астроении.
   Парни подошли и стали рядом. Что-то в их облике было как будто смутно
знакомо... Или просто  показалось?  Олег,  скосив  глаза,  посмотрел  на
одного, потом на другого.
   Один - высокий худощавый парень с большим кадыком, второй -  среднего
роста крепыш в кепке а-ля Лужков. Нет, Олег никогда их прежде не  видел.
Ну и бог с ними. Были бы знакомы, сами поздоровались бы.
   Олег шагнул в раскрывшиеся двери кабины, незнакомцы вошли следом.
   - Вам какой этаж? - спросил высокий. - Нам седьмой.
   - А мне шестой,  -  сказал  Олег  и  нажал  свою  кнопку.  Двери  уже
закрывались, когда в подъезд вбежали еще двое.
   - Эй, подождите! - закричал один из них. Высокий протянул руку, чтобы
придержать дверь, но Чернов, опередив его, нажал кнопку "Стоп".
   - Спасибо! - сказал один из новоприбывших, большеглазый и коренастый.
Он растерянно улыбнулся и сообщил:
   - Нам девятый...
   Олег уже подходил к своей двери, когда из глубины коридора  вынырнули
еще двое незнакомцев.
   "Что они сегодня, специально парами ходят? - с  раздражением  подумал
Олег. - Не хватало еще в квартире парочку встретить".
   Но встреча произошла раньше.
   - Чернов? - спросил парень в кожаной куртке.
   - Да, а что нужно?
   На него навалились все одновременно. И эти двое, и  те  четверо,  что
были в кабине лифта, и еще несколько,  невесть  откуда  взявшиеся.  Олег
пришел в себя, лишь почувствовав на правом запястье холод наручников.  И
тут он словно проснулся. Одним  взмахом  отшвырнув  двоих,  повисших  на
правой руке, следующим рывком он освободил и левую. Ударом ноги в  грудь
он отбросил противника, стоявшего перед ним, а выброшенным назад  локтем
достал  одного  их  тех,  что   были   сзади.   Но   нападающие   быстро
перестроились. Кто-то метнулся ему в ноги, еще кто-то повис на  руке,  а
тот коренастый, что был в  лифте,  изловчившись,  ударил  его  рукояткой
пистолета по затылку. У Олега померкло в глазах. Он не знал, что его еще
некоторое  время  остервенело  били  ногами  и  только   потом,   устав,
отступили,  переводя   дух.   Милиция   очень   не   любит,   когда   ей
сопротивляются. Не знал Олег и того, что это было только начало...
   Бесчувственного и окровавленного, Олега с трудом затащили в лифт.
   Пришел он в себя на улице. Шестеро оперативников  заталкивали  его  в
милицейский "УАЗ". Сквозь застилавшее глаза кровавое  марево  он  увидел
испуганные лица соседок, сидевших на лавочке у подъезда.  Нетрудно  было
догадаться, что они подумали, но Олегу было сейчас не до них.
   Голова гудела, от врезавшихся  в  кожу  наручников  болели  руки,  но
тяжелее всего было то, что он не понимал, что происходит. Что за люди на
него напали? И что они от него хотят? Менты?  Но  он  ничего  не  сделал
такого, за что его могли так скрутить. Бандиты? Им-то он зачем? Да и  не
похоже на бандитов, машина все же милицейская. Значит,  все-таки  менты?
Но тогда почему его били? Могли же просто вызвать к себе повесткой.
   Олег хотел спросить об этом у  одного  из  нападавших,  повернулся  к
окну, и тут грудь пронзила такая невыносимо резкая боль, что он  потерял
сознание.  "Уазик"  притормозил  у  отделения  милиции  и   свернул   во
внутренний двор. Следом влетела "шестерка" с операми. Возбужденно смеясь
и подшучивая над теми, кому досталось от задержанного,  они  вылезли  из
машины. Пошатываясь, выбрался и Коля Зинчук. Он не успел еще  оправиться
после удара ногой.
   - Куда его? Кто следователь, Порывайко? Ну, тогда понятно, энтузиаст.
Этот, наверное, сразу будет колоть? - спросил большеглазый. Он был горд,
что именно его удар рукояткой пистолета остановил сопротивление  силача.
- Или, может, к нам, на дополнительную обработку?
   - Правильно, - решил Смирнов. - Размягчим его,  а  Витек  пусть  пока
бумаги выправит. А там, глядишь, и со шмона ребята подъедут.
   - Сашок, куда его на долбеж, он же  и  так  в  отключке!  -  Водитель
машины стоял возле задней дверцы и  заглядывал  в  отсек.  -  Как  бы  в
больничку не пришлось определять.
   - А ты видел, что  этот  мясник  с  девчонкой  сотворил?  -  завизжал
Зинчук, пылавший жаждой мести за коварный удар. - А что до битых  ребер,
так ведь сопротивлялся при аресте. И вообще, Степа,  крутишь  баранку  -
крути, не лезь в оперативную работу.
   Водитель, чуть ли не вдвое старше Зинчука, молча подал ему  ручку  от
отсека для арестантов и скрылся в кабине. Ведь зарекался же не  вступать
в разговоры с этим сопляком. Раскрытий - с комариный член, а гонору...
 
*** 
 
   - Ваша фамилия?
   Олег с трудом различал лицо допрашивающего. Смотреть мешал  заплывший
глаз - умыться почти не дали, плеснули из кружки водой в  лицо,  и  все.
Торопились поскорее в чувство привести. Правый  глаз  вообще  ничего  не
видел, левый резало светом от яркой лампы.
   - Я ясно задаю вопрос? -  Узкое  лицо,  маленькие  карие  глаза.  Они
Чернову  сразу  не  понравились.  Он,  стараясь  понять,  в  чем   дело,
присмотрелся. Странность  действительно  была.  Зрачки  следователя  все
время подрагивали.
   Не бегали, как это бывает порой у лжецов, а подрагивали Мелко  так...
необычно и... неприятно. Словно тот был до предела взвинчен и напряжен.
   "Интересно, кто же так заставил нервничать мента?"  -  подумал  Олег.
Ему  и  в  голову  не  могло  прийти,  что  он  и  есть   причина   этой
взвинченности, ведь он ничего не сделал. Ладно, время покажет. Скоро все
выяснится, и тогда ментам туго придется. Олег для себя решил, что дойдет
до прокурора, но дело так не оставит. Козлы, еще извиняться будут.
   Несколько успокоившись, он снова сосредоточил взгляд  на  лице  молча
ожидавшего  ответа  следователя.  Тонкие  губы,   тонкий   прямой   нос.
Насмешливо-брезгливое выражение лица и манера при разговоре кривить рот.
Олег даже удивился, что обратил  внимание  на  такие  мелочи.  Наверное,
потому, что сам следователь старался, чтобы он это заметил.
   - Ну так что, говорить будешь? - не выдержал наконец  следователь.  -
Или тебе память освежить?
   - Себе освежи! - сплевывая кровь, прорычал Олег.  -  Без  адвоката  я
тебе и слова не скажу.
   - Ну-ну, - кивнул головой Порывайко. - И  этот  фильмов  насмотрелся.
Вижу,  ты  не  понимаешь,  что  тебе  грозит.   Убийство,   расчлененка,
сопротивление сотрудникам. Это кроме изготовления и  хранения  холодного
оружия.  На  пожизненное  тянет.  Если  не  на  вышку.  А  если  еще   и
изнасилование подтвердится? Да тебя самого в камере опустят. Дай  только
заключения экспертиз  дождаться.  Я  уж  постараюсь,  чтобы  сокамерники
узнали, за что сидишь. Молить тогда будешь, чтобы...
   - Чего?! Да ты сам молись... Насильника нашел, - отмахнулся Чернов. -
Охренел, что ли? Вообще, в чем меня... Где... кто... Расскажи толком,  а
то я ничего не понимаю.
   -  Да?  усмехнулся  следователь.  -  А  вот  люди  показали,  что  ты
специально сделал так, чтобы Акопян оказалась последней из тех, кого  ты
развозил.
   - Ну и что?
   - А то, что дома она не ночевала! Вопрос, где? - Порывайко пристально
посмотрел в разбитое лицо Олега.
   - У меня, я и не скрываю.
   - Вот-вот, и правильно, что не скрываешь, - кивнул Порывайко.  -  Это
умно - говорить, что и так нам известно. Ну,  давай  дальше,  посмотрим,
что еще расскажешь добровольно. Что с девкой делал? На твоих  простынях,
- мы их уже изъяли, - есть следы спермы! Драл ее?
   - Ну и что? - Олегу было противно слово "драл", противно обсуждать  с
этим хамом свою ночь с Кариной, но, как он ни зарекался  молчать,  пусть
хоть убьют, все равно как-то само получилось, что он начал  отвечать.  -
Да, у нас была... любовь...
   - Любо-о-вь?! - возмущенно протянул Порывайко. - Любовь? Да уж  видел
я твою любовь! Как Мальвина  от  Буратино,  от  твоей  любви,  вся...  в
занозах. Чем девку рубил-то? И где оружие спрятал?
   - Я ее не убивал! - Олег тоже перешел на крик. - Она  ушла  утром,  я
даже не видел когда... Я спал!
   - Ну конечно, у  вас  же  любовь!  -  Губы  следователя  сложились  в
презрительную ухмылку. - Трахнул и отправил? Одну? И даже на  машине  не
подвез? Какая же это любовь?
   - Да я спал, когда она ушла! - Олег дернулся и осел,  скривившись  от
боли.
   - Что, больно?  -  взвизгнул  Порывайко.  -  Ничего,  когда  за  тебя
возьмутся в камере, еще не так больно будет! В другом месте!
   - Да ты чего... Я же говорю... Да не виноват я ни в чем!  -  закричал
Олег. Он повторялся, но как еще объяснить твердолобому следователю,  что
он не имеет никакого отношения к преступлению? - Понимаешь, не виноват!
   - Да? Может быть, может быть. Вполне. - Следователь вновь  улыбнулся.
- Слушай, а может, тебя кто-нибудь видел в момент  совершения  убийства?
Подумай, наверняка ты с кем-нибудь встречался, разговаривал...  Вспомни,
это же алиби!
   - А в котором часу это произошло? - доверчиво спросил Олег.
   - А то ты сам не знаешь! - Порывайко с досадой отметил, что в простую
ловушку преступника заманить не удалось.
   - Откуда, вы же не сказали... - Задержанный теперь был скуп на жесты.
   -  Скажи,  Олег,  а  зачем  тебе  столько  оружия?  -  вдруг  спросил
следователь. - Сабли,  мечи,  топоры...  Хорошо  хоть  пулемета  нет.  -
Порывайко внимательно посмотрел на обвиняемого. -  Или  есть?  А?  Ну-ка
скажи, Чернов, может, у тебя и огнестрельное оружие есть?
   - Нет!
   - Чего нет?
   - Пулемета нет!
   - А что есть? - Теперь вопросы следовали один за другим.
   - Ничего нет!
   - А как же мечи? Сабли? - закричал Порывайко. - Значит, врешь?! Да ты
во всем врешь! Это ты убил, и я докажу это! И  у  меня  есть  свидетель!
Сама несчастная девушка против тебя свидетельствует!
   - Как это? - удивился Олег. - Так она жива?
   - Нет, но это не важно. Она успела спрятать  клочок  бумаги  с  твоим
именем! - торжествующим тоном  произнес  следователь.  Видимо,  приберег
этот аргумент напоследок как самый убийственный, - Наверное,  несчастная
девчонка чувствовала, что ей не спастись,  вот  и  решила  нам  весточку
дать.
   - Да не убивал я ее! - Олег вскочил и тут же, охнув от боли,  присел.
- Клянусь, не убивал!
   - Ну что ж, твоя линия поведения мне понятна, но не советую играть  в
несознанку. Улики убийственны, и тебе не  отвертеться.  Уверяю,  я  и  с
меньшими  фактами  людей  отправлял.  Поехали  голубчики  куда  надо.  -
Следователь поднял трубку внутреннего телефона.  -  Геннадий  Семенович?
Давайте заходите!
   В кабинет вошел невысокий суетливый человечек. Быстро поздоровавшись,
он сел рядом со следователем.
   - Это дежурный адвокат. Геннадий  Семенович  Сурков.  По  закону  вам
положен адвокат. Мы вам предоставляем бесплатного. Есть возражения? Или,
может, у тебя есть свой защитник? - Порывайко уставился на Олега  своими
подрагивающими зрачками.
   - Нет, у меня нет защитника, - признался Олег.
   - От помощи Суркова не отказываешься?
   - Не знаю...
   - Но тебе же нужен адвокат? - напирал Порывайко. Ему было очень важно
пристроить к Чернову своего, ментовского защитника. - Или нет? Может,  у
тебя кто-то есть на примете? Давай телефон, позвоним, пригласим!  Только
тогда тебе придется посидеть в камере, пока он не придет. Так  что  даже
если во время допроса выяснится, что ты не виноват, сегодня я  тебя  уже
отпустить домой не успею. Или все же начнем  прямо  сейчас?  Ну,  решай,
позвонить? Или вообще отказываешься от защитника?
   - Нет...
   - Что  нет?  Адвоката  нет  или  не  нужен?  -  продолжал  запутывать
подозреваемого Порывайко. Такой метод помогал, помимо внедрения "своего"
адвоката, выбить преступника из равновесия. -  Ну,  решай,  мне  некогда
здесь сидеть и ждать, пока ты определишься. Я думаю, что без  него  тебе
вообще не выкарабкаться.
   - Адвокат... нужен... - выдохнул Олег. В глазах у него все  плыло,  в
голове стоял туман.
   - Берешь Геннадия Семеновича?
   - Да, - выдавил из себя Олег. Сурков ему  отчаянно  не  нравился,  но
Олег надеялся, что через него можно будет передать весточку  ребятам,  а
те уже постараются нанять кого-нибудь получше. - Беру.
   - Вот и хорошо! Вы тогда условия между собой потом обговорите, я  вам
время на это дам, -  пообещал  Порывайко.  Он  был  доволен.  Одно  дело
сделано. Свой, карманный защитник к подозреваемому приставлен. Теперь  и
отсюда работа пойдет. - А теперь давай протокол писать. Фамилия?
   Следователь быстро заполнил бланк протокола.
   - Менять показания не будешь? - спросил он как бы между прочим.
   - Нет, я говорил правду, я...
   - Ну и ладно, потом сам запросишься, - недобро ухмыльнулся Порывайко.
- Значит, все так и пишем? Отказ от всего?
   - Позвольте! - впервые подал голос  защитник.  -  А  может,  у  моего
подзащитного есть заявление? Может, у него психическое заболевание?
   - Нет у меня заболеваний! - возмутился Олег. Не хватало еще, чтобы из
него психа делали. - И не было никогда. Я не болен, я просто ни в чем не
виноват.
   - Да? - На лице следователя снова появилась кривая  ухмылка,  которая
просто бесила Олега. - Я тоже думаю, что парень ты здоровый. Вот  только
увлечения у тебя странные. Что за  монстров  ты  рисуешь?  Себя  с  ними
ассоциируешь?  Вот  бы  дядька  Фрейд   где   порадовался!   Ну   ладно,
приступим...
 
*** 
 
   Когда Чернова увели в камеру, Сурков посмотрел на Порывайко.
   - Что скажешь,  Витек?  -  спросил  защитник.  -  Расколешь?  Паренек
крепкий.
   - А что его колоть? - Порывайко усмехнулся. - То, что она ночевала  у
него, не отрицает. Да и выделения нашли  на  его  простынях,  экспертиза
проверит и наверняка нашу догадку подтвердит.  Трахал  он  ее,  вопросов
нет. Это раз. Холодного оружия у него полная комната.  Это  два.  Сейчас
эксперт колдует, ищет, чем это он Акопян разделывал. Силища неимоверная,
что тоже в картину вписывается. Три. Алиби у Чернова нет, говорит, что в
машине спал. Четыре. Что еще нужно?
   - Ну а если  все  же  не  он?  -  Сейчас  Геннадий  Семенович  сидел,
развалившись на стуле, и совсем не напоминал того  жалкого  типа,  каким
выглядел, входя в кабинет. Его  уверенные  повадки  показывали,  что  он
чувствует себя здесь равным среди равных. - Что если кто-то  другой  это
сделал?
   - А кто?
   - Да зачем ему девчонку крошить, если они  уже  и  так  переспали?  -
указал,  не  выдержав,  адвокат  на   явную   неувязку   в   построениях
следователя.
   - Да больной он, понимаешь, больной. А значит, его поступки логике не
поддаются.
   - Ну, под такое объяснение любого из нас подогнать можно, - скривился
Геннадий Семенович. - Мне кажется, что ты не ту  ниточку  тянешь...  вот
бабки с него получить - это можно, а под дело подвести... вряд ли.
   - Да ты посмотри на его рисунки! - Следователь бросил на стол  альбом
и пачку листов. - Посмотри, посмотри! Это  же...  зверинец  какой-то.  Я
таких даже представить не могу, а  он  этих  монстров  во  всех  деталях
прописал. Как будто живьем их видел.
   Адвокат с интересом пролистал альбом, посмотрел рисунки на  отдельных
листах.
   - Мне этого не понять, - наконец сказал он. - А  вот  дочь,  пожалуй,
оценит. Дай-ка мне их на вечер. Пусть посмотрит.
   - Все не дам, возьми пару листов, - ответил Порывайко. - Я,  пожалуй,
тоже возьму, может, жена что посоветует,  она  у  меня  чертями  всякими
увлеклась, кучу книг набрала... Я ей после того случая с гипнотизером ни
в чем отказать не могу.
   - Дай альбом, жадина, - засмеялся Сурков. - Ничего с ним не случится.
Да и у тебя вон сколько остается. А завтра обменяемся мнениями.
   - Ладно, только не потеряй, - согласился  следователь.  -  Но  альбом
возьму я. Тоже хочу посидеть,  подумать.  Все-таки  подборку  делал  сам
Чернов, и для психологического портрета это даст  больше.  А  ты  возьми
эти... Но смотри, только на одну ночь.
   Геннадий Семенович взял рисунки и направился к выходу. Не  доходя  до
двери, он вдруг повернулся.
   - А что ты будешь говорить, если убийства повторятся? - спросил он. -
А Чернов-то в камере? Знал бы адвокат, как он был близок к истине.
 
*** 
 
   Сурков любил свою дочь глубоко и нежно. Ладненькая,  среднего  роста,
третьекурсница  юрфака,  она  всегда  радовалась  его  возвращению,  как
маленький ребенок. Знала, чертенок быстроглазый, что Геннадий  Семенович
души в ней не чает и никогда домой  не  придет  с  пустыми  руками.  Это
настолько вошло в  привычку,  что  Нина  иногда  загадывала,  что  будет
сегодня - лакомство или безделушка? Кассета с американским  фильмом  или
компакт-диск с новым альбомом? А может, книга  модного  фантаста?  Хотя,
если папа прихватит коробку конфет, тоже будет неплохо...
   - Нина, смотри, что я тебе  принес!  -  с  порога  закричал  Геннадий
Семенович. - Только не порви, завтра отдать нужно.
   Девушка встряхнула хорошенькой головкой. Пушистые  волосы  пшеничного
цвета мазнули по лицу, и курносый нос окутало ароматом модного  шампуня.
Вот как, значит, отдавать придется? Что же там такого ценного?
   Дежурно чмокнув Суркова в щеку, Нина нетерпеливо выхватила прозрачный
полиэтиленовый файл с листами ватмана. На ходу вытаскивая  рисунки,  она
вошла в свою комнату. Небрежно пролистав их, держа пакет за краешек, она
в недоумении остановилась. Что за ерунда? Ей-то эти картинки зачем?
   Чтобы получше рассмотреть,  что  же  так  заинтересовало  отца,  Нина
решила включить люстру, потянулась рукой к выключателю, скользкий пакет,
зажатый между пальцами, поехал вниз. Девушка дернулась, пытаясь  поймать
его на лету, но было поздно. Вспыхнула люстра, и в тот же момент рисунки
беспорядочно разлетелись по зеленому коротковорсовому ковру.
   Вот безрукая! Папа же предупреждал.  Нина,  всплеснув  руками,  стала
быстро - как бы он не увидел - собирать листки. И  вдруг  замерла...  На
нее смотрело, да-да,  именно  смотрело  странно  знакомое  и  незнакомое
существо. Как такое могло быть, она не понимала -  ведь  знакомым  может
быть только тот, кого ты видел раньше,  а  Нина  могла  поклясться,  что
этого не было. И все-таки она никак не могла избавиться от ощущения, что
знала прежде монстра, смотревшего на нее сейчас с бумажного листа.  Нина
понимала, что  этого  не  могло  быть,  но  в  глубинах  сознания  зрела
уверенность, что где-то когда-то она уже видела эти глаза...
   Выпуклые, с тонкой сеткой прожилок, они обжигающе властно притягивали
к себе ее взгляд. Девушке даже в какой-то момент, на какое-то неуловимое
мгновение показалось, что глаза ожили, но она тут же уверила  себя,  что
это обман зрения. Глаза на бумажке и вдруг ожили? Нет, конечно, все  это
ей почудилось!
   Сердце, словно, предчувствуя  беду,  бешено  колотилось.  Лихорадочно
собрав рисунки, Нина сунула их в пакет и уже собралась было бросить  его
на стол, но что-то ее удержало... Она вдруг поняла, что не  может  этого
сделать.
   Как это так: взять и не посмотреть остальные картинки? И вообще, чего
это она так испугалась? Что случилось? Откуда в  ней  эта  истеричность?
Ну, увидела страшные глаза, художник, видимо, очень  талантлив  и  сумел
придать реалистичность своей фантазии, но от  этого  суть  не  меняется,
лист бумаги остается листом и не более.
   Нине ужасно захотелось рассмотреть того, чей взгляд ее  так  поразил.
Не трусиха же  она  в  самом  деле,  чтобы  страшилок  разных  пугаться.
Фильмы-ужастики смотрит, и то ничего, а тут какие-то картинки...
   Пролистав рисунки теперь уже внимательнее, она нашла наконец  тот,  с
которого началось наваждение...
   Это был роскошный монстр. Точнее, на картинке была только его голова.
Человеческое лицо уродовали  толстые  рогообразные  костные  наросты  со
сложным рельефным рисунком. Они шли от центра лба и, обвивая его венцом,
уходили к затылку. За ушами  нарост  резко  спускался  вниз  и  достигал
мощных мышц шеи.  Демонический  взгляд  из-под  нависших  прямых  бровей
увеличенного  рогами  лба  удивительно  гармонировал  с  грозно-чарующим
обликом монстра.
   Высокие скулы, широкий, почти безгубый рот  и  удлиненный  подбородок
завершали  портрет.  Не  о