осто
подумай о каком-нибудь месте на поверхности Земли, где хотел бы очутиться, и
окажешься там.
   - И когда я должен вернуться?
   - Когда ты установишь достаточно прочную связь со своими людьми,  ты  сам
это поймешь, - сказал невысокий. - Если  решишь  вернуться  на  корабль,  то
подумай об этом и очутишься здесь. Затем мы вместе улетим к Боевому Порядку,
за пределы спирального рукава Галактики.
   - Хорошо, - медленно произнес Майлз. Он чувствовал  себя  очень  странно.
Все произошло с ним слишком быстро. В то же самое время, к своему удивлению,
это его не угнетало. Сейчас, получив новое,  совершенное  тело,  присутствие
всех этих пришельцев казалось ему совершенно естественным и нормальным.
   Он задумался, куда бы ему лучше отправиться в  первую  очередь.  Пока  он
думал, шальной импульс заставил его еще раз взглянуть в зеркало на стене.
   Там он увидел самого себя и не  смог  сдержать  улыбки  при  виде  своего
отражения. Он обернулся к инопланетянам:
   - Хорошо, я - новый человек.
   Впервые с тех пор, как он встретил их, Майлз  увидел,  что  один  из  них
покачал головой. Им оказался невысокий пришелец.
   - Нет, - сказал невысокий. Никто из  них  не  улыбался.  -  Ты  не  новый
человек. Ты - главный человек.

Глава 5

   Он думал над тем, куда бы ему в первую очередь  хотелось  отправиться  на
Земле, но в последнюю  минуту  все  решилось  само  собой.  Подобно  стрелке
компаса, направленной на  север,  он  обнаружил  себя  стоящим  на  ступенях
общежития, где живет Мэри. Вокруг сомкнулась ночь. На улицах кампуса  горели
фонари,  и  фары  машин  скользили  по  высокому  кустарнику,  отгородившему
территорию общежития от улицы. Над каждым рядом стеклянных дверей, ведущих в
здание, светились длинные лампы. Он прошел в холл.
   Войдя, Майлз увидел, что  клетушка  за  стойкой  не  пуста.  Он  подошел:
дежурила та же девушка в темных очках и с  остреньким  личиком,  которую  он
видел, когда в последний раз звонил Мэри. Девушка на  секунду  задержала  на
нем свой взгляд, затем быстро опустила глаза под стойку,  где  в  беспорядке
лежали какие-то тетради и записные книжки. Он остановился и перегнулся через
стойку.
   - Я понимаю, что уже поздно, - сказал он. - Но это очень важно.
   Можете вы позвонить в комнату Мэри Буртель и сказать, что я здесь?
   Пожалуйста.
   Она не ответила и не двинулась с места. В паре футов от себя он увидел ее
лоб, слабый блеск капелек выступившего пота и сразу понял, что она следовала
инструкции. Она игнорировала его и,  когда  он  заговорил  с  ней,  даже  не
взглянула и не ответила ему.
   Он тяжело вздохнул. И тут ему показалось, что он сумел  почувствовать  ее
страх, пульсировавший в ней, подобно биению испуганного  птичьего  сердечка.
Как будто он держал в руках птицу. Он понял, что может просто повернуться  и
подняться вверх по лестнице в комнату Мэри. Затем ему в голову пришла  мысль
поинтересней. Он осмотрел доску с номерками, висевшую за маленьком дежурной,
с крючком под каждым номерком и ключами на  некоторых  крючках.  Над  каждым
крючком было написано имя. Он нашел имя Мэри, заметил, что ключ на крючке не
висел, и прочитал номер внизу. Номер комнаты  Мэри  бросился  ему  в  глаза.
Сорок шестой.  Это  означало,  что  она  живет  на  четвертом  этаже.  Убрав
остальные мысли, он припомнил все, что она раньше ему рассказывала.
   Майлз остановил взгляд на крючке и на секунду закрыл глаза. Открыв их, он
увидел, что стоит в темной, маленькой комнате. Шторы  на  единственном  окне
были опущены почти до самого пола. Окно было приподнято  -  белые  занавески
лениво колыхались под мягким напором  прохладного  ночного  воздуха.  Обычно
девушки в общежитии  жили  по  двое  в  комнате,  но  Мэри,  работая  здесь,
распоряжалась комнатой одна. Оглядевшись, он увидел ее: неподвижная  фигурка
под одеялами на кровати в углу комнаты.
   Он осторожно подошел к ней и заглянул в спящее лицо. Мэри спала на  боку,
и он четко видел в профиль черты лица на  фоне  белой  подушки,  по  которой
разметались ее волосы. Одна ладонь лежала возле самой щеки.
   - Мэри, - тихо позвал он.
   Она не проснулась. Он повторил ее имя немного громче.
   На этот раз она пошевелилась. Ее рука заползла  обратно  под  одеяло,  но
глаза не открылись. Майлз протянул руку к ночнику  на  маленьком  столике  в
футе от ее лица, но передумал. Идея разбудить ее внезапным светом показалась
ему слишком грубой.
   Он посмотрел на светлый  прямоугольник  открытого  окна  за  шторой.  Его
охватило волнение.  Он  подумал  о  свете,  вливающемся  через  этот  проем,
собирающемся и усиливающемся вокруг него. Или нет... может быть,  его  глаза
просто привыкли к полумраку... он не был уверен.
   - Мэри, - позвал он, склонившись и шепча ей прямо в ухо.
   Она снова пошевелилась, но на этот раз глаза ее сощурились, а затем сонно
приоткрылись. Мгновение они смотрели, не узнавая, а потом широко раскрылись.
   Мэри подняла голову и открыла рот. Сначала он  подумал,  что  она  готова
закричать или вообще его не  узнала,  приняв  за  чужого.  Но  не  успел  он
прикрыть ей рот, как полные страха глаза потемнели.
   - Майлз, - с длинным медленным вздохом произнесла она.
   - Мэри, - в ответ произнес он. Он  склонился  и  поцеловал  ее.  Ее  руки
взлетели и обвились вокруг его шеи, сначала мягко, а  потом  все  сильнее  и
сильнее удерживая его. Мгновение они держались друг за друга,  но  затем  он
отступил, расцепив ее руки. Продолжая удерживать их, он сел на край кровати.
   - Мэри, - прошептал он. - Не думай о том,  что  тебе  сказали  и  что  ты
должна делать. Поговори со мной.
   - Хорошо, Майлз, - отозвалась  она  и  улыбнулась  медленной  мягкой,  но
странной улыбкой. - Ты пришел ко мне, - сказала она.
   - Я согласился, Мэри, - сказал он. - Я согласился  сделать  то,  что  они
просят.
   - Я знаю, - прошептала она, смотря на него сквозь дымку. - О, Майлз!
   Ты пришел ко мне!
   - Я решил увидеть тебя самой первой, - сказал Майлз, по-прежнему держа ее
за руки. - Я хотел, чтобы ты знала все прежде, чем я...  -  он  замолчал,  -
пойду дальше.
   Она лежала, всматриваясь в него  при  слабом,  но  достаточном  свете  из
приоткрытого окна.
   - Что ты должен сейчас делать?
   - Я не знаю. Думаю, мне надо путешествовать по планете и найти  что-то  у
людей, которых увижу и встречу.
   Она сжала его ладони.
   - Сколько времени ты будешь этим заниматься? - тихо спросила она.
   - Я не знаю, - честно признался он. - Пришельцы сказали, что я сам узнаю,
когда буду готов. Я не думаю, судило ним, что это займет много времени.  Они
упоминали, что время дорого.
   - Может быть, тебе тогда не надо со мной разговаривать, - сказала она, но
ее руки просили обратное.
   - Может, и нет, - повторил  он.  Сказав  это,  он,  к  своему  удивлению,
почувствовал, как внутри него начало расти чувство беспокойства  за  знание,
хранящееся у него внутри, которое  нельзя  терять  попусту,  как  он  сейчас
делал. - Думаю, мне надо идти, - сказал Майлз. Он высвободил свои пальцы  из
ее цепких рук.
   - Но ты вернешься? - спросила она, когда он встал рядом с кроватью.
   Он увидел, что ее лицо вместо того, чтобы находиться где-то на расстоянии
вытянутой руки, из-за какого-то  фокуса  с  освещением  в  комнате  виделось
далеко внизу.
   - Я вернусь, - ответил он.
   - Я имею в виду, не до того момента, как улетишь, - быстро поправила  она
сама себя. - Я имею в виду - после... Ты точно вернешься обратно?
   - Обязательно. Все будет хорошо, - ответил он. И при этих  словах  внутри
него  зажглась  глубокая,  яростная  и  злая  уверенность  в  том,  что   он
вернется... вопреки всему.
   Он склонился и поцеловал ее еще раз, а затем, расцепив руки, обвившие его
шею, выпрямился.
   - До свидания, - попрощался он  и  пожелал  вернуться  на  тротуар  перед
общежитием.
   В тот же миг он оказался там.
   Он повернулся и отошел немного в сторону от света, горевшего над  входом,
в тень норвежских сосен, вытянувшихся в линию вдоль всей дороги.
   Он задумался над тем, с чего же начать. Куда идти? Имея перед собой  мир,
открывшийся ему навстречу, он запутался в том бесчисленном количестве  мест,
которые мог посетить. В конце концов,  выкинув  все  из  головы,  он  выбрал
наугад. Майлз никогда не был в Японии. Он подумал о Токио.
   Яркое утро. Он стоял на заполненной людьми  улице,  и  пешеходы  обходили
его, как обтекает скалу речной поток. Все  здания  -  западного  образца.  И
люди, на его взгляд, в западной одежде. Только  шум  их  голосов,  звучавших
слишком высоко и непривычно, добавлял в эту сцену каплю необычности.
   Затем, когда его мозг  прорвал  тонкую  пленку,  окружавшую  его  подобно
мыльному пузырю, он понял, что понимает их речь.
   Он стоял, вслушиваясь и наблюдая за теми,  кто  проходил  неподалеку,  он
отыскивал хоть малейший признак проявления любопытства  к  его  появлению  в
странной серебристой одежде. Но прохожие останавливали на нем глаза и тут же
отводили  в  сторону.  Сначала  его  удивило  это   желание   беспрекословно
подчиняться указаниям пришельцев. И затем  нечто,  пришедшее  к  нему  точно
таким же образом, как и знание японского языка,  подсказало,  что  эти  люди
отводили от него взгляд благодаря своей врожденной вежливости. Он пошел вниз
по улице.
   Чувство неудобства, охватившее его в первый момент, ослабевало.
   Связь, установленная им с  окружающими,  где-то  на  уровне  подсознания,
усиливалась по мере его пребывания  среди  них.  Он  понял,  что  это  такое
ощущать их присутствие рядом с собой. Это  походило  на  то,  как  видеть  и
слышать нечто. Открыв это для себя, он почувствовал мягкий  отчетливый  шум,
похожий на безголосую музыку,  отражающую  характер  и  дух  окружавших  его
людей.
   Аромат этого беззвучного звука, струившегося и от каждого, и от них всех,
проникал очень глубоко. И сейчас, уделив этому  все  свое  внимание,  он,  в
известном смысле на ощупь, начал  различать  в  общем  узоре  индивидуальные
нити. Нити представляли собой эмоциональные ответы каждого  человека.  Майлз
не мог найти подходящего слова, но чувствовал их в своих пальцах словно  они
были живыми существами. Выделив отдельные эмоции,  он  сумел  почувствовать,
что от каждого, к кому он прикасался подобным образом, он что-то получал. Он
узнавал от каждого нечто и становился сильнее.
   Майлз понял, почему пришельцы назвали этот процесс "подзарядкой".
   Взволнованный, он переместился в Пекин. Майлз сразу же увидел  разницу  в
архитектуре,  и  люди  здесь  были  одеты  совсем   по-другому...   Они   не
игнорировали его, столпившись вокруг. Но и здесь он также столкнулся  с  тем
же  чувством.  Снова  выделив   общую   структуру,   он   сумел   постепенно
почувствовать внутри нее индивидуальные особенности, из  которых  он  черпал
это нечто для себя.
   Но здесь все внимание окружающих сосредоточилось на нем, и  он  не  сумел
собрать столько же силы. Их руки тянулись к нему, но пальцы скользили, будто
его заключили в  стекло,  и  поток  энергии  тек  от  них  в  незначительных
количествах. Майлз закрыл глаза и пожелал оказаться в другом  районе  Китая,
который однажды видел на фотографии.
   Открыв глаза,  он  увидел,  что  стоит  на  вершине  огромного  каменного
монолита в форме миниатюрной горы высотой в несколько сот футов. Вокруг него
располагались другие подобные  горы,  поднимающиеся  с  плоской  поверхности
окружающего ландшафта. Между гор лежали тихие маленькие озерки с  маленькими
островками. Это больше всего напоминало игрушку-ландшафт для великана. Внизу
он мог разглядеть сгорбленные спины работающих людей, двигавшихся рядами  по
залитым водой рисовым полям. И энергия, шедшая от них и  от  этого  пейзажа,
простиравшегося до самого горизонта, оказалась гораздо сильнее, чем  в  двух
предыдущих случаях. Они не знали о нем, и он чувствовал, как  высасывает  из
них знание и силу, подобно губке, впитывающей влагу с поверхности тела.
   Но вот он взял все, что мог, и перенесся в Лондон на улицу, выходившую на
площадь Пикадилли, по  которой  он  гулял  несколько  лет  назад...  Бледный
рассвет  только  слегка   осветил   фасады   зданий,   выстроившихся   вдоль
изгибающегося тротуара  улицы  Регента.  Вокруг  него  находилось  несколько
человек, но от них энергия поступала мощным потоком.
   Все, что он чувствовал, пробовал  или  слышал  внутри  себя,  оказывалось
совсем другим. Но сейчас он знал, что конкретно  ищет,  и  с  этим  расчетом
начал путешествие по планете, на которой появился на свет.
   Он странствовал по своей планете: с холмов Испании в лагерь лесорубов  на
Юконе, с гор Мексики на улицы Бразилии, в Кейптаун, в африканские джунгли, в
Бухару, в Москву и российские степи.
   Он гулял по улицам Хельсинки.  Ветер  носил  его  в  чистом  воздухе  над
острыми скалами гор, отделяющих Геную от Милана. Он  скользил  в  нескольких
футах  над  рыболовными  судами  в  голубых  заливах   северного   побережья
Средиземноморья.
   Дневной свет и ночная тьма, все части света, весь  калейдоскоп  погоды  и
времен года мелькали мимо него, напоминая смену слайдов проектора на экране.
И постепенно все эти сцены перемешались. Свет и тьма, север  и  юг,  суша  и
море, зима и лето, желтое, черное, коричневое, белое и  красное:  все  люди,
все места и все времена сплелись в общий узор чувств, который стал портретом
всех людей планеты да и самой Земли.
   К тому времени, когда он соткал этот узор, прошло несколько дней.
   Наконец, он снова плыл над местом, где река Миннесота впадала в Миссисипи
и стояли города-двойники Сант-Паулу и Миннеаполис. Отсюда  он  стартовал,  и
только сейчас Майлз вспомнил, что не чувствовал нужды ни в пище, ни в  воде,
ни в сне. Сколько  же  прошло  дней?  Единственное,  что  его  действительно
волновало, так это познать и понять людей,  ворочаемых  им  на  своем  пути.
Сейчас он почти выполнил эту задачу.
   В путешествии он пополнил свои знания. Он чувствовал сейчас  эту  прочную
нить, даже не нить - струну, свитую из нитей всех связей, установленных им с
людьми по всей Земле, и соединяющую со всей его расой.
   В известном смысле все, сделанное или созданное любым членом человеческой
расы, принадлежало всем  ее  представителям.  Он  раньше  никогда  этого  не
понимал. Он  вспомнил,  что  Мэри  знала  об  этом  или,  по  крайней  мере,
чувствовала и пыталась объяснить ему после того, как Солнце стало красным.
   Именно Мэри он хотел увидеть, прежде чем  вернуться  на  корабль  к  двум
пришельцам из центра Галактики.
   Как и во время их последней встречи, стояла ночь. Зависнув в  воздухе  на
высоте примерно трехсот футов над  редкими  серыми  облаками  и  над  местом
соединения рек с зелеными речными поймами, он повернулся  в  сторону  зданий
университетского городка, видимых при свете почти полной луны даже на  таком
расстоянии. Он захотел еще раз оказаться в комнате Мэри.
   Как и в прошлый раз, она спала, закинув руку за голову. Майлз  подошел  к
ней и встал, всматриваясь вниз. Он захотел заговорить с ней, но  что-то  его
сдержало.
   Он стоял в полумраке комнаты, смотря на нее и постепенно понимая,  почему
сдержался. Узор, сотканный им в эти последние дни,  не  позволял  установить
связь с отдельно взятым человеком.  Как  сказал  перед  отбытием  с  корабля
пришелец, он перестал быть Майлзом Вандером... и стал Общечеловеком.
   Но если он вернется живым, все встанет на свои  места.  Он  снова  станет
Майлзом Вандером, а Мэри по-прежнему будет здесь.
   Его время вышло. Он отвернулся от Мэри и, подняв голову, нашел внутренним
глазом корабль пришельцев.
   В тот же миг он оказался там.
   Он стоял в гостиной номера, подобного тому, в котором  жил  в  Пентагоне.
Перед ним стояли два пришельца.
   - Я готов, - сообщил он им.
   - Это хорошо, - ответил невысокий. - Потому что осталось мало времени.
   Он махнул рукой в сторону одной из стен комнаты. Майлз взглянул  на  нее,
или, скорее, сквозь нее, и увидел, как Солнце меняет свой  цвет  обратно  из
красного в нормальный желтый, а Земля под ним снова становится голубой. Пока
он наблюдал, голубой шар Земли стал уменьшаться, быстро  исчезая  в  темноте
заполненного звездами пространства.
   Внезапно космос как будто  взбесился.  Звезды  из  точек  превращались  в
линии, похожие на красочные столбики света, расширявшиеся в обе стороны.
   - Куда сейчас? - спросил Майлз.
   - К нашему Боевому Порядку, за пределы Галактики, - ответил невысокий.
   Пока он говорил, Майлз почувствовал внезапный приступ головокружения.
   Странное чувство, как будто каждый атом его тела за  мгновение  разложили
на составляющие и, перенеся на немыслимое расстояние, за такси же неизмеримо
молью момент времени собрали очень далеко от дома.
   - Первый переход, - прокомментировал высокий пришелец. - В лучшем случае,
нам потребуется как минимум  еще  пять  подобных  переходов  с  необходимыми
перерывами для вычислений.
   Понадобилось  еще  пять   таких   приступов   головокружения,   названных
переходами, чтобы  путешествие  закончилось.  Майлз  догадался,  что  в  эти
моменты корабль и все, находящееся внутри него, перемещалось  на  расстояние
во многие световые годы. Но, перепрыгнув подобным  образом  из  одной  точки
пространства в другую, им необходимо было останавливаться и определять  свои
текущие и последующие  координаты  в  течение  нескольких  часов  или  дней,
несмотря на свои безграничные, по человеческим меркам,  возможности.  Всего,
по оценкам Майлза, прошло полторы недели корабельного  времени,  прежде  чем
они добрались до своей конечной цели.
   И все-таки они оказались не у самого  Боевого  Порядка,  а  в  нескольких
часах лета  от  него.  Что,  как  объяснил  Майлзу  пришелец,  было  вызвано
требованием факторов безопасности, вводимых в расчетные параметры  перехода,
при котором точность попадания не  может  быть  стопроцентной,  и,  если  не
принять меры безопасности, можно оказаться в точке пространства, уже занятой
другим твердым телом,  а  это  приведет  к  взрыву,  превосходящему  ядерный
настолько, насколько взрыв ядерной бомбы превосходит вспышку фейерверка.
   Как бы то ни было,  прошло  несколько  часов  полета  сквозь  непривычное
беззвездное пространство, прежде чем Майлз сумел  рассмотреть  где-то  очень
далеко впереди одинокую звезду.
   Тем не менее, когда они подлетели к ней ближе, она  превратилась  в  диск
желтого цвета, похожий на земное светило.
   - Нет,  -  сказал  невысокий  инопланетянин,  стоявший  позади  Майлза  в
большой, почти пустой комнате с огромным экраном,  скорее  всего  являвшейся
рубкой управления корабля. Майлз посмотрел на него. Он уже  привык,  что  на
его  мысли  отвечали  так,  будто  они  были  высказаны  вслух.  -  Это   не
естественная звезда, - продолжил пришелец, - а искусственная. Лампа, которую
мы зажгли, чтобы осветить наш Боевой Порядок.
   - Где ваш Порядок? - поинтересовался Майлз.
   - Должен показаться через несколько минут, - ответил пришелец.
   Майлз  повернулся,  чтобы  взглянуть  на  другого.  Вопреки   изменениям,
произошедшим в нем, и вопреки  тому,  что  вместе  они  прожили  на  корабле
несколько дней, он так и не разобрался в этих двух существах.  Их  будто  бы
окружала не только человеческая оболочка, а некая эмоциональная и  мысленная
защита, не дававшая ему ощутить, как у землян, индивидуальности.
   Майлз с удивлением вспомнил, что с момента встречи он так  и  не  дал  им
имен. Для него они оставались просто высокий и низкий, и с кем бы из них  он
ни разговаривал, тот, к кому обращались, откуда-то знал, что  отвечать  надо
именно ему.
   - На кого вы похожи там, в центре  Галактики?  -  поинтересовался  Майлз,
смотря на собеседника вниз. - Не думаю, что я вас уже спрашивал.
   Инопланетянин, не повернув головы  и  продолжая  всматриваться  в  экран,
ответил:
   - Мне нечего вам сказать. Как я уже говорил, по нашим  стандартам,  вы  -