шептала Маша. - Если ты  немедленно  не
скажешь, где ее искать, я тебе яйца вырву. До завтра ты точно не доживешь.
     Официант расплылся в ответной улыбке, говоря при этом:
     - А если наведу, меня Шахиня прихлопнет, она шутить не любит.
     Со стороны их  разговор  выглядел,  как  милая  беседа  с  элементами
легкого флирта.
     - Со мной тоже не шутят.
     - Ладно, слушай сюда. - И он сделал какие-то пометки в меню.  -  Ешь,
пьешь, потом я даю  тебе  счет.  На  бумажке  будет  все  написано.  -  Он
развернулся и двинулся от нее через зал.
     Маша чуть было не выскочила из-за столика и не побежала  за  ним.  Но
сдержалась. А потом - и вовсе успокоилась. В конце-концов,  один  час  тут
вряд ли что-то решает. А что боится, так это - нормально.
     Ужин, принесенный официантом, был не слишком роскошным.  Графинчик  с
коньяком был вполне к  стати:  Маша  нервничала,  а  спиртное  помогло  ей
расслабиться. А вот подсевший к ней вскоре пьяненький азер был совсем не к
стати. Он то приглашал ее  на  танец,  то  спрашивал,  как  ее  звать,  то
описывал  свой  коттедж  на  морском  берегу...  Но  Маша   только   хмуро
поглядывала на него, изредка бросая в ответ пару не слишком ласковых слов.
     Минут  через  двадцать  азер  рассосался,  познакомившись   с   более
словоохотливой дамой за соседним столиком.
     Появился официант, протянул счет, буркнул:
     - На улице.
     Маша расплатилась, сунула бумажку в карман джинсов, вышла в фойе.  Но
не сразу - в гардероб, а сначала прошла в туалет, заперлась в  кабинке  и,
вынув записку, прочла ее.
     Шахиня и ее люди здесь, в подсобке. Это  в  подвале.  Без  оружия  не
суйся, убьют. В подсобку иди не через  зал,  а  с  улицы,  там,  на  двери
служебного входа череп и кости. В конце коридора - лифт. Тебе - вниз.
     Сожги записку, как прочитаешь. Я бы мог  тебя  заложить,  но  ты  мне
больше, чем Шахиня понравилась. Будь человеком. Удачи.
     Маша порвала бумажку на мелкие кусочки, бросила в унитаз  и  спустила
воду. Затем спокойным шагом прошла в гардероб, оделась и вышла на улицу.
     Осенний ветер опалил щеки, и Маша вдруг поняла,  что  пьяна.  "Но,  -
подумала она, - не настолько, чтобы отказываться от принятого решения".
     Дверь с черепом и костями нашлась без труда. Замечание про оружие она
проигнорировала и, не задумываясь о дальнейшем, нажала кнопку звонка.



                                    2

     Дверь отворил мужчина в синем рабочем халате и заплывшем от  пьянства
лицом.
     - Чего вам, барышня?  -  спросил  он,  но,  получив  легкий  посыл  и
повертев головой, пожал плечами и дверь  захлопнул.  А  Маша  уже  шла  по
бетонному полу коридора.
     Чуть слышно звучала  музыка,  доносясь  из  обеденного  зала,  гудели
холодильники и вентиляторы, гремела моющаяся посуда. Тут и  там  слышались
неясные голоса, смех и переругивания работников ресторана.
     Пройдя шагов двадцать, она обнаружила массивную дверь грузового лифта
и вызвала его. Вошла в кабину и убедилась, что не ошиблась: кроме кнопок с
номерами  этаже,  была  тут  и  кнопка,  возле  которой  было  нацарапано:
"Подвал". Нажала ее, и лифт двинулся вниз.
     Выйдя оказалась прямо  в  холодильной  камере  -  мрачном  помещении,
увешанном мясными тушами.
     Зябко поведя плечами, пробежала через него до какой-то двери,  и  тут
внезапно  что-то  заскрежетало,  и  туши  зашевелились.  От  испуга   Маша
остановилась, как вкопанная. Туши, словно  в  каком-то  дурацком  хороводе
медленно двигались по кругу. Приглядевшись, Маша  поняла,  что  крюки,  на
которых они весят,  укреплены  на  огромной  цепи  по  типу  велосипедной,
удерживаемой шестернями. Она увидела дыру в потолке,  в  которую  одна  за
другой  исчезло  две  туши,  и  поняла,  что  перед  ней   просто-напросто
транспортер - механическая система доставки мяса из холодильника на кухню.
     Все стало ясно, но ужас не отступал - слишком эта картина  напоминала
что-то читанное ею о  фашистских  концлагерях...  Но  она  заставила  себя
ступить еще шаг, толкнула дверь. И оказалась  в  очень  узком  и  коротком
коридорчике с четырьмя дверьми вдоль одной стены. На  одной  из  них  была
табличка "Склад", на  другой  -  "Вентиляторная",  а  из-за  третьей  -  с
надписью "Колбасный цех" - раздавался звук человеческой речи.
     Тут только до  маши  дошло,  что  случись  ей  сейчас  встретиться  с
Шахиней, та будет видеть ее  новую  шубку.  Пришлось  немедленно  сбросить
шубку на пол, туда же она бросила и сумку. Тут же с потолка ей за  шиворот
упала холодная капля воды. Вздрогнув и передернув плечами, Маша приоткрыла
дверь.
     Да. Это то, что она  искала.  За  огромны  металлическим  разделочным
столом, уставленным едой и бутылками, сидели трое: Лиза Деева, Копченый (а
по сведениям Бермана, он был арестован!  Сбежал?)  и  какой-то  незнакомый
Маше тип. А  еще  один  незнакомец,  стоя  возле  стены,  держал  в  руках
металлический прут и газовую лампу, такую, какой опаливают свиные туши.
     О назначении этих предметов нетрудно  было  догадаться:  к  вбитым  в
стену крюкам были привязаны отнюдь не только окорока и колбасы, к  ним  же
за ноги и за руки были привязаны буквально распятые Гога и Соня.
     Чтобы не вскрикнуть, Маша зажала себе рот ладонью. Гогу она узнала  с
трудом, скорее даже догадалась,  что  это  он:  лицо  его  превратилось  в
сплошной синяк.
     Как  раз,  когда  Маша  разглядела  всю  эту  картину,  палач  прижал
раскаленный прут к его ляжке. Гога  только  слабо  застонал.  Он  был  без
сознания. Через щель Маше в ноздри пахнуло горьким запахом горелого мяса.
     - Ладно, брось! - махнула рукой Шахиня. - Этот уже готов.  Принимайся
за девчонку.
     - Я ничего не знаю! - вскрикнула Соня. - Ни про какие деньги она  мне
ничего не говорила!
     - Столько времени вы были вместе, и она тебе  ничего  не  рассказала?
Это так не похоже на нашу милую Марусю,  -  усмехнулась  Шахиня.  -  Тогда
скажи хотя бы, где она.
     - Я не знаю! Когда я уехала из Москвы, она осталась там.
     - Эту сказочку мы уже слышали. Но не поверили ей. Мои люди побывали в
том номере России, который ты мне назвала, но там, милая моя, живут совсем
другие люди, и никакой Маши они знать не знают. Так что, сдается мне,  что
все-то ты врешь. И это потому, что ты просто представить себе  не  можешь,
как сейчас тебе будет больно! Давай, - кивнула она палачу. -  Не  пожалела
нашего общего друга, уж себя-то пожалеет.
     Маша еще не знала, что  будет  делать  дальше,  но  она  должна  была
предотвратить прикосновение раскаленного металла к телу Сони.
     - Стойте! - крикнула она и широко распахнула дверь. - Я здесь!
     Все четверо бандитов уставились в ее сторону.
     - Что видишь? - дрогнувшим  голосом  спросила  Шахиня  незнакомца  за
столом.
     - Она, - ответил тот. - Такая  же.  -  Кивнул  в  сторону  Сони.  Но,
получив гипнотический удар, тут же добавил: - Уже исчезла.
     - Не смотри на нее! - взвизгнула  Шахиня,  обращаясь  к  палачу.  Тот
моментально опустил глаза, а Маша злорадно подумала: "Что,  интересно,  он
выгадал, если все равно на меня смотреть не будет?"
     Но это была последняя ее мысль, потому что еще  через  мгновение  она
получила мощный тупой удар по  голове.  Переживая  за  Гогу  и  Соню,  она
потеряла бдительность и не заметила, как кто-то подкрался сзади.
     Свет померк.


     Очнулась Маша уже привязанной к крючьям рядом с  Соней.  Очнулась  от
того, что на нее плеснули холодной водой. Голова раскалывалась нещадно.  В
комнате прибавился еще один человек - тот  самый  алкаш  в  синем  халате,
который открыл ей служебный вход. "Он же не видит меня, как он  смог  меня
ударить?" - подумала Маша, но тут же сообразила: шубку-то она сняла...
     - Глаза открыла, - объявил губастый палач. Сейчас он держал  в  руках
ведро. Единственному  из  бандитов  -  ему  -  Маша  еще  не  успела  дать
установку.
     -  Отлично!  -  отозвалась  Шахиня.  -  Ну  что,  Маруся,  вот  мы  и
встретились. При чем на этот раз мне повезло больше, чем тебе.
     - Отпусти их, - кивнув в сторону Гоги и Сони, произнесла  Маша  тихо,
но все равно каждое слово слово болью отдавалось в висках.
     - Чтобы они ментов привели? Или выручать тебя взялись? Не-ет,  отсюда
они уйдут только вместе с нами, и только после того, как ты расколешься. А
ты расколешься! Как миленькая. Сначала мы будем мучить твою подружку, пока
не сдохнет, а потом уж за тебя возьмемся.
     - Что тебе нужно? - выдохнула Маша.
     - Бабки, бабки, что же еще? Деньги,  которые  ты  у  меня  украла,  -
ответила Шахиня и хрипло засмеялась. - Не Атосика же твоего!
     - Деньги я оставила дома, в аэропорту, в ячейке камеры хранения.
     - Номер шифра?
     Маша назвала номер.
     - Запиши, - скомандовала Шахиня  Копченому,  тот  отошел  к  столу  и
вернулся с огрызком карандаша и клочком бумаги. А Маша продолжила:
     - Но я по телефону попросила свою подругу их забрать. Ни  пытать,  ни
мучить ее не надо, нужно только сказать ей, что я велела их вам отдать,  и
она отдаст.
     О том, что она просила Алку сдать  деньги  в  милицию,  Маша  сказать
побоялась.
     - Адрес и телефон подружки.
     Маша продиктовала.
     - Ничего мы ей говорить не будем, ты сама все скажешь, -  усмехнулась
Шахиня, - а мы послушаем. - И, открыв  сумочку,  достала  трубку  сотового
телефона.
     - Когда я ей  звонила,  за  мной  менты  следили.  Если  они  телефон
прослушивали, то Алка там уже ничего не нашла.
     - Ясно, - покачала головой Шахиня. - В общем-то,  похоже  на  правду.
Ведь денег тебе не жалко, они тебе легко даются. Но если это так, ты очень
горько об этом пожалеешь...
     Набрав восьмерку, спросила:
     - Код города?
     Маша назвала. Шахиня набрала номер и передала трубку Копченому:
     - Набери номер, когда ответят, подставь ей к уху.
     - Я ж не вижу ее.
     - Ощупью, - ухмыльнулась Шахиня.
     Копченый, глядя в бумажку, нажал нужные кнопки.
     - Не отвечают. Нету никого.
     - Держи дольше, - подсказала Маша. - У нас сейчас ночь.
     И действительно, еще минуты через  две  Копченый,  торопливо  нащупав
левой рукой ее лицо, правой подставил трубку ей к уху.
     - Алло, алло! - услышала она мужской голос. - Слушаю вас!
     Голос  показался  Маше  знакомым,  но  она  не  вспомнила,  кому   он
принадлежит. Сейчас это и не имело значения.
     - Позовите, пожалуйста, Аллу.
     - Аллу? Минуту.
     Вскоре раздался заспанный голос подруги:
     - Да-да?
     - Алка, это Маша.
     - Ой, Машка, ну ты даешь, - почему-то смущенно отозвалась та.  -  Как
ты? Откуда?
     Шахиня в это время подошла вплотную  и  приблизила  ухо  к  трубке  с
обратной стороны. Она конечно же все отчетливо слышала.
     - Я в Питере. Но это не важно. Самое главное: ты забрала деньги?
     - Да.
     Шахиня удовлетворенно улыбнулась.
     - Они у тебя? -  спрашивая,  Маша  чувствовала,  как  холодок  страха
касается ее сердца.
     -  Понимаешь,  Машка,  я  их  почему-то  не  сдала.  Все  собиралась,
собиралась, а потом подумала...
     Испытав чуть ли не радость, Маша перебила ее:
     - Молодец! Все нормально. Сейчас они у тебя?
     - У меня.
     Маша перевела дух.
     - Ну, слава Богу. Алка, тебе придется отдать их Шахине.  Я  тебе  про
нее рассказывала.
     - Машка, жалко ведь!
     - Алка, это нужно...
     Шахиня отобрала трубку у Копченого:
     - Здравствуйте, милая девочка, - заговорила она вкрадчиво. -  С  вами
говорит Лиза Деева, или, как  меня  называет  ваша  подружка  -  "Шахиня".
Обстоятельства сложились так, что сейчас она находится, э-э-э,  как  бы  у
меня в гостях, - Лиза подмигнула Маше. - И будет находиться здесь  до  тех
пор, пока вы не вернете мне деньги. Заметьте, мои деньги.  -  Она  немного
помолчала, выслушивая алкин ответ, затем сказала еще более  ласково:  -  А
тогда я ее убью... Да, вот она тут передо мной в позе Христа. Сначала  мои
люди трахнут ее по очереди, потом мы будем жечь ее каленым железом,  а  уж
потом... Да-да, пожалуйста. - Лиза  вновь,  держа  трубку  в  левой  руке,
поднесла ее к машиному лицу.
     - Машка! - раздался оттуда взволнованный голос Алки.
     - Да?
     - Это все - правда?
     - Правда.
     - И ты ничего не можешь сделать?
     - Нет.
     Вдруг Шахиня отвела  правую  руку  и  наугад,  но  не  промахнувшись,
ударила Машу кулаком между ног. Удар был столь неожиданным, а  боль  такой
сильной, что Маша вскрикнула, а потом застонала.
     - Машка! Машка! - закричала Алка в трубке. -  Скажи  ей,  что  я  все
отдам, только пусть они тебя не трогают!
     Лиза поднесла телефон к своему уху:
     - Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно  она  с
вами разговаривает... Нет-нет, вам  никуда  лететь  не  нужно,  вы  можете
совершить  какую-нибудь  оплошность...  Да,  и   не   вздумайте   устроить
какую-нибудь глупость, я ведь и вас могу... Да, завтра. И вы все  отдадите
им... Сколько? Ничего-ничего, считайте, что  эту  сумму  я  вам  подарила.
Точнее, заплатила за хранение... Всего доброго, - проворковала  Шахиня  на
прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись  к  столу,  сунула  трубку  в
сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:
     - Деньги мне теперь вернут  и  без  тебя.  И  ты  что,  действительно
думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?
     - Я не буду. - Маша сказала это чистосердечно.
     - И я поверила... Для того, чтобы тебя убить достаточно уже  и  того,
что ты мне сделала раньше... Помнишь, как ты издевалась  над  нами?  -  От
злости голос Шахини задрожал. - А как ты, сука, избила меня в  гостинице?!
Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих - то же, - кивнула она  на
Гогу с Соней. - Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и  страшно.
- Она оглянулась. - Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.
     - Не интересно, - отозвался тот, что жег раскаленным прутом  Гогу.  -
Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.
     Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно.
Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.
     Дойдет и до нее очередь.
     - Вон, Николай ее видит, - продолжал отнекиваться "Леший",  -  пускай
он ее и трахает.
     - А я че, я - с удовольствием, - ухмыльнулся губастый  и  двинулся  к
ней.
     - В глаза ей не смотри! - крикнула  Шахиня.  Но  опоздала.  Преодолев
головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но  он  как  будто  и  не  заметил
этого.
     - Какая разница, вижу - не вижу, -  поравнявшись  с  ней  и  облапав,
ухмыльнулся он. - Я вообще это дело в темноте делать люблю.
     Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее  джинсы  и  слегка
стянул их.
     Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало  виски
от стыда и ужаса.
     - Одну ногу ей отвязать надо, - обернулся губастый Николай к  Шахине,
а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.
     - Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.
     Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.
     Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки... А
потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.
     - Ах, сука! - взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу
кровь разбитых губ. - Ну, пиздец! - Он рывком расстегнул ширинку.
     И тут погас свет.
     Тьма наступила кромешная.
     - Что это? - вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.



                                    3

     - Подстанция, наверное, вырубилась, - подал  голос  пьяница  в  синем
халате, тот, что сначала впустил Машу, а потом ударил ее по  голове.  -  А
может - короткое замыкание. Тогда нужно в коридоре  рубильником  туда-сюда
подергать. Есть чем посветить?
     - Сейчас, - отозвался Николай и чиркнул зажигалкой. Он,  видать,  уже
застегнулся. Пересек комнату, поднял с пола паяльную лампу, несколько  раз
качнул насос и поднес к ней зажигалку.
     Огненный хвост давал возможность разглядеть хоть что-то. На  красивом
"роковом" лице Лизы  Деевой  явственно  читалась  тревога.  Маша  перевела
взгляд на Соню и увидела в ее глазах неожиданную, ничем не  подкрепленную,
надежду. И ей и самой стало от этого легче.
     Первым к двери двинулся "алкаш", губастый шел за ним,  в  одной  руке
держа лампу, в другой - невесть откуда взявшийся пистолет. Они шагнули  за
порог и в "колбасном цехе" вновь воцарился мрак.
     Через мгновение из коридора  раздался  звук  какой-то  возни,  слабый
сдавленный крик и сова стало тихо. А еще через  миг  два  ярких,  слепящих
световых луча ударили из дверного проема. И  раздался  громкий  незнакомый
голос:
     - Оружие бросить! Руки за голову! Малейшее движение - стреляю!
     Огни переместились в комнату. Глаза уже немного привыкли к  свету,  к
тому же, отражаясь от стен, он  рассеивался.  Маша  увидела,  что  Шахиня,
Копченый, и ранее не знакомый, не пожелавший ее насиловать, бандит, стоят,
замерев с поднятыми руками. Только фигуры с фонариками оставались  пятнами
глубокой черноты. И тут  на  освещенное  пространство  выступил  еще  один
человек. У Маши сам-собой приоткрылся рот.
     - Папа! - вскрикнула она. И повторила тихо. - Папа.
     А тот метнулся в сторону Сони и принялся  отвязывать  ей  руки.  Маша
сообразила, что отец не видит ее, и даже тихонько засмеялась. Точнее,  так
же как и "алкаш", он видит только то, что в момент  посыла  было  прикрыто
шубкой. Но в полутьме не смог  идентифицировать  бесформенный  обрубок  ее
тела, как свою дочь.
     - Папа, это Соня, - сказала она, продолжая смеяться. - А я - рядом.
     Отец уже освободил одну сонину руку, но теперь кинулся к ней.
     -  Да  нет,  -  возразила  его  порыву  Маша,  -  ты  развязывай  ее,
развязывай, а меня - потом.
     - Ну уж нет,  -  пробурчал  тот  и  точно  так  же,  как  только  что
"Николай", нашел веревку, только не на ноге, а на руке,  и  стал  теребить
ее. Свет не помог бы ему, но он не сообразил этого и раздраженно крикнул:
     - Да посветите же кто-нибудь!
     Оба фонаря повернулись к нему. И это стало  ошибкой  -  и  того,  кто
скомандовал, и тех, кто повиновался. Воспользовавшись суматохой и тем, что
сейчас на нее никто не смотрит, Лиза Деева бросилась к выходу.  И  успела,
проскочив мимо фигур с фонарями, вылететь в коридор.
     - Стой, стреляю! - кинулся за ней  один  из  неизвестных  спасителей.
Затем, почти  одновременно,  раздались  грохот  падающего  тела,  какой-то
странный хлопок, выстрелы и страшный истошный женский крик.
     Соня к этому моменту свободной рукой уже сумела  отвязать  другую,  а
Маша помогла отцу освободить себя полностью. И она бросилась в коридор  на
этот дикий нечеловеческий крик.
     То, что она увидела там, сознание сумело объяснить не сразу. Да и  то
- с подсказки.
     По полу, рыча и воя, катался огромный огненный ком.
     - Запнулась о горящую паяльную лампу, и та взорвалась! - взволнованно
выкрикнул спутник отца. - Тушить бесполезно...
     Обезображенное обгорелое и  еще  горящее  существо  подползло  к  его
ногам.
     - Убей меня, убей, - с  трудом  разобрала  Маша  ее  вой.  Человек  с
фонарем растерянно отступил.
     - Дайте сюда,  -  властно  произнесла  Маша  и  вырвала  из  его  рук
пистолет. Прицелилась, вытянув обе руки, и сделала три выстрела в упор.
     Тело Шахини обмякло и затихло.  Маша  вернула  пистолет  ошарашенному
хозяину и вернулась в  "колбасный  цех".  Соня  помогала  отцу  обыскивать
стоящих у стены мужчин, разыскивая  оружие.  Второй  человек  с  фонариком
держал их под мушкой.
     Машу трясло. Это было  второе  убийство,  которое  она  совершила  за
последние дни. Да, она не могла винить себя в этом:  в  обоих  случаях  ее
вынуждали обстоятельства. Но она чувствовала  омерзение  к  себе  и  чисто
физическую дурноту, хотя последнее, возможно, о