крутить по  телевидению на  всей  Земле.  Два
гигантских корпуса ракет;  на  одном  видна  нарисованная яркими  красками
ящерица, на другом - геральдическая киви. Между боками великанов протянута
хлипкая,  ненадежная с виду ниточка,  и около нее копошится ловкий карлик,
время от  времени пуская веселые колючие вспышки елочным шариком шлема.  А
подо  всем  этим,  далеко внизу -  необъятная,  синяя с  белым,  туманная,
сияющая равнина планеты.
     ...Он проверил давление в  шлюзе,  стравил немного воздуха из входной
камеры - приборы командного пункта сообщали о каждом действии спасателя.
     - Дима, - вполголоса, хрипло предупредил Панин. Марина уже совала ему
в  руку  эластичную "грушу" с  кофе.  Странным показалось,  что  немыслимо
далекая фигура в скафандре услышала тихое слово,  и обернулась к объективу
камеры,  и несколько раз ободряюще махнула перчаткой.  Да, все понял и все
предусмотрел Глебов.  Опять-таки  не  человек  первым  нырнул  в  шлюз,  а
моментально оживший "жучок".
     И  ничего  не  случилось.  Плазменным резаком  автомат вскрыл  люк  и
двинулся внутрь "Варана".  На  все задействованные приемники -  под шлемом
Глебова,  на  астероиде и  Земле  -  поступал  уютный  ритмичный радиописк
"божьей  коровки".  Никаких  мин.  Стало  быть,  если  и  потрудился здесь
диверсант,  то  либо не сумел предусмотреть насильственный "взлом" ракеты,
либо не успел навредить до конца,  либо попросту оснащенность не позволила
подготовить взрыв...
     Как  бы  то  ни  было,  но  очень скоро и  Панин,  и  Марина,  и  все
руководство астероида,  и "наш министр" с Волновым и Тархановым, и высокие
чины из НАСА невольно,  не сговариваясь,  зааплодировали Глебову.  Дмитрий
Витальевич,  очутившись в кабине "Варана" сразу вслед за автоматом, выгнал
"жучка" наружу,  прикрепил к  стене очередную камеру взамен поврежденной и
теперь по-актерски,  раскланивался перед объективом.  Но  этому он  уделил
немного времени.  Потому что рядом,  пристегнутый ремнями к креслу, сидел,
закатив белки глаз под лоб и  оскалив зубы,  неподвижный,  мокрый от  пота
Муреш.
     ...Перетащить Пола на борт "Зэт-9",  содрать с него шлем, влить в рот
стакан крепчайшего чаю и  сделать  под  руководством  Стрижовой  несколько
уколов  обычной  иглой по правилам акупунктуры было для Глебова лишь делом
техники.  "Варана" с отключенными двигателями взяли на  буксир.  К  вечеру
условного  астероидного  дня  транспортник  опустился  на прежнюю стоянку.
Злополучную тренировочную ракету подхватили  магнитные  краны.  Первым  по
трапу "Зэт-9" гордо прошествовал храбрый "жучок", но ему, доказав извечную
человеческую неблагодарность,  тут же поручили вместе с другими,  ничем не
знаменитыми автоматами грузить обратно рассыпанную по площадке руду...


     Иссиня-золотой  павлин,  сидевший уже  полгода в  клетке  вивария,  в
очередной раз  не  рассчитал силу  мышц и  феерической кометой с  кошачьим
воплем ударился в  потолочную сетку.  Новый рой перьев смешался с  пестрым
облаком,  висевшим поперек коридора после  прежних павлиньих столкновений.
Напуганные,  заметались в клетках вокруг и напротив большие и малые птицы.
Только  старый мудрец кондор с  бельмом на  глазу  и  безобразным мясистым
гребнем даже не оглянулся в сторону крикунов. Он был очень занят, подбирая
остатки мяса.  Кондор делал это,  шустро ползая взад и вперед, цепляясь за
прутья концами распростертых крыльев.
     - Ну что же ты,  дурачок этакий,  ну что ты!  - приговаривала Марина,
сев  на  корточки перед  клеткой.  Она  не  хотела  задерживаться.  Просто
пожалела птицу.  Павлин,  несмотря на все уговоры, из-под потолка метнулся
обратно в  угол.  Сшибленная им  гидравлическая поилка вылетела из гнезда,
родив цепочку шариков воды.  Стрижова вернула поилку на место.  Дэви,  вот
уже  несколько дней  сопровождавшая ее  в  виварий,  тем  временем  своими
удивительными  руками  поймала  павлина,   погладила  его  по  спине,   по
венценосной  головке,   райский  петух  успокоился,  сложил  веер  хвоста,
медленно, вяло опустился рядом с кормушкой.
     - Я  их  хорошо знаю,  -  с  несвойственной ей  материнской мягкостью
говорила Дэви,  одним  пальцем проводя вдоль хребта павлина,  отчего птица
задернула глаза пленкой и тут же уснула. - Это мои соотечественники.
     Марина,  ощущавшая нечто вроде вины перед столь незаурядной женщиной,
- надо же так по-девчоночьи ревновать Дэви к командиру!  - водила индианку
по виварию как бы в  назидание себе.  Испытываешь беспочвенную неприязнь к
хорошему человеку? Сторонишься его? Так вот тебе, Стрижова: будешь дружить
и  заботиться!  Поэтому,  услышав  реплику  о  павлинах,  Марина  усиленно
закивала головой и спросила с подчеркнутым участием:
     - Скучаешь по дому?
     - Скучаю, - честно ответила Дэви. - Все-таки мама еще болеет, и конца
этому не видно.
     - Скоро отпуск, Дэви, меньше осталось терпеть.
     - Да я не терплю ничего,  мне с вами очень хорошо;  у меня никогда не
было таких друзей,  как ты,  как командир!  -  еще откровеннее заулыбалась
Дэви; и ничего, кроме самых теплых чувств, не испытала Стрижова, хотя Дэви
прямо упомянула Панина.  -  Просто не все же мне жить среди звезд... Я еще
вернусь сюда...
     Свернув за угол коридора,  они вошли в  санитарный отсек,  где стояла
выкрашенная белой краской клетка-изолятор. Марина показала на "пациентов":
     - У вас есть такие?
     - Нет, это не индийские.
     Серовато-коричневые,   в   нежной  длинной  шерсти,   сквозь  которую
просвечивала розовая кожа,  маленькие обезьянки и впрямь казались унылыми,
подавленными.  Вместо того чтобы привычно виться или  парить в  просторном
кубе клетки (эти существа с  лукавыми старушечьими личиками быстро освоили
"летный" образ жизни),  мартышки вяло барахтались в нескольких сантиметрах
от пола или висели, как мешки, на перекладинах.
     - Что с ними?
     - Грипп,  Дэви.  Одна из самых новых и коварных форм. Ты ведь знаешь,
что  бактерии приспосабливаются к  лекарствам,  мутируют,  дают все  более
стойкие разновидности.  У нас с ними давняя война, кто кого... Этот вирус,
"Габон-E-XXI,  поражает и человека,  и некоторых высших животных.  Течение
бывает вялым или бурным, в зависимости от...
     - Марина,  -  вдруг прервала импровизированную лекцию Дэви, вероятно,
уже "прочитавшая" продолжение рассказа. - Пол Муреш... бывал здесь?
     Ненадолго утратив способность говорить,  Марина только часто моргала,
потом кивнула в знак согласия и, наконец, расхохоталась:
     - Ой,  я же совсем забыла, что ты у нас "чудо Индии"! Вернее, никогда
не испытывала на себе...
     Дэви отрицательно покачала головой:
     - Еще недавно я  бы  не смогла узнать твои мысли.  Я  могу...  видеть
внутри... лишь у тех, кого люблю или ненавижу.
     - Надеюсь,  что зачислена в первую категорию?  - шутливо сморщила нос
Марина.  - Впрочем, ты, наверное, догадалась кое о чем, когда я предложила
перед входом в виварий съесть по таблетке. Верно?
     - Да. А теперь я понимаю, зачем мы сюда пришли.
     - Пожалуйста, - понизив голос, с нажимом сказала Марина. - Очень тебя
прошу...  если можешь...  если ты  что-нибудь можешь...  Обезьяны заболели
здесь.  На астероиде. С Земли они прибыли вполне здоровыми, за это ручаюсь
и я, и все мои компьютеры.
     - Хочешь, чтобы я определила, кто заразил обезьян?
     Стрижова опустила голову и опять едва заметно кивнула.
     Дэви   долго   рассматривала  полуживого,   с   красными  глазами   и
взъерошенной шерстью седого самца, главу обезьяньего рода. Самец, носивший
имя  Руди,  мерно покачивался под перекладиной.  Прочие обезьяны тщательно
облетали его.
     - Кто на астероиде имеет дело с бактериями?
     - Прежде всего микробиологическая служба.  Но она подчинена мне,  и я
могу поручиться за  каждого ее сотрудника.  Кроме того,  Дэви,  я,  каюсь,
потихоньку  проверила   содержимое  всех   чашек   с   культурами,   колб,
термостатов.  Там  ничего нет.  Вернее,  есть,  но  только вирусы,  вполне
официально взятые у обезьян. И, в последние дни, у Пола...
     - Еще где-нибудь работают с микробами?
     Марина неопределенно пожала плечами.
     - Ну...  в  пищевом цехе,  там у  них всякие ферментаторы,  замкнутый
цикл: микробы поедают органические отходы и производят белки, жиры, сахар.
У пищевиков, пожалуй, контроль не менее жесткий, чем у меня.
     - Так. И, наконец... извини, я чувствую, о чем ты сейчас думаешь и не
решаешься сказать.
     - Нет,  -  посмотрев некоторое время в  темные,  глубокие глаза Дэви,
решительно ответила Марина.  -  Этого  просто не  может  быть.  Оранжерея?
Брось,  право!  Виктор Сергеевич называет это "сыскной лихорадкой", ты уже
готова  подозревать кого  угодно.  Да,  у  Марты  Энгстрем есть  маленькое
лабораторное хозяйство;  она составляет бактериальные закваски для почвы и
растворы против болезней растений,  и... Нет, ты в самом деле подозреваешь
Марту?!
     - Я пока что никого не подозреваю,  -  осторожно ответила Дэви.  -  Я
только хочу спросить: кто пригласил Пола в виварий?
     - Не  знаю,  -  прошептала после  мучительного раздумья Марина.  -  Я
вообще была с  ним едва знакома,  только как врач...  Он  говорил во время
последнего осмотра,  что ему очень нравятся наши животные,  хотя многие из
них беспомощны в невесомости, как дети, которых впервые бросили в воду...
     - Понятно.  -  Лицо Дэви вдруг застыло, жесткие презрительные складки
обозначились у  губ.  -  Как  ты  думаешь,  какие  именно  животные  могли
показаться Полу  похожими на  детей?  Почему  он  обратил  на  них  особое
внимание?
     "Главврач   астероида",    не   отрываясь,   смотрела   на   медленно
барахтавшихся, опухших обезьян.
     - Наверное,  он  играл с ними...  Возился...  Кто-то открыл клетку...
Тот, кто знал, что обезьяны заразны...
     - Точнее, заразил их, - с каким-то хищным шипением добавила Дэви.
     Марина рывком повернулась к  индианке,  глаза ее  казались огромными,
как очки;  накопившиеся слезы,  не в силах скатиться по щекам,  образовали
выпуклые линзы.
     - И  все-таки,  я не могу поверить...  Не могу допустить...  Да,  она
бывает здесь очень часто,  вместе со своим Беном...  Сикорским... Помогает
смотрителям вивария...
     - Я хотела бы только одного,  -  сказала Дэви, еле шевеля губами. Она
стала словно выше и  стройнее;  стала твердой,  как  натянутая до  предела
струна.  Такой была  хозяйка пусковых орудий в  ночь  расстрела пиратского
судна.  -  Я  хотела бы  подержать ее  за руку.  Только взять за руку -  и
отпустить.
     - Идем,  -  сказала  Марина  и,  не  дожидаясь ответа,  громко  стуча
магнитными подошвами, вышла из санотсека.
     С  каждым шагом  приближалась полупрозрачная дверь в  конце коридора;
пластина,  покрытая  рукотворной  "изморозью",  в  изящной  голубой  раме,
хрупкая  на   вид,   но   способная  выдержать  удар  внезапного  вакуума.
Прикоснувшись пальцами к  плечу подруги,  Дэви  влила в  нее  спокойствие,
необходимое для легкого,  непринужденного разговора.  О да, они всего лишь
стосковались по  чудесной  зелени  оранжереи,  по  пышным,  с  гигантскими
листьями,  помидорным лианам и  алым плодам размером с детскую голову;  по
золотым мячам лимонов,  огурцам в  рост  человека,  кувшинкам бассейна,  в
любой из которых могла бы свернуться кошка...
     Великолепные владения у  фру  Марты...  Вот  и  дверь открыта набором
известного кода;  и  обе  женщины,  пройдя  сквозь дымку  дезинфекционного
тамбура, оказываются среди искусно воспроизведенного тропического полудня.
Над  головой  у  них  -  переплеты потолка  из  толстого  голубого стекла,
освещенного извне;  перед  глазами  -  прямая  гравиевая аллея;  вокруг  -
настоящая   сказочная   страна,   живое   воплощение  детских   книжек   с
разноцветными картинками,  земля гномов с колоссальными ягодами,  с чайным
лесом  и  привязными аэростатами ребристых  тыкв,  вся  в  веселых  струях
брызжущей воды, в игре радуг...
     И  посреди всего этого,  под  зонтиками чудовищного укропа,