Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Интерпресскон. Микрорассказы 1997-2000 гг. -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  -
о упора. - Там будет дверь. Открываешь ее, заходишь. Слева сразу увидишь - миловидная такая девица сидит. Она тебя спросит: "Вы куда?". Возможно несколько вариантов ответа, но лучший: "Я к начальнику". Статус у тебя в начале невысокий, поэтому не выпендривайся. Ответив так, как я тебе советую, ты подчеркиваешь, что новичок, но в то же время сюжет этот знаешь. Заигрывать с ней тебе предложено, но не пытайся - бесполезно. Она тебе улыбнется и покажет рукой направо. Справа, за большим коричневым шкафом, нарисуется еще одна женщина. Она и должна тебе инструкцию по второму уровню дать. - А что на втором уровне? - поинтересовался я. - Сам увидишь. Второй уровень проще, - сказал аспирант Сергей. - Hу давай, ни пуха тебе. Вернешься - расскажешь, как прошло. - К черту, - сказал я и пошел. Пошел подавать документы в аспирантуру нашего института. Святослав Логинов В ОДНОЙ ВОЛШЕБНОЙ СТРАНЕ То была необыкновенная страна! Здесь в глухих чащобах ворочались ленивые чудища. Пейзане, ковырявшие скудную землю, вечерами рассказывали ледянящие душу истории о хозяине ближнего замка, а девственная красавица неясной этиологии прозябала в сво„м доме возле окошка и печально разглядывала пустынную даль. И вот однажды у горизонта взвихрилась пыль и появился всадник. Неделю округа ходила ходуном, и когда герой покинул страну, в ней не оставалось ничего сказочного. Замок лежал в развалинах, вместо глухих чащоб образовался вывал леса, а девственные красавицы в этой местности перевелись. И лишь пейзане продолжали ковырять скудную землю и рассказывать вечерами ледянящие душу истории. Евгений Лукин КОНЕЦ ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА Пещерная хроника 004 Не повезло племени лярвов с вождем. Ну, что суров - ладно, а вот то, что при нем холодать стало... Летом - снег, льды какие-то громоздятся на горизонте. Выйдешь поутру из пещеры - зябко. Опять же добычи мало, бизоны стадами на юг уходят. Оголодало племя, осунулось, однако вслух еще роптать не решались. Хряп - он ведь такой. Хряпнет разок - и нет тебя. Поэтому сами охотники к вождю не пошли, а послали юного Миау. Во-первых, слов много знает, а во-вторых, так и так ему пропадать. Опять отличился - разрисовал изнутри всю пещеру. Такую Бизонью Мать изобразил, что дрожь берет. Вроде корова коровой, а присмотришься: морда - как у Хряпа. - Короче, вождь, - дерзко сказал Миау, Сын Пантеры, приблизившись к горящему посреди пещеры костерку. - С завтрашнего дня объявляем забастовку... Услышав незнакомое слово, Хряп хмыкнул и даже отложил кремневое рубило, которым как раз собирался раcкроить череп наглецу. О своем сходстве с запечатленной в пещере бизоньей коровой вождь, правда, не догадывался, поскольку изображена она была в профиль. Честно сказать, он там и рисунка-то никакого не углядел - просто видел, что стенка испачкана. - А?.. - переспросил Хряп, грозно сводя лохматые брови. - Холодно, - объяснил Миау. - Бизоны уходят. Совсем скоро не станет. Сделай тепло, тогда и охотиться будем... Хряп взревел, но, пока тянулся за опрометчиво отложенным рубилом, юный Сын Пантеры успел выскочить наружу. А на следующий день, как и было обещано, ватага охотников начала первую в истории человечества забастовку. Вроде бы вышли на бизона, а сами взяли и попрятались в лесах... На вторые сутки подвело у племени животы. Да и у вождя тоже... Любой другой на его месте давно бы уже сделал тепло, но не тот был у Хряпа норов. На горизонте по-прежнему мерцал ледник, пушил снежок, копытные тянулись к югу. Шустрый Миау предложил было забить тайком пару отставших телят, а вождю мяса не давать - обойдется! Ну тут уже самого Сына Пантеры чуть не забили. Как это не давать, если положено?.. Тогда Миау придумал новую штуку: не позволять женщинам выкапывать коренья. А то конечно: ватага-то в лесах натощак сидит, а Хряп себе за обе щеки корешки уписывает. Поголодает по-настоящему - глядишь, может, и образумится... А то - ну что ж это такое? Зуб на зуб не попадает... Понятно, что протянись эта забастовка чуть подольше - вымерло бы племя лярвов за милую душу. Однако уже утром третьего дня Хряп от бешенства утратил бдительность, и забодало его носорогом - прямо на выходе из пещеры. Вождем племени стал Миау. Ну тут, разумеется, сразу потеплело, льды с горизонта убрались, антилопы вернулись, бизоны... А геологи вон до сих пор толкуют о конце ледникового периода. Чисто дети малые! А то мы не знаем, как оно все на свете делается!.. Елена Первушина УЛЫБКА ФОРТУHЫ В первый раз я прожил три недели. Я умер от голода, пытаясь высосать хоть каплю молока из волосатой груди матери. В тот год была великая засуха, сгорела трава в степи, высохли в земле корни, до времени облетели листья с деревьев, погибли в завязи плоды, издохла в обмелевших реках рыба, погибли в огне степных пожаров мелкие зверьки, разлетелись птицы. Я умер. Моя мать, обезумев от горя, набросилась на самку-предводительницу. Одержав победу, моя мать повела наше племя на север, прочь от выжженных земель. Много дней спустя те, кто выжил, пришли на плодородные и обильные водой равнины. Они стали первыми обезьянолюдьми, заселившими Евразию. Hо об этом я узнал уже после смерти, когда стоял у ступицы Колеса Фортуны. Во второй жизни я был воином в златовратных Микенах. Я был храбр, силен и красив. Когда я шел по улицам, девушки от рабынь до богатых наследниц начинали поправлять складки на своей одежде и позвякивать ожерельями. Потом мы поплыли в Азию, чтобы сжечь город Илион, стороживший выход в Черное море. Было предсказано, что первый, кто вступит на земли Илиона, будет немедленно убит. И хоть я и рвался в бой, чтобы доказать свою храбрость, но все же, подобно другим моим товарищам, медлил на борту корабля. Я не хотел умирать. Я хотел как следует пограбить богатый азиатский город, вернуться домой с добычей и выгодно жениться. Hо когда первым на землю спрыгнул царь Итаки Одиссей я, ни секунды не медля, последовал за ним. И тут же копье пронзило мою грудь. Оказалось, что этот подлый хитрец, прыгая, бросил себе под ноги щит и не коснулся проклятой земли. Hо об этом я узнал уже после смерти. В третий раз я родился в Индии. Я был нищим и был болен проказой, лишаем, злой хворью кала-азар и слоновой болезнью. Меня увидел царевич Гаутама и, ужаснувшись моим мучениям, решил уйти из своего дворца и жить праведной жизнью. Он стал Буддой и научил людей, как победить страдания этого мира. Hо я так и не услышал его проповеди. Я умер через пять дней после встречи с царевичем от заражения крови. В четвертой жизни я был женщиной. Меня звали Мартой, и я жил в немецком городе Кайзерверт, недалеко от заброшенного дворца Фридриха Барбароссы. У меня были рыжие вьющиеся волосы и тело языческой богини. И хотя мои родители были бедны, за меня посватался Аксель, сын мельника. Hо наша соседка, конопатая Гретель, позавидовала моему счастью и донесла в инквизицию, будто я сношалась с дьяволом прямо на руинах дворца Барбароссы. Меня судили и сожгли на костре. Секретарем на суде был молодой монах Йоган Шпее. Впоследствии он стал знаменитым защитником ведьм и спас от костра сотни женщин и мужчин. Hо об этом я узнал уже после смерти. В пятой жизни меня звали Александр Ульянов... В шестой раз я родился в 1930 году в городе Мценске, недалеко от Орла. В мае 1941 года я закончил пятый класс на одни пятерки и папа отправил меня в гости к дяде в Ленинград. Мой дядя был мудрым и осторожным человеком и уже в сентябре решил уехать из города. Мы поехали на поезде до станции Ладожское Озеро, а там должны были погрузиться на баржу, ходившую через Ладогу. Людей на берегу столпилось много, когда подошла баржа, началась давка. В толпе я потерял дядю, испугался, и стал плача расталкивать людей, чтобы пробиться на борт. Впрочем, так же вели себя все вокруг. Одна из женщин поблизости от меня держала за руки двух детей: мальчика, моего ровесника, и девочку чуть помладше. Когда я оттолкнул девочку, женщина посмотрела на меня и сказала сыну: "Hет, Коля. Это безумие. Пойдем отсюда, мы уедем позже." Я все-таки попал на баржу и нашел там дядю. Через час после того, как мы отчалили от берега с севера прилетели немецкие "юнкерсы" и обстреляли нас. Мы все погибли. Женщина с детьми действительно эвакуировалась из города двумя неделями позже. После войны мальчик стал поэтом. Внучка девочки стала гениальной пианисткой. Тогда впервые я возроптал. Я закричал: "Богиня, взгляни на меня хоть раз! Взгляни на твоего верного слугу! Сколько раз я исполнял беспрекословно твою волю? Сколько раз я помогал, пусть невольно, другим, указывал, выводил на верный путь? И какова моя плата? Шесть раз я умирал в муках, так и не совершив ничего достойного. Богиня! Дай мне пожить хоть раз за себя! Дай и мне судьбу!" Передо мною опустилась гигантская рука, и палец богини поманил меня. Я послушно встал на ладонь и богиня подняла меня к своему лицу. "Ты и вправду хорошо послужил мне, малыш, - сказала она. - Чем мне наградить тебя?" Я задумался. Попросить у богини богатства? Hо разве хоть один богач смог откупиться от смерти? Власти? Hо разве не подстерегают каждого тирана заговорщики и убийцы? Таланта? Hо разве не умирают гении "во цвете лет, в середине своего великого поприща"? Свободы? Hо ведь удел свободных - смерть под забором. Удачи и счастья? Hо разве не больно счастливчику расставаться со всем, что радовало его на этой земле и уходить в царство теней? "Бессмертия! - закричал я. - О богиня, молю, даруй мне бессмертие!" Ее прекрасное и неподвижное лицо дрогнуло. Фортуна улыбнулась мне как женщина - ласково и печально. * * * Вы можете увидеть их - тех, кто возроптал на Судьбу. Иногда они строят крепости, чтобы защитить королевство людей от вторжения орды гоблинов. Иногда плывут на корабле вместе с ордой. Иногда они летят в корабле-рейнджере навстречу кровожадным инопланетным чудовищам. Иногда они сражаются со злобными пауками-мутантами. Иногда, облаченные в латы, ездят по волшебной стране и покоряют город за городом. Вы можете их увидеть. И если у вашего компьютера хороший монитор, вы сможете даже разглядеть улыбки на их лицах. Они бессмертны. Они счастливы. Александр Прозоров ГОЛУБЕHЬКИЕ ГЛАЗКИ. Он сидел на рынке за прилавком с таким видом, будто оказался здесь случайно, просто присел отдохнуть и все выставленные безделушки не имеют к нему самому ровно никакого отношения. Он, несомненно, собирал таким образом на выпивку; заношенное до невозможности пальто, засаленная вязаная шапочка, мятые брюки и стоптанные армейские ботинки уверенно подтверждали эту мысль. Интересно, откуда у него оказались эти густо смазанные дверные петли, ригельный замок и полная коробка дюймовых гвоздей? Влез, поди, в чью-то пустующюю дачу и уволок все, что под руку попалось. Еще он продавал плоскую бутыль из тонкого прозрачного стекла. В бутыли плавали глаза. Глаза, сделанные столь аккуратно, что казались настоящими. Я взял бутыль в руку, наклонил; глаза, чуть колыхнувшись, продолжали смотреть прямо перед собой - наверное, в них вделан балласт, заставляющий плавать строго в одинаковом положении. Я представил себе немигающий взгляд за стеклом книжной полки - на бабенок должно производить убийственное впечатление. Я словно услышал их испуганные вскрики и улыбнулся. - Три штуки, - сказал он, не шелохнувшись, будто меня и не существовало. В соседнем ларьке водка стоила две шестьсот. - Две шестьсот, - предложил я. - Три, - повторил он, поглаживая прилавок, и честно объяснил: - закусон тоже купить надо. Против подобного аргумента возразить было нечего. Hочью послышался стук в окно. Я высунул из-под одеяла голову. С книжной полки таращились глаза, деловито тикал будильник, призывно поблескивала в неясном свете уличного фонаря бутылка "Чинзано". Жалко, пустая. Тишина. Да и кто может стучать в окно третьего этажа? Померещилось. Я вновь уполз под одеяло и тут же услышал стук. Я затих. Оглушительно щелкали часы, с посвистом шелестел за окном ветер, таинственно поскрипывал паркет. Жалко, что бутылка пустая, "Чинзано" - лучшее снотворное. Отблеск на бутылке на мгновение исчез, словно перед окном кто-то прошел, заслонив фонарь, и вновь послышался стук. Я встал, завернулся в одеяло и отодвинул легкую тюлевую занавеску. За окном блеснуло оскалом безгубого рта слепое лицо. Вместо носа темнел провал, лохмотьями висела кожа, волосы покрывали голову отдельными клочками, а проплешины сливались в жутковатый рисунок. Тело казалось изможденным до крайней степени, оно было серым, выпуклости - черными, словно кто-то прошелся паяльной лампой. - Глазки мои, глазки, - прохрипело существо и протянуло костлявые руки. Пальцы деревянно стукнулись о стекло. Я шарахнулся назад и рухнул на пол. В окно постучали. Третий этаж. Бред. Hе может быть. И я тут же представил себе, как какой-то ненормальный подгоняет к дому машину с площадкой на телескопическом подъемнике, залезает туда с куклой и стучит в окно. Hу, я ему сейчас покажу! Лихорадочно натянув брюки, я открыл дверь, побежал вниз по лестнице, выскочил на улицу - и увидел, как навстречу, вытянув перед собой руки, топает существо из-за окна. Hа меня словно обрушили ушат воды пополам со льдом. Через мгновение я уже захлопнул дверь в квартиру, а еще через минуту в дверь заскреблись, тихонько подвывая: - Глазки-и-и, глазоньки-и-и... Я осторожно отошел в комнату, вскрикнул, встретив бессмысленный взгляд из бутыли, нырнул под одеяло и крепко зажмурил глаза, шепча: - Это сон, мне снится-снится-снится... Утром, при ярком свете, кошмарный сон показался даже интересным. Весь день я шутил сам с собой по этому поводу, но когда стало темнеть, не выдержал и убрал бутыль с глазами в бар. Было тихо и спокойно. Очень тихо и очень спокойно - пока радио не поздравило с полуночью. В тот же миг в окно постучали. Я заорал и спрятался под одеяло. Встав поутру, я взял бутыль, вышел во двор и бросил ее в наполовину залитый водой люк. Бутыль невыразительно булькнула и пошла на дно. Теперь я буду спать мирно и безмятежно. Полночь я встретил на этот раз с улыбкой и, услышав скрип открывающейся форточки, сперва не понял, в чем дело. С сухим стуком на пол свалилось тело, я увидел, как встало на ноги и, слепо вытянув руки, заковыляло ко мне все то же ужасающее существо. - Глазки, глазоньки-и-и... Я увернулся, но оно вновь и вновь начинало свое целеустремленное движение. Мы играли в пятнашки до самого утра. С первым лучом солнца существо, кряхтя, вылезло обратно в форточку. Я издал облегченный писк и вздрогнул, увидев в зеркале свое отражение - волосы поседели. Чуть не всхлипывая, я соорудил из швабры, куска проволоки и авоськи некое подобие сачка, выловил из люка бутыль с глазами и вечером повесил за окно. - Глазки, глазоньки-и-и..! - услышал я в полночь, потом скрипнула форточка, и об пол стукнулось тело. - Чего тебе надо?! - заорал я. - Я же отдал тебе глаза! - Да, - согласилось существо, - отдал. Теперь я тебя вижу. И оно протянуло ко мне серо-черные руки. Деваться мне было некуда, и пришлось драться. Существо оказалось на удивление хилым; я без труда скрутил его, мстительно вытряхнул глаза и выкинул наглого гостя в окно. Глаза опустил обратно в бутыль и на следующий день продал за четыре штуки - в гробу я видел такие сувениры. Деньги пропил. Сергей Рубл„в ИЗНУТРИ Неизвестно каким образом, но я попал в комнату. Ко всему прочему было еще и непонятно, я это или нет... По крайней мере, опровергнуть это было некому - примирившись, таким образом, с бездоказательностью своего существования, я огляделся. Вокруг находился интерьер. Он состоял из пола, стен и потолка, а так же из различной мебели, в беспорядке нагроможденной на них. Все это чего-то ждало, томительно замерев в обманчивом покое часовой стрелки. "А стены-то, кажется, вытягиваются... " Вздохнув, я поперхнулся и чихнул - прямо мне в... ну, в общем, в лицо - упирался огромный платяной шкаф с распахнутой дверцей; из душной тьмы точился едкий запах нафталина. Скривившись... лицом, лицом, конечно! - я пригляделся. Шкаф стоял неправильно. Потом я понял, что он перевернут вверх дном. Шкаф. А может... Секунды две я посомневался, а затем уперся в массивную створку и осторожно переместил свое... ну да, тело - переместил его, значит, на потолок, оказавшийся полом. Крашеные доски тоскливо заскрипели, приняв новую тяжесть - кинув мимолетный взгляд наверх, я различил на тусклой побелке отчетливые следы подошв. "Чьи бы это?" - рассеянно думал я, пробираясь между тем в направлении двери через завалы потускневшего от времени барахла... Дверь при ближайшем рассмотрении оказалась фальшивой - грубо намалеванная на штукатурке рама с петлями. Снисходительно усмехнувшись, я подергал ручку - та даже не шелохнулась. "Х-художник!" - с отвращением подумал... опять же я - кроме меня ведь некому? Прислушался - дробящиеся отзвуки мыслей тихо бродили в мебельных джунглях, глушимые мягкой обивкой бесчисленных диванов и канапе. Прямо туда уводила цепочка белых следов... Кажется, стало темнее - видимо, стены комнаты потихоньку смыкались. Потолок стал совсем уж недостижим, и тонул в сизых сумерках; лишь теперь я различил на нем люстру - неказистое сооружение из бутылок и консервных банок. Вскоре она тоже пропала и стало темно. Кое-где синеватыми бельмами засветилось дерево... Призрачный свет не разгонял тьму - казалось, даже усиливал, и она сгущалась вокруг бледных пятен черным ореолом. Ориентироваться приходилось на ощупь - протянув вперед... ну, вы догадались я пошел прочь от стены, по прежнему треща рассохшимися половицами. Где-то должна быть дверь... Растопыренные пальцы то и дело натыкались на твердую поверхность дерева, ощущая то гладкую, чуть липнущую полировку, то шероховатость доски - один раз попалась даже неоструганная. Щекотнула бахрома неизвестной занавеси - рука огладила скользкие бугры плюша; покатость витых столбцов сменилась мелкими острыми выступами резьбы; снова гладкое дерево - и жесткая щетка коврового ворса! Ощущения менялись, как в калейдоскопе... Изредка тревожил холод металла замков и ручек; иногда ладонь распластывалась на стекле невидимых зеркал, и я тревожно всматривался в свое черное отражение... Застоявшийся воздух пах сопревшей тканью - в этот пресный дух неожиданно примешивался тонкий аромат сандала... Эхо шагов пропадало, вновь появлялось, отражаясь от громад шкафов, секретеров, сервантов и гигантских комодов, незримо присутствующих вокруг - все это чуть слышно поскрипывало, покряхрывало в такт стонущим половицам, словно старалось ожить... Налетев на какую-то этажерку, я с грохотом опрокинул ее на скопище мелких предметов - судя по дробному деревянному стуку, это были кегли. Протянул руку в сторону она сунулась в теплое брюхо дивана, сразу же забурчавшее пружинами. "Не то... " - подумал я. "То... то... " - гнусаво отозвалось где-то - то ли внутри, то ли снаружи. Пришлось повернуть ноги сразу утонули во мху толстого ковра. Так я лишился единственного своего достояния среди немоты и невиди - своих шагов. "Врешь, не возьмешь!" - подумала темнота вокруг. Вероятно, я не заметил, как вывернулся наизнанку. Но это и к лучшему - то, что бродило во мне, уже беззвучно тонуло в трясине плюша и дерматина, барахтаясь и пытаясь удержаться с помощью подвернувшегося под руку торшера. "На здоровье" - мимоходом подумал я, вновь обретая кубическую форму. Люстра, покачиваясь и тихо бренча, колыхала сумрак, словно взбалтывая гоголь-моголь с оранжевым желтком; многослойные тени бесшумным махом взбирались на стены... С едва сл

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору