не удалось. Спесь с его лица точно ветром сдуло. Он залепетал.
     - Ох, я... моя мать, мистер Спиннел. Мы были внизу, там,  где  другие
гости, и вдруг она непонятно из-за чего-то огорчилась. Она убежала сюда  -
ах, я же говорил ей, что этого  нельзя  делать!  Я  знал,  что  вы  будете
недовольны. Но вы должны мне помочь! - И тут он взглянул наверх.
     Все гости смотрели туда же.
     Закрывая луну, на крышу медленно опускался вертолет, прикрывшись едва
различимым зонтиком сдвоенных винтов.
     - Ах, пожалуйста... - продолжал господин. - Ну куда же  вы  смотрите!
Может, она опять спустилась вниз. Я должен, - он быстро  огляделся,  -  ее
отыскать.
     И он торопливо пошел. В сторону,  куда  не  направлялся  ни  один  из
гостей.
     Внезапно синкопой  жужжанию  раздался  мерзкий  треск,  перешедший  в
грохот, и пластмассовые осколки прозрачной крыши с дребезжанием посыпались
сквозь ветви деревьев, со звоном разбиваясь о камни...


     Я вбежал в лифт и уже расстегнул  портфель,  когда  меж  смыкающимися
лепестками двери втиснулся Ястреб, и фотоэлемент вновь раздвинул  створки.
Я со всей силы шарахнул кулаком по кнопке, закрывающей двери.
     Парнишка покачнулся, ударился плечом о стену,  с  трудом  восстановил
равновесие и дыхание.
     - Слушай, в вертолете полицейские!
     - И наверняка лучшие из тех, что сумела подобрать сама Мод Хинкл.
     Я отодрал от виска вторую прядь белокурых с синеватой проседью волос.
Она полетела в портфель следом  за  пластидермовыми  перчатками  (крупные,
изборожденные морщинами пальцы, синие вены, длинные  сердоликовые  ногти),
которые были руками Хенриетты и покоились теперь в шифоновых  складках  ее
сари.
     И тут лифт резко остановился.  Когда  дверь  открылась,  на  мне  еще
оставалось пол-лица Храбрейшего Клемента.
     Весь в сером, с предельно мрачной физиономией, в  лифт  ворвался  тот
Ястреб. За его спиной, в причудливом  павильоне,  украшенном  с  восточным
великолепием (и с разноцветной мандалой на потолке), танцевали люди.  Арти
толкнул меня на кнопку, закрывающую двери; потом бросил на  меня  странный
взгляд.
     Я лишь вздохнул и окончательно освободился от маски Клема.
     - Наверху полиция? - задал неуместно банальный вопрос тот Ястреб.
     - Похоже, Арти, - сказал я, застегивая брюки, - дело  обстоит  именно
так. - Кабина неслась все быстрее. - А вы, судя  по  виду,  расстроены  не
меньше Алекса.
     Я стащил смокинг, вывернул  его  рукава  наизнанку,  свободной  рукой
сорвал с груди крахмальную белую манишку с черной бабочкой и запихнул ее в
портфель с остальными  манишками;  вывернув  смокинг  до  конца,  я  надел
добротный  серый  пиджак  "в  елочку",   принадлежащий   Ховарду   Калвину
Эвингстону. Ховард (как и Хэнк) рыжеволосый (но не такой кудрявый).
     Когда я стащил с головы лысину Клемента и  встряхнул  волосами,  Арти
поднял свои неповторимые брови.
     - Кажется, при вас уже нет тех громоздких вещиц?
     - О них уже позаботились, - резко ответил он. - С ними все в порядке.
     -  Арти,  -  сказал  я,  настраивая  голос   на   вселяющий   чувство
уверенности, искренний баритон Ховарда, -  наверное,  только  из-за  моего
беззастенчивого  самомнения  я  вдруг  решил,  что  все  эти   полицейские
Регулярной службы прибыли сюда по мою душу...
     Арти просто зарычал:
     - Попадись им в руки заодно и я, они особенно не огорчатся.
     А Ястреб из своего угла спросил:
     - При вас здесь служба безопасности, верно, Арти?
     - Ну и что?
     - Ты сможешь выбраться отсюда  только  в  одном  случае,  -  зашипел,
потянувшись ко мне Ястреб. Его куртка  наполовину  расстегнулась,  обнажив
изуродованную грудь. - Только, если Арти возьмет тебя с собой.
     - Замечательная мысль! - заключил я. - Хотите, Арти, я верну вам пару
тысяч за эту услугу?
     Его это предложение ничуть не позабавило.
     - От вас мне ничего не нужно. - Он повернулся к Ястребу. - Мне  нужно
кое-что от тебя, малыш. Не от него. Слушай, к визиту Мод я не  был  готов.
Если ты хочешь, чтобы я вывел отсюда твоего дружка, тебе придется  кое-что
для меня сделать.
     Парень явно растерялся.
     Кажется, на лице Арти промелькнула самодовольная  усмешка,  но  через
миг глаза отражали только крайнее беспокойство.
     - Ты должен любым способом заполнить холл народом, и чем быстрей, тем
лучше. Ясно?
     Я хотел спросить - зачем? Но не спросил, и правильно сделал; ведь я и
не догадывался тогда, _к_а_к_о_в_ы_ возможности охранников Арти.  Я  хотел
спросить - как? Но  не  успел,  потому  что  пол  под  ногами  задрожал  и
подпрыгнул, а двери стремительно распахнулись.
     - Ну, жми, малыш! - прохрипел тот ястреб, - Жми - или  никто  из  нас
отсюда не выйдет. Никто!
     Я понятия не имел, что может сделать парнишка; и -  видит  Бог!  -  я
даже шагнул следом за ним, но тот Ястреб схватил меня за руку и прошипел:
     - Стойте здесь, идиот!
     Я сделал шаг назад. Арти давил спиной на кнопку, открывающую двери.
     Ястреб сломя голову бросился к бассейну. И плюхнулся в воду.
     Добравшись до установленных на двенадцатифутовых треногах жаровен, он
принялся карабкаться наверх.
     - Он же покалечится! - прошептал Арти.
     - Ага, - сказал я, но не думаю, что цинизм моего междометия дошел  до
него. Ястреб дурачился под громадным огненным блюдом. Потом  что-то  внизу
отвалилось, что-то громко лязгнуло, а еще что-то забило струей над  водой.
Вспенивая воду, в бассейн с оглушительным ревом хлынуло пламя.
     Черная стрела с золотистым наконечником: Ястреб прыгнул.
     Когда зазвучал сигнал тревоги, я едва не прокусил  собственную  щеку.
По голубому ковру шли в  нашу  сторону  четверо  в  форме.  Какие-то  люди
пересекали  холл  в  другом  направлении:  увидев  пламя  одна  из  женщин
пронзительно взвизгнула. Я вздохнул с облегчением, решив, что ковер, стены
и потолок сделаны из огнеупорных материалов. Но суть  происходящего  более
чем в шестидесяти дьявольских футах от нас, то и дело от меня ускользала.
     Ястреб  всплыл  на  поверхность  у  края  бассейна,  в   единственном
оставшемся не полыхающем месте, и, прижав ладони к лицу, перевалился через
бортик на ковер. Он долго катался по ковру. Потом поднялся на ноги.
     Из другого лифта выплеснулись пассажиры, которые пораскрывали  рты  и
вытаращили глаза. В дверях показалась  бригада  пожарных.  Сигнал  тревоги
звучал все громче.
     Ястреб  обернулся  и  оглядел  находящихся  в  холле  людей.  Человек
пятнадцать. Вода заливала ковер вокруг его намокших, лоснящихся штанин. От
огня капли воды на его волосах мерцали, переливаясь медью и кровью.
     Он с силой ударил кулаками по  мокрым  бедрам,  глубоко  вздохнул,  и
средь грохота, колокольного звона и шепота он - запел.
     Двое юркнули обратно в лифты. В  дверях  появилось  еще  с  полдюжины
людей. Полминуты спустя каждый лифт привез еще дюжину. Я сообразил, что по
зданию разносится весть о том; что в холле поет Певец.
     Холл  заполнялся  людьми.  Огонь  бесчинствовал,  пожарные  топтались
вокруг, а Ястреб, широко расставив ноги на  голубом  ковре  у  полыхающего
бассейна, пел - и пел он о баре неподалеку от Таймс-сквер, где полно воров
и морфинистов, драчунов, пьяниц и женщин, слишком старых для торговли тем,
что они все равно выставляют на продажу, да и клиенты их - сплошь  чумазые
бродяги, и где  прошедшим  вечером  завязалась  потасовка,  в  которой  до
полусмерти избили одного старика.
     Арти потянул меня за рукав.
     - Что?
     - Идем, - прошипел он.
     Дверь лифта закрылась за нами.
     Мы медленно продвигались сквозь замершую в экстазе толпу, то  и  дело
останавливаясь, чтобы посмотреть и послушать вместе со всеми. Но  в  такой
передряге оценить по достоинству искусство Ястреба я не мог. Большую часть
нашего долгого пути  меня  занимала  мысль  о  том,  какого  рода  службой
безопасности обеспечен Арти.
     Остановившись  позади  закутавшейся   в   купальный   халат   парочки
влюбленных, которые, прищурив глаза смотрели в самое  пекло,  я  пришел  к
выводу, что все проще простого. Арти всего лишь хотел незаметно  выбраться
отсюда, а с помощью Ястреба ему представился удобный случай  затереться  в
толпе.
     Чтобы добраться до выхода, нам  предстояло  миновать  плотный  кордон
полицейских Регулярной службы, по-моему, не имевших никакого  отношения  к
творящемуся в саду на крыше; они просто  сбежались  на  пожар  и  остались
послушать Песню. Когда Арти, рассыпавшись в извинениях, похлопал одного из
них по плечу и попросил  посторониться,  полицейский  посмотрел  на  него,
оглянулся, а потом смерил его повторным мак-сеннетовским взглядом.  Однако
другой полицейский, увидев этот обмен любезностями, двинул первого  локтем
и укоризненно покачал головой. После чего оба отвернулись  и  благоговейно
воззрились на Певца. Пока утихала буря в моей груди, я  пришел  к  выводу,
что работающая на того Ястреба система агентов  и  контрагентов,  строящих
козни и шныряющих по  горящему  холлу,  должна  быть  столь  запутанной  и
хитроумной, что попытка в ней разобраться обрекала на полнейшую паранойю.
     Арти распахнул последнюю дверь.
     Сделав последний глоток кондиционированного воздуха, я шагнул в ночь.
     Мы поспешили вниз по склону холма.
     - Послушайте, Арти...
     - Вам туда, - он вытянул руку вдоль улицы. - А мне в другую сторону.
     - Э-э... а что там? - Я ткнул в мою сторону.
     - Станция под-под-подземки  "Двенадцать  башен".  Послушайте.  Я  вас
оттуда вытащил. Не сомневайтесь, до поры до  времени  вы  в  безопасности.
Садитесь в поезд и езжайте себе в какое-нибудь интересное место. Прощайте.
Пора.
     И Арти Ястреб, сунув кулаки в карманы, торопливо зашагал прочь.
     Я  же  направился  в  другую  сторону,  держась  поближе  к  стене  и
ежеминутно  ожидая  отравленной   стрелы   из   проезжающей   машины   или
смертоносного луча из придорожных кустов.
     Я дошел до подземки.
     И все еще ничего не произошло.
     Агат сменился Малахитом:
     Турмалин:
     Берилл (тогда мне стукнуло двадцать шесть):
     Порфир:
     Сапфир (в том месяце я взял десять тысяч, что еще не успел промотать,
и вложил их в "Ледник", вполне законное кафе-мороженое на Тритоне - первое
и единственное кафе-мороженое на Тритоне, - которое тут же исторгло фонтан
прибыли; каждый вкладчик получил  по  восемьсот  процентов,  без  дураков.
Через две недели после этого я лишился половины  своей  доли  в  очередной
серии нелепых противозаконных деяний, чем был крайне удручен, но  "Ледник"
продолжал приносить стабильный доход. Вновь сменилось Слово):
     Киноварь:
     Бирюза:
     Тигровый глаз:
     Хектор Колхаун Эйзенхауэр наконец-то взялся  за  ум  и  все  эти  три
месяца учился тому, как сделаться респектабельным представителем  верхушки
преступного мира. Все это само по себе достойно большого  романа.  Крупные
финансовые операции; корпоративное право; как нанимать  работников,  Тьфу,
пропасть! Но никуда не денешься, в жизни меня всегда привлекали сложности.
Справился я и с этой. Ведь основной принцип  остается  неизменным:  смотри
внимательно, подражай убедительно.
     Гранат:
     Топаз (я прошептал это Слово на крыше  Трансспутниковой  генераторной
станции  и  приказал   своим   наемникам   совершить   два   убийства.   И
представляете? При этом я абсолютно ничего не чувствовал):
     Таафит:
     Время Таафита подходило к концу.  Я  вернулся  на  Тритон  по  делам,
связанным только с "Ледником". Утро вселяло  радужные  надежды:  дела  шли
просто блестяще. Днем я решил устроить  себе  выходной  и  отправиться  на
экскурсию к Селю.
     - ...высотой двести двадцать ярдов, - объявил гид, и все вокруг  меня
оперлись о поручень, глазея сквозь пластиковую  крышу  коридора  на  утесы
застывшего метана, которые высились  в  слепящем  и  холодном  зеленоватом
свете Нептуна.
     - Пройдя всего несколько ярдов, дамы и господа,  вы  впервые  увидите
Мировой Колодец, где более миллиона лет тому назад таинственная  сила,  до
сих пор неизвестная науке, всего за несколько часов превратила в  жидкость
двадцать  четыре  квадратные  мили  застывшего  метана,  и  за  это  время
образовался метановый водоворот вдвое  глубже  земного  Большого  Каньона,
который застыл на века, когда температура упала до...
     Люди уже двинулись дальше  по  коридору,  когда  я  увидел,  как  она
улыбается.  В  тот  день  у   меня   были   пушистые   черные   волосы   и
темно-каштанового цвета кожа.
     Признаюсь, я был слишком уверен в себе, и  поэтому  все  время  стоял
рядом с ней. Я даже вознамерился произвести на нее впечатление. Но вся моя
самоуверенность мигом улетучилась, когда она внезапно повернулась ко мне и
с каменным лицом произнесла:
     - О! Вот так да! Это же Хамлет Калибан Энобарбус!
     Глубоко укоренившиеся рефлексы  слили  на  моем  лице  насупленные  в
замешательстве брови и снисходительную улыбку. "Простите, но по-моему,  вы
ошиблись"... Но этого я не сказал.
     - Мод, - сказал я, - вы явились сообщить, что настал мой черед?
     На ней была блуза в наплывах и разводах синего  цвета  с  большой  же
синей брошью на плече, откровенно стеклянной. И все же, оглядев  разодетых
в пух прах туристов, я оценил, что она выделяется среди них  куда  меньше,
чем я.
     - Нет, - ответила она. - Я в отпуске. Так же, как и вы.
     - Серьезно? - Мы чуть отстали от толпы. - Не шутите?
     - Особый отдел Земли, безусловно,  сотрудничает  с  Особыми  отделами
других миров, но  официальных  полномочный  на  Тритоне  мы  не  имеем.  И
поскольку вы явились сюда при деньгах и большую  часть  зарегистрированных
доходов получили с "Ледника", Особый отдел вами пока не интересуется. Хотя
Регулярная служба Тритона, вероятно, совсем не прочь вас заполучить. - Она
улыбнулась. - Я еще не была в "Леднике". Неплохо бы похвастаться тем,  что
меня пригласил один из владельцев. Не возражаете, если мы  выпьем  немного
содовой?
     Застывший водоворот стен Мирового Колодца в хризолитовом  великолепии
круто обрывался у  нас  под  ногами.  Туристы  благоговейно  созерцали,  а
экскурсовод разглагольствовал о показателях преломления и углах наклона.
     - У меня такое впечатление, что вы мне не доверяете, - сказала Мод.
     Я не стал спорить.
     - Вы были когда-нибудь связаны с  наркотиками?  -  внезапно  спросила
она.
     Я нахмурился.
     - Нет, я вполне серьезно. Мне нужно кое-что для себя уяснить... нужна
информация, которая может облегчить и вашу жизнь, и мою.
     - Косвенно, - улыбнулся я. - Уверен, что всю информацию вы уже внесли
в свои досье.
     - Я была связана с ними несколько лет, и вовсе не косвенно, - сказала
Мод. - Прежде чем меня приняли в Особый отдел, я работала в Отделе  борьбы
с наркоманией. Двадцать четыре часа в сутки мы  занимались  наркоманами  и
торговцами. Чтобы схватить крупных, приходилось дружить с  мелочью.  Чтобы
схватить акул, приходилось договариваться с крупными.  Мы  вынуждены  были
одновременно с ними вставать и ложиться, говорить на одном с  ними  языке,
месяцами жить на тех же улицах и в тех же домах, что и они. -  Она  отошла
от поручня, пропуская какого-то юнца. - Пока я была в  отделе  наркотиков,
меня дважды отправляли лечиться от морфадиновой интоксикации. А  ведь  мой
послужной список был едва ли не лучшим.
     - К чему это вы?
     - А вот к чему. Мы с вами вращаемся в одних и тех же кругах, хотя  бы
в силу выбранных нами профессий. Вы бы удивились,  узнав,  сколько  у  нас
наберется общих  знакомых.  И  не  падайте  в  обморок,  если  однажды  мы
столкнемся с вами, переходя площадь Непобедимых в Беллоне,  а  две  недели
спустя нас станут знакомить за завтраком в одном из  ресторанов  Лакса  на
Япетусе. И хотя орбиты, по которым мы вращаемся, охватывают не  один  мир,
они действительно одни и те же, причем не слишком широкие.
     - Идемте. - Не скажу, что мой голос звенел восторгом. - Я  угощу  вас
мороженым.
     Мы двинулись вниз по пешеходной тропе.
     - А знаете, - сказала Мод, - если  вам  все-таки  удастся  достаточно
долго не попадаться в руки Особых отделов ни здесь, ни  на  Земле,  вам  в
конце концов обеспечен огромный, стабильно растущий доход.  На  это  уйдет
несколько лет, но это вполне реально. Сейчас у нас с вами нет  причин  для
л_и_ч_н_о_й_ вражды. Просто в  один  прекрасный  день  вы  можете  достичь
такого положения,  когда  Особый  отдел  потеряет  к  вам  интерес  как  к
намеченной жертве. Само собой, мы будем видеться и случайно, и  не  очень.
Мы ведь получаем массу информации от людей, добившихся высокого положения.
И кроме того, именно мы в состоянии вам помочь.
     - Вы опять раскладывали пасьянс из голограмм.
     Она пожала плечами. В тусклом свете планеты ее лицо было ни  дать  ни
взять ликом призрака. Когда мы добрались до  искусственных  огней  города,
она сказала:
     - Недавно я действительно виделась с двумя вашими друзьями, Льюисом и
Энн.
     - Певцами?
     Она кивнула.
     - Я вообще-то не очень хорошо их знаю.
     - Зато они, похоже, знают о  вас  немало.  Наверное,  от  еще  одного
Певца, Ястреба.
     - А вы не в курсе, что с ним?
     - Месяца два назад я читала, что он поправляется. Но с тех пор ничего
не слышно.
     - Это мне тоже известно, - сказал я.
     - Я его видела всего один раз, - сказала Мод, - сразу после того, как
сумела его вытащила.
     Мы с Арти выбрались из холла до того, как Ястреб  закончил  петь.  На
следующий день я узнал из аудиогазет, что, когда Песня  подошла  к  концу,
он, сбросив куртку, вошел в бассейн.
     Пожарная команда тут же  встрепенулась;  люди  с  воплями  бегали  по
холлу: его спасли, семьдесят процентов тела было покрыто ожогами второй  и
третьей степени.
     Я упорно об этом не думал.
     - Вы его вытащили?
     - Да. Я была в вертолете, который сел на крыше, - сказала Мод. -  Мне
казалось, вы будете приятно удивлены, увидев меня.
     - А-а, - протянул я. - Как же вам удалось его вытащить?
     - Как только вы направились к выходу, агентам Арти удалось  перекрыть
движение лифтов выше семьдесят первого этажа, поэтому в холл  мы  попадали
уже после того, как вы покинули здание. Тогда-то Ястреб и попытался...
     - И все же его спасли именно вы?
     - В том районе пожарные двенадцать лет не видели  ни  одного  пожара!
По-моему, они даже не умели обращаться со своим снаряжением.  Я  приказала
своим парням пустить в бассейн пену, а потом... в общем пришлось  пришлось
вытаскивать мальчишку самой...
     Что  я  мог  сказать.  Уже  почти  год  я  честно   старался   забыть
случившееся, и это мне почти удавалось. В конце концов меня там  не  было.
Не было! Меня это не касалось...
     Мод продолжала:
     - Мы думали выйти через парня на вас. Но даже наша  служба  не  может
допрашивать кровоточащее мясо...
     - Я предполагал, что особисты используют Певцов, - сказал  я.  -  Но,
честно говоря, не верил...
     - Их используют все, так ведь? Впрочем  не  нужно  об  этом.  Сегодня
меняется Слово.
     - Льюис и Энн случайно не сообщили вам новое?
     - Я виделась с ним вчера, а старое  слово  действительно  еще  восемь
часов. К тому же они все равно бы мне не сказали. - Она взглянула на  меня
и нахмурилась. - Не сказали бы ни за что.
     - Идемте, выпьем содовой, -  сказал  я.  -  Примем  беззаботный  вид,
поболтаем немного и  внимательно  друг  друга  послушаем.  Вы  попытаетесь
выудить у меня компромат  на  меня  же.  Я  попробую  не  доставить  этого
удовольствия и в свою очередь поймать на слове вас.  Чем  черт  не  шутит,
коллега, а вдруг вы сжалитесь и сболтнете  ненароком,  куда  прятаться  от
ваших барбосов.
     - Однако! - приподняла брови Мод.
     - Ох, простите, - торопливо  поправился  я,  -  конечно  же  я  хотел
спросить не "спрятаться", а "улизнуть"...
     - Продолжайте, - выдержка у нее была не женской.
     - ...и все-таки