пустился. Земля
еще не вызывала: она была сейчас по  ту  сторону  астероида.  Силин  побыл
немного в рубке связи. Но он не мог усидеть на месте. Хотелось двигаться -
быстро, резко, чтобы прошибал пот. В голове слегка  гудело,  и  все  время
что-то отсчитывало секунды и минуты. Силин почти выбежал из рубки.
   Он пришел в себя в тамбуре. Идти не  хотелось.  Идти  было  бесполезно.
Идти было нельзя. Он привычно надел скафандр, застегнулся и поехал вниз.
   Звезды, как всегда, как всю жизнь - насколько Силин помнил ее сейчас  -
летели вверх. Они летели вверх, а другие сыпались вниз, а третьи возникали
в чем-то, что не было ни верхом, ни низом - но все они почему-то  попадали
прямо в Силина. Это было приятно:  звезды  щекотали,  как  теплый  дождик,
шуршащий в листве, освежающий воздух и сверкающий в косых лучах  солнца  -
дождик, от которого не хочется укрыться, а наоборот, жаль  уходить  из-под
него. Силин шел и негромко повторял в микрофон имя Лога. Он знал,  что  не
получит ответа, и все же вздрогнул, когда увидел того, кого искал.
   Лог стоял, прислонившись к выступу скалы в самом узком  месте  прохода.
Скалы не давали ему упасть. Силин включил нашлемную  фару.  Скафандр  Лога
был распахнут, рука  не  успела  отойти  от  кнопки  замка  и  застыла  на
полдороге; казалось, Лог протягивает ее для  пожатия.  В  раскрытой  груди
скафандра  был  виден  домашний  комбинезон,  и  дико  было  видеть   этот
комбинезон здесь, под летящими звездами, среди зеркальных скал.
   Силин попытался отвести руку Лога  подальше,  чтобы  закрыть  скафандр.
Рука не сгибалась, она стала твердой, словно Лог сделался  частью  камней,
меж которых умер. Потом Силин попробовал  взвалить  его  на  плечи;  скалы
мешали, но в конце концов это удалось. Тогда Силин попятился, повернулся и
пошел.
   Он шел, согнувшись под ношей, и тосковал оттого,  что  не  мог  поднять
голову и взглянуть на звезды. Это было  нужно,  очень  нужно.  Силин  тихо
выругал Лога за то, что оператор связи не давал разогнуться и полюбоваться
на пляску светил.
   До корабля оставалось меньше ста метров,  когда  Силин  понял,  что  не
проживет дольше ни минуты, если не увидит  звезд.  Противиться  больше  не
было сил.  Он  осторожно  опустил  Лога  на  камни  и  с  неведомым  ранее
наслаждением поднял глаза к небу. Сразу закружилась голова,  но  это  было
приятно, и звезды теперь описывали восьмерки, прежде чем упасть за близкий
горизонт. Силин дышал медленно  и  умиротворенно.  Ему  было  хорошо.  Ему
хотелось стоять так вечно. Он знал, что ему не надоест. Жаль, что на Земле
нельзя видеть такие звезды.
   Мысль о Земле задержалась в его гаснущем сознании.  Она  зацепилась  за
какую-то другую. Мысли эти жили как бы вне  Силина  и  двигались  без  его
участия, помимо воли. И так же он  не  был  властен  над  тикавшим  где-то
секундомером. Мысли стали назойливы. Они вели себя  бесстыдно.  Стучали  в
виски. Силин морщился и крутил головой, не отрывая взгляда  от  звезд,  но
мысли не отставали. Чего они хотели от Силина?
   Он сделал неимоверное усилие, чтобы понять  это:  стоит  разобраться  в
мыслях, как они перестанут беспокоить. Он понял и ужаснулся.
   В следующий миг он подхватил тело Лога, словно оно  было  невесомым.  К
кораблю Силин бежал, как не бегал никогда на Земле. Он не глядел более  ни
под ноги, ни на звезды. Он не отводил глаз от корабля, боясь, что в каждый
следующий миг корабль может вспыхнуть невиданным доселе костром и взлететь
грудой обломков. Силин не знал, сколько времени прошло, но чувствовал, что
осталось его мало.
   Он ворвался в лифт, втащил Лога и нетерпеливо притоптывал ногами,  пока
кабина ползла вверх. Как только  кабина  остановилась,  Силин  кинулся  на
самый верх корабля, в ходовую рубку. Он бежал и просил  кого-то:  ну,  еще
полминуты. Еще пятнадцать секунд погоди! Еще десять...
   Дверь он даже не распахнул, а отшвырнул, ударив ее  всем  телом.  Одним
немыслимым прыжком достиг пульта и, еще не  успев  ничего  увидеть,  нажал
ладонью там, где находился выключатель автокорректора тяги.
   После этого он перевел  дыхание  и  с  минуту  стоял,  закрыв  глаза  и
покачиваясь. Затем медленно открыл глаза и посмотрел  на  таймер.  Он  зря
торопился: оставалось еще восемь минут! Он почувствовал, что  это  смешно.
Очень смешно, невыразимо, дико смешно! Он даже взвизгивал от смеха; так он
не смеялся еще никогда в жизни.
   Отсмеявшись, он почувствовал себя легким, почти невесомым, как если  бы
дело происходило в пространстве при выключенных двигателях. Он еще вытирал
слезы, проступившие от смеха, когда какой-то звук вошел в его сознание.
   Это была мягкая трель - отсюда она казалась ему приглушенным  судейским
свистком на зеленом поле. "Нет, - подумал Силин. - Это еще не конец  игры.
Не финальный свисток. Черта с два!" Только потом он понял, что  звук  этот
доносится из рубки связи и означает, что его вызывает Земля.
   Он кинулся вниз. Головокружение швыряло его от переборки  к  переборке,
но все же он добрался до рубки, сел в кресло и включил видео. На  миг  он,
наверное, забылся, а когда вновь стал воспринимать окружающее, глаза Лидии
внимательно и чуть испуганно смотрели с экрана прямо на него.
   - Здравствуй, - сказал он и улыбнулся. - Ну, вот и снова увиделись.
   Она что-то говорила в ответ, но Силин услышал только последние слова:
   - А вы? Как вы?
   - Мы? - он удивился, хотел спросить: "Какие мы?", помолчал и ответил: -
Мы ничего.
   - Устали?
   - Нет, - сказал он, подумав. - Не устали. Впрочем, конечно, устали. Все
спят.
   Он чувствовал, что вот-вот и сам уронит голову. Сон был рядом - мягкий,
теплый. Силин собрал все силы.
   - Спят. И я. Я тоже сплю.
   - Что с тобой? - спросила она, тревожась.
   - Ничего, - пробормотал он. - Все прошло.
   - Ты отдохнешь, - сказала она. - Наконец-то ваша вахта кончилась.
   - Да, - кивнул он. - Отдохну. Кончилась. Лида! Ты здесь?
   - Я?
   - Я хотел сказать - ты ждешь?
   - Я жду, - сказала она. - Ох, как я жду...
   - Помнишь, тогда, перед стартом?
   - Разве это можно забыть?
   - Ну вот, я и сейчас...
   Все-таки ему было не совладать с  собой:  сон  валил  его.  Лицо  Лидии
задрожало и запрыгало на экране. Силин с трудом протянул руку к настройке,
но вовремя понял, что виновато головокружение.
   - Подойди поближе, - попросил он.
   Она растерянно улыбнулась.
   - Поближе, - повторил Силин.
   Наверное,  на  Земле  работали  трансфокатором  -  лицо   Лидии   стало
приближаться, расти. Оно заняло весь экран. Силин не отрывал  глаз  от  ее
губ. Они двигались. Он принудил себя вслушаться.
   - ...Что с тобой? Что случилось? Где все? Хоть кто-нибудь?  Почему  там
так шумят? Где капитан Мак? Почему он не подходит к экрану?..
   - Заняты, - пробормотал  Силин,  удивляясь,  что  фонограмма  оказалась
включенной. - Там. - Он ткнул рукой куда-то,  кажется,  в  сторону  двери.
Зрение уже отказывало. - Они...
   Он понял, что умирает, и хотел поднять руку и выключить видео. Но  рука
не повиновалась более.
   Лидия взглянула мимо него, на дверь.
   - Где - там? - требовательно спросила она. - Не вижу!
   Голова Силина со стуком упала на пульт. Веки сомкнулись. Больше не было
ни экрана, ни женщины. Только звезды кружились - все быстрее, быстрее, мир
раскрутился, и теперь его  было  не  остановить.  "Вот,  значит,  как  все
кончается, - успел подумать он. - Бредом, в котором  капитан  Мак  говорит
что-то  своим  сдавленным  голосом  и  врач  фальцетом  возражает  ему,  а
шеф-инженер Грин просит: "Неужели нельзя потише?" Фонограмма? А Лидия? Что
она?" Он не успел додумать: слух выключился и настала тишина.
   - Ага, - сказала Лидия. - Вот теперь вижу. Здравствуйте,  капитан  Мак.
Это вы там так шумели? Здравствуйте, доктор... Доктор, скорее! Что с ним?
   - Лидочка! - восторженно сказал, доктор и всплеснул руками.
   - Перестаньте кокетничать с девочками! - хрипло оборвал его Бунт. -  Мы
все их не видели черт знает сколько времени.
   Капитан подошел к экрану, заслонив собой доктора и Силина.
   - Мы шумели? - спросил он. - Никогда еще мы не вели себя так тихо,  как
в последнее время. Сейчас мы отключимся на  пятнадцать  минут.  Объяснения
потом.
   Он выключил экран. Энергетик Мор показался в двери; он был в скафандре,
снял только шлем и остановился, зевая и протирая глаза.
   - Чем вы тут заняты? - спросил он. - Я выспался. Чего это мы  оказались
вдруг во втором трюме? И почему нельзя было разбудить меня по-человечески?
До сих пор стук в висках. Что это было такое?
   - Какая великолепная картина! - сказал  доктор,  разгибаясь.  -  Пульса
нет, рефлексов нет, дыхания нет. Все признаки смерти, а? Нам повезло,  что
здесь такой грунт. Это был киберлекарь, коллега Мор. Импульсы  через  сеть
контроля экипажа. Вот только откуда он взялся?
   - Кродер запрограммировал его еще при мне, - сказал капитан. - А  схему
заимствовал у вас.
   - Нет, это возмутительно! - сказал доктор. -  Неужели  нельзя  устроить
так, чтобы не рылись в моих бумагах? У меня там есть записи чисто  личного
характера!
   - А у вас нет там записей, в которых говорилось бы,  что  это  звездная
карусель будет гипнотизировать людей и в конце концов приведет к летаргии?
- язвительно поинтересовался Грин. - Я не медик и то понимаю. Как же вы...
   -  Теперь-то  объяснять  легко,  -  сказал  доктор.  -  Лучше  помогите
перенести Силина в  каюту.  Пусть  хоть  он  поспит  по-человечески.  А  я
понаблюдаю за ним: все же это интереснейший случай!
   Торопливо вошел Кродер.
   - Лог лежит в лифте! - сказал он; от волнения его акцент стал  особенно
заметен. - Мертв...
   - Видели, - буркнул капитан и раскрыл бортовой журнал.
   - Этого я не могу понять, -  сказал  Мор.  -  Он  никогда  не  выглядел
слабым. И вот тебе!
   - Ну, - хрипло проговорил Бунт, - если жизнь заставляет тебя  выйти  на
поединок с самим собой, то кто бы ни нанес удар, гибнешь ты.
   - Это романтика, - сказал Mop. - Красиво, но неверно.
   - Я был снаружи, - вмешался Кродер. - Дятел закинут на  скалы,  значит,
он сработал. Они вдвоем с Силиным выполнили задачу. Если это слабость,  то
что же есть сила? Героизм?
   - Вы намолчались, - теперь вас не  остановишь,  -  заметил  капитан.  -
Кродер, тут валяются ваши схемы, а ведь они понадобятся:  я  не  собираюсь
зимовать в этих краях. - Он снова заглянул в журнал.  -  Героизм,  да.  Но
герой - тот, кто додержался  до  последнего:  итоги  принято  подводить  в
конце.
   -  Не  согласен,  -  буркнул  Бунт,  массируя  горло.  -  Я,   кажется,
простудился во сне. Ангина? Где доктор?
   - А я - да, - сказал Mop. - По терминологии самого Константина,  он  не
доиграл до конца. Кстати, удар у него был поставлен классно.
   - Специалист! - прохрипел Бунт. - Что ты там сочиняешь, капитан?
   - Погиб при выполнении задачи, - сказал капитан. - Так сообщим. У  него
есть родные?
   Бунт покачал головой.
   - Да нет, он всегда был один. Если не вникать в детали.
   - Да? Оно и видно, - сказал капитан.