считывал,  что   Ясука-сан   поведет   себя   в
соответствии с самурайскими законами,  которые  требуют,  чтобы  самурай
защищал своего господина, а не наоборот. За свои поступки самурай должен
отвечать сам, не прячась за чужую спину.
   Но  господин  Кусака  относился  к  своему  новому  ученику,  как   к
недорослю, вовсе не задумываясь о том, самурай он или нет. И защищал его
точно так же, как своего прежнего  ученика  Гири  Ямагучи,  который  был
выходцем из деревни и на самурайское звание не претендовал.
   Это не добавляло чести Анаши Кумару, но  зато  спасло  его  от  лютой
смерти.
   - Я сказал - взять его! - все так же негромко, но уже с  нескрываемой
яростью повторил Хари Годзиро, и на этот раз человек сорок воинов Якудзы
ринулись на врага подобно стаду буйволов.
   Количество людей в черном, лежащих на  бетоне,  заметно  увеличилось,
причем некоторых положил сам Анаши Кумару. Его  жертвы  отличались  тем,
что корчились от боли и  даже  кричали,  хотя  считается,  что  истинный
самурай должен переносить любую боль молча.
   Жертвы сэнсэя, наоборот, молчали и были неподвижны, как мертвые. Хотя
на самом деле они были живы - даже теперь Ясука-сан старался не изменять
своему главному принципу. - Не убивай, если можешь победить без смерти.
   Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, Хари Годзиро  понял,  что  Анаши
Кумару ему не получить, пока  жив  Ясука  Кусака.  И  он  решил  сменить
тактику.
   - Ясука-сан, - произнес он громко с почтительным поклоном. - Мой долг
велит мне убить вас, ибо вы когда-то убили отца моего прадеда, и  он  до
сих пор не отмщен.
   - А мне совсем не хочется  убивать  тебя,  -  ответил  на  это  Ясука
Кусака, - У меня и без того слишком много забот. Ты же видишь -  у  меня
новый ученик.
   - Я вижу, - процедил Хари Годзиро. - С ним у меня особый разговор.
   - Именно поэтому мне придется тебя убить, а это совсем ни к чему.  До
сих пор ты, в отличие от отца твоего прадеда,  не  сделал  мне  никакого
зла.
   - Конечно, его надо убить,  -  пробормотал  Анаши  Кумару.  -  Только
позвольте, я сделаю это сам.
   - Я бы позволил, - равнодушно сказал сэнсэй, - но ты же видишь  -  он
хочет драться со мной.
   Получалось, что у Анаши Кумару снова отнимают его законный  поединок,
а этого он вынести никак не мог.
   И он вдруг,  не  дожидаясь  окончания  разговора,  с  громким  криком
бросился вперед, и Хари  Годзиро,  не  ожидавший  внезапного  нападения,
получил удар пальцем в бок раньше, чем успел подумать о защите.
   Удар не был смертельным и даже не вывел господина Годзиро  из  строя,
но боль сковача его движения, и предводитель Якудзы уже не мог драться в
полную силу.
   Правда, на помощь ему тут же кинулись еще  стоявшие  на  ногах  воины
Якудзы. Ведь  только  Ясука  Кусака  был  достоин  честного  поединка  с
господином Годзиро, а самурай, изменивший своему господину, не  имел  на
это никакого права.
   Но Ясука Кусака и на этот раз остался верен себе. Он  встал  на  пути
людей в черном, и Хари Годзиро так и не дождатся подмоги.
   Годзиро справился бы и без нее, но господин Кусака в прыжке  случайно
задел его краем своего кимоно. И  это  было  последней  каплей,  которая
добила предводителя Якудзы.
   Вернее, добил его Анаши Кумару, ни на йоту не отступив от традиции, -
пальцем в печень.
   История повторилась, но с одним отличием, которое меняло все в корне.
У покойного господина Годзиро было слишком много врагов и  слишком  мало
детей, среди которых ни одного сына. Так что некому было объявлять Анаши
Кумару кровную месть.
   Хотя кое-кто считает,  что  от  немедленной  расправы  юного  самурая
спасло только замешательство  воинов  Якудзы  и  своевременное  прибытие
полиции.
   Дело в том, что господин Ясука Кусака слишком устал, положив на бетон
не меньше сотни воинов, и кто знает, смог бы он защитить своего ученика,
если бы уцелевшие бойцы напали на него вновь.
   Но они, к счастью, не напали, а то, что Анаши Кумару тут же на  месте
арестовала полиция, уже не имело никакого значения.
 
95 
 
   Опасения, что  Анаши  Кумару  придется  вызволять  теперь  еще  и  из
японской тюрьмы, оказались напрасными. За непроницаемыми лицами  полиция
старательно скрывала восторг, который охватил ее, когда желторотый  юнец
одним  ударом  уложил  замертво  грозного  Хари   Годзиро,   с   которым
правоохранители никак не могли найти общий язык.
   История  этого  поединка  передавалась  из  уст  в   уста,   обрастая
выдуманными подробностями и преувеличениями. И уже к  вечеру  следующего
дня слава Анаши Кумару  почти  сравнялась  со  славой  Ясуки  Кусаки  во
времена его юности.
   Разумеется, о том, чтобы наказать юного самурая за это  преступление,
не могло быть и речи. Тем более что он, можно  сказать,  оказал  полиции
большую услугу. Самый реальный кандидат на  замещение  вакантного  места
предводителя Якудзы был куда более сговорчив, нежели Хари Годзиро,  и  к
тому  же  предпочитал  самые  грязные  (они  же  самые  доходные)   дела
проворачивать за пределами Японии.
   -  Америке  теперь  придется  несладко,  -   поговаривали   токийские
полицейские в кулуарах.
   Они, конечно, сочувствовали своим американским коллегам,  однако  еще
больше радовались за себя. И с радостью оформили убийство  Хари  Годзиро
как чистейшую  самозащиту  перед  лицом  многократно  превосходящих  сил
противника, имеющего преступные намерения.
   Своего сэнсэя Анаши Кумару нашел в деревне, в усадьбе с видом на пруд
Тринадцати Камней, путь к которой могла указать любая  гейша  в  округе,
хотя сам Ясука Кусака никогда не пользовался услугами гейш.
   Это заметно удручало инопланетного Наблюдателя, которому в теле Ясуки
Кусаки нравилось все, кроме отсутствия телесных наслаждений.  Сэнсэю  их
заменяли медитации, однако Наблюдателя они удовлетворяли не вполне.
   Зато Анаши Кумару на второй день пребывания в усадьбе  привел  в  дом
гейшу, и в тот же час дух мудреца на время покинул господина Кусаку.
   Когда он, вкусив удовольствия в теле гейши, вернулся на отдых, сэнсэй
встретил его ворчанием, в котором можно было прочитать  сомнение  в  его
мудрости.
   Наблюдатель на  это  не  обиделся,  а  Анаши  Кумару,  которому  была
адресована своя порция ворчания, вообще  пропустил  слова  учителя  мимо
ушей.
   Но учитель  ворчал  только  для  проформы.  Ведь  на  самом  деле  он
прекрасно знал, что никакие гейши не способны высосать из  тела  мужчины
силы, необходимые для боя. Он даже подозревал, что для  боя  нужны  одни
силы, а для любви - другие, а к женщинам относился с  предубеждением  по
другой причине.
   Виной тому была старая история с девушкой, которая заставляла  сердце
юного Кусаки биться с удвоенной частотой.
   С тех пор  как  эта  девушка  пронзила  кинжалом  свое  сердце,  дабы
избежать позора, а юный Кусака последний  раз  в  жизни  испытал  страх,
убегая в горы от преследовавших его по пятам  воинов  грозного  Такакуры
Годзиро, он уверовал, что все зло на свете - от женщин.
   Но теперь эта старая история кончилась, и не осталось от нее на земле
ни следа.
   И когда дух неизвестного мудреца попытался  убедить  старого  сэнсэя,
что женщины - тоже хорошие люди, господин Кусака не стал с ним спорить.
   Он слишком устал, чтобы тратить свои силы еще и на споры.
   И еще - он привык верить духам.
 
96 
 
   Со  скорбными  лицами  входили  члены  трибунала  собратьев   в   зал
саркофагов, похожий на усыпальницу древних царей. Он  предназначался  не
только для хранения тел Наблюдателей, но и для спасения экипажа в случае
аварии корабля, так что саркофагов здесь было много.
   Однако занят сейчас был только один. Тот, где лежало тело  резервного
Наблюдателя, которому судьи только что вынесли свой приговор.
   И лица их были скорбны  оттого,  что  приговор  этот  был  равносилен
смертному, ибо жизнь разума без тела ничем не лучше смерти.
   Председатель трибунала трижды ударил себя конечностями  по  рогам,  а
когда смолк гул, назвал Наблюдателя по номеру, данному ему при рождении,
и спросил:
   - Слышишь ли ты меня, о несчастный собрат?
   Тело несчастного собрата ничего не ответило, ибо было лишено разума.
   Разум его тоже не ответил, потому что как раз в этот момент был занят
игрой  в  шахматы  со  своим  Носителем  Ясукой  Кусакой  и  ради  этого
отключился от всех внешних раздражителей. Таким образом, можно  сказать,
что Наблюдатель прозевал свой собственный приговор.
   В шахматы они с сэнсэем  играли  мысленно,  и  Наблюдатель  проиграл,
потому что думал только своей головой (которой у него, как мы помним, не
было), не привлекая ресурсы процессора микробота.
   Наблюдатель, однако, не отчаялся  и  тут  же  предложил  матч-реванш,
каковой они и начали немедленно,  стараясь  не  отвлекаться  на  громкие
вопли Анаши Кумару из соседнего помещения, где  новый  ученик  господина
Кусаки отрабатывал на манекене секретные приемы рукопашного боя.
   Манекен был похож на тело, лишенное разума. В том, есть  ли  разум  у
его противника, сторонний свидетель тоже мог бы  усомниться.  Выражением
лица Анаши Кумару в этот миг напоминал разъяренную обезьяну.
   Наконец сэнсэй не выдержал и крикнул новому ученику:
   - Анаши-кун, почему ты так  кричишь?  Разве  манекен  причиняет  тебе
боль?
   - Нет, это я причиняю ему боль, - ответил юный самурай,  не  прерывая
упражнения.
   - Тогда замолчи. Ты мешаешь нам играть в шахматы, - сказал учитель, и
Анаши-кун удивился, ибо знал, что сэнсэй сидит в своей комнате один.
   Но потом он понял, что сэнсэй  играет  в  шахматы  с  духом  великого
мудреца, который прочно засел в его теле и никуда не хочет уходить.  Это
успокоило юного самурая -  ведь  что  ни  говори,  а  одержимость  духом
все-таки лучше, чем банальное раздвоение личности.
   Тем временем на борту звездолета,  в  зале  саркофагов,  председатель
трибунала собратьев, не дождавшись ответа от подсудимого, объявил:
   - Обязанность уведомить ответчика о приговоре возлагается на  защиту,
и суд просит передать нашему несчастному собрату, что  мы  вынесли  этот
приговор со скорбью в душе и болью в  сердцах,  но  не  могли  поступить
иначе.
   Председатель приложил конечность к среднему сердцу,  и  все  увидели,
что оно бьется учащенно.
   Из правой ушной железы  скатилась  к  основанию  рога  большая  капля
влаги, но председательствующий быстро  взял  себя  в  руки  и  заговорил
монотонно, бесстрастно и устало:
   - Высокочтимый и достойнейший избранный трибунал  собратьев  властью,
данной ему законами Мира и корабельным Уставом,  приговаривает  тебя,  о
собрат, рожденный за номером один триллион сто сорок  восемь  миллиардов
шестьсот семьдесят шесть миллионов триста восемьдесят девять тысяч  ноль
тринадцать, за тяжкие преступления против  разума,  нарушение  Устава  и
присяги,  неповиновение  старшим   собратьям,   неподчинение   приказам,
неуважение   к   суду   и   противоправное   использование   корабельной
собственности к высшей мере наказания - пожизненному  лишению  тела  без
его  сохранения,  то  есть  с  погребением  тела  по  обычаю  предков  в
безвоздушном пространстве в том месте, где застала его смерть.
   После этих слов в  зале  настала  гробовая  тишина,  которую  прервал
возглас председателя:
   - Да будет так!
   На этот раз он ударил себя по рогам особенно сильно, и гул не смолкал
так долго, что казалось, он не утихнет никогда.
   А когда он все-таки затих, в зал вошли медики и служители. Медики  не
скрывали своего нежелания делать порученное им дело, а служители  просто
неслышно пели погребальную песню.
 
97 
 
   Телеметрический канал микробота Наблюдателя  был  напрямую  связан  с
саркофагом, где покоилось  его  тело,  и  как  только  медики  отключили
систему  жизнедеятельности,  в  сознании  Наблюдателя   загудел   сигнал
тревоги.
   Он сразу понял, что это значит. Приговоры суда на планете Собратьев и
зависимых от  нее  территориях  исполняются  без  промедления,  дабы  не
заставлять осужденного мучиться томительным ожиданием.
   Наблюдатель уже успел приучить себя к мысли, что останется на планете
Наслаждений навсегда, и совсем  перестал  печалиться  по  этому  поводу,
поскольку тело господина Кусаки было даже более уютным пристанищем,  чем
собственное  тело  Наблюдателя  -  бесполого   метагуманоида   из   мира
Собратьев.
   И все-таки терять родное тело  было  больно.  Так  больно,  что  даже
Носитель почувствовал это, хотя обычно умел  ограждать  себя  от  эмоций
засевшего в нем инородного духа.
   Сэнсэй Кусака предложил духу обычное лекарство -  медитацию,  но  она
помогла лишь частично. В смятении Наблюдатель на время покинул господина
Кусаку и вселился в тело Анаши Кумару, вместе с которым допьяна  напился
сакэ и до глубокой ночи развлекался с гейшами.  На  обратном  пути  юный
самурай чуть было не повторил судьбу покойного  отца  господина  Кусаки,
споткнувшись на том же мосту через пруд Тринадцати Камней.
   Однако, во-первых, он был молод и силен и поэтому благополучно выплыл
и уснул как убитый под тысячелетним деревом, листья  которого  трепетали
на ветру. А во-вторых, Наблюдателя с ним уже не было - он  еще  в  самом
начале  вселился  в  тело  миниатюрной  гейши,  юной   и   свежей,   как
нераспустившийся цветок.
   В этом теле он вновь познал наслаждение, которому нет равных во  всей
изученной  части  Вселенной,  и  оно  примирило  Наблюдателя  с  потерей
собственной телесной оболочки.
   В тело сэнсэя Наблюдатель вернулся как раз к  утренней  медитации,  и
она окончательно успокоила его.
   А в это время на звездолете служители, ни на  мгновение  не  прерывая
погребальной песни, готовили мертвое тело собрата за номером 1  148  676
389 013 к погребению.
   Потом они медленно и печально пронесли его через весь корабль, тихо и
размеренно ударяя кончиками конечностей по основанию рогов,  отчего  гул
был едва слышен и неизмеримо печален, и погребальная песня  не  смолкала
ни на минуту до тех пор, пока четверо служителей в скафандрах не вынесли
тело в главный шлюз.
   Когда раскрылись  внешние  ворота  и  дыхательная  смесь  с  шипением
устремилась наружу, пение разом смолкло,  и  в  мертвой  тишине  четверо
собратьев вынесли мертвое тело в безвоздушное пространство.
   Они плавно толкнули его в сторону, перпендикулярно орбите звездолета,
и тело стало медленно, но верно удаляться от корабля.
   Существовала  опасность,  что  труп  рано  или  поздно   затормозится
настолько, что станет  падать  на  Землю,  но  в  этом  не  было  ничего
страшного. Хрупкая органика должна без остатка сгореть в  верхних  слоях
атмосферы.
   И удивительное дело -  буквально  в  тот  самый  момент,  когда  тело
Наблюдателя,  медленно  вращаясь,  стало  удаляться  от  звездолета,   в
медицинском  отсеке  корабля   неожиданно   пришел   в   себя   основной
Наблюдатель.
   Он был еще слаб, но, узнав о  том,  что  случилось  с  его  коллегой,
рвался в бой, чтобы вернуть доброе имя своей службе, хотя этого  доброго
имени никто не оспаривал.
   К тому же по закону  следовало  пресечь  противоправную  деятельность
лишенного  тела  резервного  Наблюдателя,  которая  могла   привести   к
непредсказуемым последствиям. Чтобы Наблюдатель  не  мог  впредь  чинить
вреда разуму землян, его сознание в чреве микробота требовалось вытащить
с Земли и препроводить в надлежащее место - тюрьму разумов  на  холодной
семнадцатой планете системы Собратьев.
   Правда, из-за просчетов при  проектировании  микроботов  -  просчетов
порою намеренных, вызванных страхом перед бунтом машин, - это было очень
трудно сделать. Но попытаться все-таки следовало.
   Так считали многие, и основной Наблюдатель в  их  числе.  Но  другим,
коих было не меньше, эта затея не нравилась Они подозревали, что беда  с
резервным Наблюдателем произошла не по его злому умыслу и даже не в силу
его молодости, неопытности и халатности,  а  в  силу  каких-то  дефектов
земного разума, выявить которые толком так и не удалось.
   Ходили даже толки, что Наблюдатель осужден  несправедливо,  хотя  все
сходились во мнении, что справедливость непременно восторжествовала  бы,
стоило  ему  вернуться  на  корабль.  Никто  не   осуждал   председателя
трибунала, который приложил максимум усилий, чтобы  спасти  Наблюдателя,
но тот сам не захотел спасения.
   И именно председатель трибунала решил судьбу экспедиции,  когда  дело
дошло до корабельного референдума.  Голоса  опять  разделились  поровну,
хотя на этот раз голосовало гораздо больше собратьев. Но число  их  было
нечетным, и воздержаться не мог никто. Решение было принято большинством
в один голос, причем голосовали через компьютерную сеть открыто
   И пришлось долго ждать, когда же поступит  этот  последний,  решающий
голос.
   Председатель трибунала долго колебался и в  конце  концов  высказался
все же за прекращение экспедиции.
   Решено было немедленно покинуть земную орбиту, вернуться  на  планету
Собратьев  и  подготовить  новую   экспедицию   -   с   более   опытными
Наблюдателями, с более совершенными микроботами и  с  командиром  повыше
рангом, который сможет принимать решения, не опасаясь за последствия.
   А пока Наблюдатель мог спать спокойно. Охота на него была отложена.
   Впрочем, сам он ничего об этом не знал.
 
98 
 
   Телеметрический канал микробота отключился в тот  самый  день,  когда
господину Ясуке Кусаке, знаменитому сэнсэю и воспитателю чемпиона мира и
окрестностей по боям без правил среди супертяжеловесов  исполнилось  сто
лет.
   Наблюдатель, рожденный за № 1 148 676 389  013,  понял,  что  корабль
ушел, но ничуть этому не огорчился. Он был занят совсем другим.
   На день рождения дедушки приехало много народу из разных стран  мира,
но особенно много - из России. Их привез с собой Гири Ямагучи,  истратив
ради этой цели львиную долю  своих  призовых  денег,  поскольку  платить
пришлось не только за проезд, но и за фальшивые документы.
   Сподобился  приехать  даже  русский  богатырь  Иван  Бубнов,  который
призовых не получил, поскольку утащить свой  кубок  не  успел,  а  потом
лавочка закрылась в результате милицейского расследования.
   Ваня на этой почве разругался со своими тренерами и спонсорами, и его
заказали киллеру, который пришел на смену Тираннозавру Рексу.
   Тогда Ваня обратился к самому Рексу, и тот взял  его  под  охрану.  А
поскольку Рекс получил приглашение от  Гири  Ямагучи,  в  Японию  они  с
Иваном приехали вместе.
   Вместе  с  Рексом  прикатила  в  страну   Восходящего   Солнца   Инга
Расторгуева, а при ней подруги -  Анжела  Обоимова  с  мужем  и  Евгения
Угорелова с любовником. Про Любу Добродееву и говорить нечего - она ведь
была теперь законной женой Ямагучи и следовала за ним везде и всегда.
   Один из  питерских  криминальных  авторитетов  по  прозвищу  Кабанчик
прилетел в Японию совсем по другому делу. Он приехал вести переговоры  с
Якудзой. Тут сыграла свою роль протекция Анаши  Кумару,  которому  новое
руководство  японской  мафии  было  благодарно  за  устранение  прежнего
предводителя. Поскольку у Хари Годзиро  не  было  сыновей,  к  власти  в
Якудзе пришел другой клан, и его глава даже  не  стал,  вопреки  обычаю,
объявлять Анаши Кумару кровную месть.
   Более того, новый предводитель Якудзы  тоже  был  приглашен  на  день
рождения сэнсэя.
   И все пили, ели, танцевали, демонстрировали боевое искусство и любили
друг друга всю ночь.
   Единственным, кого не было на этом дне рождения, оказался  сам  Ясука
Кусака.
   - Не люблю я весь этот шум, - сказал  он  и  удалился  в  неизвестном
направлении незаметно для всех присутствующих.
   Под утро его видели на мосту через пруд Тринадцати Камней. Под шелест
листьев тысячелетнего дерева сэнсэй беседовал с  мудрым  духом,  которым
был одержим. Они говорили о бренности всего земного и тщете дел мирских.
   Куда сэнсэй делся после этого, никто никогда не узнал.
 
99 
 
   Экипаж международной космической станции готовил