, таххкая
учасссь долшшна  ошшидахть всехх созссдания плххоти и  младшшшших  боххперфф
тошше.  Старшшие  боххперы  ххотят  добитьссся всеобшшшегохх  слиянияхх.  Мы
выссступаем  проххтивф  и боремсссся с  нимихх. Убиффф ГЭКССС, выхх  ошшшень
намхх помоххгли...
     За  розовым  окошком операция  уже  подходила  к  концу.  Машина-Хирург
скользнула  по  потолку  к  Ральфу,  по  телу  которого  пробегали  грустные
желто-лиловые  узоры.  Хирург  замер  над Числером, словно втолковывая  тому
что-то. Внезапно  кинувшись как  коршун с потолка вниз, движением  настолько
быстрым, что глазу было трудно уследить, Хирург прилип к телу-шкафу Ральфа.
     Манипуляторы  по  бокам  красного  боппера  на   мгновение  дрогнули  и
бессильно опали.
     -- Видишшь!  -- прошипел  крот. --  Онихх скаххчали  сиссстеххму  и ухх
Ральфффа  тошш! Покахх  старшшшиех боххперры  не завффладеютх  сиссстеххмами
всеххх нассс, вффоойне не буххдет концахх...
     В горле Торчка начал собираться комок. Что с ним? Его сейчас вырвет? Он
отвернулся от окна, шагнул вперед  и упал на одно колено. Голубой огонек  на
его запястье горел ровным ярким светом. Воздух кончился, он задыхается!..
     -- Воздуха... -- прохрипел  Торчок.  Крот торопливо  поднял его на свои
скребки  и быстро пополз  по тоннелю  к  следующей пустой операционной,  где
сейчас не было ничего, кроме емкости с растущими человеческими органами.


     Глава 16

     Как это не странно, но  в течение всей операции Кобб ни на  секунду  не
терял сознания. Вслед за Ральфом он вошел в одну из  залитых  розовым светом
комнат. Боппер помог ему освободиться от скафандра и улечься в лоток-ванную,
Хирург сделал ему укол, после чего все словно завертелось в карусели.
     Внезапно появившееся  странное  чувство возможности  двигаться сразу  в
более чем  десятке  направлений  испугало  Кобба настолько, что он  решил не
двигаться вообще. Он совершенно точно знал, что стоит ему  только захотеть и
его  ноги смогут уйти  в  любую  сторону совершенно самостоятельно,  оставив
голову и руки на произвол судьбы.
     Но даже такое определение было не до конца  верным.  Поскольку  сказать
точно, где в данный момент находились его руки и ноги, он не  мог. Возможным
было так же и то, что они давным-давно уже  разошлись в разные стороны и вот
только сейчас решили  снова собраться вместе. Возможно, они не делали  этого
никогда, потому что  были заодно и просто  дурачили его. Невероятным усилием
воли Коббу удалось обнаружить у себя признаки одной из рук. Но какой, правой
или левой? Это было  похоже на попытки узнать не глядя, какой стороной вверх
обращена лежащая в кармане монета: орлом или решкой?
     Вместе  с  тем, переживания,  связанные  с телом,  были  только  частью
раздирающих  Кобба проблем,  так сказать, только вершиной  айсберга, острием
клина, горбом верблюда, первым побегом весны, последней розой лета, муравьем
и кузнечиком, маленьким, но мощным  моторчиком, третьим моряком  в  борделе,
мифами Ктулу,  нейронной  сетью,  двумя  шариками  фисташкового мороженного,
разбитым  прямоугольником  оконного  стекла, временными эссе  Борхеса, годом
1982-м, штатом  Флорида, иммитацией игры Тьюринга, чучелом утконоса, запахом
волос Энни Кашинг, старческим пятном в форме континента  Австралия,  влажной
прохладой   мартовского  вечера,   неравенством  Белла,   вкусом   фиалковых
карамелек,  болью  в груди, похожей  на  стальной цилиндр, определением Бога
Аквината,   парой   любовников  в  окне,  треском  пишущей  машинки,  белыми
полумесяцами ногтей,  мирозданием в  виде  конструктора, гнилой наживкой  на
деревянном  причале,  страхом всех  страхов, одиночеством,  может быть, да и
нет...
     -- Кобб?
     Если он ответил, значит  не  должен был. В тоже  время, если промолчит,
значит так и  надо  было. Словом, он должен был. Сказать: Помоги мне, Ральф!
Сказать:  Ооооооооооп!  Сказать:   Встать,   суд   идет!  Сказать:  Принципы
выборности  должны  иметь  место   на  каждом  структурном  уровне  иерархии
процессоров.  Сказать:  Пожалуйста,   не  надо.  Сказать:  Верена.  Сказать:
Возможное есть Действительное! Сказать: ДззЗззЗЗЗзззЗЗззззЗзззЗЗЗзззЗЗЗЗззт.
Сказать, произвести  и  произнести шум и информацию  вместе, вот  так сразу;
Господи, вот так сразу...
     -- Кобб?
     Смешение  шло  теперь  сплошным потоком,  различия  пропали. Он  всегда
полагал,   что   процесс  мышления   складывается   из  длительной   цепочки
последовательностей  "да-нет"...  но  теперь  эти  цепочки  исчезли,  или же
замкнулись в  круг, но он тем не менее продолжает мыслить... Потрясающе, как
он ухитряется без всего этого обходиться. Без прошлого и будущего, черного и
белого, без  "право"  и "лево",  "толстый" и "тонкий",  верх и  низ, кнут  и
пряник... все стало одинаковым... ты и  я, пространство и  время, бесконечно
малое  и бесконечно большое, бытие и небытие... это твоя действительность...
Рождество и Пасха,  желудь и дуб, Энни и Верена,  флаги и туалетная  бумага,
облака над головой  и шум  моря, ветчина и  тунец, задницы и сиськи,  отцы и
сыновья...
     -- Кобб?


     Глава 17

     Это  случилось  тогда,  когда  он  покупал  себе  мороженное,  двойного
"Мистера Морозиса" с леденцовыми блестками.  Мороженщик отсчитал  ему сдачу,
вложил монетки в протянутую ладонь и вдруг... он снова был здесь. Но  где он
был прежде, черт возьми?
     Кобб вздрогнул и внимательно посмотрел на хозяина грузовичка,  злобного
лысого  беззубого  мужчину.  Странно  -- не  хватает  ровно половины  зубов.
Обезображенное  лицо дернулось  и снова сделалось бесстрастным: неужели урод
подмигнул  ему?  А  может быть  улыбнулся?  Над головой  Кобба  из  динамика
полилась слащавая трель, грузовик мягко заурчал мотором и укатил прочь.
     Ноги  сами  отнесли  Кобба к его коттеджу  на  взморье. В привязанном к
заднему  крыльцу гамаке  тихо  качалась  голая  по  пояс  Энни Кашинг.  Энни
умащивала детским кремом свой мягкий складчатый живот.
     -- Дашь лизнуть, сладенький мой?
     Кобб  уставился на женщину, не понимая, что та от  него хочет. С  каких
пор  она живет  в его  доме? Но...  как бы  там ни было,  он  отлично помнил
прошлую пятницу и их  первую совместно  проведенную ночь.  Сегодня,  кстати,
тоже была  пятница. Следовательно,  он прожил с  Энни уже  целую неделю.  Он
помнил каждый день этой недели, хотя прошлое  было похоже  на раз  увиденный
фильм, на прочитанную книгу...
     -- Ну, Кобб, что же ты, дай куснуть, а то сейчас растает!..
     Энни свесилась из гамака, ее коричневые груди скользнули на сторону. Он
протянул ей рожок с мороженным. Рожок с мороженным?
     -- Я не люблю мороженное, -- проскрежетал Кобб. -- Можешь съесть все.
     Округлив полные  губки,  Энни присосалась к холодной, но  уже размякшей
верхушке.  Игриво скосив в сторону Кобба глаза, она  пыталась  узнать, какое
впечатление на него производит ее нагота. По правде говоря, никакого.
     --  Тогда зачем купил?  --  спросила его  она,  с тенью легкой досады в
голосе. -- Как только эта музыка заиграла, ты бросился к дороге со всех ног,
словно сходил по мороженному с ума. Всю неделю ты ходил как вареный  и вдруг
такая прыть.
     Намек на  накопившиеся за краткое  время  совместного проживания обиды,
укор.
     --  Всю  неделю... -- тихо эхом повторил Кобб и присел на ступеньку. Во
всем его теле появилась поразительная гибкость. Он мог наклониться и поднять
с земли камешек, теперь ему это ничего не стоило. Он поднес к глазам ладони,
с любопытством согнул и разогнул пальцы. В его руках была сила.
     Конечно  он был сильным, иначе как бы он смог проломить стену  склада и
сбежать. Тогда никто не помогал ему, только Торчок... Что?
     Он вспомнил все, от начала до конца,  запахи и  звуки, но  что-то малое
пока ускользало... Что-то, что неожиданно снова вернулось к нему.
     -- Я существую, -- пробормотал Кобб. -- Я это я.
     Он  снова  мог  мыслить самостоятельно,  делать  то,  чем его  тело  не
занималось... сколько времени это длилось?
     -- Так-то оно лучше, дорогой.
     Расправившись с мороженным,  Энни улеглась  на спину и закинула руки за
голову.
     -- После поездки  к "Седым" в  прошлую пятницу, вместе  с Муни,  ты все
время  казался мне немного  странным. Я  существую. Я это я. Скажи, то,  что
произошло между нами, это серьезно?
     Энни  вытянула  босую  ногу,  оттолкнулась  ею  от  столбика крыльца  и
принялась качаться в гамаке.
     Значит копирование прошло удачно. Все начало становиться на свои места.
Прогулка вместе с Ральфом по прямому как стрела подлунному тоннелю к розовой
комнатке-    операционной.    Машина-Хирург,    укол,   затем   удивительный
волнообразный период полной дезориентации.
     И  на  фоне  этих  четких  воспоминаний  призрачная,  но  вместе с  тем
удобочитаемая  память робота: проломленная  стена склада космопорта, встреча
со старым Андерсоном на пляже, ночи с  Энни. Началом этих  воспоминаний была
пятница, прошлая пятница.
     С тех пор этот коп, Муни, побывал здесь дважды. Оба раза он задавал ему
вопросы. Муни было невдомек, что настоящего, живого Кобба, здесь больше нет.
Когда вопросы становились очень сложными и придирчивыми, робот разыгрывал из
себя  пьяного. Даже если у  Муни  и были подозрения в существовании у  Кобба
двойника, он ни за что  не  поверил бы, что все  эти дни,  начиная с  вечера
прошлой пятницы, только с ним и имел дело.
     -- Торчок пришел, -- сказала Энни. -- Ты впустишь его, Кобб?
     -- Конечно.
     Кобб  упруго  поднялся.  Торчок заглядывал к  ним несколько раз на дню.
Ночью он ходил на службу,  работал  складским охранником  в космопорту.  Они
вместе ходили рыбачить. Так ли это, или он ошибается?
     Он  вошел  в  дом,  прошел через  кухню  и, взявшись  за дверную ручку,
неуверенно помедлил, глядя наружу сквозь сетчатый экран.  Парень без рубашки
перед домом  на самом солнцепеке  выглядел в  точности как Торчок,  такой же
тощий, та же замедленная полуулыбка на губах.
     -- Привет, -- повторил Кобб то, что говорил Торчку  при встрече вот уже
семь дней подряд. -- Как дела?
     --  Класс, -- ответил Торчок, улыбаясь и отводя рукой волосы с глаз. --
Все ништяк.
     И протянул руку к дверной ручке.
     Но Кобб повременил открывать дверь.
     -- Привет, -- повторил он под влиянием дикого порыва. -- Как дела?
     -- Класс, -- ответил Торчок, улыбаясь  и отводя рукой волосы с глаз. --
Все ништяк.
     И протянул руку к дверной ручке.
     -- Привет, -- снова сказал  Кобб, всеми силами стараясь заставить  свой
голос не дрожать. -- Как дела?
     -- Класс, -- ответил Торчок,  улыбаясь и отводя рукой волосы с глаз. --
Все ништяк.
     И протянул руку к дверной ручке.
     Из-за  угла вывернул  грузовичок  мороженщика  и, изо всех сил дребезжа
дурацкой музыкой, на всех  парах покатился к дому Кобба. Гулкая,  как глотка
представителя  общественности... там-пам-пам...  сладкая, как  зубная  паста
музыка. Время Мистера Морозиса!
     Торчок  вздрогнул  и обернулся. Грузовичок  медленно начал  тормозить и
сворачивать к обочине. Торчок заторопился навстречу белой машине.
     -- Опять мороженное? Неужели?
     Это кричит им вслед Энни  Кашинг. Кобб открыл дверь, решив пойти вместе
с Торчком.
     Входная дверь стукнула и закрылась. Энни снова оттолкнулась босой ногой
от столбика  крыльца, наслаждаясь  успокоительным покачиванием. Сегодня  при
Торчке она не станет надевать  рубашку. Между прочим, у нее  очень  красивые
соски. Она налила  на ладонь еще немного детского крема. Один из них сегодня
поведет ее на "Золотую Годовщину", это уж точно.
     Вслед за муляжом Торчка... за Торчком-Вторым, Кобб подошел к грузовичку
Мистера Морозиса.  Солнце заливало  улицу нещадным жаром. За рулем сидел все
тот же уродливый лысый мужчина  с  половиной  недостающих зубов. Ничего себе
мороженщик. Ему бы в фильмах ужасов сниматься.
     Заметив Торчка, водитель повернул голову и знакомо улыбнулся. Изобразил
то, что могло означать улыбку. Торчок уверенно подошел к машине.
     -- Двойной "Мистер Морозис" с леденцовыми блестками, пожалуйста.
     --  Буэт  ссььдеано!  -- пробулькал в  ответ  водитель,  шлепая  пустой
половиной рта. Выбравшись из кабины, он распахнул в борту грузовичка тяжелую
дверь. На ногах у водителя были чудные кроссовки с буквами  алфавита  вокруг
подошв. Такие  кроссовки  обычно  носят малыши  в  детском  саду,  но  здесь
размерчик совсем не детский.
     -- Дафай, шуй голофу фнутрь, -- прошепелявил беззубый. -- Усе хотофо.
     Кобб  приподнялся на цыпочки и попытался заглянуть  Торчку через плечо.
Внутри грузовичка было битком набито всякой  всячины, электроники и прочего.
Кроме  того,  оттуда тянуло  настоящим  арктическим холодом.  Изо  рта Кобба
вырвались клубы пара. В самой середке  внутренности грузовичка  он разглядел
большую вакуумную камеру,  покрытую  многочисленными  слоями  изоляции -- от
нее-то и шел самый холод. Лоток с  многочисленными рожками двойного "Мистера
Морозиса"  с  леденцовой обсыпкой  стоял на полу сразу же за дверцей. Почему
Кобб  не видел  всего этого раньше?  Он ведь уже брал  здесь мороженное.  Он
попытался что-нибудь припомнить, но безуспешно.
     Водитель не мог не видеть, что Кобб внимательно следит за происходящим,
но ему было все равно. Конечно, они же все заодно. Торчок-Второй  наклонился
вперед и протянул руку за рожком мороженного.
     Последовала вспышка света, а точнее четыре вспышки, по одной из каждого
угла двери. Худая рука схватила рожок, Торчок повернулся -- лицо  совершенно
пустое.
     -- Да  нет нет да нет нет нет да да да нет нет нет да  нет нет да да...
-- скороговоркой забормотало тощее существо, роняя рожок на дорогу. Существо
повернулось и  покачиваясь, крепко вколачивая в мягкий асфальт прямые ноги и
оставляя  за собой дорожку четких отпечатков подошв, направилось  к коттеджу
Кобба. -- ... нет да нет нет нет...
     Беззубый мороженщик встревоженно посмотрел Торчку вслед.
     -- Што это ш ним? Он ше долшен былф...
     Повернувшись,  он поспешно  забрался в кабину  грузовичка  и  несколько
минут приглушенно  переговаривался с кем-то по рации. Когда мороженщик снова
выглянул наружу, на лице его было написано облегчение.
     -- Фу,  а я-то сласу и не понял.  Мистел Молосис плелвал с ним контахт.
Настоящий Толчок летит облатно, вот так.  Полоши его себе  в  поштель, пусть
малость отлежится. Ночью мы заедем и забелем его.
     Беззубый  захлопнул  дверцу и,  испустив из динамика  развеселую трель,
бодро  укатил. Вернув Кобба к  жизни,  грузовик почему-то отнял ее у Торчка,
выключил его. Им не удалось скопировать содержимое мозга и закачать запись в
робота -- вот в чем  дело.  Настоящий,  живой  Торчок возвращается  с Луны и
двойнику теперь нет места.
     Кобб взял  механического Торчка за руку, пытаясь  помочь ему доковылять
до дома. Лицо робота, искаженное невыносимой мукой,  было почти неузнаваемо.
Рот находился в  беспрестанном движении, язык то  и дело вываливался наружу,
как у эпилептика...
     -- Да нет нет да нет да да да нет нет нет нет да да...
     Язык машин. Существо подняло перед  собой  сведенную судорогой, похожую
на клешню руку, пытаясь заслонить глаза от солнца.
     Они  добрались  до  ступенек  крыльца  и  несчастный  тяжело, по  одной
ступеньке за раз, начал  преодолевать  подъем. Он разучился сгибать  ноги во
время ходьбы.
     Кобб  придержал  дверь,  и  Торчок ввалился  внутрь дома,  упал,  потом
поднялся на четвереньки и медленно пополз вперед,  одновременно  переставляя
ногу и руку с каждой стороны.
     -- Что  это с ним?  -- спросила  Энни, замершая в проеме  задней двери,
придерживаясь рукой за косяк. -- Он снова на "кислоте"?
     В  голосе Энни не было тревоги, только живой  интерес.  А что, было  бы
здорово завалиться  на  "Золотую Годовщину"  крепко под кайфом  --  отличная
мысль.
     -- Эй, Торч, у тебя есть еще?
     Мучительно содрогнувшись, существо  на  четвереньках внезапно  упало на
бок,  его  губы оттянулись назад,  зубы  оскалились в издевательской  улыбке
смерти.  Плотно обхватив себя руками и  засунув  ладони под мышки, все также
лежа  на  боку,  оно  внезапно  закрутило  ногами  бешенный  и  безжалостный
велосипед. Движения ног  заставляли  сведенное  судорогой  тело описывать на
полу кухни круг за кругом.
     Энни попятилась и  прижалась спиной к стене. Видно было, что ее игривое
отношение  к  "кислоте" меняется прямо на глазах. Ей такого "путешествия" не
хотелось.
     -- Кобб, с ним какой-то припадок!
     Кобб  уже  все  понял. В  фургончике  Морозиса  находилось  устройство,
вернувшее его самого к нормальному сознательному  существованию. То же самое
устройство только что проделало что-то с Торчком-Вторым. Отключило его.
     Фигура  на  полу мало-помалу замедляла свои  движения, уже не кружилась
так ужасающе. Через минуту существо остановилось, замерло как мертвое.
     -- Звони скорее доктору, Кобб!
     Энни стояла у стены кухни бледная как мел, вцепившись руками в горло.
     -- Энни, доктор ему не поможет. Не могу сказать даже, что он... -- Кобб
не смог заставить себя произнести эти слова. Он наклонился и  легко поднял с
пола  обмякшее и податливое тело, похожее  на тряпичную куклу. Его сила была
поистине  достойна удивления. Кобб на  руках  отнес  Торчка через  коридор в
спальню и уложил там в свою кровать.


     Глава 18

     Муни прикурил сигарету и встал в тень под куцым крылом челнока. Начиная
с этого  рейса весь груз, прибывающий с Диски, должен был  распаковываться и
подвергаться  досмотру прямо  на  посадочном  поле.  Да,  под этим  чертовым
солнцем. Над раскаленным бетоном дрожало марево  горячего воздуха. Ни намека
на ветерок.
     -- Последний поддон, мистер Муни.
     Из грузового люка высунулась потная  физиономия Томми. Погрузчик уложил
поддон  с  шестью  пластиковыми  контейнерами  на  площадку  лифта,  которая
медленно опустилась вниз.
     -- Интерферон  и пара контейнеров  с органами тела. Те, что с органами,
сдвоенные.
     Муни  повернулся  и,  прищурив  глаза,  оглянулся на  взвод  солдат,  в
пятнадцати метрах  от челнока  жарящихся  на  самом  солнцепеке с автоматами
наготове. Ничего, еще немного.  Попыхивая сигаретой,  он задумчиво  осмотрел
последний поддон с шестью контейнерами. В их распоряжении были только ручные
инструменты.  Он рано радовался --  с  них семь  потов  сойдет,  пока они по
очереди вскроют все крышки.
     -- Какому  придурку взбрело  в голову искать в контейнерах роботов?  --
крикнул ему Томми, опускаясь вниз на грузовом лифте.
     Скопившаяся на брови капля пота стекла Муни  прямо в  глаз. Медленно он
достал из кармана платок и тщательно вытер лицо.
     -- Мне. Я тот придурок, которому пришла в голову эта мысль, -- спокойно
ответил он. -- На Складе Три два раза проламывали стену. Сначала мы считали,
что кто-то ломает стены,  чтобы спереть  из контейнера-другого искусственные
органы. Каждый  раз на полу находили  пустой  контейнер.  Ничего особенного,
воровство, обычное дело.  Но  во второй раз до меня дошло, что обломки стены
валяются снаружи,  а  не внутри.  А это означало, что кто-то ломает стену не
для  того  чтобы  проникнуть  на склад,  а чтобы  выбраться из  него.  Как я
понимаю, среди нас сейчас бродят по меньшей мере три робота, которых заслали
к нам бопперы.
     Лицо Томми выражало сомнение.
     -- А их кто-нибудь видел, этих роботов?
     -- Одного из них я почти держал в руках. Но когда я это понял, было уже
поздно, он сбежал.
     Муни два раза наведывался  к Коббу, рассчитывая застать  у  старика его
робота-двойника.  Но  каждый  раз  поездка  заканчивалась  безуспешно  --  в
коттедже не  было никого, кроме самого Кобба,  пьяного в стельку как всегда.
Робот для него  потерян  теперь почти что безвозвратно... и кто знает, может
быть он уже  давно  изменил свою внешность. Если  только этот  робот  вообще
когда-то  существовал.  Он