все! Рой могилу, заказывай гроб. Про это я тоже от дядьки слышал.
     Рагна  лежала на  спине,  широко раскинув руки,  и  капли яда,  окруженные
багровыми ободками,  поблескивали на ее лице. Теперь было видно, как сильно она
изменилась со  времени их последней встречи.  И  дело было даже не в  том,  что
по-настоящему  она  умерла  уже  довольно  давно,  тут  наблюдательный старшина
оказался прав.
     Просто   перед   смертью   Рагне   пришлось  много   страдать.   Об   этом
свидетельствовало многое - и ее необычайная худоба, и глубоко запавшие глаза, и
обломанные ногти, и седые пряди в поредевших волосах.
     Кто мог сотворить такое с  максаром,  выносливым и живучим,  как пустынная
колючка? Только другой максар или существо, еще более страшное, чем он.
     Словно в  подтверждение этой мысли,  над  островом раздался пронзительный,
душераздирающий звук,  на  поминавший клекот огромного стервятника,  наконец-то
дорвавшегося до добычи.  Впрочем, похоже было, что, кроме Окша, никто ничего не
слышал.  По  крайней мере ни старшина,  ни экипаж лодки,  сгрудившийся на носу,
даже ухом не повели.
     - Прикажешь закопать их. - Окш кивнул на мертвецов. - Ее тоже... Но только
в отдельной могиле и поглубже.
     - Не беспокойтесь,  я порядок знаю, - заверил его старшина. - Яму в четыре
роста выкопаем,  а  потом камнями завалим.  Не мешало бы еще извести подсыпать,
тогда уже точно не встанет.
     - Извести не надо.  -  Стороной обойдя тело Рагны, Окш направился к лодке,
которую прибойная волна уже развернула бортом к берегу.
     Они на  полной скорости прошли озеро из  конца в  конец,  но не обнаружили
ничего -  ни рыбачьих лодок,  ни плотов,  ни даже барж, регулярно курсировавших
между солеварнями и прибрежными ярмарками.
     И само озеро,  и его берега словно вымерли.  Тот, по чьей воле действовала
мертвая Рагна, бесследно исчез.
     Тогда Окш напился,  впервые в жизни напился по-настоящему. Пить в одиночку
он  еще  не  привык и  кликнул в  помощь себе  рулевого,  судя по  внушительным
габаритам и чересчур здоровому цвету лица, большого специалиста в этом деле.
     Рулевой окосел после третьего кувшина,  и Окш собственноручно вытолкал его
на  палубу.  Механик,  тщедушный на вид,  но весь словно свитый из промасленных
пеньковых тросов,  продержался намного дольше, но под воздействием винных паров
стал агрессивен,  за  что и  был беспощадно бит как по  лицу,  так и  по другим
частям тела.
     Слуга,  совмещавший обязанности камердинера и  официанта,  был еще слишком
молод годами и почти сразу облевался. Повар, отказавшийся пить по причине
     религиозных убеждений,  был немедленно уволен.  На борту он остался только
из-за неумения плавать.
     Лишь  после  этого  Окш  обратил  внимание  на  молоденькую  служанку,  не
пригубившую еще ни  глотка.  В  должности кастелянши она пребывала уже довольно
давно,  но Окш до сих пор не удосужился запомнить ее в  лицо,  хотя про большую
упругую грудь, на которую иногда натыкался рукой, не забывал.
     Перечить Окшу  служанка не  смела,  вровень с  ним  пила рюмку за  рюмкой,
разделась по  первому  требованию и  терпеливо сносила  все,  что  он  над  ней
вытворял. Назвать это любовью нельзя было даже условно. Таким не совсем обычным
способом Окш  просто изгонял из  себя  накопившуюся за  этот день ненависть,  а
потом - и горе.
     При этом он не переставал пить,  и служанка, завернувшись в одеяло, бегала
за  вином на  кухню,  где  пребывавший в  самом мрачном расположении духа повар
отпускал на ее счет весьма циничные замечания.
     Вскоре на озеро упала ночь, как всегда неожиданная, но Окш зажечь огонь не
позволял и  с  истовостью смертника,  роющего из  своей камеры подкоп на  волю,
продолжал совокупляться со  служанкой и  хлестать вино  -  теперь уже  прямо из
кувшина.
     Постепенно он  начал  забывать пережитый недавно ужас  и  все  чаще  путал
несчастную служанку с Рагной.
     - Ладно, ты мне сестра... по отцу... - бормотал он. - Ну и что из этого? Я
понимаю,  что по закону людей нам нельзя...  Но у максаров свои законы... У них
вообще нет  законов...  Мне  отвратительна всякая чернь...  В  жены нужно брать
только равную себе...  Тут  этот  подлец Хавр  прав...  Ты  согласна стать моей
женой?
     - Да, да! - стонала служанка, одурманенная вином и бурными ласками Окша.
     ?  Хотя я  что-то не понимаю...  -  Он продолжал нести околесицу.  -  Ведь
раньше  ты  презирала  мужчин...  Хвалилась  девственностью...  Что-то  я  этой
девственности  не заметил... Девственницы так задом не подмахивают...
     - Это только ради тебя!  -  лепетала служанка, захлебывавшаяся попеременно
то  вином,  то  слезами,  то семенем Окша.  -  Любимый!  Обожаемый!  Для тебя я
согласна на  все!  Делай со  мной что  хочешь!  Я  твоя!  Я  выполню любое твое
желание!
     - Неужели? - пьяно удивился Окш. - И даже утопишься?
     - Утоплюсь! - горячо заверила его служанка. - Хоть сейчас! Только прикажи!
     - Приказываю.  -  Окш отвалился в сторону, выпуская девушку из-под себя. -
Но если все же не утопишься, на обратном пути не забудь прихватить вина.
     Служанка как была нагишом,  так и  выскочила из каюты,  а спустя несколько
мгновений слева по борту раздался глухой всплеск. Однако Окш уже ничего слышать
не мог. Он крепко спал, положив ноги на подушку и свесив голову с края кровати.
     Волны одна за другой плавно приподнимали лодку,  и якорная цепь со скрипом
терлась о клюз...
     Хотя Окш выпил куда больше, чем все остальные члены экипажа вместе взятые,
проснулся он самым первым. (Абсолютно трезвого повара, всю ночь просидевшего на
своем сундучке и даже не сомкнувшего глаз, в расчет можно было не принимать.)
     Некоторое время он  с  болезненным недоумением взирал на царивший в  каюте
разгром,  апогеем которого,  фигурально говоря,  была  нижняя сорочка служанки,
повисшая на  светильнике и  заполоскавшаяся на сквозняке сразу после того,  как
Окш настежь распахнул все иллюминаторы. Потом, оскальзываясь на неизвестно чьей
блевотине, он выбрался на палубу.
     Сейчас Окш  не  помнил ничего,  что  случилось после первой выпитой рюмки,
зато в  сознании вновь всплыли все  события предыдущего дня,  и  он  застонал -
тяжко, мучительно, словно попавший в западню зверь.
     Да  разве  так  можно?  Он,  пьяный,  без  штанов,  держась одной рукой за
какую-то снасть,  а другой - за перетруженный детородный орган, стоит на шаткой
палубе,  а Рагна,  мертвая,  одинокая,  валяется на сыром песке, и чужие грубые
мужики пинают ее ногами.  Почему-то Окш был уверен, что ее так и не похоронили.
Какой стыд, какой позор!
     Чтобы  разбудить  механика  или  рулевого,  потребовалось бы  как  минимум
вмешательство опытного  знахаря,  от  мальчишки-камердинера  толку  было  мало,
поэтому пришлось обратиться за помощью к повару.
     - Ты якорь выбирать умеешь?  спросил у него Окш..
     - Умею, - повар, ожидавший очередной взбучки, сразу насторожился.     ,
     - Ну так вот и  займись...  К берегу сейчас поплывем...  А эта...  которая
простынями распоряжалась... где она?
     Окш ощущал себя так отвратительно,  что даже в  чужое сознание заглядывать
не хотел.  Зато повар,  сообразивший,  что хозяин о вчерашнем ничего не помнит,
сразу воспрянул духом и с готовностью доложил:
     - За борт,  бедняжка, свалилась. Наверное, личико хотела сполоснуть, да не
удержалась. Качало нынче сильно.
     - Почему же ты ее не спас? - Окш скривился, как от зубной боли.
     Чувствуя,  что сытное и спокойное местечко вновь ускользает от него, повар
скорбно потупился и пробормотал:
     - Плавать не умею. С детства не обучен.
     - Что же делать?  - Окш растерянно оглянулся по сторонам. - Поищем ее, что
ли...
     - Где  ее  сейчас  найдешь!  Озеро  большое.  Да  и  глубина под  ногами -
ой-ей-ей!  -  Повар,  догадавшийся,  что  Окш  очень  торопится  куда-то,  стал
старательно подыгрывать ему.  -  Сама  всплывет.  Как  только  требухи в  чреве
полопаются,  так и всплывет... Может, вам отварчика горяченького подать? У меня
травка сушеная есть, очень от похмелья помогает.
     - Подавай. - Окш махнул рукой, а сам подумал:
     "Уж лучше бы ты мне какого-нибудь яда подал..."
     Он  ненавидел максаров примерно так же,  как медведь-шатун ненавидит своих
собратьев,  других  медведей-шатунов,  кровожадных и  коварных.  Но  сейчас  он
ненавидел и людей, докучливых и суетливых мурашек.;.
     После такого кутежа подвоха следовало ожидать не только от людей,  но и от
механизмов.  Пьяный механик,  например,  мог  свободно справить большую нужду в
систему смазки, а рулевой - использовать стрелку компаса вместо зубочистки.
     Впрочем,  все  обошлось.  Двигатель завелся так  легко,  словно бы  сам  с
нетерпением  ожидал  этого  момента,   а  определять  местонахождение  лодки  и
рассчитывать курс не  было необходимости -  на  горизонте четко просматривалась
вершина горы, в створе которой расположился маяк.
     Когда Окш,  опохмелившийся каким-то вонючим пойлом, встал наконец за руль,
утренние сумерки,  а  вместе с  ними  и  туман окончательно рассеялись.  Погода
совершенно  не  соответствовала  настроению  Окша.   Небо,   как  назло,   было
удивительно  ясным  (уж  лучше  бы  оно  плакало  сейчас  холодным  дождем),  а
отражающиеся от воды блики слепили глаза.
     Так плохо,  как сейчас,  Окшу не было даже в ту пору,  когда,  покинув дом
пекаря, голодный и бесприютный, он скитался в глухих лесах.
     На подходе к  острову он немного не рассчитал (глазомер подвел,  да и руки
тоже) и  вместо того,  чтобы пришвартоваться к причалу,  посадил лодку на мель.
Судя по  силе толчка,  от которого пришло в  движение все,  что не было надежно
закреплено на месте,  и жалобному треску обшивки,  авария случилась нешуточная.
Нужно было спешно спасать забытый в трюме "дырокол".
     Держа оружие обеими руками над головой,  Окш вброд добрался до берега. Как
он  и  предчувствовал,  Рагна до  сих  пор оставалась непогребенной,  хотя тела
дозорных  исчезли.  Никто  даже  не  удосужился набросить на  нее  какую-нибудь
рогожу.
     За  ночь лицо Рагны почернело,  а  чайки успели выклевать ей  глаза,  что,
впрочем,  скорее всего было  и  к  лучшему -  сейчас больше всего на  свете Окш
боялся встретиться с покойницей взглядами. Сами чайки, дерзнувшие покуситься на
отравленную плоть максара, болтались кверху лапами на прибойной волне.
     Заметив вернувшуюся лодку,  на берег высыпали все обитатели башни во главе
с домоуправителем.  Если от кого-то попахивало перегаром,  от кого-то несло, то
от него буквально разило. Ясно было, что тризна по погибшим дозорным удалась на
славу.
     Не столько языком,  сколько жестами и мимикой домоуправитель объяснил, что
покойников разобрали родственники,  что старшина свалился в  лихорадке и долго,
наверное,  тоже  не  протянет,  а  похоронить ведьму соответствующим образом не
удалось,  поскольку могила все  время заплывает водой.  При  этом он  указал на
видневшуюся невдалеке квадратную яму, до краев наполненную мутной жижей.
     - Решили...  значит... вас дождаться, - запинаясь, добавил он. - Тем более
что ее и касаться-то страшно. Псина тут бездомная бегала... Только лизнула ее и
сразу околела... Вот такие дела...
     - Ты цветов достать можешь? - перебил домо-управителя Окш.  .
     - Каких... таких... цветов? - Тот выпучил глаза.
     - Обыкновенных. Красных, желтых, белых. Да побольше.                     .
     - Затрудняюсь даже  сказать что-то  определенное...  -  Похоже  было,  что
домоуправитель никак не мог сообразить, что от него хотят.
     - А ты ничего и не говори. Иди и собирай. Если, конечно, жить хочешь.
     - Понял!   -   Похоже,   что   закипающая  в   Окше  ярость  так  шибанула
домоуправителя по мозгам, что весь хмель мгновенно выветрился. - Сделаем!
     - Но только чтоб быстро!
     ...Когда над телом Рагны вырос холм из  мятых полевых цветов -  мешками их
пришлось таскать -  и  над берегом распространился столь не  свойственный этому
месту аромат васильков,  ромашек, колокольчиков и диких тюльпанов, Окш приказал
всем  зевакам  отойти  подальше.   Нечего  посторонним  глазеть  на   испытание
секретного оружия, тем более что еще неизвестно, чем это испытание закончится -
грандиозным успехом или  еще  более  грандиозной неудачей.  Затем  он  направил
"дырокол" на благоухающую цветочную груду...
     Стрелу посылает в  цель натянутая тетива,  пулю -  воздух,  сжатый поршнем
многозарядки до  неимоверной плотности,  клинок  черпает  силу  из  всех  видов
излучения,  а для того чтобы пробить пространство, нужна энергия его антипода -
неисчерпаемая энергия времени.
     Уже  спустя мгновение на  расстоянии нескольких пядей  от  переднего среза
"дырокола" появился зародыш межпространственной дыры  -  нечто почти неуловимое
для глаза,  похожее на крошечный мыльный пузырь. По мере подкачки энергией дыра
быстро расширялась,  образовав перед  Окшем незаметный со  стороны экран,  лишь
слегка искажавший контуры находящихся за ним предметов.
     Если бы  Окш отважился вдруг сделать несколько шагов вперед,  то вместе со
своим оружием неминуемо исчез бы  из  этого мира.  Та  же  самая участь ожидала
любую вещь, прилетевшую извне.
     Как  он  и  планировал заранее,  оружие  получилось универсальным.  Сейчас
межпространственная дыра  выполняла роль  щита,  но  пора было отпускать ее  на
волю.   Момент  отрыва  Окш  уловить  не   успел,   просто  еле  заметная  рябь
всколыхнулась впереди (словно над землей на мгновение возникло и тут же пропало
раскаленное марево) да  перед  носом "дырокола" возник новый призрачный пузырь.
Двигалась дыра быстро,  но  все же  гораздо медленнее,  чем стрела или пуля,  -
наверное,  не  успела набрать достаточного запаса энергии.  Проследить ее  путь
можно было  лишь  по  исчезновению всего того,  что  на  этом  пути попадалось:
сначала отдельных камней,  валявшихся на берегу,  потом, по мере того, как дыра
опускалась, верхнего слоя гальки и наконец засыпанного цветами тела Рагны. Там,
где  дыра  вошла  в  воды  озера,  образовался  стремительно удаляющийся бурун,
превратившийся затем в кипучий, но недолго просуществовавший водоворот.
     Дыра,  выдохнувшись,  исчезла,  а  где-то  совсем в  другом мире -  может,
ледяном,  может быть, раскаленном, а может, почти таком же, как этот, - прямо с
неба  хлынул  водопад,   несущий  на  себе  облепленное  цветами  тело  мертвой
девушки...
     - Лишнего перебрать не боишься?  - Хавр демонстративно вертел в руках свою
кружку, в которой нынче не побывало еще и капли хмельной влаги. - Я не любитель
учить других уму-разуму,  но,  если ты  не  остановишься,  скоро в  твоих жилах
вместо крови будет одно вино.  А я еще не слыхал, чтобы бурдюк с вином совершил
хоть что-то толковое.
     - Ты  когда-нибудь встречал максара-пьяницу?  -  Окш  старательно подбирал
слова и  еще более старательно произносил их,  но  ощущалось,  что язык ему уже
давно не помощник, а скорее обуза.
     - Встречал. Тебя, - спокойно ответил Хавр.
     - А   знаешь,   почему  максары  не  находят  удовольствия  в  пьянке?   -
Указательный палец Окша нацелился на Хавра.
     - Наверное,  потому же, почему грешник не находит успокоения на том свете.
Грехи не позволяют.
     - А  вот  и  нет!  -  с  чувством возразил Окш.  -  Им  просто не  хватает
собутыльников.  Дружить между собой максары не  умеют.  Каждая пьянка неминуемо
кончилась бы если не смертоубийством,  то скандалом. А пить с людьми тошно. Как
можно пить с существом, вся мелкая душонка которого у тебя как на ладони?
     - В этом смысле я для тебя просто находка, - усмехнулся Хавр. - И скандала
устраивать не стану, и душа моя от тебя надежно сокрыта.
     - Нет!  Ты  еще  хуже максара!  -  Окш стукнул по  столу кружкой так,  что
наполовину обглоданная жареная рыбина перевернулась на блюде. - Максар убивает,
насилует и  предает потому,  что не может иначе!  Это неотъемлемое свойство его
природы! Его нельзя укорять за творимое зло, как нельзя винить волка за то, что
он режет скот!  Ты же тварь совершенно другого пошиба!  У тебя была возможность
выбирать между добром и  злом!  Но ты принял сторону зла и твердо следуешь этим
путем! Нет ничего отвратительней, чем травоядная скотина, пожирающая падаль! Ты
не  способен любить!  Ты  не  способен хранить верность!  Ты  предал Карглака и
обязательно предашь меня!
     - А  что  ты,   интересно,  за  подарок  такой?  -  все  так  же  спокойно
поинтересовался Хавр.  -  Я любить тебя не нанимался.  Мог бы,  конечно, только
таких денег у  тебя нет и  никогда не будет.  Сейчас мы скачем в одной упряжке,
но,  если наши пути разойдутся,  я,  не задумываясь,  поверну в сторону. Каждый
преследует свою выгоду,  не мне это тебе объяснять.  Однако наш разрыв случится
не скоро. Где я еще найду такого союзника, как ты?
     - Я  тебе  не  союзник!   -  Теперь  пришла  очередь  запрыгать  на  блюде
фаршированному каплуну.  - Ты служишь мне на тех же условиях, на которых раньше
служил Карглаку.  За деньги!  Волк и буйвол никогда не станут союзниками, а тем
более друзьями!
     - Карглаку я  действительно служил за деньги и  получал их от него немало.
Тебе  же  пока приходится верить на  слово.  Более того,  ты  уже  задолжал мне
приличную сумму. Надеюсь, она пошла на пользу нашему делу?
     - Надейся,  надейся...  -  пробормотал Окш, стараясь попасть струей вина в
кружку. - Только напомни, какое именно дело ты имеешь в виду?
     - Не  паясничай,  тебе это  не  к  лицу.  Нам  нужно быть готовым к  самым
неожиданным сюрпризам... Мне очень не нравится то, что происходит в Чернодолье.
     - А что там происходит?
     - В  том-то  и  дело,  что  толком ничего не  известно.  Чернодолье словно
затаилось.  Я давно не получаю никаких вестей. Раньше мрызлы кочевали из страны
в страну целыми ордами,  а нынче приграничье словно вымерло. Ни одна живая душа
не вернулась оттуда за последнее время...  Даже те,  кто обязательно должен был
вернуться.
     - Почему же?  -  Окш щелчком сбил маслину,  украшавшую какой-то изысканный
салат. - Кое-кто вернулся...
     - Я уже знаю.  -  Хавр внимательно изучал дно своей пустой кружки. - Прими
мои соболезнования. Не думал, что ты будешь так страдать по дочке Генобры.
     - Сам не думал... Помоги мне найти того, кто погубил ее.
     - Кое-какие подозрения на  этот  счет  у  меня имеются.  Но  давай сначала
поговорим о более насущных вопросах.
     - У меня нет сейчас более насущных вопросов, понимаешь? У меня все валится
из  рук!  Пока она  не  будет отомщена,  я  не  могу всерьез заниматься никаким
делом... Кроме этого, конечно... - Он жадно припал к кружке.
     - Надо было бы раскопать пещеру, в которую ты загнал Карглака, - задумчиво
сказал Хавр.  - Могу поспорить, что она пуста. Тот, кого мы считали покойником,
скорее всего ускользнул из могилы.
     - Откуда ты это взял? - сразу насторожился Окш.
     - Просто  я  успел  достаточно хорошо  изучить  Карглака.  Та  каменоломня
когда-то  была  местом сбора всех рудокопов.  Норы оттуда ведут во  все  уголки
Страны жестянщиков и Чернодолья.  Путешествовать в них не каждому под силу,  но
Карглак из  тех,  кто  ощущает себя  под  землей  так  же  уверенно,  как  и  в
собственном замке. Он не раз пользовался этим способом, когда навещал меня.
     - По-твоему, в смерти Рагны виноват Карглак? - Окш одним движением смел на
пол все, что до этого украшало стол.
     - Уймись,  -  посоветовал ему Хавр.  - Незачем вести себя в трапезной так,
словно ты  уже  находишься на  поле боя...  Пока это  все  предположения.  Хотя
интуиция меня  редко  подводит.  Не  исключено,  что  Карглак  не  обошелся без
посторонней  помощи.  В  самом  начале  нашего  сотрудничества я  навел  о  нем
кое-какие  справки.  Вроде  бы  ничего  особенного,  обычная судьба  максара...
Детство изгоя, постоянные преследования со стороны родни. Коварные покровители,
нескол