Палмер Элдрич уже давно сделал то,
что хотел, и теперь было уже поздно, всегда было поздно. "Значит, я должен
довести дело до суда, - подумал Барни. - Я найду какой-нибудь способ
вернуться на Марс, проглочу яд, проведу остаток своих дней в судебных
заседаниях - и выиграю. Не ради Лео и "Наборов П. П.", но ради себя самого".

Внезапно он услышал смех. Это был смех Палмера Элдрича, но он раздавался
из... его собственного рта.

Взглянув на свои руки, он увидел сначала левую, бледно-розовую, покрытую
кожей с мелкими, почти невидимыми волосками, а потом правую, блестящую,
идеально подогнанную искусственную руку, которая была намного лучше
настоящей, потерянной много лет назад.

Теперь он знал, что с ним случилось. Произошла чудовищная - по крайней мере
с его точки зрения - перемена, и, может быть, все, что до сих пор
произошло, должно было закончиться именно таким образом.

"Это меня убьет Лео Булеро, - понял Барни. - Это обо мне будет говорить та
надпись на памятнике.

Теперь я - Палмер Элдрич.

В таком случае, - подумал он, в то время как мир вокруг него начал
приобретать конкретные черты, - интересно, как у него идут дела с Эмили.

Надеюсь, что очень плохо".

Глава 12

Широко раскинув руки, он простирался от системы Проксимы Центавра до самой
Земли, и он не был человеком; он вернулся не человеком. И он обладал
огромной властью. Он мог победить смерть.

Однако он не был счастлив. По одной простой причине: он был одинок. Он
пытался избежать этого, прилагая огромные усилия, чтобы увлечь за собой
других.

Одним из них был Барни Майерсон.

- Майерсон, - дружелюбно сказал он, - что ты, черт побери, теряешь? Ну,
подумай сам: для тебя все кончено. У тебя нет женщины, которую ты любишь, и
ты жалеешь о том, что было. Ты знаешь, что избрал неверный жизненный путь,
и никто тебя к этому не принуждал. И это нельзя исправить. Даже если ты
проживешь миллион лет, ты не вернешь того, что потерял - добровольно. Ты
понимаешь меня?

Молчание.

- И ты забываешь об одном, - продолжал он. - Она деградировала в результате
этой убогой эволюционной терапии, которой занимается этот немецкий доктор
из бывших нацистов. Конечно, она оказалась достаточно умна, а вернее, ее
муж оказался достаточно умным, чтобы заставить ее отказаться от этой
терапии, так что она продолжает делать свои вазочки, которые все же
продаются; она не успела сильно деградировать. Однако... она не понравилась
бы тебе такая, какая она сейчас. Ну, ты знаешь: чуть мельче, чуть глупее.
Даже если бы ты вновь вернул ее, было бы не так, как раньше; было бы иначе.

Он снова подождал. На этот раз он услышал ответ.

- Ну и ладно!

- Куда ты хотел бы отправиться? - продолжал он. - На Марс? Ладно, значит,
на Землю.

- Нет, - ответил Барни Майерсон. - Я эмигрировал добровольно. Я уже сыт по
горло; для меня все кончено.

- Ну хорошо. Не на Землю. Посмотрим. Гм...- Он задумался. - На Проксиму, -
сказал он. - Ты никогда не видел систему Проксимы и проксов. Я - мост,
знаешь? Между двумя системами. В любой момент они могут попасть в Солнечную
систему - через меня. Но я их не пускаю. Хотя им все больше не терпится.

Он захихикал.

- Они выстраиваются в очереди. Как дети за билетами в кино на субботний
утренник.

- Преврати меня в камень.

- Зачем?

- Чтобы я ничего не чувствовал, - ответил Барни Майерсон. - Больше я ничего
не хочу.

- Ты не хочешь быть вместе со мной частью одного, единого организма? Нет
ответа.

- Ты помог бы мне реализовать мои планы. А у меня их много, и они обширны -
планы Лео по сравнению с ними ничто.

"Конечно, - думал он, - Лео скоро меня убьет. Скоро - в тех категориях, в
которых измеряется время вне моих миров".

- Я познакомлю тебя с одним из своих планов - из числа не самых важных.
Может быть, это тебя заинтересует.

- Сомневаюсь, - сказал Барни.

- Я собираюсь стать планетой. Барни рассмеялся.

- Ты считаешь, что это смешно? - Его охватила злость.

- Я думаю, что ты чокнутый. Неважно, человек ты или существо из межзвездной
бездны, но ты сошел с ума.

- Я еще не объяснил, - с достоинством ответил он, - что я под этим понимаю.
Я хотел сказать, что намерен стать всеми жителями планеты. Ты знаешь, о
какой планете я говорю.

- О Земле.

- Нет, черт побери. О Марсе.

- Почему именно Марс?

- Потому что он...- Элдрич пытался найти подходящие слова. - Он новый. Не
цивилизованный. Он полон возможностей. Я собираюсь быть каждым из
колонистов, которые туда прилетят. Я поведу их к цивилизации; я буду их
цивилизацией.

Молчание.

- Ну давай. Скажи что-нибудь.

- Как это так получается, - сказал Барни, - что ты можешь стать всем, даже
целой планетой, а я не могу стать даже табличкой на стене моего кабинета в
"Наборах П. П."?

- Гм, - пробормотал он, сбитый с толку. - Ну хорошо, хорошо, ты можешь быть
этой табличкой, какое мне, черт возьми, до этого дело? Становись чем хочешь
- ты принял наркотик и имеешь на это право. Это, естественно, иллюзия.
Такова правда. Я открываю тебе самый большой секрет: все это галлюцинации.
Лишь из-за некоторых пророческих черт эти видения кажутся реальностью,
подобно снам. Я перемещался в миллионы этих так называемых "миров" и
вернулся из них; я познакомился со всеми. И знаешь, что они собой
представляют? Ничего! Это то же самое, что и электрический импульс, с
помощью которого лабораторная крыса раз за разом раздражает определенные
участки своего мозга. Это отвратительно.

- Понятно, - сказал Барни Майерсон.

- И зная об этом, ты хочешь закончить свои дни в одном из них?

- Именно так, - подумав, ответил Барни.

- Хорошо! Я сделаю тебя камнем и положу на берегу моря; можешь лежать так
миллион лет и слушать шум волн. Надо полагать, ты будешь доволен. "Идиот, -
со злостью думал он. - Камень! Господи!"

- Это промывание мозгов, да? - вдруг спросил Барни. - Для этого тебя
прислали сюда проксы?

- Никто меня не присылал. Я появился здесь по собственной воле. Это лучше,
чем жить в пустоте среди далеких звезд. - Он захихикал. - Ты наверняка не
страдаешь избытком серого вещества - и хочешь быть камнем. Послушай,
Майерсон, ведь на самом деле ты вовсе не хочешь стать камнем. Ты хочешь
умереть.

- Умереть?

- Хочешь сказать, что ты об этом не знал? - недоверчиво спросил он. -
Перестань!

- Нет. Я не знал.

- Это очень просто, Майерсон; я перенесу тебя в мир, где ты будешь гниющим
трупом пса, которого переехала машина; подумай, какое это будет для тебя
облегчение. Ты будешь мной; ты - это я, и Лео Булеро тебя убьет. Это и
будет этот дохлый пес, Майерсон; это и будет труп в канаве.

"А я буду жить, - подумал он. - Вот мой дар для тебя, и помни, что "gift" -
по-английски "дар" - по-немецки означает "яд". Через несколько месяцев я
позволю тебе умереть вместо меня, и будет установлен тот памятник на "Сигме
14-В", но я буду продолжать жить, в твоем теле. Когда ты вернешься с Марса,
чтобы снова приступить к работе в "Наборах П. П.", ты будешь мной. Таким
образом я избегну своей участи.

Это так просто".

- Ладно, Майерсон, - закончил он, утомленный разговором. - Вперед и с
песней, как говорится. Можешь считать, что я тебя оставил в покое; мы
больше не единый организм. Наши пути разойдутся, так как ты этого хотел. Ты
находишься на корабле Коннера Фримана, стартующем с Венеры, а я - снова в
Чикен-Покс, у меня там небольшой огород, и в любой момент я могу
пофлиртовать с Энн Хоуторн. Лично меня такая жизнь вполне устраивает.
Надеюсь, что тебе понравится и твоя.

В следующее мгновение он оказался на Марсе.

Он стоял в кухне своей квартирки в Чикен-Покс и жарил на сковородке местные
грибы... в воздухе чувствовался запах масла и приправ, а из комнаты
доносились звуки симфонии Гайдна из портативного магнитофона. "Все
спокойно, - удовлетворенно подумал он. - Именно это мне и нужно; немного
покоя и тишины. Все же я привык к этому там, в межзвездной пустоте".

Он зевнул, потянулся и сказал:

- Удалось.

Сидевшая в комнате Энн Хоуторн оторвалась от газеты с последними новостями
информационного агентства ООН и спросила:

- Что удалось, Барни?

- Положить приправы в самый раз, - радостно сказал он.

"Я - Палмер Элдрич, и я здесь, а не там. Я переживу нападение Лео и буду
здесь наслаждаться жизнью, на что Барни не был способен. Посмотрим, как ему
это понравится, когда орудия корабля Лео разнесут его корабль на атомы.
Тогда он пожалеет о своем выборе".

Барни Майерсон зажмурился от падавшего сверху света. Мгновение спустя он
понял, что находится на корабле; помещение выглядело как спальня,
совмещенная с гостиной, но он заметил, что вся мебель была тщательно
привинчена к полу. Кроме того, сила тяжести была совершенно иной;
создаваемая искусственно, она мало походила на земную.

Неподалеку он заметил иллюминатор, который, правда, был ненамного больше
ячейки пчелиных сот, но за ним видна была пустота, простиравшаяся за
толстым пластиком. Он подошел и посмотрел. Большую часть обзора занимало
ослепительное Солнце, и он потянулся к переключателю, чтобы включить черный
фильтр. При этом он взглянул на свою руку. На свой искусственный,
металлический, прекрасно работающий протез.

Он сразу же вышел из каюты и направился по коридору к закрытым дверям рубки
управления; он постучал стальными пальцами, и тяжелая перегородка
отодвинулась в сторону.

- Да, мистер Элдрич? - спросил молодой пилот, уважительно кланяясь.

- Пошли радиограмму, - сказал он. Пилот достал ручку и поднес ее к
блокноту, закрепленному на краю пульта.

- Кому, сэр?

- Мистеру Лео Булеро.

- Лео... Булеро, - быстро записал пилот. - Это надо передать на Землю, сэр?
Если так, то...

- Нет. Он где-то здесь, на своем корабле. Передай ему...- Он замолчал и
задумался.

- Вы хотите с ним поговорить, сэр?

- Я не хочу, чтобы он меня убил, - ответил он. - Именно это я собираюсь ему
сказать. Тебя это тоже касается. И всех, кто кроме нас находится на борту
этой огромной тихоходной жестянки.

"Это безнадежно, - подумал он. - Кто-то из организации Феликса Блау,
предусмотрительно оказавшийся на Венере, видел меня на борту этого корабля;
Лео знает, что я здесь. Это конец".

- Вы хотите сказать, что конкуренты готовы на все? - побледнев, удивленно
спросил пилот.

Появилась Зоя Элдрич, его дочь, в тирольской юбке и туфлях на меху.

- Что происходит?

- Поблизости находится Лео, - ответил он. - У него вооруженный корабль и
поддержка ООН; мы попали в ловушку. Не надо было лететь на Венеру.
Хепберн-Гилберт наверняка об этом знал. Попробуй связаться с Лео, - сказал
он пилоту. - Я возвращаюсь в каюту.

"Я все равно ничем не могу помочь", - подумал он и направился к выходу.

- Черт побери, - выругался пилот, - поговорите же с ним. Ведь это вы ему
нужны.

Он встал с кресла, демонстративно покидая свое место.

Барни Майерсон сел и, тихо вздохнув, включил передатчик, настроил его на
частоту экстренной связи, взял микрофон и сказал:

- Лео, ублюдок ты этакий. Ты до меня добрался; ты заманил меня сюда, и
теперь я у тебя в руках. У тебя и у твоего проклятого флота, который ждал
меня с тех пор, как я вернулся с Проксимы. Ты опередил меня уже на старте.

Он был теперь больше зол, чем испуган.

- На этом корабле нет никаких средств защиты. Ты будешь стрелять в
безоружных. Это транспортный корабль.

Он замолчал, пытаясь что-нибудь придумать. Может быть, сказать, что он -
Барни Майерсон, и что Элдрича никогда не захватить и не убить, поскольку он
постоянно будет перемещаться из одного бытия в другое? И что Лео в
действительности убьет человека, которого знает и любит?

- Скажи что-нибудь, - поторопила Зоя.

- Лео, - сказал он в микрофон. - Позволь мне вернуться на Проксиму. Прошу
тебя.

Он ждал, прислушиваясь к трескам в динамике.

- Хорошо, - наконец сказал он. - Я отказываюсь от своих слов. Я никогда
больше не покину Солнечную систему, и тебе не удастся меня убить, даже с
помощью Хепберн-Гилберта или кого-нибудь еще из ООН.

- Ну как? - сказал он Зое. - Как тебе это нравится? С меня хватит.

Он с треском опустил микрофон.

Первый выстрел лазерного орудия почти расколол корабль пополам.

Барни Майерсон лежал на полу рубки, прислушиваясь к свисту уходящего
воздуха и грохоту закрывающихся перегородок. "Я получил, что хотел, -
подумал он. - По крайней мере, чего я хотел по мнению Палмера Элдрича.
Смерти".

Истребитель Лео Булеро не спеша занимал позицию, готовясь ко второму,
решающему выстрелу. На экране перед креслом пилота он видел пламя его дюз.
Корабль был действительно близко.

Он лежал, готовясь к смерти.

Внезапно он оказался в своей комнате на Марсе, а навстречу ему шел Лео
Булеро.

Энн Хоуторн встала с кресла и с интересом сказала:

- Значит, это вы - Лео Булеро. У меня много вопросов, в основном насчет
вашего продукта, Кэн-Ди...

- Я не произвожу Кэн-Ди, - сказал Лео. - Я категорически отрицаю подобные
слухи. Я не занимаюсь никакими нелегальными делами. Послушай, Барни, ты уже
принял это... ну, ты знаешь, - хрипло прошептал он, наклонившись к
Майерсону. - Да или нет?

- Я выйду на минутку, - понимающе сказала Энн.

- Не надо, - буркнул Лео и посмотрел на Феликса Блау, который кивнул. - Я
знаю, что ты работаешь на Феликса, - сказал он ей и со злостью ткнул Барни
в бок. - Не думаю, чтобы он это принял, - сказал он как бы про себя. - Я
обыщу его.

Он начал шарить в карманах Майерсона, а потом залез ему под рубашку.

- Есть, - он вытащил ампулу с токсином. - Нетронутая, - с отвращением
сказал он Феликсу Блау, открыв пробку и заглянув внутрь. - Вот почему Фейн
не получил от него никаких сообщений. Он струсил.

- Я не струсил, - сказал Барни. ("Я был далеко отсюда, - думал он. - Не
знаете?") - Это из-за Чуинг-Зет, - пробормотал он. - Я был очень далеко.

- Да, ты был без сознания около двух минут, - презрительно сказал Лео. - Мы
пришли сюда сразу же после

того, как ты заперся; какой-то тип - Норм или как его там - открыл нам
универсальным ключом; кажется, это он главный в этом бараке.

- Вы должны помнить, - сказала Энн, - что субъективное течение времени
после приема Чуинг-Зет не совпадает с реальным; для него могли пройти часы
или дни.

Она сочувственно посмотрела на Барни.

- Правда?

- Я умер, - сказал Барни и сел. Его тошнило. - Ты убил меня.

Наступила многозначительная тишина.

- Ты обо мне говоришь? - наконец спросил Феликс Блау.

- Нет, - ответил Барни.

Это не имело значения. По крайней мере, пока он снова не примет наркотик.
Когда он сделает это, наступит конец; Палмер Элдрич выживет, одержит
победу. И именно это было невыносимо; не его собственная смерть - которая
когда-нибудь все равно должна была наступить - но тот факт, что Палмер
Элдрич станет бессмертным. "Смерть, - подумал он, - где твоя победа над...
этим!"

- Я чувствую себя оскорбленным, - заявил Феликс Блау. - Что это должно
означать? Тебя кто-то убьет, Майерсон? Черт побери, мы вытащили тебя с того
света. А путешествие сюда было трудным, и, по моему мнению, рискованным для
мистера Булеро, моего клиента; это район, где орудует Элдрич.

Он подозрительно огляделся вокруг.

- Пусть он примет этот токсин, - сказал он Лео, - и возвращаемся на Землю,
прежде чем не случилось нечто ужасное. А я чувствую, что это может
случиться.

Он направился к двери.

- Примешь, Барни? - спросил Лео.

- Нет, - ответил он.

- Почему?

- Жизнь слишком много для меня значит. "Я решил, что с искуплением вины
пора кончать", - подумал он.

- Что с тобой было во время перемещения? Он встал; голова у него кружилась.

- Он ничего не скажет, - произнес от дверей Феликс Блау.

- Барни, - сказал Лео, - у нас не было другого выхода. Я вытащу тебя
отсюда; я в этом уверен. А эпилепсия типа Кью - это еще не конец...

- Ты зря теряешь время, - прервал его Феликс Блау, выходя в коридор. Он
бросил на Барни еще один презрительный взгляд. - Ты совершил ошибку,
понадеявшись на этого парня,

- Он прав, Лео, - сказал Барни.

- Ты никогда не выберешься с Марса, - сказал Лео. - Я никогда не помогу
тебе вернуться на Землю, Что бы ни случилось.

- Я знаю.

- Однако тебя это не волнует. Ты намерен провести остаток своих дней,
принимая этот проклятый наркотик. Лео со злостью смотрел на него, сбитый с
толку.

- Наоборот, - сказал Барни, - я никогда больше этого не сделаю,

- Что же ты собираешься делать?

- Буду здесь жить, - ответил Барни. - Как колонист. Буду работать в огороде
наверху и делать все то, что здесь делают. Копать оросительные каналы и так
далее.

Он смертельно устал; тошнота не проходила.

- Мне очень жаль, - сказал он.

- Мне тоже, - сказал Лео. - И я не могу тебя понять.

Лео взглянул на Энн Хоуторн, но и от нее не получил ответа. Он пожал
плечами и подошел к двери. Стоя на пороге, он хотел еще что-то сказать, но
передумал и пошел за Феликсом Блау. Барни слышал звук их шагов, когда они
поднимались по трапу наверх. Наконец, шаги смолкли, и наступила тишина.
Барни дотащился до раковины и налил себе стакан воды.

- Я тебя понимаю, - сказала Энн.

- В самом деле?

У воды был чудесный вкус; она смыла последние следы Чуинг-Зет.

- Ты частично стал Палмером Элдричем, - сказала она. - А он частично стал
тобой. Вы уже не можете разделиться; ты всегда будешь...

- Ты с ума сошла, - сказал он, тяжело опираясь о раковину, чтобы сохранить
равновесие; у него все еще подгибались ноги.

- Элдрич получил от тебя то, что хотел, - сказала Энн.

- Нет, - сказал он. - Поскольку я вернулся слишком быстро. Я должен был
оставаться там еще пять или десять минут. Когда Лео выстрелит во второй
раз, на том корабле будет Палмер Элдрич, не я.

"И именно поэтому мне незачем рисковать своим здоровьем, реализуя этот
безумный, надуманный план, который мог родиться только от отчаяния, -
подумал он. - Этот человек, или что бы это ни было, вскоре погибнет..."

- Понимаю, - сказала Энн. - И ты уверен, что те события будущего, которые
ты видел...

- Подлинные.

Поскольку во время эксперимента с наркотиком он не был полностью зависим от
того, что ему предлагалось. А кроме того, он был ясновидцем.

- Палмер Элдрич об этом тоже знает, - сказал он. - Он сделает... делает все
возможное, чтобы уцелеть. Однако он не уцелеет. Не сможет.

"По крайней мере, - подумал он, - вероятно, не сможет". Однако в этом и
заключалась сущность будущего как переплетения различных возможностей. Он
давно уже принимал это как должное и научился этим пользоваться, интуитивно
зная, какую линию поведения выбрать. Поэтому он и работал у Лео.

- Но Лео, тем не менее, ничего для тебя не сделает, - сказала Энн. - Он не
заберет тебя обратно на Землю. Ты знаешь, что он говорил серьезно? Я поняла
по выражению его лица: пока он жив, он не...

- Землей, - ответил Барни, - я уже сыт по горло.

Он тоже говорил серьезно, прекрасно отдавая себе отчет в том, какая жизнь
ожидает его здесь, на Марсе.

Если она была достаточно хороша для Палмера Элдрича, она была хороша и для
него. Поскольку Палмер Элдрич жил не одной жизнью, и кем бы он ни был,
человеком или зверем, он обладал глубокой, истинной мудростью. Соединение с
Элдричем во время перемещения оставило отпечаток на Барни, некий знак
абсолютного знания. Он думал о том, не получил ли и Элдрич что-то от него
взамен. "Может быть, я знал нечто, что ему пригодилось? - спрашивал он
себя. - Какое-то предчувствие? Настроение или воспоминание?"

Хороший вопрос. Он пришел к выводу, что ответ на него будет отрицательным.
"Наш противник - это нечто крайне отвратительное и чуждое, - думал он, -
которое овладело представителем нашего вида во время долгого путешествия с
Земли на Проксиму... и оно, однако, знало значительно больше о смысле
нашего существования, чем я. Эти столетия бесплодного блуждания в
пространстве, в ожидании какой-либо формы жизни, которой оно могло бы
овладеть и которой могло бы стать,. может быть, именно они были источником
этого знания; не опыт, не б