ько что
закончили обследовать, а затем, как всегда, вернулись к воспоминаниям о
раскопках на Земле. Селим копал в Малой Азии царство хеттов[5], а Марта в
Пакистане - хараппскую культуру.

Они допили до конца мартини - смесь спирта и ароматических веществ,
получаемых из марсианских овощей, - и Селим взял стаканы, чтобы наполнить
их снова.

- Знаете, Марта, - сказал он, когда вернулся. - Тони в одном был прав. Вы
ставите на карту свою научную репутацию и положение. Думать, что язык,
который так давко мертв, может быть дешифрован, противоречит всем
археологическим правилам. Между всеми древними языками было какое-то
связующее звено. Зная греческий, Шампольон[6] мог прочесть египетские
надписи, а при помощи египетских иероглифов изучен хеттский язык. Ни вы, ни
ваши коллеги так и не смогли расшифровать иероглифы из Хараппы именно
потому, что там не было преемственности. И если вы будете настаивать на
том, что этот мертвый язык может быть изучен, это явно нанесет ущерб вашей
репутации.

- Я слышала, как однажды полковник Пенроуз сказал, что офицер, который
боится рисковать своей репутацией, вряд ли сохранит ее. Это вполне
применимо и к нам. Если мы действительно хотим до чего-нибудь докопаться,
приходится не бояться. Меня же гораздо больше интересует суть открытия, чем
собственная репутация.

Она посмотрела туда, где рядом с Глорией Стэндиш сидел Тони Латтимер,
что-то с жаром ей объяснявший. Глория медленно потягивала из стакана густую
жидкость и внимательно его слушала. Она была основным претендентом на
звание "Мисс Марс" 1996 года, если в моде будут пышногрудые, крупные
блондинки. Что касается Тони, то его внимание к ней не ослабело бы, будь
она даже похожей на злую колдунью из детской сказки. Причина заключалась в
том, что Глория была комментатором федеральной Телевизионной системы при
экспедиции.

- Да, я знаю, что это так, - сказал Селим, - и именно поэтому, когда меня
просили назвать кандидатуру второго археолога, я назвал вас.

Кандидатура Тони Латтимера выдвинута университетом, в котором он работал.
Очевидно, для этого было много всяких причин. Марта хотела бы знать всю
историю дела. Она сама всегда стремилась быть в стороне от университетов с
их путаной, сложной политикой. Ее раскопки финансировались обычно
неакадемическими учреждениями, чаще всего музеями изобразительных искусств.

- У вас прекрасное положение. Марта, гораздо лучше, чем было у меня в ваши
годы. Вы многого добились. И поэтому я всегда волнуюсь, когда вижу, как вы
ставите все на карту из-за упорства, с которым пытаетесь доказать, что
марсианские надписи можно прочесть. Но я не вижу, каким образом вы
собираетесь это сделать.

Марта пожала плечами, допила остатки коктейля и закурила. Она вдруг
почувствовала, что ей смертельно надоели разговоры о том, что она лишь
смутно ощущала.

- Пока не знаю, как, но я сделаю это. Может быть, мне удастся найти
что-нибудь вроде книжки с картинками, о которой говорила Сахико, детский
учебник. Наверняка у них было что-то в этом роде. Ну, а если не книжку, то
что-нибудь другое. Мы ведь здесь только шесть месяцев. Я могу ждать весь
остаток жизни, если понадобиться, но когда-нибудь я все же найду разгадку.

- А я не могу так долго ждать, - сказал Селим. - Остаток моей жизни
исчисляется всего несколькими годами, и когда "Скиапарелли" ляжет на
орбиту, я вернусь на борту "Сирано" на Землю.

- Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали. Ведь перед нами целый неизведанный
археологический мир. На самом деле. Селим.

- Да, все это так, - он допил коктейль и посмотрел на свою трубку, как бы
раздумывая, стоит ли курить до обеда, затем положил ее в карман. - Да,
целый неизведанный мир. Но я стар, и он уже не для меня. Я истратил жизнь
на изучение хеттов. Я могу разговаривать на языке хеттов, хотя и не вполне
уверен, что хеттский царь Нуватталис одобрил бы мое современное турецкое
произношение. Но здесь мне нужно заново изучать химию, физику, технику,
научиться проверять прочность стальных балок и разбираться в
берилло-серебряных сплавах, пластических массах, кремниевых соединениях. Я
куда увереннее чувствую себя в изучении культур, при которых ездили в
колесницах, бились мечами и только начинали осваивать обработку железа.
Марс - для молодых. А я лишь старый кавалерийский генерал, который уже не
способен командовать танками и авиацией. У вас достаточно времени, чтобы
как следует изучить Марс. А у меня его уже нет.

Марта подумала, что его репутация как главы хеттологической школы была
вполне прочной и устойчивой. Но она тут же устыдилась своих мыслей. Ведь
нельзя же ставить Селима на одну доску с Тони Латтимером.

- Я приехал сюда начать работы, - продолжал Селим. - Федеральное
правительство считало, что это должно быть сделано опытной рукой. Теперь
работы начаты, а уж продолжать их будете вы и Тони и те, кто прибудет на
"Скиапарелли". Вы сами сказали, что это целый неизведанный мир. А ведь это
лишь один город марсианской цивилизации. Не забывайте, что есть еще поздняя
культура Нагорий и Строителей каналов. А сколько было еще рас, цивилизаций,
империй вплоть до марсианского каменного века! - После некоторого колебания
он добавил: - Вы даже не представляете, сколько вам предстоит узнать. И
именно поэтому сейчас не время узкой специализации.

Все вышли из грузовика, разминая затекшие ноги. Перед ними было высокое
здание, увенчанное странным конусом. Четыре фигурки, копошившиеся у стены,
подошли к стоящему на дороге недалеко от здания джипу и сели в него. Машина
медленно двинулась назад по дороге. Самая маленькая из четырех, Сахико,
разматывала электрический кабель. Когда джип поравнялся с грузовиком, они
вышли из машины. Сахико прикрепила свободный конец кабеля к электроатомной
батарее. И тотчас же фонтан серого грязного дыма, смешанного с оранжевым
песком, вырвался из стены здания. Через минуту последовал многоголосый гул
взрыва. Марта, Тони Латтимер и майор Линдеманн взобрались на грузовик,
который двинулся к зданию, оставив джип на дороге. Когда они подъехали
ближе, то увидели, что в стене образовался довольно широкий пролом.
Латтимер расположил взрывчатку в простенке между окнами. Оба окна были
выбиты вместе со стеной и лежали в полной сохранности на земле.

Марта хорошо помнила, как они входили в самое первое здание. Один из
офицеров Космической службы поднял с земли камень и бросил в окно,
уверенный, что этого будет достаточно. Но камень отскочил обратно. Тогда он
вытащил пистолет и выстрелил четыре раза подряд. Пули со свистом
отскакивали, оставляя царапины. Кто-то пустил в ход скорострельное ружье.
Здесь на Марсе все носили оружие, считая, что неизвестность полна
опасностей. Однако и на этот раз пуля ударилась о стекловидную массу, не
пробив ее. Пришлось прибегнуть к помощи кислородно-ацетиленового резака, и
только через час стекло поддалось.

Тони пошел впереди, освещая дорогу фонарем. Они с трудом различали его
измененный микрофоном голос.

- Я думал, мы пробили проход в коридор, а это комната. Осторожно. Пол почти
на два фута понижается к двери. Здесь куча щебня от взрыва, - и он исчез в
проломе. Остальные начали снимать с грузовика оборудование: лопаты, кирки,
слеги, портативные фонари, аппараты, бумагу, альбомы для зарисовок,
складную лестницу и даже альпинистские веревки, топоры и кошки. Хаберт
Пенроуз нес на плече какой-то предмет, похожий на пулемет, который оказался
электроатомным отбойным молотком. Марта выбрала для себя остроконечный
альпинистский ледоруб, он мог одновременно служить и киркой, и лопатой, и
палкой.

Стекла, в которые въелась тысячелетняя пыль, едва пропускали дневной свет.
Луч, проникший через пробитую брешь, падал на пол светлым пятном. Кто-то из
присутствующих поднял фонарь и осветил потолок. Огромная комната была
совершенно пуста. Пыль толстым слоем лежала на полу и окрашивала в красный
цвет некогда белые стены. Должно быть, здесь находилось большое учреждение,
но не было никаких следов, указывающих на его назначение.

- Все начисто вывезено, до самого седьмого этажа, - воскликнул Латтимер.

- Ручаюсь, этажи на уровне улицы тоже полностью очищены.

- Их можно будет использовать под жилье и мастерские, сказал Линдеманн. -
Плюс к тому, что у нас есть. Мы разместим здесь всех со "Скиапарелли".

- Вдоль этой стены, кажется, размещалась электрическая или электронная
аппаратура, - заметил один из офицеров Космической службы. - Здесь десять,
нет, даже двенадцать отверстий. - Он провел перчаткой по пыльной стене,
затем потер подошвой пол, где были следы проводки.

Двустворчатая гладко отполированная дверь была наглухо закрыта. Селим Фон
Олмхорст толкнул ее, но дверь не поддалась. Металлические части замка
плотно сомкнулись с тех пор, как дверь закрыли в последний раз. Хаберт
Пенроуз поставил наконечник молотка на стык между двумя половинками двери,
прижал его коленом и повернул выключатель. Молоток затрещал, как пулемет.
Створки слегка раздвинулись, затем дверь снова захлопнулась. Целое облако
пыли вырвалось им навстречу.

История повторялась. Почти каждый раз им приходилось взламывать двери, и
поэтому у них был некоторый опыт. Щель оказалась достаточно широкой. Они
протащили фонари и инструменты и прошли из комнаты в коридор. Около
половины дверей, выходивших в него, были распахнуты.

Над каждой дверью стоял номер и одно слово Дарнхулъва.

Женщина-профессор естественной экологии из Государственного пенсильванского
университета, которая добровольно вызвалась присоединиться к группе,
осмотрев помещение, сказала:

- Знаете, я чувствую себя совсем как дома. У меня такое впечатление, что
это учебное заведение, какой-то колледж, а это аудитория. Смотрите! Слово
над дверью, очевидно, означает предмет, который здесь изучался, или
название факультета. А эти электронные приборы устроены так, чтобы
слушатели могли их видеть. Это, должно быть, наглядные пособия.

- Университет в двадцать пять этажей?! - усмехнулся Тони Латтимер. - Ведь
такое здание могло бы вместить около тридцати тысяч студентов.

- А может быть, и было столько. Ведь в дни расцвета это был большой город,
- сказала Марта, движимая желанием возразить Латтимеру.

- Да, но представьте себе, что творилось в коридорах, когда студенты
переходили из одной аудитории в другую. Не меньше получаса нужно, чтобы
попасть с одного этажа на другой, - он повернулся в Селиму фон Олмхорсту.

- Я хочу посмотреть верхние этажи. Здесь все пусто. Есть надежда, что,
может быть, мы что-нибудь найдем наверху.

- Я пока останусь здесь, - ответил Селим. - Здесь будут ходить и носить
вещи, и поэтому мы должны прежде хорошенько все обследовать и описать. А
потом уже ваши ребята, майор Линдеманн, могут там портить.

- Ну хорошо, если никто не возражает, я возьму нижние этажи, - сказала
Марта:

- Я иду с вами, - тут же откликнулся Хаберт Пенроуз. - И если нижние этажи
не представляют археологической ценности, я использую их под жилые
помещения. Мне нравится это здание. Здесь всем хватит места. Можно будет,
наконец, не болтаться под ногами друг у друга.

Он посмотрел вниз. Здесь где-то в центре должен быть эскалатор. На стенах и
на полу в коридоре тоже лежал толстый слой пыли. Большая часть комнат была
пустой. Только в четырех нашли мебель, в том числе и маленькие столики со
скамьями, напоминающие наши парты. Все это подтверждало предположение, что
они находились в Марсианском университете. Эскалаторы для подъема и спуска
были обнаружены с двух сторон большого вестибюля, затем они нашли еще один
в правом ответвлении коридора.

- Вот так они переправляли студентов с этажа на этаж, - сказала Марта. - И
держу пари, что мы найдем еще не одну такую лестницу.

Коридор кончился. Перед ними был большой квадратный зал. Слева и справа
помещались лифты и четыре эскалатора, которыми еще можно было пользоваться
как лестницей. Но не эскалаторы заставили всех присутствующих застыть от
изумления. Все стены зала снизу доверху были покрыты росписью. Рисунки,
потемневшие от пыли и времени, были не очень отчетливы. Марта попыталась
представить себе, как они выглядели первоначально. Требовалась большая
работа, чтобы очистить все стены. Но все же можно было разобрать слово
Дарнхульва, написанное золотыми буквами на каждой из четырех стен.

Марта не сразу даже осознала, что перед ней целое полнозначное марсианское
слово. Вдоль стен по ходу часовой стрелки развертывалась грандиозная
историческая панорама.

Несколько одетых в шкуры первобытных людей сидели на корточках вокруг
костра; охотники, вооруженные луками и стрелами, тащили тушу какого-то
похожего на свинью животного. Кочевники мчались верхом на стройных
скакунах, напоминающих безрогих оленей. А дальше - крестьяне, сеющие и
убирающие урожай, деревни с глинобитными домиками, изображения битв,
сначала во времена мечей и стрел, а затем уже пушек и мушкетов; галеры и
парусные суда, а затем корабли без видимых средств управления, авиация.
Смена костюмов, орудий и архитектурных стилей. Богатые, плодородные земли,
постепенно переходящие в голые, мертвые пустыни, и заросли кустарника,
время Великой засухи, охватившей всю планету. Строители каналов при помощи
орудий, в которых легко узнать паровую лопату и подъемный ворот, трудятся в
каменоломнях, копают и осушают равнины, перерезанные акведуками. Большая
часть городов - порты на берегах постепенно отступающих и мелеющих океанов:
изображение какого-то покинутого города с четырьмя крошечными
человекообразными фигурками и чем-то вроде военного орудия посреди заросшей
кустарником площади. И люди и машина казались совсем маленькими на фоне
огромных безжизненных зданий. У Марты не было ни малейших сомнений. Слово
"Дарнхульва" означало "История".

- Удивительно! - повторял фон Олмхорст. - Вся история человечества. И если
художник изобразил правильно костюмы, оружие и орудия каждого из периодов и
правильно дал архитектуру, то мы можем разбить историю этой планеты на эры,
периоды и цивилизации.

- Даже можно считать, что такое деление соответствует нашему. Во всяком
случае название факультета этого университета - Дарнхульва - точно
соответствует названию "историческое отделение", - сказала Марта.

- Да, "Дарнхульва" - история. А ваш журнал был журналом Сорнхульва! -
воскликнул Пенроуз. - У вас есть слово. Марта!

Марта не сразу осознала, что он впервые назвал ее по имени, а не "доктор
Дейн".

- Мне кажется, что взятое отдельно слово хульва означает что-то вроде
"наука", "знание", или "предмет", а в сочетании с другими словами оно
эквивалентно нашему "логия". "Дарн" обозначает, очевидно, "прошлое",
"старые времена", "события", "хроника".

- Это дает вам три слова. Марта, - поздравила ее Сахико. - И это ваше
достижение.

- Но давайте не будем так далеко заходить, - сказал Латтимер, на сей раз
без насмешки. - Я еще могу согласиться с тем, что "Дарнхульва" марсианское
слово, обозначающее историю как предмет изучения. Я допускаю, что слово
"хульва" - носитель общего значения, а первый элемент определяет его и дает
ему конкретное содержание. Но связывать это слово со специфическим
понятием, которое мы вкладываем в слово "история", нельзя, так как мы даже
не знаем, существовало ли у марсиан научное мышление. - Он замолк,
ослепленный голубовато-белыми вспышками "Клигетта" Сида Чемберлена. Когда
прекратился треск аппарата, они услышали голос Чемберлена.

- Однако это грандиозно! Вся история Марса от каменного века и до самого
конца - на четырех стенах! Я пока хочу заснять отдельные кадры, а затем мы
все это покажем в телепередаче в замедленном темпе. И вы. Тони, будете
комментировать по ходу действия, дадите истолкование сцен. Вы не возражаете?

Не возражает! Марта подумала, что если бы у него был хвост, то он бы
завилял им при одной мысли об этом.

- Хорошо, друзья, но на других этажах еще, наверное, есть фрески, - сказала
она. - Кто хочет пойти с нами вниз?

Первыми вызвались Сахико и Айвн Фитцджеральд. Сид решил пойти наверх с Тони
Латтимером. Глория тоже выбрала верхний этаж. Было решено, что большинство
останется на седьмом этаже, чтобы помочь Селиму фон Олмхорсту закончить
работу.

Марта медленно начала спускаться вниз по эскалатору, предварительно
проверяя прочность каждой ступеньки своим топориком.

На шестом этаже тоже была Дарнхулъва - история военного дела и техники,
судя по рисункам. Они осмотрели центральный зал и спустились на пятый этаж.
Он ничем не отличался от шестого, только большой четырехугольный зал был
весь заставлен пыльной мебелью и какими-то ящиками. Айвн Фитцджеральд
неожиданно поднял фонарь. Росписи здесь изображали марсиан. По виду они
почти ничем не отличались от жителей Земли. Каждый марсианин держал
что-нибудь в руке - книгу, пробирку или деталь научной аппаратуры. Все они
были изображены на фоне лабораторий и фабрик, столба пламени или вспышки
молнии. Над рисунками стояло уже знакомое Марте слово Сорнхульва.

- Марта, посмотрите на это слово! - воскликнул Айвн Фитцджеральд. - То же,
что и в заглавии вашего журнала. - Он посмотрел на стену и добавил: - Химия
и физика.

- Или и то и другое вместе, - предположил Хаберт Пенроуз. - Не думаю, чтобы
марсиане так строго делили эти предметы. Смотрите! Этот старик с длинными
усами, должно быть, изобретатель спектроскопа. Он его держит в руках, а над
головой у него радуга. А женщина в голубом рядом с ним, наверное, что-то
сделала в области органической химии. Видите над ней схемы молекулярных
цепей? Какое слово передает одновременно идею химии и физики как единой
дисциплины?

- Может быть, сорнхульва, - сказала Сахико. Если "хулъва" значит "наука",
то слово "сорн" должно означать "предмет", "вещество" или "физическое
тело". Вы были правы. Марта. Цивилизованное общество непременно должно
оставить после себя хоть что-нибудь, свидетельствующее о его научных
достижениях.

- Да, это должно стереть презрительную усмешку с лица Тони Латтимера, -
сказал Фитцджеральд, когда они спускались по неподвижному эскалатору на
следующий этаж.

- Тони хочет стать крупной фигурой. А когда рассчитываешь на это, трудно
примириться с мыслью, что кто-то может быть крупнее. Ученый, который первым
начнет читать марсианские надписи, будет, без сомнения, самой крупной
величиной в археологии нашего времени.

Фитцджеральд был прав. Марта сама не раз думала об этом, но последнее время
она гнала от себя подобные мысли. Ей хотелось только одного - иметь
возможность читать то, что писали марсиане, и узнать о них как можно больше.

Они спустились еще по двум эскалаторам и вышли в галерею, которая шла
вокруг большого зала, расположенного на уровне улицы. В сорока футах под
ними был пол. Они освещали внизу предмет за предметом - огромные
скульптурные фигуры в центре, нечто вроде вагонетки с моторчиком,
перевернутой, очевидно, для ремонта; какие-то предметы, напоминающие
пулеметы и самострельные пушки; длинные столы, доверху заваленные пыльными
деталями машин; коробки, клети для упаковки, ящики.

Они спустились и, с трудом пробираясь среди завала вещей, отыскали
эскалатор, ведущий в подвальные помещения. Подвалов было три, один под
другим. Наконец, они стояли у подножия последнего эскалатора на твердом
полу, освещая портативными фонарями груды ящиков, стеклянных бочек, круглых
металлических коробок, густо обсыпанных слоем порошкообразной пыли.

Ящики были из какой-то пластмассы. За все время работ экспедиции в городе
им ни разу не попадались деревянные предметы. Бочки и большие круглые
коробки были либо из металла, либо из стекла, вернее, из какой-то особой
стекловидной массы. В этом же подвале они обнаружили несколько
холодильников. При помощи топорика Марты и похожего на пистолет вибратора
(его Сахикс" всегда носила на поясе) им удалось вскрыть дверь одно" из
комнат. Они нашли там гору окаменелостей, которые когда-то были овощами.
Тут же на полках лежали превратившиеся в кожу куски мяса. По этим остаткам,
переданным ракетой в лаборатори