.
     Он (неприветливым настороженным голосом): Давно ждешь?
     Она: Минут пятнадцать...
     Он: Я разбудил тебя?
     Она: Нет, когда ты позвонил, я еще и не собиралась ложиться.
     Он: Почему?
     Она: Я думала о тебе.
     Он: А я... - (в голосе его послышалось недоверие  и  в  то  же  время
облегчение) - я думал о тебе.
     Она: Но почему?! Ведь мы... ведь это подействовало...
     Он: Нет; точнее, сначала - да,  но  потом...  Тебе,  наверное,  будет
неприятно это слышать, но я не могу не сказать: я еще никогда  так  сильно
не любил тебя.
     Она (с испугом и радостью): Со мной - то же самое...
     Он (торопливо): После того, как мы были у Годи,  я  совсем  не  любил
тебя... А потом произошли такие невероятные  вещи...  Ты  не  поверишь,  я
хотел повеситься. Я раньше  думал,  что  вешаются  только  алкоголики  или
дураки. Но вот... И сейчас я бы уже давным-давно был мертвым, если  бы  не
Джино... Та же летучая мышь Годи, которая выручила нас тогда.
     Она: Я поняла.
     Он: Так  вот,  он  влетел  в  открытое  окно  и  минуты  четыре  грыз
веревку...
     Она: А ко мне Годи прислал своего помощника, и если бы  не  это...  Я
уже распаковала четыре стандарта димедрола.
     Они замолчали и молчали,  словно  завороженные,  несколько  минут,  а
потом мужчина сказал:
     - Я, кажется, понял. Годи спас нас.  Он  знал,  что  мы  ошибаемся  и
сначала не дал нам погибнуть, а потом вернул... то что отнял...  по  нашей
же просьбе.
     - По нашей же просьбе,  -  эхом  повторила  она,  а  потом  спросила,
сдерживая волнение: - А ты, ты считаешь, мы ошибались или нет?
     - Мы не только ошибались, мы были просто идиотами... Мы должны жить.
     И тут, словно поверив ему наконец, она уткнулась лицом ему в грудь  и
заплакала навзрыд. И через всхлипывания и звуки поцелуев я  разобрал  еще,
как она спросила:
     - Но как, как мы будем жить?.. И горечь, и радость слышались  в  этом
ее вопросе.
     Я не  стал  ждать  ответа,  (тогда  мне  еще  не  была  по-настоящему
интересна судьба этих людей). Но внезапно в душе моей воцарился покой.
     По дороге домой я обнаружил, что вся моя одежда залита кровью  (слава
богу, меня никто не видел).  Но  даже  это  открытие  и  связанные  с  ним
воспоминания не сумели подавить  того  неожиданного  радостного  ощущения,
которое овладело мной. И  тут  только  дошла  до  меня  волшебная  красота
удивительного небесного  явления,  свидетелем  которого  я  стал.  И  еще:
интуитивно я понял, что между этой красотой и сутью  подслушанного  только
что диалога есть неведомая мне связь.
     Это было достаточно странно, и я бы  не  мог,  наверное,  успокоиться
окончательно, не разобравшись во всем серьезно. Но у меня были  тетради  и
надежда с их помощью восстановить ход происшедшего.
     И, как видите, я сделал это.


     Лишь одно осталось мне неясным: погиб ли Годи в полном  смысле  этого
слова? А из  этого  общего  вопроса  вытекают  вопросы  и  более  частного
характера:
     Что означал виденный мною огненный небесный  знак?  Что  земной  путь
Павла Игнатьевича завершился или, например, что космический наставник Годи
лишает его своего  покровительства  -  за  непомерную  гордыню  и  попытку
соперничества?..
     Где ныне дух Годи? Уничтожен? Витает  в  иных  мирах?  Бестелесным  и
невидимым астральным телом мечется среди нас?
     А может быть, Годи - тот черный кот, что повадился в последнее  время
чуть ли не каждый день, хитро косясь, перебегать мне  дорогу  прямо  возле
моего подъезда?
     Или Павел Игнатьевич и в самом деле имел неземную родословную, и ныне
дух его нашел прибежище в некоем инопланетном раю?
     Боюсь, никогда уже не найти мне ответы на все  эти  вопросы.  Но,  во
всяком случае, за весь истекший с той памятной ночи период ни разу Годи не
дал мне почувствовать (а ведь роковую в его судьбе роль сыграл  именно  я)
собственного присутствия - ни осязаемо, ни хотя бы в сновидениях. А потому
я делаю вывод, что он или  все-таки  окончательно  уничтожен  (и  к  этому
мнению я склоняюсь в большей степени), или по  нынешним  своим  физическим
свойствам недоступен нашим органам чувств. То есть в любом случае ДЛЯ  НАС
его практически нет.

     P.S. Пожалуй, уже сейчас я мог  бы  вновь  пойти  по  написанному  на
обложке тетради адресу, чтобы узнать сегодняшнюю судьбу Вики и Виктора. Но
стоит ли? Хотя, признаюсь, мне и было интересно прослеживать все перипетии
развития  этой  истории,  наблюдать  порывы  и  поступки  каждого  из   ее
персонажей, все же центром ее, по моему искреннему  убеждению,  был  Павел
Игнатьевич Годи. А значит, история эта закончилась.