Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Старджон Теодор. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  -
, словно каждая стремилась отделиться от головы. Звук поднялся до десяти, дошел до неслышных, заставляющих вибрировать тело, ста килогерц. На самых предельных уровнях волосы опускались, а при ста десяти вставали торчком ("...Я походила на пугало!") Установив регулятор громкости на приемлемый уровень, он взял электроскоп и подошел к девушке. - Знаете, ведь вы сейчас вот этот прибор, только живой. А еще генератор Ван де Граафа. Ну, и конечно, пугало. - Можно мне сойти? - пролепетала она. - Нет, еще рано. Не двигайтесь. Разница потенциалов между вами и окружающим сейчас настолько велика, что, окажись вы рядом с любым предметом, произойдет разряд. Вас он не убьет, но ожог и нервное потрясение могу гарантировать. - Он вытянул руку с электроскопом. Даже с такого расстояния, полуослепшая от ужаса, она заметила, как широко раскрылись сверкающие лепестки. Мужчина обошел вокруг нее, следя за их движениями: он подносил прибор ближе, отодвигался, словно исполнял какую-то сложную ритуальную пляску. Наконец, вернулся к генератору и немного уменьшил звук. - От вас исходит такое сильное поле, что отклонения не фиксируются, - пояснил он и вновь подошел, на сей раз чуть ближе. - Я больше не могу... Не могу! - шепнула она. Но мужчина ничего не слышал либо не пожелал услышать. Как ни в чем ни бывало, он поднес электроскоп к ее животу, передвинул выше. - Ага, вот ты где! - воскликнул он радостно, добравшись до правой груди. - Что там? - простонала она едва слышно. - Опухоль! Правая грудь, довольно низко. Ближе к подмышечной впадине. - Он присвистнул. - Средних размеров. Злокачественная, еще какая злокачественная! Она пошатнулась, стала опускаться на пол. Перед глазами упал черный занавес. Потом на мгновение его разорвала ослепительная голубовато-белая вспышка. И вновь непроглядная темнота... *** Там, где пролегла линия между потолком и стеной. Там . Незнакомые стены, чужой потолок. Какая разница? Какая мне разница... Спать Между потолком и стеной. Немного ниже - багровый лучик закатного солнца. Выше - золотисто-рыжие хризантемы в зеленой вазе. И опять нависло это расплывающееся пятно. Лицо. - Вы меня слышите? Да. Да, но отвечать не надо. Не двигаться. Не разговаривать. Спать. Стена Стол. Окно. За окном - ночь. Комната. По комнате ходит мужчина. Цветы! Хризантемы совсем как живые, но их срезали, они умирают. А они знают об этом? - Как вы себя чувствуете? - Настойчивый, неотвязный голос. - Пить... Холодный! Еще глоток, и челюсти сводит. Сок грейпфрута. Она бессильно опускает голову, опираясь на его руку. В другой он держит стакан. Нет, нет, это не... - Спасибо. Большое спасибо... Сейчас попробую сесть. Простыня... А моя одежда? - Прошу прощения. - Он словно читает ее мысли. - Некоторые вещи плохо смотрятся на мини и колготках. Все выстирано и высушено, можете одеться в любую минуту. Вот они лежат. Платье из коричневой шерстяной ткани, колготки и туфли на стуле. Он предупредительно отошел, поставив стакан на ночной столик рядом с графином. - Вещи? Какие... - Рвота. Кое-что попало мимо судна. Под простыней можно укрыть тело. Как скрыть смущение? - Господи, как неудобно! Я, наверное... Мужчина качает головой. Фигура его то расплывается, то становится четкой. - Вы перенесли шок и не оправились от него до сих пор. Мужчина в нерешительности замер. Она впервые заметила, что он колеблется. Теперь она может читать его мысли. "Сказать ей, или не нужно?". Конечно нужно! Так он и сделал. - Вы не хотели возвращаться в реальность. - Ничего не понимаю. - Сад, груша, электроскоп. Укол, генератор, разряды тока. - Нет, ничего не помню. - Потом все вернулось, словно кто-то повернул рычажок в мозгу. - О Господи! - Возьмите себя в руки, - резко произнес он. Мужчина стоял совсем близко, возвышался над ней, она почувствовала его горячие ладони на лице. - Не вздумайте снова терять сознание, уходить в себя, вы справитесь, слышите! Справитесь, потому что у вас уже все в порядке. Ясно? Все хорошо. - Вы сказали, что у меня рак. Она словно обвиняла его в жестокости. - Вы сами сказали мне это. - Да, я так думала, но не... Казалось, он избавился от тяжкого груза. - Тогда все ясно. Сама процедура не могла вызвать такого шока. Трое суток без сознания! Я знал, что тут кроется что-то личное, что все дело в психике. - Трое суток? - Я иногда бываю немного напыщенным и самодовольным, потому что слишком часто оказываюсь прав. Я был чересчур уверен в своей проницательности, верно? Когда предположил, что вы ходили к врачу и даже прошли обследование? Вы ведь ничего этого не делали, так? Она подняла голову: их взгляды встретились. - Я боялась. От рака умерла мама и тетя, а сестре пришлось ампутировать грудь. Я была на пределе! Поэтому, когда вы... - Когда я точно установил то, что вы в глубине души знали, но смертельно боялись услышать, нервная система просто не выдержала. Вы побледнели как мел и рухнули без сознания. Такая реакция никак не связана с тем, что в данный момент через вас пропускали семьдесят с лишним тысяч вольт постоянного тока. Я все-таки успел тогда подхватить нас. - Он развел руки. Короткие рукава рубашки не скрывали красные пятна ожогов. - Так что меня тоже хорошенько стукнуло, я сам чуть было не отключился. Но по крайней мере вы не разбили голову, так что все закончилось благополучно. - Спасибо. - Она не могла сдержать слез. - Что мне теперь делать? - Как что? Возвращайтесь к себе, соберите осколки разбитой жизни, начните все заново, так сказать. - Но вы ведь сами сказали... - Когда до вас наконец дойдет, что я не только поставил диагноз? - Вы... Вы хотите сказать, что вылечили меня? - Я хочу сказать, что вы сами себя лечите. До сих пор. Я ведь вам рассказывал, помните? - Помню, но не все. - Она украдкой (но он все равно заметил) ощупала грудь. - Она не исчезла. - Если я сейчас вас стукну палкой по голове, - сказал он с утрированной грубостью, - на ней вырастет шишка. Завтра и послезавтра она будет украшать голову, а спустя два дня начнет потихоньку рассасываться. Через неделю еще будет заметно, а потом исчезнет бесследно. То же самое произойдет с вашей опухолью. Только сейчас до нес дошло все значение услышанного и испытанного. - Один-единственный сеанс лечения, полностью избавляющий от рака! - О Господи! - он тяжело вздохнул - Неужели снова придется выслушивать эти напыщенные душеспасительные речи? Ну нет! - Какие речи? - О моем долге перед людьми. Обычно они бывают двух типов: впрочем, возможны вариации. Первый начинается с призывов послужить благу человечества, что в итоге сводится к подсчету доходов, которые эта бескорыстная служба несет. Второй ограничивается лишь страстными призывами, его я слышу весьма редко. Увы, и таких выступлениях игнорируется проблема парадоксального нежелания людей принимать полезные советы, если они не исходят от так называемых заслуживающих уважения источников. Те, кто выдает поучения первого типа, прекрасно все понимает, и придумывает недостойные способы обойти препятствия. - Я не... - начала девушка, но он прервал ее. - Эти два типа могут быть украшены доморощенными откровениями мистического или религиозного характера либо по вкусу оратора, этическо-философскими рассуждениями. Вышеперечисленное должно вызвать чувство вины, обогащенное жалостью к страдающим больным, и заставить меня уступить настояниям подобных доброхотов. - Но я просто... - Вы, - он наставил на нее палец, словно дуло револьвера, - упустили прекрасный шанс убедиться в справедливости моих слов. Если я не ошибаюсь в своих предположениях, вы пошли к какому-нибудь эскулапу, он, определив заболевание, направил вас к специалисту-онкологу, а тот, подтвердив диагноз, послал к коллеге на консультацию. Вас охватила паника, вы попали ко мне и излечились. Знаете, какой будет их реакция, если вы продемонстрируете им это рукотворное чудо? "Самопроизвольная ремиссия!" - вот что скажут они в один голос! Кстати, не только врачи! - продолжал он, охваченный внезапным приступом гнева, и девушка невольно содрогнулась. - Каждый начнет уверять, что своим исцелением вы обязаны именно ему. Диетолог не забудет похвалить патентованные пшеничные ростки и рисовое печенье, священник падет ниц и вознесет хвалу Господу за то, что Он услышал его молитвы, а генетик сядет на своего любимого конька и заверит, что у ваших предков была такая же ремиссия, только они ни о чем не догадывались. - Прошу вас, не надо, - вскрикнула она, но мужчина уже не мог остановиться. - Знаете, какая у меня профессия? Инженер в квадрате: механик и электрик, с дипломом юриста. Окажись вы настолько глупы, чтобы рассказать, что здесь произошло (надеюсь все-таки на лучшее, но если ошибусь, знаю, что предпринять в свою защиту), мне светит порядочный срок за занятие врачебной практикой без разрешения. Кроме того, можете обвинить меня в насилии, - я ведь вонзил шприц в вашу плоть, - и даже в похищении, хотя для этого придется доказать, что вас вынесли прямо из медицинской лаборатории. Никто никогда не поверит, что я просто взял и вылечил больную раком. Вы не знаете, кто я, правда? - Я даже не знаю, как вас зовут... - А я вам этого не скажу. Я тоже не знаю вашего имени. - Ну, меня... - Пожалуйста, не говорите! Не желаю ничего знать! Я хотел заняться вашей опухолью, поэтому вы здесь. А теперь хочу, чтобы вы вместе с ней ушли, как только придете в себя и наберетесь сил. Я достаточно ясно выразил свою мысль? - Позвольте мне одеться, - произнесла она, - и я немедленно уйду. - Без прощальной речи о моральном долге и любви к человечеству? - Да, да. - Неожиданно злость пропала, и она почувствовала жалость к этому человеку. - Я просто хотела вас поблагодарить, вот и все. Что тут плохого? Он тоже успокоился. Подошел к кровати и присел, так что их лица оказались совсем близко. - Это очень мило с вашей стороны, - мягко произнес он, - несмотря на то, что добрые чувства испарятся, скажем, дней через десять, когда вас убедят в "ремиссии", либо через полгода, год, два, пять лет, - после того, как обследования будут раз за разом давать отрицательный результат. В его словах сквозила такая печаль, что она не удержалась и дотронулась до руки, которой он держался за край кровати. Мужчина не убрал ее, но и не показал, что тронут ее участием. - Почему же вас нельзя поблагодарить за то, что вы для меня сделали? - Это стало бы символом вашей веры, - холодно отозвался мужчина, - а ее уже нет, если она вообще когда-нибудь была. Он поднялся и пошел к двери. - Не уходите сегодня. Уже темно, дороги вы не знаете. Увидимся завтра утром. *** А утром дверь оказалась открытой. Постель заправлена, все белье, которым она пользовалась, - простыни, наволочка, полотенце, - аккуратно сложены на стуле. Девушка исчезла. Он вышел во внутренний двор и погрузился в созерцание бонсаи. Лучи утреннего солнца золотили верхушку кроны, придавая изогнутым серовато-коричневым, казавшимся бархатистыми сучьям выразительность барельефа. Лишь тот, кто вместе с босаи проходит весь цикл жизни дерева, растит его, словно сына, - подлинный хозяин (есть еще владельцы, но это низшая порода), по-настоящему сознает существующую между деревом и человеком связь. Бонсаи обладает индивидуальностью, поскольку это живое существо, а живому свойственно меняться, а еще стремиться развиваться согласно своим желаниям. Человек смотрит на дерево, рисует в воображении форму, которую оно должно принять, чтобы удовлетворить его чувство прекрасного, и начинает реализовывать свой замысел. Дерево, напротив, ограничено своими раз и навсегда закрепленными возможностями; оно погибнет, но не сделает чего-либо, не свойственного деревьям, никогда не нарушит времени, отведенного Природой на тот или иной жизненный цикл. Поэтому формирование бонсаи - это всегда компромисс, всегда взаимное уважение. Человек не способен сам создать бонсаи; не может себя превратить в нечто, находящееся на стыке природы и искусства, и дерево. Все должно происходить, основываясь на постепенно возникающих понимании, воле к сотрудничеству, что требует долгого времени. Человек помнит свое бонсаи - каждую веточку, трещинку, каждую иголку - и часто бессонной ночью или когда выдается свободная минутка за тысячи миль от дома чертит в памяти линию ствола или ветки и планирует будущее своего дерева. Используя проволоку, воду и освещение, траву, забирающую влагу, заслоняя определенную сторону тканью, прикрывая корни, человек объясняет бонсаи, чего он хочет. Если указания обозначены ясно, оно откликнется и будет послушно воле хозяина. Почти послушно. Ибо всегда существуют чисто индивидуальные отклонения от запланированной формы, возникающие как проявления чувства собственного достоинства: "Ладно, я сделаю так, как ты хочешь, но сделаю это по-своему". Иногда дерево может представить человеку ясное и логическое объяснение подобных отклонений, но чаще всего словно с улыбкой говорит хозяину, что, прояви он больше понимания и любви, мог бы избежать такого. Бонсаи - живая скульптура. Ни одно изваяние на свете не творится так медленно, и норой неясно, кто создает его, - человек или само дерево. Он стоял уже минут десять, любуясь золотыми отблесками на верхних ветвях. Потом подошел к резному деревянному ящику и вытащил потрепанную тиковую тряпку. Открыв одну из стеклянных стенок павильона, он накрыл тканью землю и корни с одной стороны, оставив противоположную открытой для ветров и влаги. Возможно, через какое-то время - месяц или немного позже - один из побегов, сейчас старательно тянущийся вверх, уловит указание человека, а равномерное поступление влаги окончательно убедит его дальше расти горизонтально. Если нет, придется применить сильнодействующие аргументы: проволоку, бандажи. Не исключено, что даже после подобных доказательств дерево будет настаивать на своем варианте роста, и сделает это так убедительно, что хозяин откажется от задуманного плана. Так завершится непростой, терпеливый, обогативший обе стороны диалог. - Добрый день! - Ах, черт возьми - рявкнул он. - Из-за вас чуть язык не откусил! Я думал, вы ушли. - Так и было. - Она сидела в тени под стеноп, повернувшись к павильону. - Но я задержалась, чтобы немного побыть с вашим деревом. - Ну и?.. - Я много думала. - О чем? - О вас. - А сейчас? - Послушайте, - решительно начала она. - Ни к какому врачу, ни на какие обследования я идти не собираюсь. Я не хотела уходить прежде, чем скажу это и увижу, что вы мне поверили. - Пойдемте, перекусим. - Не могу. Ноги затекли. Не раздумывая, он подошел к ней, подхватил на руки и понес. Обняв его за шею и глядя пристально в лицо, она спросила: - Вы мне верите? Он не сбавил скорости, и лишь оказавшись возле деревянного ящика, остановился и поймал ее взгляд. - Верю. Не знаю, почему вы решили так поступить, но все равно верю. Он посадил девушку на ящик. - Это символ веры, о котором вы говорили. - Ее лицо было сосредоточенным, решительным. - Наверное, вы заслужили такое хоть раз в жизни. Чтобы никогда больше не пришлось повторять, что сказали мне. - Она осторожно стукнула пятками по каменному полу и скривилась. - Ух ты! Ну и мурашки! - Я вижу, вы основательно все обдумали. - Да. Можно я продолжу? - Конечно. - Вы ожесточились, вас не отпускает страх. Казалось, он в полном восторге от ее слов. - Рассказывайте дальше! - Нет, - спокойно откликнулась она. - Вы сами расскажите. Я считаю, что в этом суть проблемы. Почему вы всегда такой сердитый? - Нет, не правда. - Почему вы такой сердитый? Почему? - Повторяю, это не правда. Хотя, - беззлобно добавил он, - вы делаете все, чтобы я таким стал. - Спрашиваю еще раз: почему? Ей показалось, что он необычно долго смотрит на нее. - Вы действительно хотите знать причину? Она молча кивнула. Мужчина описал рукой круг. - Как по-вашему, откуда тут все взялось - дом, участок, аппаратура? Она замерла, выжидательно глядя па него. - Система удаления выхлопных газов. - Голос мужчины звучал хрипловато. Знакомый признак. - При выходе из двигателя они совершают вихревое движение. Несгоревшие частицы откладываются на стенках глушителя на слой стекловаты, которую можно вынуть и заменить свежей через несколько тысяч миль. Остаток выхлопа воспламеняется запальной свечой. Таким образом, сгорает все, что способно гореть, жар разогревает топливо, а остатки вновь осаждаются на вату, которой хватает на пять тысяч миль. То, что в конечном итоге выходит наружу, может считаться, - по крайней мере, по нынешним нормам, - практически полностью очищенным от вредных элементов. Л благодаря подогреву достигается большая эффективность работы двигателя. - Значит, вы заработали на этом целую кучу денег. - Да, заработал кучу денег, - повторил он. - Но вовсе не потому, что мое изобретение способствовало чистоте воздуха и активно внедрялось. Его купила одна автомобильная фирма, чтобы хранить секрет под семью замками; конечно, им не понравилось новшество, ведь установка системы на новых моделях требовала дополнительных затрат. А раз повышается эффективность двигателя, изобретение не пришлось но вкусу и их дружкам из топливной промышленности. Что делать! Человек учится на собственных ошибках. Я такой ошибки никогда больше не совершу. Но вы правы, - я рассержен. Злость кипела во мне, еще когда я, молодой парень, служил на танкере. Как-то раз мне велели хорошенько надраить переборку с помощью серого мыла и тряпки, Я сошел на берег, купил средство для мытья, которое оказалось лучше, дешевле и отмывало грязь гораздо быстрее. Показал его боцману и сразу получил по физиономии за то, что хотел стать умнее его. Правда, он был тогда пьян... Но самое худшее началось потом. Вся команда - старые морские волки - объединилась против меня. Они называли меня стукачом, а на корабле это самое обидное прозвище. Я никак не мог понять, почему люди с таким ослиным упрямством сопротивляются любым проявлениям прогресса. Я боролся с этим всю жизнь. В мозгу у меня вечно работает какое-то устройство, которое заставляет вновь и вновь спрашивать: почему надо делать непременно так? Почему нельзя сделать вот так? Любое событие провоцирует работу мысли, возникают новые проблемы, а они рождают изобретения. Главное, - не останавливаться, особенно если хочешь получить ясные ответы, ведь они рождаются лишь после того, как задаешь вопросы. А нынешняя публика просто не желает задавать себе новые вопросы... Я получил кучу денег за вещи, которые никогда не будут служить людям. То, что меня вечно трясет от злости, - моя, и только моя вина, потому что все-таки я не могу удержаться от новых вопросов, а стало быть, ищу ответы. Здесь, в этой лаборатории, имеется полдюжины по-настоящему стоящих изобретений, и еще штук пятьдесят существует пока лишь у меня в голове. Но разве нужны они в мире, где люди охотнее перебьют друг друга, стоя в пустыне, даже если им доказать, что можно превратить ее в цветущий оазис? В мире, где миллионы уходят на разведку и освоение

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору