стабильность  ритмов.  Он  подвержен  частым  сбоям  настроения,
ухудшается информационный и энергетический обмен, а за ним летит к черту и
обмен веществ. Создаются условия для прогрессирующих заболеваний... Отсюда
вытекает  смысл  профилактики.  Постоянное  активное  общение  с  подлинно
близкими  людьми.  Здоровая  семья,  настоящие  друзья,   благожелательные
отношения на работе - вот профилактика...
   - И все? Так просто? - разочарованно протянула Тамара.
   - Даже банально. А что  поделаешь?  Ведь  банальные  истины  житейского
плана  выковывались  веками   чисто   эмпирически,   без   обоснования   и
осмысливания. Это правильно, потому что  много  раз  давало  положительный
результат, - вот стандартный путь возникновения банальной истины.  Человек
не должен быть одиноким. Нельзя расставаться с близкими. Мы нужны им,  они
- нам. Есть какой-то печальный парадокс в том,  что,  став  взрослыми,  мы
покидаем своих родителей.  Биологически  тут  все  на  месте:  когда  дети
выросли, родители уже не нужны. Сами по себе они ценности не представляют,
продление рода обеспечено,  пусть  себе  помирают.  Постоянное  омоложение
популяции, быстрая смена поколений - все способствует ускорению  эволюции,
повышает приспособляемость вида...  Но  мы  уже  не  просто  биологические
объекты, мы люди! Разум и социальный характер популяции гомо сапиенс резко
меняют  шкалу  ценностей.  Мы  теперь  сохраняем  свой  вид  не  за   счет
биологической  эволюции,  а  за  счет  социального  и  научно-технического
прогресса. В этих условиях большое число здоровых  людей  со  значительным
жизненным опытом становится выгодным для  популяции  независимо  от  того,
произвели они потомство или еще нет.
   - Послушайте, Анатолий Максимович, но ведь это все - самая обыкновенная
мораль, только загороженная учеными словами.
   - А вы чего хотели? Мораль  -  это  эмпирические  правила  оптимального
поведения человека в обществе. А под  ними  -  всегда  железный  фундамент
биологической, социальной, экономической  необходимости.  И  если  научные
выводы начинают противоречить морали, не  спешите  пересматривать  мораль,
лучше проверить выкладки...
   - Какой у нас странный разговор. Потому что необычный. Разговор о самом
важном, общем.  Очень  нужный.  Как  генеральная  уборка  -  помогает  все
расставить по своим местам... Вы понимаете? А то  я  так  смутно,  нечетко
говорю...
   - Я вас очень хорошо понимаю. Мне легко вас понимать,  мы  работаем  на
одной волне.
   - Это значит, мы могли бы стать близкими друзьями?
   - Да.
   - Но вы уезжаете.
   - Вы приедете ко мне лечиться. В Марьину рощу, в клинику, в  пятницу  с
десяти утра.
   - Вы уже говорили...
   -  Не  говорил  -  передавал.   Вы   приняли.   Кстати,   подумайте   о
переквалификации. Не знаю, сможете ли вы активно лечить, но  чутье  у  вас
есть. Карьера шамана-диагноста вам обеспечена.
   - Я приеду. И подумаю.
   - До встречи. И простите, что внес в вашу душу смятение.
   - Прощаю. И благодарна за это.
   - И еще... - Он вдруг поймал себя на том, что  затягивает  прощание.  -
Нет, ничего. Все.
   Замолк, улыбнулся, резко махнул рукой и сбежал.
   На следующий вечер Саврасов уехал в Москву. Больше оставаться  в  Чаеве
он не мог.  Завтра  наступит  новая  рабочая  неделя  -  клиника,  обходы,
дежурства, амбулаторный прием по пятницам.  Ночные  вызовы  из  неотложки.
Заполненная, насыщенная жизнь умелого и известного врача.  Особо  модного,
потому как недавно опального. И все же, несмотря на прекращенную  опалу  и
непрестанные интриги, нужного людям... Такая жизнь облегчает  одиночество,
не оставляет на него времени.
   Мысль его снова обратилась к Чаеву.  В  общем,  все  здесь  осталось  в
порядке. Тетка через месяц будет практически здорова и  надолго,  года  на
три. Особенно если  пойдет  в  нянечки.  Да  и  Ольге  он  строго-настрого
приказал забегать каждый день, заботиться, помогать. Завтра  вечером  надо
позвонить Татьяне в Ташкент, отругать, чтоб чаще писала. Конечно, письма -
это не то, но риторический настрой они передают... А сам? Сам когда  писал
последний раз? Когда приезжал просто так, не по вызову?  Вон  как  красиво
проповедовал о  пользе  морали,  распинался,  что  нельзя  расставаться  с
близкими, оставлять их в одиночестве, а что же сам? Почему должна о мамане
заботиться безалаберная Ольга? Ей  самой  нужна  забота,  вон  сердце  уже
уходила, как баба старая. Конечно, он ее малость подлатал, на первое время
полегчает, но это халтура, ей нужен настоящий  курс  лечения.  И  девчонку
запустила, балда... Может быть, хватит уже? Хватит Москвы,  напряженности,
интриг, дрязг, дискуссий. Уехать в Чаево, поселиться у тетки,  работать  в
больнице - есть и здесь больные. Учить молодых. Тамару вот. Славная она...
Впрочем, Тамара - не проблема. Ее-то и в Москву выписать можно,  если  что
заладится, а вот тетка... Уехать... И бросить дело. Не  довести.  Угробят.
Опала кончилась, но так недавно, что ее и возродить можно. Нет, ни за  что
нельзя уезжать...
   Плохо было на душе у Саврасова. Он попросил у соседа сигарету и спички,
вышел в тамбур, закурил  и  прижался  лбом  к  холодному  стеклу.  Снаружи
неслась зябкая сырая ночь, иссеченная косым осенним дождем. В выщербленной
раме подрагивала вода. На стрелках она выплескивалась и неровной  струйкой
сбегала по грязной двери...



Эрнест Маринин.  

                             Ожидание тепла

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Изобретатель и рационализатор", 1987, N 12.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



   Повезло ли мне? Не знаю. По крайней мере,  я  не  должен  круглый  день
ползать под снегом, чтобы отыскать пищу. Мне ее приносят -  жалкие  крохи,
но их приносят, чтобы я не тратил времени, чтобы обучал детей. Утро и день
я учу их, зато вечер мой, и даже часть ночи - все же  моя  работа  не  так
выматывает, как бесконечное рытье туннелей, я могу сократить ночной  отдых
- и размышлять.
   Утро и день я учу детей  считать  и  иногда,  если  выкрою  время,  учу
думать. А надо бы наоборот... Впрочем,  и  думать-то  они  будут  нечасто,
жизнь их пройдет в непрестанных поисках пищи, но если они научатся думать,
то, может быть, исхитрятся чуть  быстрее  находить  мох,  прозябающий  под
толщами снега, чуть быстрее сообразят, как, найдя  один  гриб,  проследить
нити грибницы и добраться до следующего, чуть раньше  отличат  старый  ход
снежного червя от свежего... И тогда,  затратив  чуть  меньше  времени  на
поиски дневной порции пищи, они, может быть, хоть на минуту  задумаются  о
чем-то, не связанном с едой...
   Самым старшим я рассказываю о нашем мире. Но, по-моему, они  не  верят.
Да и как поверить? Что они видели за свою недолгую жизнь, кроме  снега  да
промороженной пещерки, куда собирается на ночь вся семья, - заплетут  вход
шелковинками,  собьются  в  ком,  чтоб  теплее  было,  и  засыпают,  тесно
прижавшись друг к другу и вздрагивая во сне  все  в  тех  же  нескончаемых
поисках пищи... Конечно, видели они  и  вощеные  ячейки,  куда  забираются
старшие из них, кому пришло время заплестись в кокон и окуклиться. Видели,
как, прорвав кокон, выбирается из  него  Перевоплощенный,  великолепный  в
новом стройном теле, окруженном радугой крыльев. Как спешит  он  по  узким
ходам вверх, туда, где кончается толща снега и  где  должно  быть  солнце,
тепло и свет... И уж хотя бы раз каждый из них прополз следом, чтоб самому
увидеть, что его ждет в будущем, какое оно, это воспетое в сказаниях Небо,
это небывалое и неимоверное Солнце, что это за Свет, Тепло,  а  главное  -
Полет! А там - ни неба,  ни  солнца,  лишь  низкие  промерзшие  облака  да
белесый сумрак над головой, который они по неведению принимают за истинный
свет. И Полет оказывался  обманом  -  да.  Перевоплощенные  отрывались  от
земли, крылья в частых взмахах  сливались  в  радужное  сияние,  это  было
великолепно... Но тут налетал порыв ветра, мгновенно стекленели неокрепшие
крылья, новый порыв  раздирал  их  в  клочья,  и  Перевоплощенный  валился
вниз... Конечно, некоторым везло, они не разбивались ни на  острых  ребрах
ледяных глыб, ни на твердой коре наста, им - о счастье! - удавалось упасть
в рыхлый снег и спастись. Потом они ползали вместе с  личинками,  пока  не
встречали себе пару - такую же чудом уцелевшую Перевоплощенную... И  тогда
вместо брачного  полета  они  совершали  брачное  пресмыкание,  выкапывали
пещерку и заводили семью... Вот это мои ученики видели, это они  знают,  в
это  верят,  а  я  пытаюсь  убедить  их,  что  все  же  мир  не  кончается
промороженными тучами, что есть за ними небо и солнце, свет и тепло... Что
ж, они дети, им так хочется чуда, они  слушают  и  порой  даже  верят,  на
мгновение, как в волшебную сказку. И я рассказываю - пусть  не  верят,  но
знать должны: раньше или позже придет весна - или хотя бы оттепель...
   Я рассказываю, а совесть мучит меня, потому что в нашем мире  никто  не
знает, когда будет весна. А почему так, я рассказываю лишь  тем  немногим,
кто станет учителем, как и я, - этим приходится узнать многое  и  поверить
без доказательств, и потому  отбираю  я  их  с  осторожностью  и  тщанием.
Нелегко найти способных к абстракциям и игре ума, готовых усвоить, поверив
на слово, понятия "звезда", "планета", если сам в жизни не видел ни солнц,
ни светлых точек в ночном  небе.  Мне  остается  убеждать  их  собственной
верой. Счастье, что хоть иногда это удается. Как все же  тяжко!  Нет,  мне
никто не мешает впрямую, меня не преследуют, не пытаются диктовать,  но  я
один на всю округу говорю "солнце, свет, тепло, небо"... А что они  слышат
дома? В лучшем случае: "Не высовывайся! Нет там ни тепла, ни  света,  лишь
холод и леденящий ветер,  а  главного,  пищи,  -  нет,  нету  ее  там!  Не
высовывайся, нечего..." И это - в лучшем  случае!  А  не  в  лучшем?  "Нас
много, а пищи мало, на всех не  хватит.  Урви,  где  сможешь,  за  соседом
следи: чуешь, он гриб нашел - не зевай! Он обжирается, а ты  иди  кругами,
лови грибницу, заползи вперед, пока он один дожует, ты три утащишь!" И это
полбеды. А есть ведь и такие: "Мир  жесток,  жизнь  не  прощает,  выживает
сильнейший. Мы должны продлить свой род -  и  это  право  сильных,  слабым
нечего плодиться, породу портить! Встретишь слабого с пищей -  отбери!  Не
отдаст - убей! И съешь его, не будь слюнтяем, слабый  -  лучшая  пища  для
сильного. И всегда убей и съешь иного: смотри,  как  хороша  твоя  зеленая
окраска, как горят на ней красные пятна, а иной? Он сизый!  Пятна  на  нем
желтые, как подгнивший гриб, усики вялые и короткие... Встретишь такого  -
убей и съешь. Это - враг, он совершит полет и уведет  твою  пару,  оставит
такое же мерзкое потомство, а что станет с родом?"
   Дети, пока они малые и слабые, такого  не  приемлют:  ведь  это  у  них
отнимают крохи, и не всегда удается сплотиться слабым против сильного, что
ж, такова жизнь, каждый ищет для себя... Поэтому дети против, они  мечтают
о справедливости, чтобы сильный не мог отнять, чтоб было законом право,  а
не сила. Но дети растут, набираются сил - теперь уже и они могут у кого-то
отнять. Тут и меняются представления о справедливости: пока  закон  мешает
отнять у меня - он благо, но если он не позволяет  отнимать  мне?  Подавай
другую справедливость: что для меня, то и благо.
   Тяжело с детьми. Они вырастают  быстрее,  чем  я  успеваю  их  учить  и
воспитывать. Жить вообще тяжело, но видеть, понимать и  не  мочь  -  тяжко
вдвойне. Это - удел учителя. Но зато у нас есть отдушина - время думать  и
искать. Думаешь, ищешь - и забываешь... А когда найдешь - о, это счастье!
   Я  счастлив.  Я  провел  опыт.  Мы  с   детьми   взяли   пустой   чехол
червя-трубочника, круглый, твердый и гладкий, насадили его на ось и стоймя
закрепили на полозе. А потом вытащили его на поверхность. Был  ветер,  как
всегда, был отполированный ветром наст, ветер шуршал  по  торчащему  вверх
чехлу, полоз скользил  по  насту,  нам  становилось  все  холоднее,  озноб
охватывал и от ветра, и от непривычного ощущения - ведь мы ехали! И  тогда
я скомандовал, и дети начали крутить ворот. Заскрипела веревка, восьмеркой
охватывающая ворот и трубу, труба завертелась, начал меняться  тон  ветра.
Дети крутили все быстрее, и полоз  все  заметнее  отклонялся  от  прежнего
направления. Нас сносило! Мы завертели трубу, и появилась сила,  толкающая
нас поперек ветра... Так я обрел надежду.
   Я живу странно и необычно. Я работаю допоздна,  засыпая  лишь  к  утру,
думаю и считаю, сравниваю результаты расчета с тем, что  показал  опыт,  и
надежда разгорается все сильнее.  Это  безумие,  так  много  нужно,  чтобы
надежда сбылась, но она есть, потому что открылся путь.
   Наша планета блуждает в системе девяти  солнц,  маленьких  и  холодных,
среди плотных облаков межзвездной пыли, по извилистой, как червь,  орбите.
Дни и ночи сменяются сложно и прихотливо, планета вращается то быстрее, то
медленнее, часто содрогается под  нами,  но  мы  привыкли:  снег  смягчает
толчки,  и  гибнут  немногие.  Хуже,  когда  падают  небесные  камни.  Они
пронизывают снег и взрываются, столкнувшись с твердью. Взрыв уничтожает  и
нас, и пищу по всей округе.
   Когда падает особо большой камень, планета сбивается со своего  пути  и
раньше или позже приближается к какому-то из  солнц.  Наступает  оттепель,
тают снега, бурно вскипает жизнь, зелень лезет из всех щелей,  талая  вода
разливается, сколько видит глаз, мы спешим вытащить коконы повыше, куда не
достанет половодье, и с  нетерпением  ждем  вылета  Перевоплощенных.  Вода
постепенно впитывается в Землю, все больше зелени вокруг,  все  теплее,  в
одну ночь все затапливает  аромат  цветов  -  и  вот  разрываются  коконы,
взмывают в небо радужные крылья, гремит их радостная музыка, льются  песни
счастливцев, совершающих Полет... Но недолго длится  радость  -  это  лишь
оттепель, короткое потепление среди бесконечной зимы, мы все дальше уходим
от звезды, на миг обогревшей нас  скупым  и  слабым  своим  теплом,  вновь
планета ввергается в облако космической пыли - и сковывает ее  мороз...  И
так редко это бывает! Я прожил дольше многих, но помню лишь одну оттепель,
а хватило этого на всю жизнь. Мне не надо верить в свет и тепло, я  просто
знаю, что они бывают, и, надеюсь, это помогает мне убеждать детей...
   Часто по ночам, когда мороз проникает особенно глубоко под снег, я зову
друга, моего старого учителя, и мы беззвучно переговариваемся; мысли  наши
летят сквозь снега, мы далеко, но слышим друг друга.  Нас  могут  услышать
все, все слышат - но не воспринимают: ведь это разговор не о пище...
   Я делюсь с ним успехами и  надеждами,  он  осторожен  и  скептичен,  он
замечает ошибки, но не останавливает меня, даже не напоминает,  как  много
требуется для осуществления моей мечты, как много зависит  не  от  меня...
Это безумно трудно, но это возможно.
   Нам нужно одно - стабильная орбита, достаточно близкая к  солнцу,  чтоб
хватило тепла и света. Наши предшественники давно вычислили  такие  орбиты
для каждого солнца, и, судя по преданиям, мы не раз были близки к ним.  Но
что толку, если неизвестно, как удержать планету на орбите...
   Теперь это известно.
   Если тело вращается в потоке текучей среды, возникает поперечная  сила,
которая искажает его траекторию. Наша  планета  несется  сквозь  скопления
межзвездной пыли - это и есть поток текучей среды.  Планета  вращается,  и
пыль  воздействует  на  нее,  отклоняя  орбиту.   Это   отклонение   можно
регулировать, меняя скорость вращения  планеты  -  или  хотя  бы  скорость
вращения атмосферы. Правда, даже и это нам не под силу. Пока...
   А если нас будут миллиарды и триллионы? Если в один прекрасный день все
мы по команде поднимемся в воздух и полетим в одну  сторону?  Мы  поднимем
ветер. Могучий воздушный поток, который взметет  всю  атмосферу.  И  тогда
изменится сила, смещающая орбиту. Можно рассчитать,  можно  выбрать  время
полета - и изменить путь планеты! Конечно, это будет невероятно трудно,  а
может, и страшно. Кто предскажет последствия  всепланетного  урагана?  Нас
расшвыряет по свету, но крылатый всегда  найдет  путь  домой!  Хуже  всего
придется тем, кто не посмеет подняться в  воздух,  -  их  заметут  смерчи,
засыплют обвалы. Кто-то спасется в подземных пещерах и будет прозябать там
всю жизнь. В безопасности - но во тьме и холоде.
   Непрост и нелегок путь, но другого нет.  Вчера  мы  не  видели  и  его,
мечтали, но знали - невозможно. А теперь путь открылся.
   Это осуществимо - если нас будут  триллионы.  Если  мы  перевоплотимся.
Если мы обретем крылья. Если все поверят. Если будут знать, что,  когда  и
зачем делать. Главное - если поверят.
   А для этого нужно долгое тепло. Чтобы сошли снега, распустилась зелень,
чтобы пищи стало вдоволь. Чтобы успели вызреть  и  перевоплотиться  многие
поколения.  Чтобы  мы  не  растрачивали  жизни   в   бесконечных   поисках
пропитания, чтоб не губили свои души в борьбе за  пищу,  чтобы  никому  не
приходило в голову отнять, убить, съесть. Чтоб навсегда забыть об этом...
   О вечные солнца! Как нужно долгое  тепло!  Настоящая  весна.  Подлинное
лето. А пока мы видели лишь оттепели.
   Оттепель прекрасна, но после нее  вновь  приходят  ветра  и  морозы,  и
сердца,  чуть  отогретые  надеждой,  еще  сильнее   сковываются   холодом,
становятся ледяными и хрупкими. Так, может быть, не надо и оттепели?  Нет!
Пусть будет, чтобы воскресить память о тепле,  чтобы  укрепить  надежды  и
оживить мечты...
   Из ночи в ночь эти мысли терзают меня. Мечты разрывают душу, переходя в
отчаяние, и сон не приносит облегчения.
   Но вот однажды меня разбудил друг.
   - Проснись! Важная весть! Я  кончил  расчеты.  Помнишь  ли  вспышку  на
Четвертой звезде, протуберанцы и выбросы? Резко  возросла  плотность  пыли
впереди нас, скоро мы войдем в это новое облако - и нас  начнет  сносит  к
Шестой. Мы пройдем очень  близко,  может  быть,  даже  совершим  несколько
оборотов вокруг нее. Ты слышишь?
   Я услышал - и забыл сон. Каждый день я  поднимаюсь  на  поверхность,  я
вижу, как появляются голубые просветы в тучах, как  углубляются  проталины
под деревьями и на южных склонах. Тепло, идет тепло! Слышите! Идет  тепло,
мы согреем души, мы осмелеем и поднимемся в воздух! И тогда,  может  быть,
мы научимся взмахивать крыльями в лад - и поверим...  Мы  сможем  все.  Мы
понесем наш мир на своих крыльях и отогреем его навсегда. Но  сначала  нам
нужно отогреть крылья души. И сейчас это возможно.
   Спешите! Рвите коконы, расправляйте крылья! Спешите.
   Потому что если мы не сделаем это сегодня, то  завтра  будет  поздно  -
законы природы неумолимы. Только постоянными усилиями  можно  поддерживать
орбиту; стоит сложить крылья - и вновь небесные камни и пыль отклонят  наш
путь. Может быть, когда-то мы  очистим  космос  и  навсегда  избавимся  от
угрозы. Сегодня мы не знаем, как сделать это -  завтра  кто-то  придумает.
Если будет тепло вокруг, чтоб не заледенела мысль... Придумает один  -  но
осуществлять придется всем. Один не может ни сдвинуть мир, ни удержать  на
своих плечах, ни, тем более, изменить его. Только все вместе...
   Наступает оттепель. Пока - оттепель, и превратить ее в  настоящее  лето
можем лишь мы сами. Надо спешить.