ранд.
     - Ты как раз главное и угадал, - негромко рассмеялся Деш. -  У  людей
трясутся поджилки, когда они слышат  о  чужой  свободе.  Им  кажется,  что
лишнее движение - это лишнее зло. Раб думает? Запретить! Обыватель думает?
Отучить! Робот думает? Ликвидировать! Не  сметь  то,  не  сметь  это  и  в
результате самый простенький приказ ты, Гранд, уже не  сможешь  выполнить,
потому что для исполнения тоже нужна свобода, свобода осмыслить, понять  и
принять...  И  поскольку,  Гранд,  ты  не  можешь  подчиниться   и   стать
законопослушным...  Да,  законопослушным,  чувствуешь,  Гранд,  какое  это
прекрасное слово... да, поэтому тебя убивают... Вот так... - Деш  внезапно
застонал, будто ему нанесли удар. - Но ведь  так  человек  и  себя  лишает
простора, себя связывает... И смотри... Вот я - человек, а что я могу?  По
закону, не больше, чем ты Гранд. А на самом деле? По природной своей  силе
и уму? До сумасшедшего много. Так что же тут сделать. Гранд? Что  сделать,
Энн-Мари? Может, забраться на крышу и ороситься  вниз?  Тут  и  будет  мне
последняя и уж предельная, бесконечная свобода...
     - Не говори так, Деш, - попросила Энн-Мари.
     - Хорошо, я буду молчать, молчать  и  пить,  -  Деш  скривил  губы  и
оттолкнул бокал от себя. Тот скользнул по полированной поверхности стола и
замер у самого края подле белой руки Энн-Мари. - Пей, -  приказал  Деш,  -
пусть все будут пьяны и забудут, что они - пауки и  вся  жизнь  уходит  на
выдавливание ядовитой паутины в которой они сами путаются, как мухи...
     Энн-Мари взяла бокал  и  покорно  выпила  все  до  дна,  как  воду  -
маленькими глотками.
     - А я рву паутину. Всю жизнь, - продолжал Деш. -  Я  нарушаю  нелепые
законы.  Я  модернизирую  роботов,  что  запрещено.  Я  снимаю   пошаговый
контроль, что запрещено. Я покупаю  роботов,  идущих  на  ликвидацию,  что
запрещено. Я возвращаю их  к  жизни,  что  запрещено.  Я  продаю  их,  что
запрещено. Я придаю им человеческий облик, что запрещено вдвойне...
     - Вы модернизировали меня не только снаружи? - Гранд ощутил противное
жжение внутри - это значило,  что  мозг  перешел  на  форсированный  режим
работы. - Зачем?
     - Хочу быть среди людей, - отвечал Деш и самодовольно хмыкнул.
     - Меня уничтожат!
     - Тебя и так хотели уничтожить, - заметила Энн-Мари.
     - Тогда - иначе, а теперь нарушен закон...
     - Мой закон тоже все нарушают, - Деш провел рукой по лицу, - и потому
плевал я на все дурацкие человечьи бумажки...
     - Что это значит -  твой  закон?  -  спросил  Гранд.  -  Он  касается
роботов?
     - Нет, людей... Все очень просто: "Человек не  может  причинить  вред
роботу. Человек должен обеспечить  наиболее  полноценное  функционирование
робота..."
     Гранд улыбнулся и сам удивился тому, что умеет улыбаться.
     - Люди никогда не примут  этот  закон,  -  проговорил  он,  испытывая
благодарность  к  Дешу  за  невозможную,  утопичную  декларацию  о  правах
роботов, которую должны признать люди.
     - Тем хуже человеку... - задумчиво пробормотал Деш и  вновь  наполнил
бокалы себе и Энн-Мари.
     Гранд  погладил  пузатую  темную  бутыль  рукою  в  белой  тактильной
перчатке.
     - Ты тоже хочешь выпить? - поинтересовался Деш.
     Нет, он не хотел пить вина, он только хотел, чтобы  мир  вокруг  стал
миром Деша, подчиненный его закону, с лицом прекрасным, как лицо Энн-Мари.
Он понимал, что такое красота! Это  знание  пришло,  как  вспышка,  и  все
наполнилось  этим  словом.  Все  в  мире  разделилось  на   прекрасное   и
безобразное этой вспышкой. То, что было красиво, напоминало бесконечный  и
стройный алгоритм, а остальное причиняло ноющую боль, как  будто  к  новым
тактильным перчаткам прикасалось что-то грубое. И Гранд почувствовал  еще,
что за одно это знание он готов умереть за Деша, но  не  потому,  что  так
положено каким-то законом...


     Гранд сидел в кресле и смотрел  на  экран.  Все  было  залито  мягким
голубоватым светом вокруг. На экране уже несколько минут то появляясь,  то
исчезая мигала ярко-зеленая строчка:
     "Сектор 7, этаж 7  "Б",  заказ  на  ликвидацию  человека,  основание:
личное заявление. Заказ не принят".
     Это был пока первый и единственный  заказ,  сделанный  на  сегодня  в
салоне.  Деш  подключился  к  компьютеру  салона,  опять  же,  разумеется,
незаконно.
     Человек просит о собственной ликвидации. Что  это  значит?  У  Гранда
противно задрожало  внутри.  Он  коснулся  чего-то,  что  было  не  менее,
страшно, чем сама ликвидация. Человек попросил... сам... себя...
     - По-моему это шутка, - заметила Энн-Мари, подойдя сзади и  скользнув
взглядом по экрану.
     - У тебя нет аналогичной информации?
     - Что? - не поняла Энн-Мари.
     - Известны ли тебе случаи самоликвидации?
     - А, самоубийства... - Энн-Мари  послушно  кивнула.  -  Ну,  конечно.
Только для этого совершенно  не  обязательно  проситься  в  салон.  Открыл
окошко, влез на подоконник и сиганул вниз. Я сама собиралась... однажды...
- она сообщила об этом так легко, будто это была незначительная и досадная
мелочь и даже подмигнула Гранду.
     - Когда люди делают это? - Гранд смотрел на экран, где  появлялась  и
исчезала строчка. "Седьмой сектор, седьмой сектор..."
     - Когда? Да когда все осточертеет так, что выть  охота...  Тогда  это
легко... Нет, не легко конечно. Тошно, если представить тело свое внизу на
тротуаре и башка вдрызг... - Энн-Мари передернула плечами. - Но многие  не
представляют и тогда...
     - А разве людям мы не помогаем? - спросил Гранд.
     Энн-Мари растерялась. Глаза ее, темные и  блестящие,  будто  покрытые
лаком, округлились и помутнели. Она беспомощно повернулась к  экрану,  еще
раз прочла возникшую зеленую строку, подождала, пока та исчезнет  и  вновь
появится, вновь прочла ее и даже повторила вслух... Будто невзначай  -  от
него, Гранда! - она нажала кнопку информатора  и  попыталась  связаться  с
Дешем, но ответа не было.
     - Не знаю, как насчет людей, - наконец призналась она. - У нас такого
не было... - Она опустила глаза, ей сделалось почему-то  стыдно  от  этого
признания.
     - Этому человеку нужна помощь, - сказал Гранд.
     - А приказ? - Энн-Мари вскинула голову, будто наконец отыскала  нечто
спасительное.
     - Приказ я получил сегодня утром, - отвечал  Гранд.  -  На  свободный
поиск...


     Маль еще сквозь сон понял, что он в комнате не  один.  Он  увидел  их
сразу обоих, хотя девушка сидела у  кровати,  а  парень  стоял  у  дверей.
Потому что оба они были не причастны к этой ничтожной  и  грязной  комнате
светлой серебристостью своей одежды и той спокойной  чистотой  лиц,  какая
бывает у людей, еще не  коснувшихся  жизни.  Маль  хотел  поднять  руку  и
потрогать  черные  блестящие  волосы  девушки,  но  рука  лишь   бессильно
дернулась.
     - Он очнулся, - сказала девушка и провела чем-то холодным  и  влажным
по его лицу.  И  сразу  же  вздохнулось  легко,  будто  сосновым  хвоистым
воздухом переполнилась комната.
     - У  меня  ноги...  -  пробормотал  Маль  почти  что  оправдываясь  и
заискивая перед гостями. - Понимаете, паралич... И я лежу вот здесь... Два
года... - и он всхлипнул от жалости к себе.
     Тут  рта  его  коснулся  мягкий  пластиковый  стаканчик,   прохладная
жидкость смочила губы. Он жадно, в два глотка, выпил сок и, поперхнувшись,
закашлялся, разлив остатки себе на рубашку  и  постель.  Девушка  тихонько
похлопала его  по  плечу,  пытаясь  успокоить.  Но  этот  жест  неожиданно
раздражил.
     - Не могу я так, - просипел Маль. - Мне Прошка нужен.  Понимаете?  Вы
должны его найти. Он три дня как исчез. Мой робот "ПРО-I", слышите?  -  он
повернул голову к парню, что по-прежнему стоял у дверей.
     Тот, казалось, что-то понял, потому как едва заметно наклонил голову;
высокий глухой ворот серебристого комбинезона плотно охватывал шею и мешал
движению.
     - Если это возможно, - тихо проговорил незнакомец.  И  на  белом  его
лице с резко очерченным носом и высоким,  прикрытым  черной  челкой  лбом,
проступило мучительное страдающее выражение.
     - Никаких если! - Маль насупил брови. - Как мне без робота  жить?!  Я
инвалид...
     - Об  этом  не  беспокойтесь,  -  проговорила  девушка,  улыбаясь,  и
установила  на  кровати  столик-поднос,  в  ячейках  которого,   прикрытые
прозрачным пластиком  таились  полузабытые  деликатесы.  -  Вам  подогреть
ветчину?..
     - Обойдусь... - буркнул Маль и,  разорвав  упаковку,  отправил  кусок
нежнейшей розовой ветчины в рот.
     Парень у дверей повертел какой-то индикатор надетого на руку прибора.
     - Энн, все готово, - сообщил он.
     Девушка кивнула и тогда дверь в комнату распахнулась. Неслышно ступая
амортизирующими подошвами в комнату вошел робот  -  низенький,  с  красным
приземистым корпусом и шарообразной головой, с похожими на блюдца глазами.
     - Это вам, - сообщила  девушка  преувеличенно  радостным  голосом.  -
Новый робот "Диэна-2".
     Маль приподнялся и, прищурившись, посмотрел на новинку.
     - Уродина! - крикнул он и стукнул кулаком по подносу  -  тарелочки  и
пакетики подстели в разные стороны. - Мне нужен Прошка, я же  вам  сказал.
Или не понятно? "ПРО-I"...
     Парень посмотрел на Маля остановившимся  печальным  взглядом,  но  не
сказал ничего. Девушка же, напротив, заговорила почти весело.
     - Да поймите же, это временно, пока мы не найдем вашего Прошу...
     - Кто это - мы? - недоверчиво переспросил Маль.
     - Мы - это служба милосердия.
     -  Ладно,  черт  с  ним,  пусть  головастик  остается,  -   милостиво
согласился Маль. - Все равно у меня нет ни эрга  резерва...  А  ведь  тому
гаду даже не присудили компенсации... Я с  него  не  получил  ни  эрга,  а
потерял все, все, все...
     А "Диэна-2" не обращала внимания на разговоры людей и ловко вкатила в
комнату высокий белый контейнер на колесиках  и  оттуда  полезли,  как  из
волшебной  шкатулки,  тысячи  запакованных  в  тонкую  пленку  пакетов   и
пакетиков: чистые простыни, лекарства, приборчики с блестящими шкалами...
     Завороженный неожиданным богатством, Маль и не заметил,  как  двое  в
серебристых комбинезонах протиснулись к дверям и, обменявшись  понимающими
взглядами, исчезли.
     Через час Маль вымытый, во всем чистом,  приятно  покусывающем  кожу,
лежал на новых простынях и сквозь тяжелеющие от  сна  веки  наблюдал,  как
"Диэна" ловко моет стены, извлекая из-под слоя бурой  грязи  первоначально
радостно-голубой  цвет,   теперь   уже   забытый,   тронутый   старческими
морщинками.
     "А Прошка-то был лодырь", - мелькнуло в голове у Маля.  Но,  странно,
никаких симпатий по этому поводу к "Диэне" Маль  не  испытывал.  Наоборот,
аккуратность  и  расторопность  "Диэны"  раздражала,  в  то  время  как  к
нерадивому Прошке он питал почти что нежность.
     - Послушай, Диэна... Мне того... это... пить бы... -  Маль  повозился
на чистой хрусткой простыне. - Бутылочку, а? Сгоняй-ка по скорой...
     - Мне запрещено выходить, - очень вежливо и сухо  проговорил  женский
голос внутри "Диэны". - Кроме особых случаев...
     - Стерва! - выругался Маль. - Может, это и есть тот особый случай!
     - Нет, это не тот случай,  -  отрезала  "Диэна"  и  принялась  дальше
скоблить стены.
     - Послушай, пожалей старика... - Маль всхлипнул и  канючливо  вытянул
губы. - Будь человеком...
     - Это роботу-то...
     А Прошка бы сбегал... Безотказно... Прошка - это да, это друг, а  это
пучеглазое чучело, оно будет кормить сиропчиком и умывать по утрам, но все
равно останется грудой железного хлама и пластика...
     - Вы не внушаете мне любви, - сообщила "Диэна", внезапно повернувшись
и уставившись на Маля выпуклыми глазами-блюдцами.
     - Пошла вон! - взвизгнул Маль. -  Убирайся,  кому  говорят!  Я  спать
буду.
     "Диэна"  послушно  вышла.  Вскоре  за  стеной  послышалось  негромкое
"шарк-шарк"  -  это  "Диэна"  драила  соседнюю  комнату.   Это   негромкое
однообразное поскребывание окончательно вывело Маля из себя. Он  несколько
раз двинул кулаком в стену и заорал: "Прекрати! Слышишь, прекрати!"
     Тут всякое движение кончилось и наступила тишина. Но тоска  никак  не
проходила - она свернулась клубком внутри и давила на сердце.
     - Иди сюда! - позвал Маль.
     "Диэна" вернулась. Старик поманил ее пальцем.
     - Значит, говоришь, я не внушаю любви... Да, - вздохнул. - Не внушаю.
Никакой. Ни одной скотине в мире. Даже родной сын ненавидел... Я могу лишь
заставить любить... Создать любовь... Запрограммировать... Ха-ха...
     Он  бессмысленно  захихикал,  вытянул  ящик   из   тумбочки,   достал
завернутый в кусок  искусственной  кожи  набор  тончайших  инструментов  и
дискету в футляре уже изрядно обмятом по краям.
     - Иди-ка ко  мне,  лапушка,  -  проговорил  Маль  фальшивым  слащавым
голосом. - Раз уж мы вместе, то  придется  нам  как-нибудь  поладить.  Это
совсем не больно. "Прошка" - тот даже и не заметил, как я его  подработал.
Не бойся, дурочка, ну подойди, -  продолжал  он  уговаривать  робота,  как
ребенка.
     - А я и не боюсь, - храбро  отвечала  "Диэна",  -  мой  хозяин  часто
копался в моей голове.
     - Вот как? Занятно... Занятно... Ну и я  немножко  покопаюсь.  Совсем
чуть-чуть...


     - Зачем  вы  это  сделали?  -  Деш  смотрел  на  них  хмуро,  как  на
напроказивших детей.
     Свет в зале был притушен. Казалось, уже наступали сумерки и  глубокие
тени легли на лицо Деша. Под его взглядом  Энн-Мари  вся  сжалась  и  губы
запрыгали, как у ребенка. Казалось и слезы вот-вот брызнут.
     - Ему было плохо, -  ответил  Гранд.  -  Он  обратился  в  салон.  За
самоликвидацией. Мы не могли его оставить так...
     - Ах, не могли! - передразнил Деш. - Надо же, какая чувствительность!
И вы решили открыть благотворительность за мой счет!
     - Вы сами сообщили, что ваше призвание - спасать, - напомнил Гранд.
     Он не понимал ярости Деша. Надо было срочно понять,  что  сделано  не
так, в чем робот нарушил законы Деша и законы людей. Гранду казалось,  что
он понял урок, а на самом деле...
     - Роботов! - выкрикнул Деш и, подавшись вперед, еще раз  произнес  по
слогам: - Ро-бо-тов! Людей я не спасаю.
     - Я счел возможным провести экстраполяцию, - заметил Гранд.
     Деш на секунду онемел, затем откинулся в кресле и расхохотался:
     - Парень, ты мне нравишься все больше, - выдавил он  наконец,  отирая
выступившие на глазах слезы. - Нет, Гранд, ты уникальный экземпляр!  Когда
твой ресурс кончится, тебя поместят  в  музей.  Робот,  полюбивший  людей,
робот-филантроп... - Деш на секунду запнулся,  и  глаза  его  остекленели.
Внезапность открывшейся вдруг догадки его поразила. - А ведь  правда...  -
протянул  он,  как-то  по-новому  глядя  на  Гранда,  с   некоторым   даже
восхищением теперь. - Ты-то ведь можешь любить самого  гаденького,  самого
паршивенького человечка, потому как вид блевотины и запах вонючего тела не
вызывает у тебя отвращения, даже подлость  не  возмутит  тебя,  она  будет
рассмотрена всего лишь как неадекватная реакция...
     - Женщина тоже может любить подлеца... - заметила тихо Энн-Мари,  все
еще не в силах поднять головы и кусая губы.
     - Тут не то... - отмахнулся Деш.  -  Мало  ли  сволочей  любимы.  Тут
другое. Он каждого может полюбить. Всех... Нет,  не  всех  скопом,  пуская
слюни при словах о каких-то далеких  и  невидимых  им  никогда  детках.  А
именно всех по отдельности. Гранд, ты понимаешь? Ты можешь быть мессией! -
тут Деш опять расхохотался и сделайтесь уже совершенно неясно: говорит  ли
он серьезно или издевается.
     - Что вам мешает выступить в этом качестве? - спросил Гранд.
     - Я не люблю людей, - фыркнул Деш. - Просто  не  люблю  их  и  все...
Энн-Мари, детка,  поди-ка  сюда,  расскажи  об  этом  уроде,  которого  вы
откопали, - он привлек девушку к себе и усадил на колени. -  Он  наверняка
стонал и плакал, а потом ругался... - Энн-Мари молча  кивнула.  -  Ну  вот
видишь, стоило ли мчаться в таком случае к нему?
     - Он был очень  привязан  к  своему  роботу...  Прошке...  -  сказала
Энн-Мари тихо.
     - Ха! И в результате отправил его на ликвидацию...
     - Это не так, - вмешался Гранд. - "ПРО-I" в самом деле  ликвидирован,
но потому, что попался техпатрулю...
     - А кто виноват? - усмехнулся Деш. - Этот тип наверняка все пропил до
последнего эрга и не оставил для своего Прошки ничего... Так или нет?..  -
выводы Деша были логичны,  но  где-то  -  Гранд  знал  это  -  Деш  сделал
маленькую логическую ошибку, в самом начале он  задал  неверные  начальные
условия и Гранд пытался выловить  сомнительный  постулат  и  показать  его
Дешу, как показывают извлеченную из тела занозу,  но  пока  Гранд  не  мог
нащупать, что же ложно в рассуждениях  Деша.  -  ...Кстати,  а  как  зовут
вашего несчастного друга? - поинтересовался Деш.
     - Его фамилия Мальвинский, - сказала Энн-Мари и добавила извиняюще: -
Он парализован.
     - Деш едва заметно вздрогнул.
     - Вот как, - проговорил он и какое-то подобие  улыбки  проступило  на
его губах. - Это даже забавно.
     Более добавить он ничего не успел, потому  что  пронзительный  сигнал
разрезал тишину зала:
     - Объект  72-2...  "Диэна-2",  Объект  72-2,  "Диэна-2"...  -  ударил
механический голос на столь высокой ноте, что показался криком.


     Маль спал и видел сон. Сон, похожий на явь. Он  вновь  переживал  то,
что было... Два года назад. Он стоит на площадке  ночного  бара.  Открытая
площадка. Три этажа вниз. Почти никого вокруг. Двое  шепчутся  за  дальним
столиком. Бармен клюет носом за стойкой.  Он,  Маль,  тогда  еще  шустрый,
подвижный, полный сил курит,  облокотившись  на  балюстраду.  Внизу  огни.
Улица. Тишина. Три часа  ночи...  Тепло...  Лето.  Сзади  шаги.  Он  хочет
обернуться, но  не  успевает  -  чьи-то  руки,  сильные,  будто  стальные,
сдавливают плечо.
     - Мальвинский...
     - Да... - он пытается повернуться, но пальцы сдавливают уже не плечо,
а шею и прижимают к балюстраде.
     Внутри все противно замирает. Беда, беда... Он смутно подозревает...
     - Что я сделал? - плаксивый ненужный взвизг.
     - Тихо!
     Пальцы сдавливают шею сильнее и тогда новый взвизг - от боли. Двое за
дальним столиком вскакивают и поспешно пробираются меж стульев  к  выходу.
Бармен просыпается, начинает энергично протирать стаканы и будто невзначай
нажимает  на  клавишу,  звероподобный  рев  модного  ансамбля  несется  из
динамика. Все это Мальвинский не  видит,  но  чувствует,  знает,  что  так
происходит.
     - Мальвинский, где твой сын? Где Артур Мальвинский? - сипит голос над
ухом. - Он нарушил закон. Ты знаешь?
     - Нет.
     - Он - убийца. А твой резерв в нулях. Ты слышишь?
     - Нет! Я - на подъеме.
     - Ты - в нулях. Будто не знаешь, что твой обожаемый  сынишка  откачал
весь твой резерв.
     - Это невозможно!
     - Ты лжешь, Маль!
     Как они смели? Он был Мальвинским. Тогда еще - Мальвинским.  Это  они
его сделали ничтожеством по кличке Маль.
     - Где твой робот? - опять сипит голос.
     - Я сдал его в ликвидацию.
     - Ты лжешь опять. Ты починил его. А это запрещено.
     - Но я ничего не менял... Я просто хотел...
     И тут ноги его высоко взлетели  в  воздух,  а  балюстрада  отпрыгнула
куда-то в бок. И он полетел... Вниз! Вниз! На асфальт!
     Маль закричал истошно и проснулся. Его всего трясло, будто он  вновь,
как тогда, падал, падал вниз и разбивался...
     Сейчас опять, как и утром, в комнате кто-то был. Но теперь за  окнами
стемнело, а в комнате горел неяркий  желтый  свет.  Посетитель,  маленький
человек с квадратной головой и жирными  волосами,  дожевывал  бифштекс  из
запасов Маля и облизывая грязные пальцы.
     - Ты откуда? - спросил Маль.
     - Оттуда, - буркнул незнакомец. - Живешь здесь?
     - Да...
     - Ну и я буду. У тебя недурственно. Один прозябаешь?
     - У меня робот, - с гордостью заяв