м панцире, а
пониже, у самого пола, виднелось белесое и мягкое на вид брюхо. Огромный
зверь не мог быстро повернуться в узком для него коридоре. Задними лапами
он цеплялся за стены, чтобы отскочить назад, а затем снова атаковать
Ростика.

Но Ростик не дал ему этого сделать. Улучив момент, он обеими руками вонзил
меч глубоко в брюхо псаука. Тело чудовища вдруг осветилось изнутри тусклым
зеленоватым светом, по нему пробежала судорожная волна. Зверь беспорядочно
задергал ногами. Одна из этих суставчатых колонн резко распрямилась и
впечатала в стену глубокий когтистый след возле самой головы Ростика. Он
отскочил в сторону и приготовился к отражению новых ударов, но все уже было
кончено. Псаук больше не шевелился. В коридоре наступила тишина, только в
отдалении слышался топот улепетывающей толпы.

Ростик вдруг опомнился и безумным взглядом обвел сцену сражения.

- К-как же это? - растерянно пробормотал он, почувствовав противную
слабость в коленях. Стена, о которую он опирался, стала заваливаться
куда-то назад, и ему пришлось сесть на пол.

- Что с тобой?! - закричала Марина. Оцепенение ее разом прошло. Перескочив
через вытянутые ноги чудовища, она бросилась на помощь Ростику.

- Что с тобой?! - повторяла она, склоняясь над ним и заглядывая ему в лицо.
- Ты ранен?

- Не знаю... - проговорил Ростик. - Кажется, все в порядке...

Он оперся на меч и попытался подняться. Марина помогала ему.

- Ой! У тебя кровь на плече!

Ростик скосил глаза на разорванный рукав своей рубашки. Кожа на руке была
рассечена, и из раны слабо сочилась кровь.

- Это еще... повезло, - сказал он и отвернулся, чувствуя, как в голове
опять все поплыло. Откуда-то издалека послышался слабый крик:

- Вперед! Дружно - навались! Во славу его светлости! Хо-го!

- Хо-го-о! - взревел целый хор голосов.

- Бежим! - Ростик схватил Марину за руку.

- Куда? - спросила она, послушно следуя за ним. - Где мы вообще находимся?

- Откуда я знаю! Попробуем вернуться в зал и поискать выход из этого
сумасшедшего дома. Крики позади стали слышнее.

- Что это за люди? - оглядываясь, бормотала Марина. - И что им от нас
нужно?

- Ой, не спрашивай ты меня, пожалуйста! - взмолился Ростик. Ему было
страшно даже подумать о том, что нужно этим людям.

Перед поворотом он неожиданно остановился. - Ты чего? - спросила Марина.

- Т-с-с! - Ростик опустился на четвереньки, осторожно выглянул из-за угла и
сразу же снова Спрятался. Сейчас же целый рой стрел со свистом пронесся в
воздухе и хлестко ударил в стену. Полетели мелкие крошки камня. Марина
зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. По лицу ее текли слезы.

- Гады, - прошептал Ростик. - В живых людей...

Он вскочил и, крепко сжав руку Марины, потащил ее назад, мимо тела псаука в
глубь коридора - навстречу приближающимся огням.

Им оставалось надеяться лишь на то, что коридор пересекается где-нибудь
другим ходом. Иначе...

Сам не зная для чего, Ростик на бегу считал торчащие из стены факелы...
десять, одиннадцать, двенадцать... Только не думать ни о чем другом, а то
разревешься. Хорошо Марине, она девчонка... двадцать четыре, двадцать пять,
двадцать шесть... Есть!!!

Черное прямоугольное отверстие зияло в стене. Боковой ход.

Повторив свой прием, вычитанный в каком-то детективном романе, Ростик
заглянул за угол. Засады вроде бы не было. Они быстро нырнули в полумрак
бокового хода и побежали вперед - подальше от опасного коридора.

Но что готовила им тьма впереди? Ни один из них не мог этого знать.

Путь освещало теперь лишь светящееся лезвие меча. Несколько минут Марина и
Ростик бежали сломя голову. Им все казалось, что погоня преследует их по
пятам.

Наконец Ростик замедлил бег и, вытирая пот со лба, с трудом пропыхтел:

- Все... не могу... больше! Давай отдохнем!..

Марина была не в силах вымолвить ни слова, она тяжело дышала и только слабо
махала рукой, показывая куда-то вперед.

Ростик посмотрел повнимательней и увидел впереди на стене неяркий
красноватый отсвет...

Коридор привел их в небольшой сводчатый зал, в котором горел
один-единственный факел. Он освещал ряд низких полукруглых дверей, запертых
на огромные висячие замки. По залу медленно прохаживался человек с
алебардой на плече.

"Что же делать? Больше идти некуда, - думал Ростик. - Возвращаться назад
тоже нельзя - с минуты на минуту может появиться вооруженная арбалетами
погоня и, может быть, снова с псауком...

А этот стражник, кажется, один. Придется рискнуть, ничего другого не
остается".

Оставив Марину в коридоре, Ростик вышел на свет и зашагал прямо к
стражнику. Тот словно очнулся ото сна, вскинул голову, выпучил глаза, а
потом вдруг одним прыжком отскочил к дальней стене и, загородившись
алебардой, заорал:

- Не подходи! Не подходи, говорю! Хуже будет!

- Но почему? - спросил Ростик.

- Потому что отступать-то мне некуда, - пожаловался стражник. - Понимать же
надо! Ой, погибаю! - завыл он. - Погибаю во славу его светлости, глыбу
черную ему в глотку!

- Что? - удивился Ростик. - Что ему в глотку?

- Ой, нет! Это я пошутил! - еще больше испугался стражник. - То есть
оговорился, то есть ничего я не говорил! Ни в чем я не виноват, за что же
смерть-то принимаю, а?!

- Погодите реветь, я вам ничего плохого не сделаю, - попробовал успокоить
его Ростик. Стражник сейчас же замолк.

- Правда? - произнес он, испытующе глядя на Ростика. - Честное слово?

- Честное слово.

- Вот за это спасибо, благородный молодой господин! А уж я вам отслужу, в
долгу не останусь. Только вы это...

- Что?

- Тут у нас поверье такое есть... У кого в руках Серебрилл, у того честное
слово - закон. Нет, это я не к тому, чтобы... А просто, вдруг вы не
знаете...

- А где это - У вас? - спросил Ростик. - Где мы находимся?

- Находимся? Это, стало быть, докладываю... - стражник вытянулся, взял
алебарду на караул и, уставив выпученные глаза в пространство, затараторил:
- Пост номер пять, суточный, трехсменный! Под охраной и обороной состоят
склады его светлости обмундирования и упряжи. Пароль - "Когтистый
Вертихвост". Караульный Брус ответ закончил!

- Ну, понятно, склады, - сказал Ростик. - А где склады? В чем? Что это
вообще за место? Что за его светлость? Здесь же музей был!

- Музей? - задумчиво произнес стражник. - Так вон вы откуда! И Серебрилл
при вас... Выходит, новые времена наступают...

"Какие времена?" - хотел спросить Ростик, но в зал вдруг вбежала Марина и
закричала:

- Они идут!

Из глубины коридора послышался нарастающий шум.

- Брус, - сказал Ростик. - Как отсюда выбраться? Или хоть спрятаться, а?
Побыстрее только!..

Стражник поскреб затылок, глянул на Марину и, наконец, махнул рукой.

- Ладно! Вы меня с налету рубать не стали, и я вам за то помогу. Пошли!

Он снял с пояса связку ключей, отпер одну из дверей и с факелом в руке
вошел в склад. Марина и Ростик последовали за ним.

Брус запер изнутри дверь на засов и повел их мимо длинных рядов сундуков и
полок куда-то в глубь склада. Смешанный свет от факела и меча выхватывал из
темноты туго набитые мешки, седла, бухты канатов, толстые пучки арбалетных
стрел, аккуратно разложенные на полках. Откуда-то сбоку вдруг послышался
кастрюльный звон. Марина и Ростик испуганно замерли.

- А, ерунда! - небрежно бросил Брус, не останавливаясь. - Это крысы.

- Крысы!!! - взвизгнула Марина.

Ростик вздохнул. Она еще способна пугаться крыс! Это после псаука-то!

Они отправились дальше. Скоро Брус свернул в узкий проход между стеллажами.

- Осторожно, - предупредил он, - не зацепитесь.

Кругом торчали рукояти мечей, копья, кинжалы, секиры и прочее железо.

- Вот это, я думаю, вашей милости подойдет! - Брус снял с крюка кожаную
перевязь с ножнами и протянул Ростику. - Незачем каждому
встречному-поперечному знать, что вы несете Серебрилл. В нашем городе вам
придется опасаться шпионов Бескорыстного. В открытую-то они побоятся
нападать, но могут заманить в ловушку, так что ножны вам пригодятся, да и
таскать на перевязи легче!

- Какой же он Бескорыстный, если у него кругом шпионы? - спросила Марина,
когда они отправились дальше.

- Это верно, ваша милость, кругом, - согласился Брус. - Не найдете такой
дыры, где бы их не было. Но и то сказать, как еще узнаешь, верит народ, что
ты Бескорыстный, или нет? А так посылаешь шпиона потолкаться на рынке, он
тебе и докладывает: так точно, мол, все, как один, верят, весь народ только
и мечтает положить жизнь во славу Бескорыстного Вождя...

- А если кто-нибудь не мечтает? - настаивала Марина.

- Ну, про этих Бескорыстному не докладывают, зачем такого человека
огорчать? На то есть начальник Единодушного Одобрения.

- Какой начальник? - переспросил Ростик.

- Единодушного Одобрения. Когда-то все и правда были за Бескорыстного, и он
даже слыл защитником слабых и угнетенных. У него тогда друзей было много, и
они всю страну освободили от загорных борзаков, которые тут хозяйничали.

И Серебрилл - меч этот... Бескорыстный с ним не расставался. Бывало, как в
битве или стычке какой - все равно, сверкнет только лезвие голубое,
самосветное - - сейчас враги разбегаются. Потому что против Серебрилла
воевать сумасшедший разве что станет, да псаук безмозглый.

Так, значит, всех и победили. Жизнь пошла - лучше некуда, мир, достаток.
Грабители из-за гор и носа не высовывали. И так это славно лет пятнадцать
пролетело - до сих пор люди вспоминают... Ну, друзья Бескорыстного, которые
разъехались постепенно, а которые и померли, один он остался. Но не
успокоился, все подвигов хотел, искал, кому бы помочь бескорыстно. И
надумал, наконец, напасть на загорские земли.

Как сейчас помню: созвали нас в воскресенье на городскую площадь, и стал
нам Бескорыстный расписывать, как тяжело жилось при борзаках и что, мол,
перед потомками, первейший наш долг - вырвать с корнем эту заразу,
уничтожить разбойничье логово у наших границ. Ну, мы молодые тогда были,
зеленые совсем, вроде вас... Брус вдруг поперхнулся.

- То есть я не то... ваша милость. Я не вам... не вас.

Ростик отмахнулся:

- Дальше, дальше!

- Ну и вот... Я говорю... молодые были, юные, стало быть. Ну и кричим ему,
Бескорыстному, веди, мол, мы им покажем!..

А старики-то молчат.

А Бескорыстный кричит:

- Что же вы? Смелее! Наша слава ждет нас там!

Выхватил он меч и показывает на горы. Тут все так и сели - лезвие-то не
светится!

А Бескорыстного чуть и вовсе удар не хватил, побледнел он, безумными
глазами поглядел на меч, потом на нас, но ничего не сказал - повернулся и
ушел.

После уж нам разъяснили, что из-за большого числа добрых дел, которые
совершил Бескорыстный, волшебная сила у меча кончилась. Да только проверить
нельзя было, никто другой его в руках не держал...

С тех пор и пошло: доносы, шпионы - очень уж Бескорыстного заботит, как к
нему народ теперь относится, зовут ли все еще Бескорыстным или выдумали
новое прозвище. Набрал он себе помощников, а те и рады - законы издают,
недовольных ловят. И сказано: к Бескорыстному относиться всем одинаково - с
любовью и уважением, и что он ни скажет - сейчас всем выражать Единодушное
Одобрение... Такая вот жизнь наша... Ну, пришли...

Они остановились перед низенькой дверцей с зарешеченным окошком, сквозь
которое снаружи пробивался бледный свет. Брус отпер дверцу и по коридору
вывел наконец Марину и Ростика на воздух - в тесный хозяйственный дворик
позади замка Бескорыстного. Здесь они укрылись в тени раскидистого дерева и
осмотрелись.

- Ворота видите? - прошептал Брус. - Сразу аа ними повернете налево и бегом
на перекидной мост. За мостом уже две дороги. Налево - вниз, в город, а
направо - в горы. Но в горы не ходите, там такие чудовища обитают, что в
одиночку да без опыта нечего и соваться. Бегите вниз - если будет погоня,
спрячетесь в переулках. А дальше так, спросите харчевню старого Перешника
на борваковской дороге, ее всякий знает. Ну, а старику шепнете, что, мол,
привет ему от Бруса. Он вам поможет... Да! Серебрилл-то без надобности из
ножен не вынимайте, ваша милость, да поглядывайте вокруг повнимательней. Ну
а если уж придется драться - тогда рубите смело, нет такой силы, чтобы
против этого меча устояла!

- А вы-то что же, остаетесь? - спросил Ростик.

- Нет, - ответил Брус. - Оставаться мне никак нельзя. Мне теперь с
Бескорыстным не по пути. Только и с вами я непойду, уж не сердитесь. Не
тянет меня больше на приключения, стар стал. Если Перешник спросит про
меня, скажите - на север ушел, родственников навестить... Ну, прощайте. Вам
первым бежать...

Ростик хотел ему что-то сказать, но в это время из замка донеслись
протяжные звуки трубы. Брус махнул рукой. Быстрее!

Марина и Ростик вышли из тени, миновали сараи и коновязь и бегом пустились
к воротам. Как Брус и говорил, за воротами оказалась мощенная камнем
дорога, ведущая к подъемному мосту. По ту сторону рва поднимались черные
зубцы скал. Охраны нигде не было видно, наверное, она попряталась от лучей
нещадно палящего солнца.

Мост прошли без помех. Дальше дорога повернула влево и стала спускаться в
долину. Внизу показались громоздящиеся друг над другом крыши города...

Глава 3

Арвид кончил мести и выбросил мусор в большой деревянный ящик, стоявший у
дверей. Веник он швырнул туда же и на подгибающихся от усталости ногах
поплелся к своему месту.

- Веселей шевелись, дохлятина! - крикнул ему один из дежурных сержантов.

- Ничего, когда пойдут глоты, у этого молодца прибавится резвости, -
добавил другой, сдавая карты.

- Только пятки засверкают! - взвизгнул третий, толстенький краснощекий
коротышка, и затрясся от хохота, радуясь собственному остроумию. Первые
двое, глядя на него, тоже загоготали.

Несколько заспанных физиономий поднялись над нарами, и кто-то спросил
хриплым шепотом:

- Что, подъем?

- Ну-ка, тихо там! - рявкнул сержант. - На цепь захотели?

Головы сейчас же попрятались.

Арвид добрался, наконец, до своего места в дальнем конце казармы. Здесь, у
стены, рядом с крохотным окошком, выходящим на освещенный прожекторами
плац, приткнулись двухъярусные нары. Угол этот считался особым, мелюзгу
желторотую только что набранную по деревням, сюда не селили, нары стояли
широко, не в ряд, и помещались на них ребята, успевшие нюхнуть пороху.

Арвид снял кожаный панцирь, ослабил ремни на сапогах, бросил на тумбочку
штык и фонарь и без сил повалился на нары.

Несмотря на усталость, сон все не шел. В тяжелом спертом воздухе казармы
глухо раздавался дружный храп, чей то надсадный кашель, тихо потрескивал
динамик сигнального пульта на столе дежурного. Из-под решетки у
противоположной стены доносились стоны и всхлипывания пленного нетопыря, на
котором во время занятий децим Беляш демонстрировал болевые приемы.
Встревоженные близким соседством нетопыря, угрожающе порыкивали коняки в
стойлах, трещало дерево, когда они точили о него свои крепкие загнутые
когти.

Над собой Арвид видел плохооструганные доски верхних нар. Стоило лежавшему
там Выдерге повернуться с боку на бок, как на Арвида сквозь широкие щели
сыпалась соломенная труха. Ворочался Выдерга часто, шумно вздыхал и,
наконец, шепотом спросил;

- Хруст, эй, Хруст... ты спишь?

Арвид промолчал. Хруст... Прошло всего несколько дней с тех пор, как он
стал Хрустом, курсантом отдельной учебной центурий, но ему казалось, что
никто не называет его Арвидом уже целую вечность.

В гарнизонном госпитале, где его держали из-за контузии, он звался "лежачим
из второй палаты", только старый военный знахарь во время ежедневного
обхода называл его "голубчиком-привстаньте".

Однако, когда Арвид пытался рассказать добродушному старичку о том, как по
музейному коридору пожал сюда из другого мира, тот лишь досадливо морщился
и назначал новые процедуры.

- Придется, голубчик, вам полежать еще день-два, - говорил он, протирая
очки. - Да вы не расстраивайтесь - все это пройдет! Главное - не вставайте
и не думайте ни о чем.

В конце концов, Арвид понял, что лучше помалкивать, если не хочешь
проторчать здесь всю жизнь. Он должен отыскать дорогу домой, но для этого
нужно, как минимум, выбраться из лазарета.

Приняв это решение, Арвид стал во всем соглашаться со знахарем, исправно
принимал лекарства и процедуры, многие из которых не могли доставить
больному ни малейшего удовольствия. Следствием такого примерного поведения
явилось его полное, с точки зрения знахаря, выздоровление, и несколько дней
спустя он был выписан из госпиталя "для дальнейшего прохождения службы в
учебной когорте".

В учебную когорту Арвид прибыл поздно вечером. Когда скрипучая колымага,
груженная тюками с бельем, через широкие ворота вкатила на хозяйственный
двор, ни в одном окне уже не было света, только ослепительно горели
прожектора на плацу.

Колымага затормозила у дверей склада, и наваленные горой тюки посыпались на
задремавшего Арвида. Возница выругался. Арвид потер глаза, спрыгнул на
землю и забросил обратно в кузов выпавший мешок.

- Приехали, что ли? - спросил он.

- Тебе вон туда, - возница ткнул кнутом в сторону длинного приземистого
здания.

Спустя полчаса Арвид уже сидел на нарах и грыз сухари, добытые для него
Выдергой. Сам Выдерга сидел на тумбочке и, болтая ногами, тараторил:

- А я знал, что ты к нам попадешь, выписка на тебя пришла. Я так дециму и
сказал: "Этого, говорю, парня непременно надо в наше отделение. Его,
говорю, сам легат в учебку направил. Личным, намекаю, распоряжением... Я
тут даже хотел к тебе сгонять, да разве отсюда выберешься?.. Ты ешь, ешь! И
водичкой припивай. Знал бы я, что ты сегодня заявишься, я б тебе каши
заначил... Ну, ничего, зато сухарей прорва. А вообще тут жратва ничего,
жить можно.

Арвид кивал ему с набитым ртом.

Он вдруг почувствовал, что напряжение последних дней, не оставлявшее его ни
на минуту, понемногу спадает. Да, подумал он. Жить можно. Можно, потому что
в этом странном, перепутанном мире у него нашелся настоящий друг.

От этой мысли Арвиду стало покойно и уютно, он хотел что-то сказать, но
вместо этого сунул в рот протянутый Выдергой сухарь и принялся его грызть.

- Черт бы побрал этих молокососов! - послышалось из-за дощатой перегородки,
пронзительно заскрипели нары, и в проходе показался всклокоченный, злой со
сна децим Беляш. Он был в одних подштанниках и огромной, как у коняка,
лапой чесал волосатую грудь.

Завидев его, Выдерга стал тихонько сползать с тумбочки.

- Это что ж такое? - просипел Беляш, приближаясь. - Мало вам пайка
столовского? Взяли моду по всей ночи хрустеть. Мозги вышибу!

Выдерга толкнул Арвида ногой и отрапортовал:

- Спешу доложить, господин децим: новенький, прибыл из госпиталя,
размещается согласно вашему приказанию!

- Вижу, что из госпиталя! - рявкнул Беляш. - Жрать круглые сутки, где ж
такому научишься, как не по госпиталям!

- Да он пайка не получил, - осторожно возразил Выдерга, но, поймав свирепый
взгляд децима, Сейчас же смолк.

- Хрустеть по ночам я никому не дозволял и не дозволю! - заявил Беляш. -
Под режимную проверку хотите меня подвести? Зайдет дежурный, а тут хруст на
всю казарму стоит! Да я вас лучше прямо щас поубиваю!

Он замолчал и, выкатив один глаз, уставился на Арвида, все еще сидящего на
нарах.

- Доклада не слышу.

Арвид молчал, безуспешно пытаясь проглотить все, что у него было во рту.

- Ты что сидишь, оглобля деревенская, когда с тобой децим разговаривает?!

Арвид поднялся с нар, но говорить он не мог - рот его был набит сухарями.
Вместо доклада он принялся жевать сухари, и в притихшей казарме раздался
ужасный хруст.

На соседних нарах кто-то хрюкнул в подушку. Беляш свирепо оглянулся" но все
вокруг спали мертвым сном.

- Ты что же это, - округлил он глаза на Арвида, - издеваешься?! Ну! Ну...
смотри, парень. Ты попляшешь еще у меня... Ты ж меня узнаешь, как родного!

Он круто повернулся и ушел за перегородку.

С тех пор Арвид стал Хрустом, и никто, даже Выдерга, не называл его иначе.

Скоро он и сам привык к этому