асмешливыми нотками. - А пока
ты будешь отдыхать, это  вот  хитроумное устройство, этот маленький  "гончий
песик",   что  идет  на  выручку  "большому  псу",  поищет  в   пространстве
син-излучение. Потом  мы тут еще  кое-что подсчитаем. Я  хотел  просить тебя
заняться  этим сейчас, но  раз уж так  получилось... Счетчиков  среди нас не
оказалось, но уж я обойдусь.
     - Значит, это тоже искатель излучений?
     - Не только. В сущности, это наоборот - излучатель син.
     - Для чего?
     - Да  так,  о любопытствующий, -  сказал  Гур.  -  Для  проверки разных
малонаучных гипотез. Тут, конечно, придется подумать...
     - Может быть, пригласить специалистов с Земли?
     -  Они все  здесь,  мой  заботливый  друг. А  с  теоретиками  мы  можем
связаться  в любой  момент,  когда это  понадобится.  Это  ведь  несложно  -
связаться с Землей. Например, я говорю с сыном.
     - Сын? Странно, я ничего не знаю обо всех вас. Где же он?
     - На планете, конечно.
     - Вот как... Значит, и ваши корни - в Земле.
     - Мы тоскуем по Земле, - грустно сказал Гур. - Мы просто мало говорим о
ней. Но ведь строительство кораблей пока не под силу автоматам.
     - Но очень скоро станет  под силу. Машины этого класса уже завтра будут
гораздо компактнее, их нетрудно станет и разместить в пространстве.
     - Правильно. Но  мы  к  тому  времени уйдем дальше.  Туда,  где еще нет
автоматов.
     - Почему?
     - Да потому, что человек куда совершеннее. В разведке и поиске автоматы
могут быть рецепторами и орудиями, но мозг - это человек. Кстати, на планете
зайдешь в  свой  институт, узнай,  нельзя  ли с  их  помощью  заказать серию
син-излучателей в разных диапазонах. Чтобы не кустарничать. И кстати...
     Что-то, очевидно,  случилось совсем  некстати. Раздался хриплый, низкий
всхлип. Свет померк. Белесый туман, почудилось Кедрину, заполнил каюту, лицо
Гура оказалось  где-то страшно далеко, каюта мелко  завибрировала.  Гур, как
показалось Кедрину,  взлетел над полом -  на самом  деле он просто кинулся к
аппарату. Но свет уже вспыхнул в  полную  силу, и Гур выпрямился, облегченно
переводя дух.
     - Вот так, о храбрейший, -  сказал он. - Хорошо, что импульс недолог. А
то вся энергетика Дробь седьмого полетела бы в черный ящик.
     - Что это было?
     - Картинка природы: син-излучатель в  действии, -  сказал Гур и  широко
повел рукой. - Нашел, настроился, излучил.
     - Могу я помочь?
     - Безусловно.  Встретив Герна,  не говори ему, где  я. И  передай самую
горячую благодарность за дружески предоставленную мне антенну.
     - И все?
     Он медленно шел  к каюте.  Что ж,  месяц куда ии  шло,  за это время он
забудет Пояс.  Хорошо,  когда ничего больше не  привязывает  тебя...  Месяц.
Через месяц будет  сдан корабль.  "Значит,  и  этого у меня нет. Нет ее, нет
корабля. Остался разве что комбинезон  монтажника. Я даже не знаю, что носят
монтажники по праздникам".
     Он  оглядел  каюту. Собирать было нечего  - люди  приходили  и  уходили
налегке. Взглянул на часы. Ежедневный корабль на планету уйдет через час.
     Кедрин  шел  по пустынному  коридору. Очередная  смена  -  его смена  -
готовилась к выходу в рабочее пространство. Только скваммер No 283 останется
в зале. Ничего, выздоравливает Кристап.
     Единственным, кто попался Кедрину по дороге в порт,  был Герн. Он цепко
ухватил Кедрина за рукав.
     - Слушайте, - сказал он, поглядывая на Кедрина с некоторым подозрением.
- Вы, по-моему, из этих... Ну да, это же вы заметили ту странную вспышку. А?
Так вот, Седов прав. Расстояние между  Трансцербером и  кораблем сократилось
больше, чем следовало. Что все это значит?
     - Что?
     -  Я не  знаю. Просто не  знаю. Я многого не знаю. Например,  зачем Гур
забрал   меня лучший астролокатор.
     - Да, он просил поблагодарить за антенну.
     -  Антенну? Если бы!  Астролокатор! Острейший! Он  захватил  его,  этот
разбойник,  этот космический пират,  этот  Гур.  Благодарность,  а?  Как вам
нравится?  И  знаете что?  Я подозреваю,  что  это  именно  он  забирает всю
энергию, так что временами не хватает не только на освещение - не хватает на
радиотелескопы! Правда, ненадолго. Зачем это,  я  знаю?  Я же  говорю, что я
ничего  не  знаю!  Зачем  ему, например,  точно  знать  место  Трансцербера?
Фантазии... А я знаю только, что надо будет скорее закончить корабль.
     - Скорее, - сказал  Кедрин  и вдруг рассердился. - Скорее  будет тогда,
когда  работать будут  автоматы.  Они  не  будут гибнуть,  их не  надо будет
спасать. Вот и все!
     -  Летать  всегда  будут  люди,  -  строго  ответил  старик.  -  Это их
привилегия - летать. То, что  требует мужества,  всегда будут делать-  люди.
Автоматы не обладают мужеством. Они руководствуются программой - хотя бы они
составляли ее  сами  для  себя, но программа остается  программой. А  делать
сверх  программы  способен только  человек. Какой же вы монтажник,  если  не
понимаете этого?
     - Я был плохим монтажником, - сказал Кедрин. - Был, ясно?
     - Ага, - сказал Герн. - Тогда извините. Счастливого пути, да.
     Он медленно поклонился,  но глаза его смотрели мимо и улыбка  была лишь
данью вежливости;
     Кедрин вышел в вестибюль перед посадочным шлюзом. Здесь было тесновато.
Монтажники находились и здесь, потому что спутник  давно уже был тесноват  и
места  для  компаний не  хватало. Посадки  еще не было,  и  Кедрин уселся  с
независимым видом.
     - Кто  боится запаха, - говорил один монтажник, - пусть идет к Косте на
закалку.  В  его  лаборатории  трудно  выдержать  три  минуты,  но  и  одной
достаточно,  чтобы стать  невосприимчивым на  всю жизнь ко  всем и всяческим
запахам.
     -  Я бы делал  скваммеры из твоей шкуры. Она  такой  толщины, что уж не
пропустит никакого запаха.
     - Кстати, насчет шкур: у Ирвинга в каюте на полу такая шкура, что люди,
заходящие к нему впервые, пугаются и просятся скорее на Землю.
     - Почему на Землю?
     - Там тигры давно не кусаются и даже у носорогов прелестный характер...
     - Между прочим, именно Ирвинг изобрел  способ полета пятками вперед. Он
говорит, что это предохраняет голову.
     - Но это лишь для тех, - сказал Ирвинг, - у кого есть голова.
     Кедрин сидел  и грустно улыбался. Веселые  мальчики! Эти  - из  недавно
пришедших. Для них пока еще  кругом романтика. А он, Кедрин, здесь уже почти
два месяца и знает, что к чему...
     Объявили посадку. Пилот появился из раскрывшегося переходника. Его лицо
было знакомо, хотя раньше оно не было таким холодно-суровым.
     - Привет, Сема! - сказал Кедрин. .
     - Салют! - сказал Сема.
     - Вы теперь на приземельских?
     - Что же,  я должен всю жизнь  летать на глайнерах? - спросил Сема. - Я
на приземельских.
     - А тот пилот?
     -.Не летает. На Земле.
     - Его тогда действительно лишили?
     - Его?.. Хотел бы я... Он готовит себе экипаж.
     - Ага, - сказал Кедрин. - Можно садиться?
     - Сделайте ваше одолжение, - сказал Сема. Кедрин шагнул  в  переходник.
Гур нагнал его уже в салоне. Он протянул Кедрину маленький пакетик.
     -  Вот,  возьми...   на  память;  Я  снял  для  тебя  копию  с   записи
Холодовского.
     - Зачем?
     - Прочитаешь на планете, когда будет время и настроение...
     - Спасиб... - рассеянно сказал Кедрин.-Ты видел Герна?
     - Да.
     - Он тебя не убил?
     -  Хотел. Но я его обезоружил: спросил, из  какого пластика была защита
автоматики  в  реакторах  "Гончего  Пса".   При  неожиданных  вопросах  Герн
теряется, и я успел сбежать. Кстати, а ты не помнишь, какой пластик?
     - Никогда не знал.
     -  Жаль. Впрочем,  я узнаю. Думаю, что это был  пластик "К-178"... - Он
хитро прищурился.
     - Ну и что?
     - Ничего. Итак, расстаемся да месяц?
     - Не знаю...
     - Зато знаю я. Ты попрощался?
     - Что? А...
     Кедрин умолк. Гур сказал:
     - Ничего,  грустящий  друг мой... Воистину прав был  кто-то, сказавший:
"Если бы бури в пространстве  были столь же преходящи, как в  любви, не было
бы ничего приятнее полетов..." Кто это сказал?
     - Не знаю, - буркнул Кедрин.
     - По-моему, опять я. Или иной классик, но это неважно...
     Прозвучал сигнал окончания посадки. Кедрин поднял глаза.
     - Скажи ей, что...
     -  Нет уж, -  усмехнулся Гур. - Это ты  сделай сам...  Через месяц  или
раньше...
     Когда люк  корабля вдвигался на место,  Кедрину показалось, что из зала
донесся веселый голос:
     - Или раньше...

        "XVII"

     Капитан Лобов - там, на орбите Трансцербера, - сидит  в своем кресле за
пультом и думает. По старой привычке руки его лежат на пульте, но сейчас эта
привычка ни к чему и пульт ни  к чему - управлять нечем.  Нервы сохранились,
но вот ног у "Гончего Пса" нет.
     Управлять нечем. Но все  остальное в таком  возмутительном порядке, что
ни экипажу, ни пассажирам делать нечего. Наблюдения над Ахиллесом ведутся, и
он  подступает  все  ближе,  и  снова на какое-то время  скорость  сближения
увеличилась, а потом стала прежней, но  ничего не стало от этого понятней. И
к людям все чаще приходят  мысли: "Земля  не успеет. Не может  успеть. Земле
нужно  еще  больше  месяца,  а  здесь Ахиллес догоняет, он  уже  наблюдается
визуально  - пока как  яркая точка,  но скоро она обретет  линейные размеры,
затем ее можно будет наблюдать и без помощи оптики, а потом..."
     И люди думают о том,  что будет потом... А капитан Лобов думает о  том,
как бы сделать, чтобы они не думали.
     Обстоятельства   приходят  ему   на   помощь.  Приходят  в   негодность
термоустройства одного из отсеков - жилого. Морозец хорош зимой на Земле, но
не сейчас и не на орбите Трансцербера.  Все люди  немедленно мобилизуются на
ремонт  термосистемы.  Причины аварии  неизвестны  -  еще вчера  все было  в
абсолютном порядке. "Но аварии всегда случаются неожиданно,- утешает капитан
Лобов.- Ничего,  это не так страшно. Поработаем как следует дня два - и  все
будет в порядке".
     Все  с  этим согласны,  и  выражают предположение,  что  потом  аварии,
наконец, оставят их в покое. Капитан Лобов  согласен, в свою очередь, с этим
мнением.  Но про  себя -  только  про себя,  разумеется, - он допускает, что
аварии  могут  происходить и в дальнейшем.  Он даже может - вернее, мог бы -
предсказать (хотя никогда не отличался даром  пророчества), где скорее всего
произойдет следующая авария. Она произойдет во флора-секции экоцикла. Это не
очень опасно, но потребует немалых усилий для ликвидации.
     И  авария происходит. Люди заняты, им некогда думать о том, что Ахиллес
снова придвинулся на несколько тысяч километров...

     Земля  начала открываться ему с  высоты,  и  даже  матросы  Колумба  не
приветствовали ее таким криком, какой раздался в его душе.
     Корабль  входил  в  плотные  слои атмосферы.  По обшивке текли огненные
реки.  Чудесная планета лежала внизу, зеленая и голубая, омываемая ветрами и
океанами, летящая, смеясь и  кружась, в мировом пространстве.  Земля, всегда
принимавшая блудных сынов...
     На космовокзале было людно. Кедрину не хотелось сразу покидать порт. Он
хотел продлить, растянуть встречу с планетой. Он  зашел на  связь и  написал
радиограмму  на  спутник, чтобы  она  тоже  почувствовала  все это.  Он сдал
радиограмму, потом отозвал ее и порвал бланк.
     Он посидел  в  баре, потягивая что-то  прохладительное и  тонизирующее.
Затем медленный аграплан нес его над сушей и над  океаном, и он все смотрел,
смотрел из окна... Да, это была Земля, не сон, и он был на Земле, и  не надо
было торопиться на смену, и вообще не надо было никуда торопиться!
     Он высадился на том же самом острове Отдыха.
     Там, где  два  с лишним месяца  назад стоял его  коттеджик, возвышалось
теперь  совсем другое здание  и жили  другие  люди а его домик,  опрысканный
деструктуратором,  давно уже превратился  в кучку  пыли, потому что никто из
отдыхающих не хотел жить в домике,  которым пользовались, как никто не  стал
бы надевать поношенный костюм.
     Кедрину коттедж был, по сути дела, не нужен, однако  он все же сходил в
центр по  размещению и  там выбрал себе такой же стереотип, как  и в прошлый
раз.  Он намотал веревочку на палец и  крутил стереотип объемом в кубический
дециметр, вокруг пальца, пока не разыскал подходящее местечко почти на самом
берегу. Тогда он вскрыл упаковку, установил стереотип  и  предоставил домику
самому  расти за счет воздуха  до заданных размеров.  Сам  он пошел на пляж,
загорая и удивляясь, до чего же здесь шумно.
     Шумнее всех были  люди. Они приезжали сюда отдыхать и страшно кричали и
суетились,  вместо   того  чтобы   отдаться  неподвижности   и   благородной
углубленности созерцания красок Земли и движения океана - того, чего не было
там, в пустоте, в Звездолетном пояее.
     Тут  он  заметил,  что  рассуждает  все время  с  точки  зрения  жителя
Звездолетного   пояса   и   вообще  пространства.  А  ведь  он  уже  не  был
монтажником...  Лучше было просто  сидеть  на берегу и наслаждаться водой  и
солнцем. Собственно, он просто  прервал тогда  свой отпуск,  а  теперь может
возобновить его.
     И  он  сидел  и  наслаждался.  Потом, на четвертый  день,  когда запахи
перестали быть столь резкими, а звуки невыносимыми, он осмелился вмешаться в
неутихающее движение, царившее на дорогах острова.
     Он шел,  привычно  раскачиваясь  из  стороны в  сторону: такую  походку
вырабатывал  скваммер,  и  даже  двух  месяцев оказалось  достаточно,  чтобы
усвоить  ее надолго. Люди узнавали  походку, и в  заметной уже неподвижности
лица,  вынесенной  оттуда, где  нет погоды  и где  от яркого света  защищают
экраны, угадывали  отпечаток  Пространства.  Но  когда Кедрин понял это,  он
начал  стараться  ходить совершенно  плавно,  чтобы  никто  не  узнал в  нем
монтажника: ведь он никогда больше не вернется туда...
     Он блуждал по острову, не  выбирая пути.  Забрел на  ту самую площадку,
нависавшую над водой, и  сел за  свободный  столик. Он не  послал  заказа, а
просто сидел, и смотрел, и вспоминал, и думал: куда бы он поехал  и что бы с
ним  стало, если в  тот  раз он не встретил  бы ее  и тех троих,  одного  из
которых  уже  нет... Он  думал  и  вспоминал -  ведь  ничего другого  ему не
оставалось; но  это было очень  мучительно:  думать, когда не в  твоих силах
сделать что-нибудь другое, когда тебе запрещено предаваться трудному счастью
созидания там, на монтаже Длинного корабля.
     Потом он  поднялся и  пошел на связь со Звездолетным Поясом. Он написал
радиограмму,  и снова,  как  и в  космопорте, порвал ее,  и снова до  самого
вечера шатался по острову.
     Тогда Кедрин вернулся на площадку.  Он сидел, и все было как тогда, как
давно,  -  звенящая темнота  (какой шум!),  и горячие влажные ароматы (какая
неразбериха!), и девушка  скользила между  низкими столиками, и  яркая ткань
кружилась вокруг ее ног.
     Потом она шла между столиками,  и Кедрин отвернулся -  в  общем-то  ему
было все равно, куда она сядет. Он глядел на  океан -  земную  модель  вечно
волнующегося  Пространства. Потом  он  услышал совсем рядом чье-то учащенное
дыхание. Он поднял голову. Девушка сидела рядом, она улыбалась.
     Кедрин долго смотрел на нее. Она была красива, хотя ничем не напоминала
ту, оставшуюся  в Приземелье. "Теперь все красивы", - подумал  он и взглянул
наверх,  туда, где были небо,  спутники и корабли.  Что ж, с тем порваны все
связи?
     - Кто вы? - спросил он.
     - Я вхожу в  жизнь, - протяжно сказала она. - Я еще только вхожу, я  не
знаю дорог.  Возьмите меня  в  жизнь.  Говорят,  вы со Звездолетного кольца.
Возьмите меня туда. Меня зовут океанисты, но я хочу на Звездолетное кольцо,
     - Звездолетный пояс, - сказал он. - Пояс, а не кольцо.
     - Пояс, - согласилась она. - Вы ведь оттуда? Расскажите.
     Она  опустила подбородок на  кулачки, приготовившись  слушать.  Кедрин,
нахмурившись, кивнул.
     - Хорошо, - сказал он.
     - Пойдемте, - попросила она.- Мне не нравится здесь.
     Он  положил руку на  ее плечо.  Они  медленно  шли  по дорожке.  Кедрин
рассказывал.
     - Когда вы возвращаетесь туда?
     - Не знаю... - сказал он.- Еще не знаю... Навернее, не так скоро.
     - Я хочу поскорее,  -  сказала она. - Сейчас мне надо уйти. Но  я приду
сюда через два часа. Вы приходите тоже. Да? Вы будете рассказывать мне еще.
     - Хорошо, - согласился он.
     Девушка растворилась  в сумерках. "Что  же,  -  подумал  Кедрин, - я ее
увижу через два  часа. Зачем я  рассказывал ей о Поясе? Она  улетит туда.  Я
останусь на Земле. Зачем?"
     Но  ему почему-то хотелось, чтобы девушка улетела на Звездолетный пояс.
Ей нужно попасть туда. Она еще успеет принять участие в монтаже корабля. Это
будет очень хорошо. Кстати, как там продвинулись дела?
     Он торопливо  направился в информаторий.  Только здесь, на  планете, он
понял, как  пристально следило человечество  за монтажом,  как  хотелось ему
поскорее увидеть тех восьмерых человек, над  которыми все  еще висела угроза
на орбите Трансцербера!
     Закончен монтаж конуса и испарителя, услышал он. Закончен. Значит, Ирэн
уже в пространстве...  Сейчас пойдет монтаж внешнего Пояса  помещений, потом
оболочка,  и все.  Но времени остается  немного, и  все еще остается  угроза
запаха.
     - Что такое испаритель? - спросил кто-то рядом.
     Кедрин пожал плечами.
     - Что-то такое, очевидно, - сказал он, - что испаряет.
     - Простите, - сказал человек. - Я думал, вы знаете.
     Кедрин стремительно вышел из информатория.
     Он шел по дороге. Угроза запаха все еще над ними. Особое звено все  еще
решает этот вопрос. Но все-таки... Все-таки, вместо того чтобы сидеть здесь,
на острове, стоит, пожалуй, съездить в свой институт. Поговорить с ребятами.
Теорию надо создавать заново, и  в этом  стоит помочь  Особому звену. Он уже
потерял три дня здесь, на острове...
     Он вошел в коттедж. Торопливо собрал то немногое, чем успел обзавестись
на острове. Запросил информацию. Глайнер уходил через четыре часа. Кедрин не
хотел  ожидать  целых  четыре  часа. Он  вдруг  почувствовал,  что  не может
оставаться на острове. Скорее, скорее туда,  где  работают люди! Девушка  не
найдет его - и не нужно.  "Если она  действительно хочет на Пояс, она найдет
дорогу,  -   подумал  Кедрин  и  вспомнил  Седова:  -   "Кому  суждено  быть
монтажником,  тот им  станет".  Правда.  Только насчет  меня ошибся  капитан
"Джордано". Мне, наверное, не суждено..."
     Эта  мысль не давала ему покоя  и  тогда,  когда он  оказался  на борту
корабля.
     Принял ванну  и, опустив  пониже  морфорадер,  включил  его  на  полную
мощность.
     Все же  сон  его  был  беспокоен.  Длинные корабли  населяли  сон;  они
возникали из ничего  и таяли, оставляя вместо себя  голубоватые,  мерцающие,
быстро рассеивающиеся облачка. Потом появилась Ирэн - она шла в ярком легком
платье, в том самом, какое  было на ней, когда Кедрин увидел ее впервые - не
на  острове,  а несколько  лет назад  в  Новосибирске,  откуда он потом  так
стремительно уехал в Институт связи. Вторая женщина подошла к Ирэн, и Кедрин
узнал  в  ней  девушку, встреченную им на острове сегодня.  Они  говорили  о
чем-то, и Кедркн не слушал о чем, потом корабль заслонил их, а когда корабль
исчез,  их уже не было.  И снова  корабли,  не останавливаясь,  шли  один за
другим к орбите Трансцербера, и Кедрин  удивился  - зачем столько кораблей и
почему  ни  один  из них не берет его?  Тут он  почувствовал  в  своей  руке
рубчатую  рукоятку экстренного выключения  Элмо -  ту самую,  которую всегда
некстати дергал Андрей, - и понял,  что надо только  повернуть ее - и первый
же корабль остановится; он хотел повернуть - и не смог.
     ...Сон кончился. Было утро, и яркий, чуть зеленоватый свет входил через
распахнутый иллюминатор, и  сильный, чудесный запах вливался  вместе  с ним.
Кедрин вскочил.
     "Хорошо,  все хорошо! - говорил  себе Кедрин. - Приедеш