Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Вирен Г.В.. Зеркало ночи -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -
и к славе, судя по всему, не стремитесь. Но заслуженная слава - вещь недурная, не так ли, Матвей Иванович? - Бюст на родине и колбасу вне очереди - кто ж откажется? - с издевкой сказал Матвей, обратившись к толстяку Колесову, и тот отвел глаза. - Впрочем, дело, конечно, не в славе, - ничуть не смущаясь, сказал Никич, - а в науке, в знаниях. По нашим сведениям, у вас есть кое-что полезное для науки. - И, помолчав, с упором добавил: - Для нашей науки. - Для вашей? - быстро спросил Матвей. - Для нашей, - согласился Никич. - Для нашей советской, нашей мировой науки. - Ну, во-первых, - сказал Матвей наконец-то серьезно, - никаких таких сведений у вас быть не может. Если уж вы предложили говорить откровенно, то не надо мне с первых слов лапшу на уши вешать, достопочтенный Николай Николаевич. А на деле вот что. Я действительно ставил некоторые опыты и в самом начале работы кое-что рассказал о них приятелю, который оказался трепачом. Кроме того, я догадываюсь, что одна... женщина могла кое-что передать своим подругам, и в виде сплетен это могло поползти дальше. Но - опять-таки - эта женщина могла говорить только о самых первых опытах, - Матвей помолчал. - Об итоге работы она едва ли могла рассказать... Итог же, уважаемые физики, таков: блеф, пшик, фук с маслом. Если вы знаете суть эксперимента, то не вам объяснять, что дилетант, знающий физику только в применении к летательным аппаратам, да к тому же без основательной технической базы, не мог добиться не только успеха, но и сколько-нибудь значимых результатов. Не мог - и не добился. Вот и все. - Матвей развел руками, пожал плечами и скорчил скорбную мину. - Увы, увы! Ничем не могу быть полезен. - Так уж и ничем? - осторожно подал голос чернявый Сорокин. - Ровным счетом ничем! - с той же ухмылкой ответил Матвей. - А эта... женщина... о которой вы помянули... это, вероятно, Людмила Алексеевна Кудрина? - глядя вбок, в стену, тихо спросил Никич. Ухмылка сползла с лица Матвея. - Вы знакомы с ней? - Как вам сказать, - вяло ответил Никич. - Откровенно. Как и обещали, - зло сказал Матвей. - Да ведь вы-то с нами вовсе не откровенны, вот в чем беда, - с нарочитой ласковостью сказал Никич. - Вот что, гости дорогие, - с угрозой сказал Матвей. - Пока я не получу адреса Милы, я вам не скажу ни слова. Хотите разговора - давайте адрес, а не хотите... вот бог - а вот порог. Никич по-старчески тяжко вздохнул. - Ох, Матвей Иванович, голубчик. Полно нам комедию-то ломать. Ведь уйди мы сейчас, так пороги-то вы у нас обивать будете, все принесете, что просим. Только зачем нам эта игра? Вы уж извините, мы вас не знали, опасались, конечно, - что за человек? А вы человек разумный, не маньяк - это видно. Только очень недоверчивый человек, скрытный. Но мы вам не враги, а союзники, помощники. И не беспокойтесь - ни славы, ни приоритета мы у вас не отнимем, что ваше - то ваше. Тут я вам слово даю, а я давно уже не вру, с 54-го года греха на душу не брал. Ну а Людмила Алексеевна ваша в 4-й психиатрической больнице... - Что с ней?! - Утешить не могу, голубчик. Очень она плоха. Душевное расстройство, мягко сказал старик. - Очень сильное. Так что не такой уж пшик ваши опыты, верно? Или они ни при чем? Матвей молчал долго. Закурил еще. Гости не торопили. - Это случилось с Милой, - сказал он наконец, - после того, как она увидела себя через семнадцать с половиной лет. Это было страшно - уродливое, безумное лицо... Я бы никогда не позволил ей подойти к Машине, но вышло так, что я сначала попробовал на себе - и ни черта не вышло. Я думал, что опыт мой не удался, что не сработала Машина, и тогда позволил Миле... ну, побаловаться, что ли... - Разрешите посмотреть Машину? - осторожно спросил Сорокин. - Я уничтожил ее, разбил! - крикнул Матвей и в этот миг поверил себе. - Ах ты, черт! - не удержался Колесов. - Это не беда, - мягко сказал Никич. - Ведь главное - принцип, схема. Уж если вы в таких условиях смогли ее сделать, то в наших - мы за неделю десяток Машин соберем. - Нет, - сказал Матвей четко. - Почему? - удивился Никич. - Нельзя. - Да почему же? - Помните, в "Борисе Годунове": "Нельзя молиться за царя Ирода, Богородица не велит". Вот и здесь - Богородица не велит. Костя с Семеном испуганно переглянулись. - Странный аргумент для выдающегося ученого. А вы, бесспорно, выдающийся, великий ученый, - ласково сказал академик. - Так почему же все-таки нельзя? - Я же вам сказал, - закричал Матвей, - нельзя молиться за царя Ирода! Эта Машина только горе людям принесет! Это страшная Машина! Машина беды, слез, смерти, безумия! Нельзя! - Успокойтесь, Матвей Иванович, голубчик, - протянул к нему дрожащие руки старик, - что вы так-то, не надо... - Я ничего не скажу, - упрямо сказал Матвей. - Этой Машины не должно быть. И запомните: если будете наседать на меня, я лучше помру, чтоб никто не узнал... - Вы наивный человек, Матвей Иванович! - воскликнул Никич. - Да ведь если мы знаем, что такая Машина возможна, то уж поверьте - мы все силы бросим и откроем ее заново. А силы у нас немалые... Матвей глядел затравленно, втянув голову в плечи. - Более того, - продолжал Никич. - Даже если, допустим, мы сейчас по пути в город погибнем в автокатастрофе, все равно Машина будет существовать! Через десять лет, через двадцать, через пятьдесят, у нас, или в США, или на каком-нибудь Таити она все равно возникнет! Прогресс человечества нельзя остановить, а можно только притормозить. И если вы доказали, что Машина возможна, то зачем же тормозить прогресс? - Это ужасно, ужасно, - поморщился Матвей. - Пусть будет что будет, но я эту тварь в мир не выпущу. Лучше умру. - Зачем же умирать, Матвей Иванович, - мягко сказал Никич. - Вы действительно выдающийся ученый, такие раз в сто лет рождаются. Вы нужны науке. - "Если блеск тысячи солнц разом вспыхнет на небе, человек станет Смертью, угрозой Земле", - процитировал Матвей, угрюмо глядя в глаза академику. - Не надо исторических аналогий, они хромают. И Хиросима, и Чернобыль - вина людей, а не природы, не прогресса, не науки. А вы свое открытие отдаете в надежные руки. Я не о нас говорю, хотя и мы не безумцы. Я о нашем народе говорю. - Нет, - твердо ответил Матвей. - ...Он придет к нам, - сказал Никич, захлопнув дверцу автомобиля. - Я уверен, он одумается и придет. Не сможет не прийти. Он сейчас не в себе из-за этой женщины, а потом успокоится, и ему понадобится дело. Он же молодой еще. И он придет к нам. - Неужели ждать? - спросил Костя. - Еще чего! Шума подымать не будем, я оформлю закрытую тему, под нее создадим спецлабораторию - и за дело. Подбирайте, братцы, людей. Лучших. Со всего Союза. Немедленно. - А может, все-таки блеф? - спросил Семен. - Не исключено, - согласился академик. - Но я этому мужику поверил... - Уж очень он странный, прямо шизоид... Глаза ненормальные... - А ты что хочешь! - возмутился академик. - Запомни этот день, Семен. Очень может статься, что ты первый раз в жизни говорил с гением. Через триста лет его именем, может быть, города называть будут, а ты хочешь, чтоб он был как все... Дудки, так не бывает! Ночь - его время, и он вышел из дома, встал на дорожке, запрокинул голову и долго смотрел на ясное звездное небо. Вдыхал его, вбирал в себя. Силился найти тайные знаки, знамения, но не различал их. Он вдруг подумал, что это не настоящее небо, а только черный покров между ним и людьми. Но покров старый, в дырах, и сквозь них просвечивает настоящее небо, а люди называют эти дыры звездами. И вновь, как когда-то, ощутил он приближение угрозы. Там, на западе, скопилась неясная вязкая масса чернее ночи и стремительно накатывала на него. Матвею захотелось сбежать, укрыться за двумя, тремя дверями, за надежными стенами дома... Спрятаться под одеяло - в детстве там не пугали никакие страхи, там была зона абсолютной безопасности. Но он остался и скоро ощутил, как незримо окружила его вязкая масса. И дрогнула земля, и пронесся ветер, и на миг погасли звезды, и завыла собака, и властный, неумолимый голос спросил: - Матвей Иванов Басманов? - Да, - ответил Матвей на это ветхозаветное обращение, и страх отпустил его. - По своей воле будешь мне отвечать? - По своей воле, - твердо сказал Матвей. - Как ты осмелился пойти против меня? - Людей жалко стало. - Виновен! - грозно сказал Голос, и пронеслось вокруг, дробясь и рассыпаясь как эхо: "Виновен! Виновен!" - Куды ж виновен-то? - неожиданно раздался шамкающий старушечий голосок. - Нешто он кого обидел? Я вон помирала, так Матвей холил меня, как не всякий родной станет... Матвей узнал этот голос: покойница тетя Груня заступалась за него... - Он мне, убогой, за сына был, а кто я ему - никто, считай. Он сам пострадавший, вот и к людям сочувствие имеет. Нету его вины! - Знаешь ли ты, - продолжал неумолимый Голос, - что в этом мире положен предел человеку? - Я в это не верил. - И ты хотел переступить предел? - Хотел. - Виновен! - прогремел Голос, и снова подхватило стоустое эхо: "Виновен! Виновен!" Но сразу два знакомых голоса смешались в один: - Он гений! - кричал Ренат. - Он гений! - кричал Никич. - Он выше других людей, он неподсуден! - кричал Ренат. - Для гения нет предела и нет вины! - вторил ему Никич. - Знаешь ли ты, - сказал Голос, - что в мире людям даны законы? - Они мне не нравятся. - Знаешь ли ты, что человек не может знать будущего? - Твой мир несправедлив! Он страшен, - закричал Матвей. - Мой мир неизменен, - ответил Голос, и Матвею почудилась в нем усмешка. - Нет! - опять закричал он. - Мы изменим его! Он будет, будет справедливым! - Кто это "мы"? - с презрением спросил Голос. - Люди! - Матвей охрип от крика. - Люди? Ты пробовал изменить Закон, и что из этого вышло? Матвей поник. - Молчишь? Он не смог ответить. - Виновен! Виновен! Виновен! - с нарастающей силой говорил Голос, и эхо вокруг зашумело как буря. И вдруг - сквозь гром и гул - чисто пробился тоненький голос, и Матвей сжался. - Не верь, мой дорогой, мой бирюк, не верь им. Я ни в чем не виню тебя, а значит, ты прав и ничего не бойся. Я всегда с тобой и люблю тебя... В наступившей тишине он услышал еще один голос - дальний, улетающий: - Не верь им, сынок, ты ни в чем не виновен... Матвей ощутил, что вязкая темная масса исчезла, он стоял один под черным звездным небом. Ни звука, ни ветерка не было в зимнем этом мире... И внезапно словно властная рука сдернула черный ветхий покров, и за ним над всей землей открылось настоящее небо, нестерпимо блистающее небо из одних звезд. ...И тогда он вскочил с топчана, будто его толкнули, и долго сидел, мотая гривастой головой, тер лицо руками. Он понял этот сон, легко раскодировал его: оправдания душа ищет, вины своей не приемлет. Ах, как не хочется быть виноватым, ах, как хочется быть чистым и святым, хочется оправдать и благословить себя, хочется, значит, бежать, искать академика, все открыть ему... - Сволочь ты, Матвей Иванов Басманов, - сказал он себе и похромал на крыльцо. Ночь и вправду была ясная и звездная. Тихая ночь, благая. Но наяву Матвей не хотел и не ждал прощения. А может быть, сон пророчил иное, совсем иное? - "И только и свету что в звездной колючей неправде", - прошептал он строчку и вернулся в дом. XIII ...Заливисто, весело лаял Карат, и Матвей увидел у крыльца Ядвигу Витольдовну. - Добро пожаловать! Неужели опять телевизор? - Нет, нет, не беспокойтесь, уважаемый Матвей, - ответила старуха, осторожно поднимаясь по ступенькам. - Телевизор работает прекрасно. И вот я решила поблагодарить вас за труд. Я принесла вам свой пирог. О, это особый пирог, со сливками и орехами, его научила меня делать моя мама почти семьдесят лет тому назад, в Варшаве. - Стоило ли беспокоиться, Ядвига Витольдовна, - засмущался Матвей. - О, чрезвычайно стоило и непременно! С одной стороны, - говорила она, ставя пирог на стол, - вы очень заслужили награду. А с другой - я вдруг подумала, что скоро умру и вкус маминого пирога никто на свете не будет помнить. А вы человек молодой, вы проживете долго и через много лет скажете кому-нибудь: "Одна старая полька однажды угощала меня пирогом, который ее научили делать лет сто тому назад в Варшаве! Вот это был пирог так пирог!" И значит, маленький кусочек маминой жизни перейдет в двадцать первый век. Двадцать первый - подумать страшно! Ну, скажете? - спросила она, глядя, как Матвей пробует пирог. - Непременно скажу! - ответил он с набитым ртом. - Тогда я довольна, - улыбнулась Ядвига и отщипнула от пирога. - Да, хорошо, - оценила она. - Знаете, у настоящих хозяев считается моветоном хвалить свои кушанья. Надо всегда говорить, что вышло плохо и тебе просто стыдно ставить это на стол, но ничего другого, к сожалению, нет. Я тоже так когда-то говорила. Но сейчас я скажу честно: пирог удался. Потом я как-нибудь еще раз сделаю - чтоб вы получше запомнили и все рассказали там... Ах, уважаемый Матвей, все так быстро проходит! Я это слышала в юности от стариков, но, конечно, не верила им, ведь у меня были такие длинные дни! Утром я занималась с учителями французским языком и танцами, потом непременно в открытой коляске каталась по Аллеям Уяздовским, у парка Лазенки, потом были свидания в парке, потом обед у отца, и там всегда было много интересных людей, потом - опять свидания, театры, балы, милые уютные суаре - так много всего! А потом действительно все так быстро прошло - и юность, и зрелость, и семья, теперь вот старость проходит... Вы еще не замечаете? - Нет, пожалуй. Сейчас моя жизнь тянется как тянучка - длинная, скучная, тягомотная, вся одинаковая... - О, это ненадолго! Это маленькая пауза в жизни, люфт-пауза. А потом снова дни понесутся, не успеете оглянуться - двадцать первый век... Да, кстати, уважаемый Матвей, у меня к вам маленькая просьба, очень легкая... - Бога ради! Для вас, Ядвига Витольдовна, я все, что могу, хоть трудное, хоть легкое... - Очень легкое, - с улыбкой продолжила старуха. - Покажите мне вашу Машину. - Машину? - удивился Матвей. - Да, мне интересно. Уважьте любопытную старую женщину. - Я, собственно... пожалуйста, - он опешил и не сумел сразу отказать. - Только она на чердаке, туда лестница крутая, вам не трудно подняться будет? - Почему же? Я еще вполне бодрая женщина, я хожу осторожно, с палкой, не падаю, - с толикой гордости ответила Ядвига. - Идемте, - покорился Матвей. - ...Так вот она какая, - старуха осторожно потрогала панель Машины. - Довольно простая, как телевизор... Я думала, она намного больше... - Увы, - развел руками Матвей. - Вот что - я хочу попробовать! Сюда садиться? - старуха решительно указала на кресло. - Нет, нет, нельзя! - всполошился Матвей и загородил кресло руками. - Отчего же, уважаемый Матвей? Мне-то что угрожает? Неужели вы думаете, что я расстроюсь, если увижу это черное пятно? Я давно готова умереть, совсем не боюсь смерти и знаю, что могу умереть сегодня, завтра. Я совсем спокойно этого жду. Но вдруг я проживу еще 17 лет? Мне будет 94 - ведь так бывает. Тогда я буду жить сейчас немного по-другому: отремонтирую дом, буду больше следить за собой, чтоб совсем не развалиться к тому времени, обязательно куплю собаку, я ведь люблю собак, но уже три года без собаки, потому что они, бедные, так привязываются к хозяевам, а потом совсем не могут без них жить... Ну дайте, дайте, - Ядвига нетерпеливо отвела руки Матвея от кресла и села. "А ведь правда, - подумал Матвей. - Ей-то действительно ничего не грозит. Наверняка пятно будет. Но и тут ничего страшного: может быть, и десять лет проживет, а то и шестнадцать..." Он приладил клеммы к рукам и голове старухи и включил Машину. Стал считать код. - Ядвига Витольдовна, тут уж честно скажите - вам 77 лет? Это нужно для вашего кода, иначе ничего не выйдет. - Это абсолютная истина. Мне 77 лет и три месяца. Он нажал "Пуск", раздалось гудение, и на экране стали медленно проступать черты лица старухи. - Предупреждаю, клеммы будут греться, этого не пугайтесь, даже жечь немного будет... - Я весьма терпелива, - гордо сказала Ядвига и вдруг воскликнула с детским восторгом: - О, смотрите, это же я! Честное слово, я! - Да, это вы, - горько сказал Матвей, вспомнив ту же радость Милы. - А почему нечетко видно? - требовательно спросила старуха. - Ну, это же не кино, - усмехнулся Матвей. - Жаль, - вздохнула она. Машина гудела, изображение подрагивало, но не менялось. - Ну а дальше? - попросила Ядвига Витольдовна. - Кто ее знает, может, и вовсе ничего не выйдет, как у меня... И только он сказал это, лицо на экране свернулось, смялось, будто в комок, потом комок уменьшился до точки и пропал. Экран затянуло, как туманом, ровным серым цветом. Потом на сером замаячили неясные тени... "Ну, вот и пятно собирается, - подумал Матвей. - Работает, гадина". Внезапно туман исчез, будто занавес убрали, и на экране появились три лица. У Матвея по коже, от висков к ногам, волнами, одна за другой, побежали мурашки. Необыкновенной красоты молодая женщина с тонким гордым, даже немного надменным лицом и веселыми глазами смотрела с экрана. Она слегка улыбалась, ветер развевал ее пышные светлые волосы, на них держалась маленькая шляпка с лентами, падавшими на белое платье. Женщина сидела на каком-то диванчике, и с обеих сторон к ней прижимались дети - темноволосая девочка лет восьми с робкой улыбкой на умном личике и русый мальчик лет пяти в белом костюмчике. Он поднял лицо на женщину и смотрел с обожанием, держа ее за руку. - Боже! Янек! Басенька! - закричала старуха и протянула к ним сухие руки. - Дети, мои дети! Это же мои дети, мой Янек, моя Басенька, это я в тридцать лет! Внезапно, как будто камера отъехала от людей на экране, стало видно, где они. Ядвига с детьми сидела в открытой коляске, катившей по широкой улице мимо парка. - Это Аллеи Уяздовски! Это Лазенки! - закричала старуха. - Это Варшава! Мы никогда там не были вместе, но, значит, будем, будем, будем! Вдруг гудение Машины стихло, и в тишине раздалось цоканье копыт. - Я слышу! Слышите, слышите, Матвей! - Ядвига плакала и смеялась. И тогда они услышали голос мальчика, заговорившего по-русски: - Мама, а когда я вырасту взрослый, можно я каждый день на лошадке буду кататься? - Можно, милый, - ответила мама. - Мама, а когда я вырасту взрослый? - Вот пройдет время, а потом еще немного времени, а потом еще чуть-чуть, и однажды настанет день, когда... И тут коляска выкатилась с экрана, но сразу появилась вновь: Ядвига и Матвей слышали, как удаляется она под цокот копыт, видели вьющиеся волосы женщины и две детские головки, прильнувшие к ней. - Боже, какое счастье, какое счастье! - плакала старуха, не отрывая глаз от экрана. - Я увижу моих детей, я их снова обниму

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору