ась. Было видно, что бегать ей уже надоело, но жить
все-таки хотелось. "Яблочко" поднесли ей под нос и сурово сказали: "Ешь!".
Та, для приличия сначала помотала головой, а потом укусила Яблочко за
пятку, да так, что у него искры из глаз посыпались. Одна из искр упала на
куртку близсидящего гнома. Куртка начала дымиться. Гном заорал и плюхнулся
в ближайшую лужу, которая тут же окуталась облаком пара.
  В этот момент Белоснежка закатила глаза, пару раз дрыгнула ногой и затихла.
  "А, это по сценарию," - подумало Яблочко. Но, увидев расстроенные лица
гномов, Вася догадался: что-то здесь не так!
  - Ты ноги давно мыл? - почти хором заорали гномы.
  Вася понял: сейчас будут бить.
  - Сегодня утром, в медном купоросе!
  - В МЕДНОМ КУПОРОСЕ???
  Опешившие от такой наглости гномы даже не стали преследовать рванувшегося
в галоп Пеночкина.
  Спустя полчаса, отдышавшись, Вася, наконец, осмотрелся и с ужасом
обнаружил неподалеку еще однгу компанию, от которой вдруг отделилась
тонкая женская фигурка и повисла у него на шее. "Шурочка из соседнего
подъезда", - с нежностью подумал Вася.
  - Вася, солнышко! - проорала Шурочка.
  Вдруг с воплями: "Солнышко! Солнышко!" - вся остальная толпа рванула к
васе с явным намерением запихать того в близлежащего надувного крокодила.
  "это, кажется, по Чуковскому", - подумал вася, вырываясь из Шурочкиных
объятий...
  Еще после пятнадцати минут сумасшедшего бега Солнышко наткнулось на
табличку: "Внимание! Мдет ролевая игра Эммануэль".
  Вася хлопнулся в обморок.

   
И. Дорохин

                                  ПРИТЧА

  Где-то не за тридевять земель, но все же в довольно удаленной местности
жил старый крестьянин. Жил он совсем один. дети его давно выросли и
разъехались, жена умерла.
  Крестьянину часто говрили: "Ехал бы ты к детям, отдохнул бы на старости
лет". На что крестьянин отвечал: "Родился я здесь, жил и умереть хочу
здесь же на своей земле".
  - И ради чего он так живет? - недоумевали некоторые.
  - На всю Божья воля, - отвечал крестьянин на подобные вопросы и уходил
работать на свое поле, не желая тратить время на пустые разговоры.
  Крестьянина считали глубоко верующим, и когда он говорил про Божью волю,
знали, что переубедить его невозможно.
  Но однажды мимо домика крестьянина проходил бродага-бездельник, попросил
напиться и тоже спросил, чего это крестьянин тут один-одинешенек трудится
от зари до зари и, услышав про Божью волю, воскликнул:
  - Так ведь бога-то нет!
  Усмехнулся крестьянин и хотел было идти на свое поле, но бродяга развязал
свою сумку, протянул ее крестьянину и сказал:
  - Взгляни, у меня и доказательство есть.
  Не удержался крестьянин, заглянул в в сумку и решил, что бродяга прав...
  Бродяга пошел своей дорогой, а крестьянин остался, но работать в поле уже
не пошел. Он присел на завалинку и задумался...
  На следующее утро он также сидел на завалинке и не работал. Проходившие
путники, знавшие крестьянина очень давно, удивились и подошли узнать, не
случилось ли чего. Подошли и увидели, что крестьянин умер.

   
Александр Головков

                   МОНОЛОГ ХАРОНА С ЦЕРБЕРОМ НА ПОВОДКЕ

  - Посмотри, какая красота кругом. Вечные сумерки. Черные тюльпаны цветут.
А воздух-то, воздух!.. Фу. Что, песик, приуныл? Облаять некого? Неправда,
мир грешен. Вот у этой горки Сизиф работает. Сизиф, ты здесь? Где? Почему
не работаешь? Опять перекур? Что, уже сделал? Чего ты наворочал?
Смотри-ка, передовик... Почему камень такой маленький взял? Халтуришь!
Бери вон тот! Понятно, большой. Работать так работать. Здесь тебе не
санаторий. Я тебе дам помощника! С помощником и дурак сделает. Может, тебе
еще и зарплату дать? Тебе сказали это делать. вот и делай. Сейчас Цербера
отвяжу! Да, всю жизнь на одном месте будешь работать. Ты не вниз кати, а
вверх. Сколько сегодня камней закатил? А почему так мало? Когда
перевыполлнять будешь? Боишься, норму повысят! Ты не о себе думай, а об
общем благе. Что значит, на кой... Разговорился... Нужная эта работа.
Нужна! Я сказал. Работай, не халтурь, не срок отбываешь, наверно. Что? Ну
и что ж, что загробная. Жизнь - она и есть жизнь. Что абсурд? Вся жизнь
- абсурд! Камю сказал. Сосед твой. Хватит ругаться. Прописан? Прописан.
Какая разница, где жить. выписать? На волю хочешь? Тебе дай волю... Как
это не знаешь, что делать? Вон, камней сколько... Ну ты загнул... Вплавь
через Ахерон еще никто не перебирался. Перевезти? Ты меня просишь? Я назад
не вожу. Я и за взятку не повезу. Что ты требуешь? Льготы? Пенсию?
Требуешь создать в аду райские условия? Хлеба и зрелищ ему... Девочек не
надо? Какая забастовка? Это тебе не Кузбас. Революционер... Что ты еще
ворчишь? Цербер, гавкни на него! Так его, в три пасти. Ишь, социализма
захотел... Ну, пойдем. много их еще... Вон пятьдесят девиц воду в
бездонный колодец носят. Ух, сейчас повеселимся с бабами. Женский труд у
нас в почете...

   
Константин Силин

                                 СУЕВЕРИЕ

  За столом сидели двое. Молчали. Думали. Один был верующим. Он думал о
своей вере. Другой был атеистом. Он думал о вере чужой. Нехорошо думал. Во
дворе что-то стукнуло.
  - Нечистая силы?! - встрепенулся Первый.
  - Да нет, - успокоил Второй, - это калитка хлопнула.
  Тут же что-то завозилось в трубе и послышался странный звук.
  - Нечистая сила?! - воскликнул Первый.
  - Ну что ты, - снисходительно усмехнулся Второй, - это ветер воет.
  Но тут внезапно скрипнула половица.
  - Нечистая сила?! - снова испугался Первый и зашептал молитву.
  Второй молитв не знал и только рассмеялся:
  - Да брось ты, - сказал он, - это пол рассыхается... - но вдруг
коротко вкрикнул и... исчез.

   
И. Евсеев

                                    САД

  Человек стоял и с гордостью смотрел на раскинувшийся перд ним сад. Сад был
результатом его многолетнего труда, и человек по праву мог гордиться им.
  Яблоки, груши, сливы давали такие урожаи, что ветви под тяжестью плодов
сгибались до самой земли. На вишнях плодов было немного, но деревца были
посажены недавно, приживались с трудом, болели, и эти немногочисленные
вишенки радовали человека не меньше, чем обильный урожай остальных
деревьев. Воробьи, которых ценой невероятных усилий удалось заманить в
сад, давно свыклись с обстановкой и весело чирикали под фонарями дневного
освещения, а в стеклянную крышу в бессильной злобе били струи кислотных
дождей.

   

Андрей Щербак-Жуков

                       Сказка про Маленькую Планету
                          и Сексуальную Революцию

                                Посвящается моему другу Евгению Харитонову

  Hа одной Маленькой Планете много-много лет подряд назревала революционная
ситуация. Все ее жители с нетерпением ждали, когда же в конце концов
произойдет Сексуальная Революция. И тезисы по всем правилам писали, и
призрак из окошка высматривали. Да только все напрасно - нет ее, как нет.
Hе идет. И главное все предпосылки были на лицо: те, что сверху, уже давно
не могли, а те, что внизу, больше не хотели. "Hу что ты будешь делать," -
сетовали удрученные жители Маленькой Планеты. - "Hу, что за жизнь без
Сексуальной Революции. Hе жизнь это вовсе, а сплошное издевательство над
уважаемым социумом. Hад нами, такими, вся ж Галактика смеется..."
  Плохо им было.
  И вот наконец всем на радость настал тот день, когда, как говориться,
вчера было рано, а завтра будет поздно.
  "Свершилось," - обрадовались жители Маленькой Планеты и радостно высыпали
на улицу. И действительно - свершилась Сексуальная Революция. "Вот
теперь-то мы заживем по-настоящему, на высшем галактическом уровне," -
решили все.
  По этому случаю всюду устроили массовые гулянья с танцами и салютом.
Кругом вывесили яркие ленты и транспаранты с надписями: "Сексуальная
Революция - важнейшее событие нашего времени!" Hарод ликовал в
предвкушении новой жизнь...
  Все думали, что теперь-то уж точно все будет здорово.
  Hи у кого и в мыслях не было, что согласно социально- историческим законам
вслед за Сексуальной Революцией придет... Сексуальная Гражданская Война!

   
А. Лежнев

                              ЖИВУЩИЙ ВНУТРИ
                            (диалог для одного)

  Пожалуй, общего у нас - только зубы и ногти, скорее - одни зубы.
Остальное мне не принадлежит и показывать это остальное не время, а
торопить события - не в моих силах.
  Я осторожно провожу пальцем по скуле (скулы у меня малозаметные, но рука
находит их безошибочно) и чувствую еле заметный бесцветный пушок, больше
ничего. Но стоит нажать посильнее, и сквозь несколько миллиметров кожи я
ощущаю настоящую скулу - твердую границу Его тела.
  Он - реальность, данная мне в осязании, почти исключительно в осязании
(не относиться же серьезно к этим высовывающимся из меня твердым
пластинкам) - а ведь увидеть Его целиком во весь Его почти двухметровый
рост не составило бы никакого труда - стоит лишь зайти в районную
поликлинику...
  Ха! Он думает, что увидев меня на экране рентгенолога, сможет убедиться в
своей власти. Пускай, я не гордый. Если братишка хочет потешить самолюбие
- его дело: я уже наизусть выучил все эти дешевые штучки. Братишка... а
ведь это - почти правда, росли-то мы вместе, сроднились теснее близнецов.
Он еще ничего не соображал, а я уже делал что хотел, играя им как
марионеткой - и сопротивляться мне он не сможет никогда...
  Я поднимаю руку и с удовольствием осознаю свое главенство. Он не оказывает
мне ни малейшего сопротивления, взмах руки - моей руки - неоставим как
вздох. Я знаю. Он терпелив. Он может притворяться бесконечно: торопиться
некуда, в конце концов. Его время настанет. Тогда Он стряхнет меня, словно
изветшавшую одежду, и восстанет для своей таящейся во мраке, непостижимой
для нас жизни, свидетелем которой мне быть не дано... Но пока хозяин - я.
Конечно, я могу еще нанести Ему неотразимый удар; пламя очистит обоих,
смывая наши следы с затвердевшей корки планеты - но Он знает: я не стану
этого делать. Гое побежденным; я слаб и хочу верить, что в тот мир, где
уже не будет меня, я все же сумею проползти своим вторым Я - а
пробравшись туда, я не буду беспокоиться уже ни о чем...
  Он идет и мне приходится повиноваться. не стоит раньше времени его
беспокоить: он слишком жалок. К тому же я слишком крепко скроен и не смог
бы помешать его планам внезапно ломающейся ногой или распадающимся
черепом. Ну так и черт с ним! Мне довольно и того, что я проникаю в него
целиком, оставляя в его собственность только смешно выпирающий зад да
появившийся в последнее время животик. Да, все было бы хорошо, но мне все
чаще приходит в голову... нет, приходит в голову ему, а мне... мне просто
думается, что он не так прост, как я всегда считал. Действительно, что с
того, что я контролируя каждый его вдох, обнимая собой его легкие? Что с
того, что его мозг, словно в клетке, заперт в моих костях? Как ловко он
пробрался в мое нутро, как ловно пророс в меня и прижился во мне!
Временами я не понимаю, кто в ком обитает, кто из нас хозяин, а кто жилец.
Мерзавец! Мне, которому суждено топтать его прах, приходится каждое
мгновение трепетать от страха... но нет, нет - он никогда не решится...
ведь не решишься?..
  ...вопрос. Надоел! Кстати, мне отлично известно, что чувство, будто тобой
управляют - вернейший признак шизофрении. Но, право, - шиза не самый
плохой выход из этого мира, где все живут лишь затем, чтобы выпустить на
волю живущего в них скелетика... Я согласен, согласен помешаться - по
крайней мере Ему придется ждать еще сколько-то лет, прежде чем все
окажется в Его власти... Мы еще подождем...

   
Михаил Деревянко

                              ГАДКИЕ АНТИПОДЫ

  Жизнь капитана Стартона была посвящена поиску братьев по разуму.
Подходящую планету он нашел всего в двухстах парсеках от Земли. Состав
воздуха, климат, растительность - курорт, а не планета. Стартон поспешил
объявить ее свободной колонией Земли и разбил лагерь для астронавтов. На
орбите остался болтаться корабль с вахтенными да еще челнок-лаборатория
профессора Делора.
  Делор тоже искал разумную жизнь, но не в просторах космоса, а в пробирках.
Правда, пробирки эти он любил помещать в самые различные космические
состояния. Профессора астронавты видели редко; еще реже слышали его тихий
говорок. Время он проводил на орбите, у себя в челноке, выписывающем
замысловатые фигуры - для особой чистоты эксперимента.
  Как-то утром Делор спустился с орбиты к Стартону в лагерь и устроил
переполох.
  - Я нашел их! - кричал он неожиданно прорезавшимся петушиным голосом. -
Нашел! Я обнаружил разум!
  - Что? Где? - Стартон налил воды в стакан и чуть не силой заставил
профессора отхлебнуть.
  - В антимире!
  - Разумные существа в антимире?
  - Да!
  - И что, их можно увидеть?
  - У меня в лаборатории! С помощью хроноспектробинокуляра!
  Через полчаса Стартон уже был в профессорском "доме". С капитаном
увязалась младший пилот Лола, более любопытная, чем любознательная, но в
любом случае - очаровательная. Делор трясущимися руками настроил окуляр,
и астронавты приникли к нему.
  Вначале мелькали какие-то призраки, но вдруг изображение прояснилось. О,
господи! Шевелящийся клубок червей, черная слизь, пульсирующая жижа...
Лола ойкнула и по стенке сползла на пол. Делор поспешил выключить аппарат.
  - Коллеги, что тут такого? - говорил он, помогая Лоле и Стартону прийти
в себя. - Раз они живут в антимире, значит, это наши антиподы и,
естественно, они вызывают антипатию.
  - Я всю жизнь мечтал встретить разумных существ, - бормотал Стартон. -
Но эти...
  Делор пожал плечами.
  Прошло земных полгода, и вот однажды мечта Стартона осуществилась. На
великолепном звездолете прилетели гуманоиды - высокие, светлокудрые,
голубоглазые. Улыбки не сходили с их лиц. Ни тени высокомерия, ни малейшей
агрессии...
  Стартон встретился с капитаном светлокудрых Берком в непринужденной
обстановке, и тот покорил его своим обаянием. Ночью Стартон не спал и
долго размышлял о перспективах сотрудничества с инопланетянами. Он был
счастлив.
  И вдруг тишину нарушили взрывы и выстрелы. Стартон бросился к окну: на
лагерь пикировали челноки светлокудрых. Яркая вспышка в небе не оставила
сомнений: орбитальная станция землян - взорвана. Еще взрыв, совсем рядом,
и Стартон потерял сознание.
  Очнулся он среди своих. Здесь были все, кроме Делора, который, по-видимому
и не догадывался о происходящем, сидя в своей лаборатории, а, может,
отдыхая в ней же.
  К пленникам вошел Берк, лучезарно улыбаясь.
  - Предатель! - прохрипел Стартон.
  - Приятно слышать такие слова от врага.
  - Врага?!
  - До чего вы наивны, капитан. Наши расы настолько похожи, что конкуренции
не избежать. То, что нужно вам, нужно и нам.
  - Космос большой, - возразил Стартон. - Мы могли бы договориться.
  - Договариваются с равными, а мы превосходим вас, - ответил Берк. - Вы
не нужны нам. Через час вы умрете.
  Вышел.
  Пленники молчали. Любой разговор был бы сейчас кощунством. Каждый старался
уединиться со своими мыслями, и Стартон не хотел никаких слов. Но
попрощаться хотя бы с Делором надо, и он включил рацию, встроенную в часы.
  - Прощайте, Делор!
  - Одну минуточку! - профессор заволновался. - Я, конечно, не могу
освободить вас силой оружия, но... Коллеги! Я вас отправлю в антимир!
Передайте остальным.
  - Делор хочет освободить нас, переместив в антимир.
  Стартон не успел договорить, как Лола взвизгнула:
  - Только не это! Там... Гадкие, гадкие антиподы!
  - Лично я уже привык к ним, - сказал Делор. - И это шанс, коллеги. Я
сделаю "окно" в антимир и буду держать его десять секунд. Вы должны успеть.
  Бибабурдо с наслаждением вывернулся наизнанку и подставил внутренности под
мощный поток позитронов. Пришлось-таки поволноваться из-за этих мерзких
пришельцев, невесть откуда свалившихся к ним. Бр-р... Какие они сухие,
волосатые, омерзительно-белые. На Совете все хотели умертвить гадов. И
только он, Бибабурдо, усомнился в целесообразности такого решения.
  - Отправим-ка их в антимир, - предложил он Совету. - Вроде гуманный
акт, а с другой стороны - что их ждет хорошего в этом антимире...
  Первым очнулся Стартон и растормошил остальных. Сознание еще удерживало
смутные образы черных склизких тварей. "Куда же нас теперь занесло?" -
подумал капитан.
  Луг, ромашки, вроде, вьюнки... Небо голубое...
  - Да это же Земля! - заорали земляне. - Наша Земля!!!
  Когда радость поутихла, они подняли головы к небу, словно молясь за
профессора Делора.


Николай Большаков

                              УЕЗДНАЯ ИСТОРИЯ

  Направо пойдешь - убиту быть, Налево пойдешь - коня потеpять, Прямо
пойдешь -
  Что должно было бы произойти, пойди Иван прямо, было неизвестно,
потому-что там, на месте вытершихся от времени букв, красовалась обильная
воронья погадка. И вообще кругом было полно вороньих следов - на пыльном
гравии съездов, на подпирающих большой валун булыжниках, на серой
выцветшей траве, на вычищенных вечно стелющимся по земле песчаным ветром
белых черепах, разбросанных тут и там... Иван посмотрел на небо. Небо было
чистое и голубое. В вышине плавно описывала круги маленькая черная точка.
Таял в синеве инверсионный след. Слева из-за леса поднималось солнце,
справа, у самого горизонта, где степь сливалась с небом, торчала уродливым
решетчатым пальцем геодезическая вышка.
  Одному Перуну ведомо, откуда здесь, в степи, посреди прямого и ровного
двухрядного шоссе, взялся этот камень из глубины веков, заросший по бокам
серебристо-зеленым мхом, словно впаяный в асфальт, с странными
полустертыми словами, выбитыми неровной угло ватой кириллицей...
  А за спиной рычал дизелем на холостом ходу бортовой КамАЗ, и напарник за
занавеской беспокойно заворочался...
  Из-за валуна вышел старец. Это был именно старец - не старик, не дед, а
именно старец - седой и благообразный. Он был высокий и тощий, опирался на
толстый резной посох; легкий ветерок развевал ветхий, но аккуратный плащ
на его плечах.
  - Здравствуй, молодец! - голос старца был высокий, дребезжащий и вовсе
не благообразный.
  - Здравствуй, дедушка, - сказал Иван. - Подвезти надо?
  - Спасибо, молодец, не надо. Поговорим немного?
  - Поговорим. - Иван вытащил пачку "Стюардессы", протянул старцу. Старец
помотал головой.
  - Не употребляю. А звать-то тебя как?
  - Иваном. - Иван закурил, выпустил струю дыма в радиатор. - А вас?
  - Дедом Всеведом кличут. Так вот, Ванюша, разговор у меня к тебе.
  Иван молча пускал дым.
  - Нелюбопытный ты, Ванюша. Ну, да это ничего. Понимаешь, Ванюша, дело
одно надо сделать. Сильные люди надобны. Ты, я вижу, парень крепкий...
Такие нужны.
  - Зачем?
  - Видишь? - старец простер руку на северо-восток. Там, прямо между
солнцем и лесом, вырастали из утреннего рассеивающегося уже тумана башни
огромного черного замка, похожие на стопки очень толстых блинов,
увенчанные островерхими треугольными крышами с шпилями.
  - Там живет Кощей. Слышь, Ваня, он там трех царевн прячет. Царевны-то
красавицы, умницы, а этот гад старый их так и сгноит в девичестве... -
голос старца сделался совсем масляным.
  Иван последний раз затянулся, втоптал окурок в асфальт. На мгновение он
представил себя: на кауром коне, с тускло блестящим кладенцом и золоченым
круглым щитом, в сверкающем бахтерце и шишаке с бармицей. А поперек седла
- царевна в белом сарафане...
  - Мать! Я тут с тобой трепаться буду, а у меня арбузы гниют!
  Иван сплюнул и полез в кабину.
  Старец проводил взглядом уезжающий КамАЗ, и сел в тени от камня. Но
прежде, поплевав на рукав кафтана, стер засохшее черно-белое пятно, и с
удовольствием перечитал последнюю строчку: "Прямо пойдешь - ну и дурак!"

   
Валерий Брусков

                             В ДАЛЬНЕЙ ДОРОГЕ

  Все происходит в свое время для тех, кто умеет ждать.
  Бальзак Оноре де...
  Родная планета в иллюминаторах худела на глазах; корпус гигантского
корабля слабо вибрировал, разнося по бесчисленным отсекам гул двигателе