ь... Хотя странно было бы, если бы  я  не
испытывал беспокойства. Я не знаю, сын у меня или дочь, это не важно.  Мой
ребенок будет иметь жабры, он будет жить под водой. Что же он  подумает  о
нас,  своих  родителях,  когда  вырастет?  Одна  эта  мысль   приводит   в
содрогание. Это ужас,  которого  не  выразишь  никакими  словами,  который
ничего  не  имеет  общего  с  понятием   об   ответственности   родителей.
Детоубийство  на   фоне   этого   ужаса   представляется   благороднейшим,
гуманнейшим поступком.
   По лицу поползли капли пота. Я пришел в  себя.  Я  простоял  так  минут
десять и еще не умывался. Торопливо спускаюсь вниз. Сую в рот зубную щетку
и ощущаю тошноту, словно с похмелья.
   Раздался телефонный звонок. Я  вдруг  вспомнил  про  шантажиста  -  про
отвратительного  шантажиста,  которому  известны  все   мои   действия   и
намерения, - не прополоскав рта, бросился к телефону.  Звонил  Томоясу  из
комиссии по программированию.
   -  Э-э...  Я,  собственно,   по   поводу   советского   предложения   о
сотрудничестве.
   На этот раз его тягучий голос не раздражает меня, как обычно.
   - Предложение отклоняется? - спрашиваю я равнодушно.
   - Нет, не то чтобы отклоняется...  Мы  здесь  решили  пока  выжидать  и
наблюдать.
   Все по-прежнему. И газеты опять промолчат. Из  выжидания  и  наблюдения
сенсации не получится. Да и вообще интерес к  машине  за  последнее  время
пошел  на  убыль.  Вероятно,  сработала  пропаганда,   утверждающая,   что
машина-предсказатель несовместима с либерализмом. Но теперь  это  меня  не
задевало. У меня просто не было сил обращать на это внимание. Если бы этот
трус Томоясу, воображающий, будто он держит за шиворот будущее, узнал хотя
бы сотую долю того, что  я  видел  вчера  ночью...  Я  молчал,  и  Томоясу
заговорил снова:
   -  Кстати,  как  у  вас  с  работой?   Заседание   комиссии   состоится
послезавтра, и я предвкушаю...
   - Мы готовим интересный доклад. В частности, о характерных  показателях
личности.
   - А в отношении убийцы?
   С губы сорвалась на руку белая капля зубной пасты.
   - Я составляю сегодня проект доклада, прики передаст его вам, -  быстро
сказал я и повесил трубку.
   И сейчас же снова раздался звонок. Вот на этот раз звонил действительно
тот самый шантажист с моим голосом.
   - Кацуми-сэнсэй? Как вы быстро взяли  трубку!  Вы  словно  ждали  моего
звонка... - сказал он  со  смехом  и,  не  дожидаясь  ответа,  перешел  на
серьезный тон.
   Его голос стал еще более похожим на мой:
   - Впрочем, вы действительно ждали. Не правда ли?.. Ведь вы  собираетесь
совершить поступок, от которого я непременно предостерегу вас...
   Да, в глубине души я действительно ждал  звонка  от  этого  шантажиста.
Который уж раз он назойливо вмешивается  в  мои  намерения.  И  все  же  я
растерялся.  Если  в  моем  доме  не  установлены  скрыто   подслушивающие
устройства,  то  один  только  прики  мог  предвидеть,  что  я   собираюсь
исследовать жену  машиной-предсказателем.  Но,  с  другой  стороны,  прики
слишком  ловок,  чтобы  так  глупо  раскрывать  себя.  Я  ощутил  близость
невидимого соглядатая и поежился.
   - Почему ты решил, что я ждал? Простая случайность!
   - Совершенно верно. Ведь до моего звонка ваш телефон был занят.
   Я смешался. Я еще допускал, что кто-то использует мой голос, записанный
на магнитофонной ленте при помощи машины-предсказателя, но не  представлял
себе, как эта запись может  всякий  раз  точно  соответствовать  положению
вещей и правильно реагировать на мои слова.
   - Вы удивлены? - осведомился мой собеседник. Послышался смешок: видимо,
он догадался о моей растерянности. - Но  хоть  теперь  вы  поняли,  кто  я
такой?
   - Кто?
   - Ну как "кто"... Неужели вы еще не поняли?  Тогда  даю  вам  еще  один
ключ. Перед этим вам звонил Томоясу-сан из комиссии по программированию.
   - Ты прики!.. Нет, ты, конечно, машина. Ты просто голос.  Но  управляет
тобой прики, это ясно. Он, должно  быть,  рядом  с  тобой.  Пусть  возьмет
трубку, живо!
   - Чепуха. Раз я говорю, то я и слушаю. Я позвонил вам  по  своей  воле.
Неужели вы полагаете, что машина способна на быстрые и точные ответы, если
ею кто-то управляет? Кстати, сэнсэй, у вас рот набит зубной  пастой.  Вас,
наверное, прервали во время умывания, не так ли? Если желаете,  сходите  и
прополощите рот, я подожду. И прошу прощения, я не  шучу.  Я  просто  хочу
доказать вам, что разговариваю по своей собственной воле.
   - Тогда лучше скажи прямо и определенно, кто ты такой!
   -  Да,  пожалуй,  лучше  сказать...  Но  неужели  вы  действительно  не
догадываетесь? Хотя это тоже возможно. Ну что же, сэнсэй, вы, конечно, уже
обратили внимание на то, что мой голос в точности походит на ваш.  Вот  вы
сейчас подумали: ага, наверное, это просто случайное сходство. Так? Ладно,
ладно, не будем спорить. Итак, сэнсэй, вы не пожелали узнать меня. То, что
вы не желаете тратить на это усилий, и то, что я вынужден сейчас  говорить
с вами по телефону, - это, в сущности, две стороны одной медали. Я  должен
сообщить вам одно важное обстоятельство, и само это...
   - А почему бы тебе не  зайти  сюда,  ко  мне?  Ведь  с  глазу  на  глаз
договориться было бы проще.
   - Вы думаете? К сожалению, это невозможно. К тому же и разговор  у  нас
не такой уж сложный...
   - Тогда говори. И постарайся короче.
   - Прекрасно. Постараюсь,  -  сказал  голос  выразительно  и,  помолчав,
продолжал: - Коротко говоря, вы  приняли  решение  совершить  непоправимый
поступок.
   Я  подумал,  что  нужно  быть  осторожным.  Мой   собеседник   свободно
пользуется и залихватскими интонациями бродяги и сухим, чиновничьим тоном.
Значит, это не обычный человек, у которого что на  уме,  то  и  на  языке.
Какое ремесло требует  проникновения  за  внешнюю  оболочку  человеческого
существования, за маску общественного положения и профессии? Прежде всего,
видимо, ремесло  сыщика  и  шантажиста.  Может  быть,  изображая  из  себя
всезнайку, он просто хочет выведать мои намерения.
   -  Ну,  знаете  ли...  -  ответил  на  мое  молчание  голос,   тихонько
откашливаясь.  -  Хотя  в  том,  что  вы  меня  подозреваете,  нет  ничего
удивительного. Это мне понятно. Итак, вы сейчас собираетесь выйти, взяв  с
собой жену? Так?.. Нет, не подумайте, пожалуйста, что я наблюдаю за вами в
бинокль из каково-либо дома поблизости. Впрочем, действительно в настоящий
момент у вашего дома  дежурит  наблюдатель.  Посмотрите  в  окно  в  конце
коридора, живее!
   Я послушно оставил трубку и выглянул, как было сказано. Как раз в  этот
момент мимо ворот слева направо со скучающим лицом проходил мои  шпион.  Я
попятился, вернулся к телефону и осторожно,  стараясь  не  производить  ни
малейшего шума, взял трубку.
   - Ну как? - сейчас же  спросил  голос.  Как  он  узнал,  что  я  уже  у
телефона? - Это тот самый молодой человек, с которым вы  тогда  подрались.
Между прочим, весьма способный специалист по всякого рода убийствам.
   - Ты откуда говоришь?
   Терпеливо превозмогая тупую боль, которая поднимается от позвоночника к
голове, я пытаюсь сообразить,  откуда,  разговаривая  по  телефону,  можно
одновременно наблюдать за моим домом.
   - Да нет же, я уже, кажется, сказал, что звоню издалека. Ага,  отлично,
вот здесь у меня проезжают  пожарные  машины.  Окно  у  меня  открыто.  Вы
слышите? У вас ничего не слышно, не правда ли?
   - Любой дурак может проделать такой фокус при помощи магнитофона.
   - И это верно... Тогда запишите  номер  моего  телефона.  Будете  знать
номер, и ваши сомнения исчезнут. Я положу трубку, а вы позвоните, хорошо?
   - Хватит с меня! Мне все равно.
   - Нет, так не пойдет... - Голос вдруг стал  увещевающим.  -  Это  очень
важно. Я-то ведь вижу все насквозь...
   - Ну и что из этого?
   - Ты так ничего и не понял, бедняга...
   Шантажист глубоко вздохнул. В его тоне была такая искренняя печаль, что
меня даже не задел переход на фамильярное "ты".
   - И ты до сих пор не догадываешься, кто с тобой говорит? Это же  я.  Ты
сам... Я - это ты!



29

   Долго я стоял неподвижно.  Не  только  плоть,  но  и  душа  моя  словно
замерла, затаилась. Это не было простым чувством вроде  страха.  Это  было
странное состояние, в котором смешались спокойствие и смятение, как  будто
мне с самого начала сказали обо всем, и я давно все знаю, и все же в любой
момент готов сойти с ума.  Это  спокойствие  можно  сравнить  с  ощущением
идиотского, веселья, которое испытываешь, когда  видишь  смутно  знакомого
тебе человека и вдруг обнаруживаешь, что это твое отражение в  зеркале.  А
смятение сродни невыразимо грустному отчаянию, какое бывает во сне,  когда
превращаешься в духа, паришь под потолком и смотришь сверху на собственный
труп...
   С трудом подбирая слова, я выговорил:
   - Как же это?.. Значит, ты - это я... синтезированный машиной, что ли?
   - Это не так просто. Ты же  знаешь,  что  синтезированная  личность  не
может вести такой разговор.
   Я непроизвольно киваю.
   - Но ведь у тебя не может быть сознания.
   - Еще чего!.. У меня же нет тела... Я -  это  всего-навсего  запись  на
магнитофонной ленте, как ты и  предполагал.  И,  естественно,  я  не  могу
обладать таким сокровищем, как сознание. Зато  я  более  детерминирован  и
определенен, нежели сознание. Мне в мельчайших  деталях  известна  наперед
вся работа твоей мысли. И что бы ты ни  делал,  как  бы  ни  поступал,  ты
всегда останешься в пределах предусмотренной во мне программы.
   - Кто же составил тебе конспект для этого разговора?
   - Никто. Он определен самим тобой.
   - Значит?..
   - Правильно. Я - это второе предсказание твоего  будущего,  учитывающее
знание первого предсказания. Короче, я - это ты.  Ты,  познавший  себя  до
конца.
   Я вдруг ощутил себя далеким крошечным существом. А на том месте, где  я
находился,  тяжело  и  медленно,  как  вывеска  парикмахерской  [в  Японии
вывеской парикмахерских служит медленно вращающийся  цилиндр  из  стекла],
ворочалась огромная склизкая боль.
   - Кто же приказал тебе позвонить? прики?
   - Ты все еще не понимаешь. Ты никак  не  можешь  освоиться  с  истинным
положением вещей. Моя воля - это твоя воля. Ты только не осознал ее, вот и
все. Я поступаю так, как поступил бы ты, зная свое будущее.
   - Как же ты управляешь магнитофоном?
   -  Перестань  молоть  чепуху.  Конечно,  мне  помогает   человек.   Это
прики-сан, ты угадал... Но не думай, пожалуйста, что это его  интриги  или
что-нибудь подобное. Все, что он до  сих  пор  сделал,  делалось  по  моей
просьбе. И если ты подозреваешь прики, подозревай лучше самого себя...
   - Ладно, пусть так. А зачем тебе нужно было вести себя, как  шантажист,
пугать меня этими звонками?
   - Я не пугал. Я предупреждал.
   - Все равно, зачем был нужен этот окольный путь? Если тебе известно мое
будущее - значит, вероятно, известны  и  мои  враги?  Почему  нельзя  было
действовать более прямыми путями?
   - Враги... Ты неисправим. Поистине  враг  в  тебе  самом.  Твой  способ
мышления - вот кто наш настоящий враг.  Я  просто  хотел  спасти  тебя  от
катастрофы... А-а, вот и хорошо, идет Садако. Впрочем, хотя я  -  это  ты,
тебе, конечно, неприятно, что я ее так называю. Ладно,  буду  называть  ее
женой. Она переоделась и ждет тебя за дверью. И, вероятно,  с  недоумением
слушает наш разговор. Позови ее и дай ей трубку, я хочу спросить ее кое  о
чем.
   - И не подумаю!
   - Правильно, я знал, что ты это скажешь.  Если  рассказать  ей  хоть  о
чем-нибудь, придется  рассказать  обо  всем.  На  это  у  тебя  не  хватит
смелости. Ты ведь так и не сказал ей, куда собираешься ее вести.  Впрочем,
в этом теперь нет необходимости.
   - Это почему? Это оскорбление не пройдет даром...
   - Ладно, ладно. Если не хочешь  позвать  ее  к  телефону,  спроси  сам.
Спроси ее  про  фиктивную  медсестру  с  родинкой...  Твоя  жена  сказала,
кажется, что родинка была на подбородке... А не  ошиблась  ли  она?  Может
быть, родинка была не на подбородке, а на верхней губе?



30

   Я задохнулся. Я просто забыл, что нужно  дышать.  Издалека  пробивается
луч света, и все вокруг меняет свой облик. Родинка не на подбородке, а  на
верхней  губе...  Подвела  память,  жена  просто  забыла.   Значит,   этой
медсестрой была моя помощница Кацуко Вада? У нее родинка на верхней  губе.
Она стесняется и привыкла  держать  голову  опущенной,  чтобы  родинка  не
бросалась в глаза. И тогда эта родинка видна у нижнего края подбородка,  и
затуманенная память переносит ее на подбородок.
   - Садако! - в ужасе кричу я на весь дом. - Родинка у медсестры!
   Дверь приоткрылась, и показалось испуганное лицо жены.
   - Что с тобой? Ты так меня напугал...
   - Эта родинка, где она была?.. Может  быть,  не  на  подбородке?  Может
быть, здесь?
   - Пожалуй... Кажется, да...
   - А точно? Вспомни хорошенько!
   - Если я ее увижу, то вспомню, но... Пожалуй, что да.
   - Именно на губе... - сказал голос, в трубке.
   Я торопливо махнул рукой, отсылая жену. Но она  не  ушла.  Она  стояла,
глядя мне в глаза холодными глазами. Не понимаю, почему у нее такое  лицо.
Я крепче прижимаю трубку к уху и поворачиваюсь спиной.
   - Другими словами... - продолжает мое второе  "я",  -  этой  медсестрой
была, как ты догадался, Кацуко Вада. Твоя жена не  знает  ее,  потому  что
Вада была больна, когда остальные твои  сотрудники  приходили  к  тебе  на
Новый год с поздравлениями. Но теперь ты понял, что твои  представления  о
друзьях и врагах ни на что не пригодны?
   - Если так, то все прекрасно. Ведь она сделала это по моему  поручению,
иначе говоря - по твоей просьбе.
   - Чем же ты недоволен?
   Я украдкой оглянулся. Жены уже не было.
   - Тем, что теперь все мне кажутся врагами.
   - Да,  пожалуй...  -  произнес  он  спокойно  и,  как  мне  показалось,
печально. - Что же, ты сам был беспощадным врагом самому себе. И мы  ничем
не, могли помочь тебе, как ни старались.
   - Понял, хватит! - Меня вдруг охватила ярость. - Довольно ходить вокруг
да около! Какой вывод? Что я, по-твоему, должен делать?
   - Чудак... Я думал, что ты уже сделал вывод. Прежде  всего  теперь  уже
нет необходимости поднимать шум и тем более впутывать в эту историю жену.
   - Я не поднимаю шума!
   - Ну как же? Ты что, вообразил,  будто  жена  так  просто,  без  всяких
объяснений, согласится на исследование машиной? Если ты так полагаешь,  то
ты  просто  дурак.  Ты  с  гордостью  думаешь   о   себе:   я-де   человек
хладнокровный, я все вижу и могу делать вид, что ничего не замечаю.  А  на
самом деле ты скучен и консервативен до мозга костей, и жена теперь ни  за
что не разрешит тебе заглядывать в ее душу. Почему? Да потому,  что  в  ее
душе есть нечто такое, что  не  предназначено  для  твоих  глаз.  Нет,  не
беспокойся, это не ревность и не измена. Это  гораздо  хуже.  Презрение  и
безнадежность.
   - Чушь!
   - Нет. Засады устраиваются в самых неожиданных местах. Ты ничего  и  не
подозреваешь - и вдруг наталкиваешься на  препятствие,  и  это  становится
поворотным моментом в твоей судьбе. Чтобы заставить  жену  согласиться  на
исследование,  тебе  пришлось  бы   кое-что   ей   рассказать...   И   так
волей-неволей ты бы раскрыл тайну лаборатории Ямамото.
   - Это всего лишь твое предположение.
   - Это не предположение, это предопределение. Ты бы все равно  пришел  к
такому выводу. И если бы я  не  позвонил  тебе,  ты  так  бы  и  поступил.
Впрочем, были еще  другие  пути  избежать  этого.  Например,  испросить  у
господина Ямамото для твоей жены разрешение на  осмотр  лаборатории.  Хотя
это, кажется, не  входило  в  твои  намерения.  Твои  мысли  направлены  в
диаметрально противоположную сторону. Ты побывал в лаборатории,  ты  начал
понимать, что повседневное является всего лишь изнанкой реальности, и  тем
не менее ты думаешь только о том, как бы убить своего ребенка, порвать все
связи с будущим и навсегда зарыться в этот  мир  изнанки.  Помнишь,  вчера
вечером Вада-кун сказала тебе, что идет суд? Да, то был настоящий  суд.  А
то, что я говорю тебе сейчас, это, возможно, решение суда. Не верится, что
такой человек, как  ты,  закоренелый  консерватор,  консерватор  до  мозга
костей, мог создать машину-предсказатель.
   - Ты что же, позвонил мне специально, чтобы читать проповеди?
   - Ты говоришь так, будто речь идет о постороннем человеке. Но ведь я  -
это ты... Впрочем, ладно... Как бы то ни было, число жертв нужно свести  к
минимуму. Ты уже знаешь,  что  медсестрой  была  Вада-кун,  и  теперь  нет
необходимости исследовать жену  машиной.  Если  ты  хоть  это  уяснил,  об
остальном можно не беспокоиться.
   - Значит, мой  ребенок  положен  на  искусственную"  плаценту  и  будет
подводным человеком?
   - Совершенно верно.
   - Зачем? Кому это понадобилось?
   - Понимаю. Тебе хочется знать причину.  Это  понятно.  Давеча  господин
Ямамото все  время  ждал,  что  ты  начнешь  расспрашивать  о  внеутробном
выращивании людей, но ты оказался, как он выражается, чересчур застенчивым
человеком. Поэтому я запросил для  тебя  разрешение  на  осмотр  питомника
подводных людей. Для  этого  нужно  отдельное  разрешение.  Вероятно,  мой
запрос уже рассмотрен, но за ответом  тебе  придется  сходить  в  комиссию
самому. Примерно часов в пять за тобой зайдут.
   - Еще одно... Кто в конце  концов  убил  этого  заведующего  финансовым
отделом?
   - Конечно, прики-кун... Но не торопись с выводами. Приказ  убить  отдал
я, то сеть ты.
   - Знать не хочу об этом!
   - Можешь не знать, это ничего не меняет.
   - А кто это сейчас кашлянул? Там прики возле тебя?
   - Нет, это Вада-кун.
   - Все равно... Передай трубку!
   - Возьмешь трубку? -  спросил  он  в  сторону,  и  ему  ответил  нежный
смеющийся голос Вады:
   - Давайте, сэнсэй, довольно вам с самим собой разговаривать.
   Вот именно, с самим собой. Смешно получается, один я уже там  есть,  не
хватает только, чтобы туда нагрянул второй я. Но что за положение!  Пальцы
у меня вдруг одеревенели, и трубка едва не выскользнула из потной  ладони.
Пытаясь удержать ее, я неловко повернулся и  нажал  на  рычажок  телефона.
Набрал номер, но ответом было только низкое гудение.
   Вероятно,  так  и  должно  было  случиться.  Если  он  является  вторым
предсказанием моего будущего и ему известно  обо  мне  все  до  мельчайших
деталей, значит он предвидел и мою оплошность с трубкой. Но  у  меня  были
еще вопросы к нему. Если он приказал убить заведующего финансовым отделом,
то выходит, что он существовал уже тогда. То  есть  еще  до  того,  как  я
додумался до предсказания будущего отдельных людей. Когда же  он  появился
на свет? И кто его создал?
   Я позвонил прики. Его не было. Вады, разумеется, тоже не было.
   Жена сказала через дверь:
   - Я готова.
   - Все. Уже не нужно.
   - Что не нужно?
   - Не нужно идти. Все уже выяснилось.
   - Вот как... Странный у тебя был разговор по телефону.
   Я распахнул дверь и остановился  на  пороге.  Жена,  глядя  в  сторону,
отстегнула брошь и швырнула на столик перед трюмо.
   - Я хочу спросить тебя, - проговорил я. - Ты меня презираешь?
   Жена подняла удивленное лицо,  затем,  словно  нехотя,  рассмеялась.  И
сказала сквозь смех:
   - У тебя весь рот в зубной пасте...
   Я хотел что-то сказать, но промолчал. Мне все  стало  противно.  И  сам
себе я стал противен. Я не подозревал, что мы видим друг друга в последний
раз, я - ее застывшую улыбку,  от  которой  мне  было  тошно,  она  -  мою
идиотскую, заляпанную зубной пастой физиономию. Я закрыл дверь и  вернулся
к умывальнику. Прополоскал рот и начал бриться.



31

   Через каждые тридцать минут я звонил в лабораторию, разыскивая прики, а
в промежутках неторопливо просматривал газеты. Как  всегда,  международные
соглашения, вопросы  о  территориальных  водах,  экономический  шпионаж...
необычайно  высокая  температура  атмосферы,  повышение  уровня   Мирового