егодяи!
   Его руки трясутся, лицо становится красным. Он вскакивает, с грохотом
отодвигая кресло. Подбегает к стене, увешанной фотографиями. Судорожно
вцепившись руками в дубовую раму одного из снимков, срывает его с гвоздя:
   это фотография иностранного ученого, в свое время обворожившего
Цесарского.
   Приблизив фотографию к лицу, Модест Никандрович начинает вспоминать все
подробности разговора. "Очень жаль, - говорил гость, - что я не могу
расспросить вас обо всем. Это может нарушить интересы вашей фирмы. Будем
говорить о мелочах..."
   И вот он, Цесарский, подстрекаемый желанием похвастаться, без удержу
болтал о разных "мелочах", которые сами по себе, конечно, не выдавали
тайны изобретения, но... Инженер лишь теперь сообразил: если соединить эти
мелочи со сведениями, опубликованными в статье, тайна изобретения
перестанет быть тайной.
   Вот почему прибывший из-за границы прибор является точной копией его
собственного.
   - Судить! - придя в ярость закричал инженер. - Меня следует судить,
судить!..
   Комната наполнилась звоном разбитого стекла. Это полетела на пол
фотография.
   Послышался шум опрокидываемого кресла. В воздухе закружились в диком
вихре обрывки глянцевой бумаги.
   Цесарский рвал в мелкие клочья заграничный журнал.
   - Судить... судить... судить! - продолжал кричать Модест Никандрович,
когда его, трясущегося в нервном ознобе, укладывали в постель.


   Глава восьмая

   К Панферычу, сидевшему на лавочке у проходной, подошел профессор
Толмазов.
   - Скажите, вы местный житель? - обратился он к нему.
   - Да.
   - Мне нужно с вами посоветоваться.
   - Пожалуйста! Наверное, вас кто-нибудь ко мне направил?..
   - Нет, никто не направлял - сам решил обратиться. Я профессор
палеонтологии.
   Палеонтология - это наука, посвященная исследованию остатков животного
и растительного мира, существовавшего на земле много миллионов лет назад.
У меня к вам такая просьба. Мне нужен крот... Быть может, вы знаете
мальчика, который согласился бы помочь мне поймать его в поле...
   - Крот вам нужен для научной цели? - спросил Панферыч.
   - Для научной.
   - Ну, тогда никаких разговоров быть не может, - важно произнес он,
вынимая из кармана трубку. - Как придет смена, так сразу и отправлюсь.
Хотите, пойдемте вместе.
   Спустя некоторое время по лесной тропинке, рассуждая о науке, шли
Панферыч и Толмазов, вооруженные лопатами.
   Неожиданно их внимание было привлечено громким разговором, доносившимся
из лесу.
   - Я спрашиваю: нормальны наши отношения или не нормальны?.. Чего вы
молчите?
   - послышался голос девушки.
   - Не нормальны, - смущенно ответил юноша.
   - Так до каких пор это будет продолжаться?! Я не желаю больше мириться
с такими взаимоотношениями.
   В это время Толмазов и Панферыч вышли на полянку. Они увидели Наташу и
Костю, сидящих к ним спиной.
   - Тут какая-то ссора, - промолвил профессор. - Дело, видно, интимное...
   Уйдемте потихоньку, чтобы они не заметили нас.
   Оба стали пробираться, стараясь не шуметь, на боковую тропинку.
   - Вы должны воздействовать на сотрудников вашей лаборатории, -
горячилась девушка. - Соревнование у них подменяется духом соперничества.
На каком основании, например, Катушкин сказал, что у шахтного бура при
скорости, с которой испытывалась лодка, резцы тоже затупятся?
   - Основание у него было: ведь резцы у бура и лодки одинаковые. Это ваш
Трубнин посоветовал нам поставить такие...
   - Вы, наверно, их неправильно установили. Не мог Трубнин дать вам
плохой совет.
   - Ох и народ! Даже в лесу спорят! - проговорил Панферыч, когда они
отдалились на значительное расстояние. - Вот так, товарищ профессор,
всегда.
   Как сойдутся два сотрудника - один из лаборатории Крымова, другой из
лаборатории Трубнина, - так и начинается... А начальники не спорят;
говорят, даже помогают друг другу. Да и сотрудники тоже помогают друг
другу в работе, только больно часто спорят. Один говорит: "Без нашей
машины никак не обойтись", а другой: "Да, конечно, но от нашей будет
больше пользы". И так все время.
   - А знаете, Панферыч, это хорошо, что они горячо спорят и в то же время
помогают друг другу, - это очень хорошо! Вот я тоже собираюсь поспорить с
ними...
   - Да... Видно, без спора в научном деле и шагу не ступишь.



   Крымов проводил в своем кабинете маленькое совещание. Нужно было
подвести итоги и наметить план дальнейшей работы. После первого испытания,
проведенного лично директором, машина еще два раза путешествовала под
землей. Один раз ее водил Крымов, второй - Костя, горячим просьбам
которого пришлось уступить.
   Стало ясно, что конструкция удовлетворяет эксплуатационным требованиям
и что на основе опыта можно приступить к постройке большой машины -
настоящего подземного корабля.
   Однако не все вопросы были еще разрешены. Прежде всего, как быть с
резцами?
   В результате значительной скорости передвижения машины под землей они
сравнительно быстро тупились. Крымов долго ломал голову, как устранить
этот недостаток. Предложения возникали одно за другим. Так, например,
Катушкин предлагал по мере срабатывания резцов подменять их запасными. Но
производить замену под землей очень неудобно, да это отразится и на темпах
продвижения лодки. Нужно было придумать что-то другое...
   Беспокоит Олега Николаевича и отсутствие звуколокатора. Крымов снова
уже в десятый раз вспоминает подробности своего путешествия под землей.
   ...Завинчивается массивный люк, и он в последний раз осматривает шкалы
измерительных приборов, освещенные зеленым фосфоресцирующим светом,
нажимает пусковую педаль. Лодка вздрагивает. Слышится монотонный
скрежещущий звук.
   Он старается опускаться как можно круче. То и дело подтягивает к себе
рычаг глубинного управления. Изредка кабина сотрясается от сильного удара:
лодка натыкается на крупные камни. Один такой удар чуть не заставил его
сползти со своего места.
   Насколько спокойнее было бы путешествие, если бы в лодке установили
звуколокатор! Были бы видны крупные камни, и машина могла бы свободно
обходить их, как подводная лодка обходит рифы...
   Но вот он начинает замечать, что скорость движения постепенно падает.
Об этом ясно говорит измерительный прибор. Тогда он увеличивает обороты
электромотора. Вой коллектора становится выше, мелодичный звук переходит в
пронзительный, визжащий. Лодка лишь на немного увеличивает скорость.
Стрелка прибора замирает и снова ползет вниз.
   Он наклоняет руль глубины, с тем чтобы начать подъем лодки, -
дальнейшее углубление ее может привести к катастрофе. Медленно поднимается
машина, несмотря на бешеные обороты мотора. Резцы, расположенные на ее
носу, с визгом дробят встречающиеся камни.
   Бесконечно длинным и томительным кажется время подъема. Но вот он
чувствует, что резцы уже не вгрызаются в землю. С огромной скоростью они
вертятся, рассекая воздух.
   Открывается люк, и он попадает в объятия своих друзей. Не теряя
времени, они спешат осмотреть машину, и уже через несколько минут
становится ясным, что резцы затупились, стали мало пригодными для
дальнейшей работы...
   Все это быстро пронеслось в голове Крымова. Он прислушался к спору.
   - Нужно спроектировать автомат, меняющий резцы по мере их срабатывания!
- настаивал Катушкин.
   Все понимали, что строить такой автомат - это значит значительно
усложнять машину. Однако что-то надо делать. Директор требовал представить
план разработки и постройки большой машины в самое ближайшее время.
   Именно во время этих споров приоткрылась дверь и на пороге в
нерешительности остановился профессор Толмазов.
   - Простите, что помешал вам, но у меня очень срочное дело, - начал он,
обращаясь к Крымову.
   Профессор вошел в комнату, постукивая своей суковатой палкой. За ним
следовал Панферыч.
   - Мы к вам по важному делу, - сказал Толмазов. - Необходимо сделать
сообщение...
   - Садитесь, пожалуйста, - предложил Катушкин. - Как вы у нас проводите
время?
   - Есть у вас доска? Мел? - оживленно спросил профессор, не ответив на
вопрос конструктора.
   - Товарищи, принесите доску и мел, - проговорил Крымов.
   Через несколько минут старик уже расхаживал перед доской с мелом в руке.
   - Знаете ли вы, как устроены зубы у грызунов? Смотрите сюда.
   Профессор провел на доске жирную белую линию.
   - Это сердцевина зуба, она состоит из очень прочной кости. А вот по
бокам слой более мягкой кости. Понятно? Дальше наслаивается еще более
мягкая кость. Когда животное грызет, сперва срабатываются мягкие слои, а
сердцевина срабатывается меньше и в результате этого она всегда
возвышается над остальной частью кости. Что же получается?
   - Не бунтуй, не ершись... Ничего не получится, милый, - неожиданно
произнес Панферыч.
   Все присутствующие повернули головы к вахтеру, старавшемуся что-то
запихнуть в свой карман.
   - Прошу внимания, - строго сказал профессор. - Итак, сердцевина зуба,
подвергающаяся меньшему срабатыванию, всегда возвышается над остальной
частью кости, и благодаря этому зуб всегда остается острым, сколько бы ни
работал им грызун...
   - Ой! - вскрикнул Панферыч.
   - Что такое? - спросил Крымов.
   - Научное доказательство... Вот, пожалуйста.
   С этими словами Панферыч показал Крымову палец. Из него сочилась кровь
и капельками падала на пол.
   - Зубы, действительно, острые, - продолжал Панферыч: - Как хватит!
   - Крот, товарищи, - спокойно произнес профессор. - Обыкновенный крот!
   Жертва, принесенная нашим Панферычем, совершенно излишня, надо промыть
и перевязать палец. Найдется у вас аптечка?
   Кто-то бросился в цех за аптечкой.
   - По принципу зуба грызущего животного устроен режущий инструмент
знаменитого советского изобретателя Игнатова, - раздался чей-то голос.
   - Да, товарищи, изобретатель Игнатов, изучивший строение зуба грызуна,
создал никогда не тупящийся инструмент для холодной обработки металлов, -
подтвердил профессор. - Почему бы вам, дорогие товарищи, не снабдить свою
машину самозатачивающимися резцами?
   - Видите ли, в чем дело, - начал Катушкин. - На основе строгих
расчетов, произведенных очень знающим специалистом Петром Антоновичем
Трубниным, доподлинно известно, что для работы в земле экономнее всего
применять резцы с отрицательным углом атаки. Это проверено практикой.
Резец с положительным углом требует большего расхода энергии. Скоростной
шахматный бур тоже работает на резцах с отрицательным углом. Применить к
ним принцип самозатачиваемости, предложенный инженером Игнатовым, к
сожалению, совершенно невозможно.
   - Что? - грозно спросил Толмазов. - Как вас прикажете понимать? Сама
природа в течение многих миллионов лет путем длительного естественного
отбора выработала наиболее совершенный инструмент для того, чтобы с его
помощью наиболее экономно, с наименьшими потерями силы разрыхлять землю, а
вы толкуете про какой-то там отрицательный угол! Что же это такое,
товарищи?
   Инженер Игнатов нашел возможным применить принцип, по которому устроен
зуб грызущего животного для резки стали, а вы не хотите им воспользоваться
для разрыхления земли. Ведь зуб крота приспособлен исключительно для того,
чтобы разрыхлять землю!
   - Не спорьте, товарищи, с профессором, - вмешался Панферыч. - Все это
очень научно, чего же тут спорить!
   В комнате воцарилась тишина. Крымов вышел из-за стола и подошел к доске.
   Взяв в руку мел, он долго всматривался в эскиз зуба.
   - Как же так, неужели мы шли неверным путем? - взволнованно проговорил
Катушкин.
   - Похоже на то, - сказал Олег Николаевич. - По этому принципу можно
устроить резец, который будет работать значительно лучше резца Трубнина.
   - Но почему же Трубнин не обратил на него внимания? Странно... -
заметил Катушкин.
   - Ничего странного нет, - спокойно возразил Крымов. - К сожалению, Петр
Антонович не интересуется зоологией и вообще природой.
   - Вот это верно! - согласился Катушкин. - Он любит только технику. Ему,
конечно, и в голову не могла прийти такая мысль!
   - Все ясно, товарищи, - сказал Крымов. - Вот смотрите сюда...
   И он принялся чертить мелом профиль резца, пригодного для работы в
земле.
   - Эту деталь мы завтра же проверим, - пояснял Олег Николаевич. -
Самозаточка будет протекать очень интенсивно...
   Присутствующие с напряжением следили за рукой Крымова, продолжающей
вычерчивать белые линии.
   - Будьте спокойны, все очень научно, - заговорил снова Панферыч. -
Возьмем, к примеру, крота: что же он, к точильщику носит зубы?
Поглядите-ка на героя...
   С этими словами он вынул из кармана маленького зверька с черной
лоснящейся шерстью и положил его на стол.
   - Вот, пожалуйста! Изучайте!
   - Товарищи! - закричал Катушкин, порывисто взмахнув рукой. - Георгия
Степановича Толмазова, подавшего нам такую замечательную идею, я предлагаю
качать!
   В кабинете поднялся невообразимый шум.
 
    
 
   В темной комнате сидят люди. Они смотрят на большой фосфоресцирующий
зеленым светом экран. На экране видно изображение двигающегося скелета
животного:
   извивается позвоночный столб, шевелятся ребра, совершает однообразные
повороты то в одну, то в другую сторону череп.
   - Куда он пробирается? - слышится в темноте голос Бати.
   Ему отвечает профессор Толмазов.
   - Мы зарыли для приманки кусочек мяса.
   - Неужели он чует мясо сквозь землю?
   - Да, у этого животного необычайно развито обоняние, иначе ему трудно
было бы разыскивать дождевых червей, которыми он питается!
   - А почему он беспрерывно ворочает головой взад и вперед? - спрашивает
Гремякин.
   - В этом заключается его основная работа. Оскалив зубы, животное
работает ими, словно резцами, для того чтобы разрыхлить впереди себя
почву. Передними лапами и мускулами шеи распирает разрыхленную землю по
сторонам. С помощью задних лап упирается в грунт, чтобы двигаться вперед.
   Рядом с профессором сидит Крымов. Он не отрывает глаз от увеличенного
изображения скелета. Ведь это двигающаяся схема механизма подземной лодки!
   Крымову чудится, что кости превращаются в стальные рычаги и детали
машин...
   Зажигается свет. Присутствующие поднимаются и подходят к большому
рентгеновскому аппарату. Это дефектоскоп - аппарат для обнаружения раковин
и трещин в толще металлических отливок и деталей. С его помощью в
институте тщательно обследуют отливки, прежде чем пустить их в обработку,
исследуют и готовые детали. Мощный поток рентгеновских лучей пронизывает
толщу металла, и на большом экране можно увидеть малейшую раковину,
скрытую внутри.
   Аппаратом рентгеноскопии предупреждаются возможные поломки в машинах и
связанные с ними аварии.
   Но на этот раз исследованию подвергалась не металлическая деталь и не
отливка. В большом деревянном ящике, наполненном землей, находился крот.
Он проделал в земле проход и пробирался к зарытому кусочку мяса.
   В природе существуют и другие живые существа, передвигающиеся в плотной
среде. Их много. Наиболее характерна в этом отношении личинка морского
жука корабельщика. Она путешествует в толще дерева в любом направлении.
   Превращенное в порошок дерево личинка частично проглатывает, частично,
с помощью лапок, отодвигает назад, в образовавшийся проход. Крепкими
зубами снабдила природа эту личинку. Она может прогрызть и оболочку
свинцовой трубы и даже мягкую породу камня.
   Внимательно слушали люди, присутствовавшие в лаборатории дефектоскопии,
рассказ старого профессора. Он призывал инженеров внимательнее относиться
к окружающей их природе, изучать ее.
   - Разве птица, парящая в воздухе, не прообраз современного планера? -
восклицал он. - Разве обыкновенная рыба не прообраз подводной лодки? Так
почему же вам не заинтересоваться кротом и личинкой жука корабельщика?
Ведь организм их совершенствовался в течение миллиардов лет в жестокий
борьбе за существование! Гибли те виды, развитие которых шло по неверному
пути, и только наиболее приспособленные к существованию выживали.
   "Вот тебе и "ученый, оторванный от жизни"... - думал Катушкин,
вспоминая, как он неприветливо встретил профессора. - Сначала посоветовал
делать нетупящиеся резцы, а сейчас показал, как ими пользоваться".
   "Оказывается, знание естественных наук, в частности зоологии, может
пригодиться и людям, занимающимся техникой", - думал Трубнин, вспоминая
свои разговоры с Зоей Владимировной.
 
 
   Глава девятая 
 
   Нервное потрясение надолго уложило в постель Модеста Никандровича
Цесарского. Врач запретил обращаться к нему с вопросами, связанными с
работой, посоветовал воздержаться от слишком частых посещений больного.
   Между тем работа над подземным звуколокатором шла своим чередом.
Замещал Цесарского конструктор Павел Павлович Чибисов.
   С необычайным упорством трудился коллектив, стараясь закончить
разработку звуколокатора как можно скорее. Работать было очень трудно:
слишком много неясностей возникало перед сотрудниками лаборатории.
Разрешить все сомнения мог только Модест Никандрович, но он лежал больной,
и никто не решался его беспокоить.
   - Был у него вчера вечером, - рассказывал Павел Павлович товарищам по
работе. - Состояние, по-видимому, не улучшилось: лежит и беспрерывно
смотрит в одну точку, как и раньше, ничто его, видно, не интересует.
   - Не пробовали говорить насчет сдвига фаз? - робко спросил один из
слушателей.
   - Давал понять, в общих чертах, конечно. Говорил, что бьемся...
   - А он что?
   - Ничего, лежит. Один раз только спросил: "Свели наблюдения в общую
таблицу?" Я ответил: "Свели". Думал, тут же попросит показать ему ее или
еще чем-либо выразит желание помочь нам, а он ничего...
   В это время дверь отворилась и в комнату вошел Батя.
   - Вчера опять разговаривал с врачом, - начал Иван Михайлович, обращаясь
к Чибисову. - Почему, спрашиваю его, больной отказывается ехать лечиться?
Ведь ему предлагают лучшие санатории, лучшие дома отдыха! Наконец мог бы
уехать просто в деревню. Сколько человек его уговаривало! Да разве он сам
не понимает, что для него необходима перемена обстановки?
   - И что же ответил врач? - спросил Чибисов.
   - "Первый раз вижу такого больного, - говорит, - очень странно..."
   Павел Павлович принялся рассказывать о результатах работы последних
дней. Но Батя слушал конструктора рассеянно: его тревожило состояние
Цесарского.
   Иван Михайлович раньше всех узнал, что заграничный измерительный
прибор, из-за отсутствия которого будто бы тормозилась работа в
конструкторском бюро Цесарского, мало чем отличается от модели прибора,
построенного в свое время Модестом Никандровичем. Для того чтобы Цесарский
как можно скорее понял свою ошибку, Батя ускорил получение пресловутого
прибора. Однако он не мог предвидеть, что, поняв ошибку, инженер отнесется
к случившемуся так болезненно. Зная жизнерадостный характер Модеста
Никандровича, можно было предположить, что все это воспримется им проще -
как товарищеское порицание.
   Только позже из объяснений больного Батя узнал действительную причину
нервного потрясения Модеста Никандровича.
   Отсутствие Цесарского тормозило работу. Но Батя верил в успех
коллектива и внимательно следил за его работой.
   - Как показал себя новый заграничный прибор? - спросил как-то Батя,
обращаясь к Чибисову.
   - Очень плохо: работает неустойчиво, диапазон волн, который он
измеряет, значительно ниже, чем в макете, когда-то построенном Цесарским.
   - Вот видите, что получилось, - пробормотал Батя.
   - Нужно произвести сложный математический расчет, - продолжал Павел
Павлович. - Не знаю, кому поручить, дело очень ответственное.
   - Могу вам рекомендовать молодого, но очень талантливого математика, -
предложил присутствующий при разговоре Ермолов.
   - Кто такой? - заинтересовался Батя.
   - Ольшанский. Человек очень скромный, застенчивый, но, уверяю вас, он
справится с любой самой трудной задачей.
   Тут же было решено, что Павел Павлович попросит директора перевести
математика Ольшанского на время в лабораторию электроразведки.