е.
   Это удивительное ощущение - натягивать  на  себя  чужую  личность,  как
тесное трико. Я всегда восхищалась им, восхищалась и  сейчас,  предвкушая,
как уже скоро придуманные картинки станут воспоминаниями, а она,  Аллегра,
станет мной.
   Зазвенел телефон, и, хотя он стоял далеко от моего кресла, я все же без
труда сообразила, что звонок - часть реального мира.
   - Приди, приди, любовь моя! - пропел из трубки тенор Томми  Себастьяна.
- Я страшно одинок, потерян в этом городе чужом! Приди, приди,  о  сколько
неги нам встреча наша... Вот черт, сбился  с  размера!  В  общем,  что  ты
делаешь сегодня вечером, а, Нуар?
   Звук его голоса и мое настоящее  имя  разом  пробили  большую  брешь  в
сладкой дымке слияния с образом. Я нахмурилась.
   - Томми, ты хочешь создать вакансию в нашей сборной  труппе?  По-моему,
Элизар очень ясно сказал насчет того, чтобы мы не виделись вне театра.
   - Так мы и не увидимся. Я специально отыскал чудный барчик,  тут  такая
темень - дальше своего носа не видно! Ну как!
   - Откуда ты вообще узнал мой телефон?
   - Элементарно, Ватсон: позвонил твоему агенту.
   Я невольно улыбнулась.
   - Мне очень жаль, но твоя изобретательность и все труды идут прахом.  Я
сейчас работаю. Но все равно, спасибо за приглашение.
   Томми помолчал и спросил:
   - Слушай, неужели ты приняла ворчание старины Брайана всерьез?
   - Я всегда принимаю всерьез свое дело.
   - Ага, но делу-то время, а где же час потехе?
   - Считай, что он еще не пробил. И вообще, слушай, зачем тебя я? Попроси
зажечь в  твоем  баре  свет.  Спорю,  найдется  три-четыре  очаровательных
девочки, которые просто растают от одного взгляда на твой профиль.
   - Да найдутся, но мне-то нужна ты! - Томми прокашлялся и вдруг затянул,
безбожно фальшивя:

   - Когда б имел я златые горы
   И реки, полные вина,
   Все отдал бы за ласки-взоры,
   Чтоб ты владела мной одна.

   - Ценю твои познания в мировом фольклоре,  но  мне  пора  работать.  До
свидания, Томми.
   -  Ты  будешь  жалеть  о  нашей  невстрече  всю  оставшуюся   жизнь   -
предупреждаю, как честный человек.
   - Значит, судьба у меня такая. Все,  спокойной  ночи,  -  я  решительно
повесила трубку и подождала еще пару минут - не взбредет ли ему  в  голову
перезвонить. Но Томми, похоже, осознал бесплодность  своей  попытки,  и  я
вернулась в кресло. А минут через пять - и в образ Аллегры.
   Утром в театр я пришла все еще ею. Ее отражение  смотрело  на  меня  из
зеркала  в  фойе:  девушка  в  нежно-голубом   облегчающем   платье,   вся
пастельная, воздушная и нежная. Волосы  были  уложены  в  косу,  лишь  два
изящных завитка красовались на висках, эффектно обрамляя  светлое,  чистое
лицо. Думать так о себе было бы, пожалуй, нескромно, но я видела в зеркале
именно Аллегру и оценивала ее внешность.  Позади  нее  возникло  еще  одно
отражение - в дверях стоял Брайан. Он критически оглядел меня и кивнул:
   - Вижу, что ты в роли. Теперь прими еще одну таблетку, и мы поработаем.
   Он перелистывал свой рабочий блокнот, выбирал наугад ту или иную  сцену
и играл моих партнеров. Именно играл, а я была Аллегрой. Репетиционный зал
превращался для меня то в школьный класс, то  в  родительский  дом,  то  в
кабинет Джонатана. А лицо Брайана становилось лицом  учителя,  начальника,
первого возлюбленного. При этом сама Нуар, оставаясь где-то в уголке моего
сознания, наблюдала за своей игрой.  Какие-то  слова  и  эмоции  забавляли
меня, какие-то казались нелепыми. Но это была оценка Нуар. Аллегра же вела
себя так, как только и могла вести.
   В десять с небольшим Брайан отложил свой блокнот.
   - Спасибо, Нуар, на сегодня достаточно.
   Я встряхнула головой и потерла виски, освобождаясь от сознания Аллегры.
По крайней мере, выводя на первый план свое собственное.
   - Какие-нибудь замечания, господин режиссер? -  весело  спросила  я.  -
Критика? Аплодисменты, в конце концов?
   Брайан смотрел так, словно  бы  я  была  прозрачной,  и  он  напряженно
разглядывал что-то на стене позади меня.
   Я кашлянула.
   - Вы с чем-то несогласны?
   Он заморгал.
   - Что? А... Прости, я отвлекся, задумался на  минуту.  Нет-нет,  все  в
порядке. У меня нет замечаний. Аллегра выходит как нужно: нежная, чистая и
открытая девушка. Она способна идти  на  все  ради  любви  к  Джонатану  и
открыть для себя Хакона, - он улыбнулся короткой механической улыбкой.
   Теперь он  смотрел  просто  мимо  меня.  Я  удивилась,  о  чем  он  так
задумывается. Может быть, я или  моя  героиня  чем-то  напомнили  ему  его
погибшую любовь?
   Брайан повернулся к двери у меня за спиной.
   - Ты опаздываешь, Томми.
   Ввалился Томми - взъерошенный, зевающий на ходу и ничуть  не  смущенный
замечанием.
   - По-моему, это удача, что я вообще пришел. Ей-богу, десять утра  -  не
самый лучший для меня час суток.
   Коричневые глаза Брайана впились в Томми.
   - Для тебя - возможно. Но на репетицию должен был  прийти  Джонатан.  В
чем дело? Ты что, позабыл его в номере отеля?
   Брайан потянулся за своим блокнотом, лежащим на крышке  видавшего  виды
рояля.
   Томми шагнул ко мне и углом рта негромко произнес:
   - Душа моя, ты потеряла  то,  за  что  стоит  отдать  полжизни.  Я  был
неподражаем! И все это - ради какой-то клуши из коктейль-бара, которая все
время жмурилась, потому что ее учили, что любовью можно заниматься  только
в темноте!
   Я прижала палец к губам и показала глазами на  Брайана.  Он  возился  с
блокнотом у рояля, довольно далеко, но слышать все же  мог.  Однако  Томми
проигнорировал предостережение.
   - Я, конечно, не гарантирую, что смогу сегодня все  это  повторить,  но
ведь попытка не пытка, а?
   Брайан по-прежнему стоял спиной,  склонившись  над  роялем,  но  только
сейчас я заметила, что он внимательно наблюдает за нами, глядя в  зеркало.
Я замерла, ожидая его реакции, он лишь задумчиво посмотрел  еще  несколько
секунд, поднял блокнот и обернулся.
   - Еще раз спасибо за хорошую репетицию, Нуар.  Давай  снова  встретимся
сегодня в час.  Если  у  Томми  дела  пойдут  также  хорошо,  можно  будет
приступать к вашим парным сценам. Кстати, сейчас, пока  есть  время,  тебе
стоит найти костюмера, переговорить о костюмах.
   Я вышла  из  репетиционной  и  отправилась  бродить  по  всему  театру.
Встретив, наконец, костюмера, мы обсудили возможные наряды Аллегры,  и  он
пообещал подготовить к завтрашнему  дню  несколько  платьев  на  выбор.  Я
осмотрела свою гримерную и от нечего  делать  чуть  не  забрела  было  под
сцену, но, вовремя вспомнив совет  Брайана,  остановилась  и  повернула  в
зрительный зал. Здесь бригада рабочих  занималась  монтировкой  прозрачной
стены,  отделяющей  сцену  от  партера,   и   наведением   голографических
изображений.
   Задник  уже  превратился  в  уходящую  вдаль  линию   пологих   холмов.
Спроецированное полукругом изображение  срезало  углы  сцены  и  создавало
полную иллюзию горизонта. Настолько полную, что  брала  невольная  оторопь
при виде мастера в шлеме с наушниками и микрофоном, который  шагал  сквозь
холмы прямо по этому горизонту. Сверяясь  с  планом,  он  отдавал  команды
своим помощникам в проекционной кабине  под  самым  потолком.  В  глубине,
справа от меня виднелись  какие-то  серые  блоки  -  возможно,  часть  еще
"недостроенного"  техниками  дома.   Прямо   на   глазах   голографическое
изображение обрастало новыми деталями, все более походя на реальный,  хотя
и  несколько  странный  пейзаж.  Особенно  меня  сбивали  с  толку  холмы:
абсолютно голые, лишенные какой бы то ни было  растительности.  Три-четыре
низеньких  кривых  деревца  возле  дома   тоже   выглядели   странными   и
незнакомыми. Наконец я сообразила, что передо мной вовсе не земной пейзаж,
а холмы далекой планеты Шиссаа.
   Стена перед сценой была уже  практически  возведена.  Непрозрачная  для
актеров,  она  в  то  же  время  позволяла  с  любого  места  следить   за
происходящим. Для аудитории это  усиливало  иллюзию  настоящей,  подлинной
жизни, но актеров, увы, намертво отрезало от зрителя. Я всегда  жалела  об
этом, даже памятуя, что  в  "веритэ"-драме  актер  по  определению  должен
реагировать только на действия своих партнеров.
   Кто-то  окликнул  меня  по  имени.  Я  обернулась  и  увидела   Майлса:
приветственно помахивая рукой, он поднимался  в  репетиционную.  При  этом
ноги  его  выписывали  странные  зигзаги,  а  походка  приобрела  какой-то
волнистый характер. Так же, как я - Аллегрой, он пришел в  театр  Хаконом,
и, подобно голографической декорации, буквально  на  глазах  обрастал  все
новыми деталями своего персонажа.  Не  удержавшись,  я  представила  себе,
насколько хорош будет Хакон в его исполнении, хотя и знала, что Аллегре не
следует этого делать.
   Мои часы показывали одиннадцать. Я подумала, куда девать еще два  часа,
и вспомнила о кафе поблизости, о  котором  рассказывал  Томми.  Там  можно
будет посидеть, выпить чаю, а заодно  и  порепетировать  роль  Аллегры  на
официантах. К тому же  разглядывание  публики  в  городах  типа  Гейтсайда
всегда доставляло мне большое удовольствие.
   К часу я вернулась в репетиционную  и  застала  там  атмосферу  готовой
вот-вот разразиться бури.  Мне  даже  послышалось  потрескивание  грозовых
разрядов в воздухе. Томми сидел  на  раскладном  деревянном  стуле  и  был
всецело поглощен разглядыванием собственных ногтей.  Над  ним  неподвижным
изваянием высился Майлс, а Брайан с  небывалой  частотой  отсчитывал  свои
пять  шагов  влево-вправо.  При  этом  лицо  его  казалось  изваянным   из
заиндевевшего гранита. И хотя в рекламе моего пальто  речь  шла  только  о
морозочувствительноети, оно вдруг вздыбилось  всеми  своими  ворсинками  и
облепило меня так, как если бы я оказалась на Северном полюсе.
   Брайан  заметил  меня,  и  его  тяжелый  подбородок  дернулся  на  пару
миллиметров вниз, что, видимо, должно было означать приветственный кивок.
   Я стянула отчаянно сопротивлявшееся пальто и бросила его  на  свободный
стул.
   - Что, уже воюем? Мне надо ухаживать за ранеными?
   Коричневые глаза мигнули. Брайан сделал глубокий  вдох,  но  ничего  не
сказал. Выдохнул, снова набрал полную грудь воздуха и, наконец, произнес:
   - Никакой войны. У нас просто небольшие проблемы с Джонатаном.  А  если
точнее - с мистером Себастьяном.
   Он уставился  на  Томми.  Тот  продолжал  сосредоточенно  изучать  свой
маникюр, но я заметила, как напряглись мышцы на его шее.
   - Майлс, на сегодня ты свободен, - тяжело вздохнул Брайан. - Спасибо  и
до завтра.
   - Счастливо, - проходя мимо меня к двери, Майлс  улыбнулся,  но  улыбка
вышла усталой.
   - Так вот, дело в том, Нуар, что Томми решил ограничиться  изображением
Джонатана  Клея,  -  Брайан  прекратил  свои  бесконечные  вышагивания   и
остановился около Томми. -  Он  играет  героя,  вместо  того,  чтобы  быть
героем.
   - Я делаю то, что делаю всегда. У Жиля Кимнера это не вызывало  никаких
возражений.
   - Я, кажется, уже говорил, что меня  зовут  не  Жиль  Кимнер,  -  голос
Брайана оставался спокоен, но в нем явственно звенели ледышки. -  И  я  не
верю, что  хорошую  "веритэ"-драму  можно  создать,  играя  героев,  а  не
воплощаясь в  них.  У  Джонатана  Клея  есть  глубина,  в  его  поступках,
поведении есть скрытые психологические корни. А если нет - Аллегра  увидит
перед собой не Джонатана, а слегка подгримированного Томми Себастьяна.
   - Я делаю то, что делаю  всегда,  -  Томми  почти  выкрикнул  это  свое
заклинание и вскочил со стула.
   Они стояли, разделенные всего  несколькими  сантиметрами,  буравя  друг
друг глазами.
   - Вы видели мои работы, вы знали, что и как я делаю! И если вам это  не
нравится, за каким чертом было приглашать меня на роль Джонатана?! - Томми
резко отвернулся и с размаху пнул ни в чем не повинный стул.
   - Отлично!
   Я недоуменно посмотрела на Брайана: в этом  его  восклицании  слышалось
совершенно явное удовольствие.
   - Отлично! Вот это уже настоящие эмоции! Сам-то  ты  прекрасно  на  них
способен. Тебя просто никто толком не учил, как работать с  таблетками,  и
ты привык думать, что они сами сделают за тебя все. Но я все-таки  надеюсь
научить тебя, разумеется, с помощью  Нуар.  Ты  должен  стать  Джонатаном.
Стать им на сцене для себя, для Аллегры, для всего мира.
   Брайан повернулся ко мне и продолжал:
   - Вот чем нам, наверное,  придется  заняться.  Я  подготовлю  все  ваши
парные эпизоды, и мы будем их репетировать до  тех  пор,  пока  не  увидим
настоящего Джонатана.
   Мы приняли таблетки и начали работать. Примерно  через  час  я  поняла,
отчего Майлс был  таким  усталым.  Только  сцену  знакомства  Джонатана  и
Аллегры мы  повторили  пятнадцать  раз,  а  это  был  лишь  один  из  семи
отобранных Брайаном эпизодов. Мне даже показалось, что  у  Томми  какой-то
стойкий иммунитет против таблеток: все  его  слова  и  жесты  принадлежали
именно ему, а никак не  Джонатану.  Прежде  нам  с  Томми  не  приходилось
работать вместе на "веритэ"-драмах, но я видела несколько с его  участием,
и не могу сказать, что осталась от него в  восторге.  Было  даже  странно,
отчего Брайан именно его пригласил на роль. В  конце  концов,  есть  много
более  одаренных  актеров  и  с  золотистыми  кудрями,  и  с  классическим
профилем.
   Когда Брайан оставил нас в покое, уже стемнело. Я настолько устала, что
не в состоянии была даже  есть.  Добравшись  до  гостиницы,  я  рухнула  в
кровать и мгновенно уснула.
   Следующий день  стал  почти  точным  повторением  предыдущего.  Разница
состояла лишь в том, что время от времени Брайан  устраивал  мне  короткие
передышки, и я  шла  в  костюмерную  мерять  уже  готовые  наряды.  В  мое
отсутствие репетировали парные эпизоды Джонатана и  Хакона.  Но  их,  увы,
было не так и много, с Аллегрой Джонатан общался  гораздо  больше.  Я  так
долго пробыла в образе, что чувствовала, как  Аллегра  начинает  понемногу
единовластно править  моим  телом,  вытесняя.  Нуар  куда-то  на  задворки
сознания.
   Но этот массированный штурм подействовал-таки.  К  середине  дня  Томми
явно изменился. Исчезла пустая болтовня  и  надерганные  цитаты.  А  глаза
засветились теплым огнем беспредельного обожания и провожали меня повсюду,
куда бы я ни двигалась. Я чувствовала, что передо мной - Джонатан Клей.  И
когда репетиция вместе с действием таблеток закончилась, мы с Томми были в
первый момент поражены, обнаружив,  что  все  это  время  за  нами  следил
"посторонний" - Брайан Элизар.
   Он глядел на нас во все глаза и часто-часто кивал головой.
   - Получилось! - закричал он вдруг, сгреб  меня  в  охапку  за  плечи  и
закружил в неуклюжем танце. - Ей-богу, получилось!
   - Танцевать-то, по-моему, стоило со мной, - улыбаясь, сказал Томми. - У
меня ведь получилось!
   Брайан выпустил меня и повернулся к Томми.
   - Нет-нет, не расслабляйся. Не успокаивайся, Томми.  Иначе  можешь  все
это потерять. Сейчас мы проработаем еще несколько сцен  с  тобой  одним  и
закрепим достигнутое. А тебе, Нуар, огромное спасибо, без твоей помощи  мы
бы никак не справились. Ты свободна, до завтра.
   Я подхватила свое пальто и быстро прошмыгнула  в  дверь,  чтобы  он  не
успел передумать. Брать такси мне не хотелось, и я решила  прогуляться  до
отеля пешком. И через некоторое время обнаружила себя у витрины, изучающей
платья. Очень красивые, но совершенно не моего стиля.  "Зато  Аллегре  они
наверняка пришлись бы по  вкусу",  -  подумала  я  и  встряхнула  головой,
сбрасывая остатки действия таблеток.
   У себя в номере я первым делом набрала  полную  ванну  горячей  воды  и
погрузилась в нее, захватив с  собой  модный  роман.  Немного  почитав,  я
принялась размышлять, стоит ли мне  сейчас  приводить  себя  в  порядок  и
спускаться в ресторан или  же  заказать  ужин  в  номер.  Эти  размышления
прервал телефонный звонок.
   Звонил Томми.
   - Как ты смотришь на то, чтобы нам сегодня вместе поужинать? -  спросил
он очень спокойно, без обычной своей задорной удали.
   - А что, разве Брайан дал согласие?
   Он немного помолчал.
   - Нет, конечно. Но ведь наши герои по  пьесе  не  только  могут,  но  и
должны общаться. Они вообще жить друг без друга  не  могут.  Ну  так  как,
Аллегра?
   Я нахмурилась.
   -  Вот  что,  Томми.  Ты,  конечно,  придумал  хитрую  тактику...  -  Я
запнулась,  потому  что  почувствовала,  как  в  глубине  меня  вздрогнула
Аллегра, открываясь на голос Джонатана. И после непродолжительной борьбы я
сдалась. - Ладно, зайди за мной через полчаса, не убьет же он нас за  это,
даже если узнает.
   Ровно через тридцать минут Томми постучал в мою  дверь,  Я  недоверчиво
посмотрела на свои часы и на всякий  случай  встряхнула  их:  чтобы  Томми
Себастьян пришел вовремя?!
   Однако он уже стоял в дверях, с улыбкой глядя на меня.
   - Ты прекрасно выглядишь. Предлагаю подняться прямо здесь  в  "Пещеру",
чтобы не ходить далеко.
   "Пещерой" назывался второй в отеле и,  как  оказалось,  один  из  самых
дорогих в городе ресторан, располагавшийся,  по  нелепому  совпадению,  на
самом  верхнем  этаже.  Впрочем,  о  пещерном  интерьере  здесь   все-таки
позаботились:  столы   и   стулья   поддерживали   эффектные   пластиковые
сталагмиты, а с потолка свешивались лампы на стилизованных сосульках.
   - Спасибо за ужин, - сказала я, когда мы закончили. - Хотя, по-моему, я
провела время в обществе Джонатана Клея, а не Томми Себастьяна.
   Томми озадаченно потер лоб.
   - Да, извини. Я и сам чувствую, что никак не могу стряхнуть его.
   - Почему "извини"? Может быть, мне даже приятно. -  Я  положила  голову
ему на плечо. - Как прошел остаток дня?
   - Да в общем, как обычно. Правда, Брайан  внес  кое-какие  изменения  в
биографию Джонатана, и мне пришлось  репетировать  все  с  самого  начала,
чтобы их затвердить. Не хочешь немного прогуляться?
   - С удовольствием.
   Мы вышли на улицу и не  спеша  двинулись  по  Старгейт  Авеню.  Облака,
нависавшие   над   городом   два   последних   дня,   рассеялись,   и   на
темно-фиолетовом ночном  небе  ярко  светили  звезды.  Впереди  и  справа,
вознесенные над городом почти невидимой  темной  махиной  Дайана  Маунтин,
мерцали в прозрачном горном воздухе огни космопорта.
   - Странно, - сказал я, - мне всегда казалось, что космопорт - это нечто
величественное, что-то вроде громадной, уходящей под облака арки. А тут  -
самые обычные дома...
   Томми взял меня за руку.
   - Да ты, оказывается, очень романтична!
   Я немного подумала и ответила:
   - Нет, это скорее Аллегра.
   Ярко освещенные  витрины  Старгейт  Авеню  соблазняли  прохожих  самыми
немыслимыми диковинками, привозимыми в город со всех концов Галактики.  Мы
шли не спеша,  разглядывая  неизвестного  назначения  приборы,  уникальные
ювелирные украшения, произведения искусства. В одной из витрин я  заметила
очень интересную картину. Она  была  выполнена  из  мелкого  разноцветного
песка, насыпанного ровными слоями между двух стекол.
   - Смотри, - показала я Томми. - Наверное, такое искусство  должно  быть
на планете Шиссаа.
   Томми  внимательно  посмотрел  на  картину,  потом  небрежно  скользнул
взглядом по ценнику.
   - Да, действительно. Тебе нравится? Завтра я куплю ее тебе.
   Я вытаращила глаза:
   - Томми, ты, похоже, и в самом деле никак не можешь  стряхнуть  с  себя
Джонатана. Приди же в себя, в конце концов!
   Он затряс головой, будто пытаясь что-то сбросить.
   - Вот черт, наваждение какое-то! Я ведь знаю, что  я  просто  вжился  в
образ Джонатана, а никак  не  стал  богатым  бизнесменом.  Но  сейчас  мне
показалось, что я могу выписать чек и получить эту картину, не заботясь  о
цене.
   Я кивнула.
   - Да, это бывает. Особенно поначалу, когда впервые  глубоко  входишь  в
роль. Или когда в биографии героя что-то совпадает с твоей  собственной...
Что с тобой?
   Томми вдруг вздрогнул.
   - О, господи! Если б я на своей шкуре испытал это  раньш