их  одиннадцать  -  в
Белгородскую   область.   Двенадцатой   была   офицер   Лайна.   Зубцов,
естественно, не мог оказать  ни  малейшего  влияния  на  принятие  этого
решения - оно свалилось на  него  как  снег  на  голову.  А  так  как  у
полковника с чувством юмора вообще было  туговато,  то  подшучивать  над
самим собой он не был способен в принципе. В  общем,  представив,  какое
шоу будет  у  них  в  части  28  октября,  Владимир  бесповоротно  решил
выписаться хоть под расписку за день до этого. И после  ухода  академика
честно сообщил об этом  лечащему  врачу.  Тот,  к  удивлению  Володи,  с
пониманием отнесся к его просьбе и  сказал,  что  болезнь  действительно
отступила полностью  и  что  27  октября  он  его  обязательно  выпишет.
Последние   дни   Владимир    занимался    разнообразными    физическими
упражнениями, рекомендованными медиками, в том числе бегая  по  кругу  с
легкими гантелями  в  руках,  словно  на  уроках  физкультуры.  Проходил
различные тесты. И 27 октября, как и было обещано, получил  долгожданную
свободу. Однако у себя в отряде  он  оказался  только  28-го  -  сквирлы
устроили засаду на дороге, и шофер едва сумел живым вернуться обратно  в
часть. Утром следующего  дня  Владимир  успел-таки  оказаться  в  отряде
прежде загадочной гостьи с далекой  союзной  планеты.  Вообще,  выходило
так, что каждое государство, поддержавшее резолюцию, оказалось в союзных
отношениях с Республикой Силлур. Не поддержали  же  резолюцию  лишь  три
страны - Ирак, Афганистан и Северная Корея. Впрочем, Северная  Корея  не
подвер глась нашествию сквирлов, а афганские и иракские  фундаменталисты
заявили, что справятся, будь на то воля Аллаха, с  космической  саранчой
без  посторонней  помощи.  Эти  подробности  геополитического   расклада
Владимир изучил, внимательно слушая все выпуски новостей и комментарии к
ним через встроенный в свой мобильник радиоприемник еще в больнице.
   "Газик" между тем без приключений достиг базы отряда,  возглавляемого
Зубцовым. Было девять часов утра,  когда  машина,  устроив  целый  салют
брызг в честь возвращения Владимира при пересечении на  полной  скорости
неглубокого ручья, въехала на территорию деревни с расквартированными  в
ней бойцами. Отремонтированный и усовершенствованный маяк  -  Володя  не
мог его увидеть, он располагался чуть сбоку от трассы  -  привычно  выл,
давая знать, что лагерь надежно защищен от всех известных на сегодняшний
день разновидностей сквирлов. Деревья  за  забрызганным  грязью  окошком
машины сменяли друг друга, почти сплошь по-летнему зеленые -  потепление
климата задержало пору листопада более чем на месяц. Ребята уже стояли у
своих домов-казарм, о чем-то возбужденно переговариваясь. Владимир вылез
из машины, но вместо радости при виде его в  глазах  у  всех  отразилось
разочарование. Володю такая встреча скорее не расстроила, а позабавила -
ведь он-то  знал  ее  причину.  Все  надеялись,  что  из  машины  выйдет
силлурианская инструкторша, и  гадали,  как-то  встретит  ее  полковник.
Володя посетил свое скромное жилище, поприветствовал академика,  и  тот,
пожав, почти не глядя, руку Володе, будто они  виделись  полчаса  назад,
вновь  уткнулся  в  окуляр  микроскопа,  над  которым  корпел  в   своих
бесконечных экспериментах над  культурами  клеток  космической  саранчи.
Володя подошел к домику, в  котором  жил  сам  полковник,  заметив,  что
прочие бойцы старались не  подходить  к  нему  близко  и  лишь  тихонько
переговаривались друг с другом, бросая на чистенький голубенький сруб  -
резиденцию Зубцова - косые хитрые взгляды.  Владимиру,  впрочем,  ни  до
чего этого не было решительно  никакого  дела.  Он  спокойно  подошел  к
калитке и отворил ее - она была не заперта. Прошел по дорожке, заботливо
посыпанной  гравием  жильцами,  эвакуированными  в  связи  с   особенной
пораженностью  прилежащей  местности   космической   саранчой,   обратив
внимание, что деревья и кусты увяли, видимо,  не  поливаемые  с  момента
бегства их настоящих хозяев.  А  вот  Владимир  до  контузии  поливал  в
качестве зарядки растения в садике, п рилежавшем  к  домику,  вверенному
ему с академиком. За три недели его отсутствия и на его участке растения
заметно подняли - академик, разумеется, так  ни  разу  их  и  не  полил.
Задумавшись о причинах подобной бесхозяйственности,  Володя  понял,  что
есть  одно  меткое,  хоть  и  бандитское  словечко,  в  полной  мере  ее
объясняющее. "Это им западло цветы  поливать",  -  подумалось  Володе  с
некоторой досадой. Они-то  люди  серьезные,  не  то,  что  он.  Владимир
подошел к двери и постучал. Послышались торопливые  шаги,  и  полковник,
одетый в вычищенный и выглаженный  камуфляж,  распахнул  дверь.  Он  был
заметно взволнован и явно обрадовался, увидев Володю. Казалось, это  был
единственный  человек,  испытавший  при  виде   Владимира   сколь-нибудь
положительную эмоцию. Впрочем, он тут же и объяснил, нимало не смущаясь,
истинную причину своей радости.
   - Слава Богу, это ты! - воскликнул  Зубцов,  полуобняв  Владимира  за
плечо. - А я думал, это уже та межпланетная баба прибыла меня учить.  Да
ты заходи, не стесняйся, - пригласил Зубцов Владимира. -  Чувствуй  себя
как дома.
   Володя вошел в дом и  сел  на  предложенный  полковником  стул.  Юрий
Васильевич предложил Володе покушать тушенки  с  гречкой  и  салатом  из
помидоров, и  Володя,  уставший  от  больничных  манных  каш  и  прочего
диетического питания, с удовольствием согласился.
   - Как ты думаешь, - обеспокоенно спросил Зубцов, - может  ведь  быть,
что  там  в  последний  момент  что-нибудь  перерешат  и   пришлют   нам
нормального инструктора, а не эту, курам на смех, Лейлу,  Лолу  или  как
ее?
   Владимир, с трудом удерживаясь  от  просившейся  на  губы  улыбки,  с
интересом смотрел на суетливо-затравленное лицо полковника.  Да  отлично
он знал, что ее зовут  Лайна,  подумал  Владимир.  Ему  было  забавно  и
непривычно смотреть, до какого  клоунского  поведения  мог  дойти  такой
серьезный и несгибаемый человек, как Юрий Зубцов, да  к  тому  же  из-за
такого пустого предрассудка, как пол присылаемого инструктора. "Это  как
цветы поливать, - подумал Володя. - Ему просто западло, что его  женщина
учить будет, да к тому же не как  кашу  готовить,  а  как  вести  боевые
действия". Владимир, впрочем, решил побыстрее  увести  разговор  с  этой
пикантной темы на какой-нибудь более нейтральный предмет. Ему  вовсе  не
хотелось, не сдержав таки настойчиво подбиравшейся к губам улыбки, стать
врагом полковнику Юрию Зубцову, которому он, как ни  крути,  был  обязан
жизнью. И потому Володя, пожав  плечами,  вскользь,  будто  речь  шла  о
чем-то малозначительном, обронил на тему Лайны:
   - Не знаю. - И тут же спросил сам:
   - Ну как, быстро маяк тогда починили?
   Зубцов, казалось, оценил галантность собеседника, во всяком случае во
взгляде его Владимиру почудилась даже признательность.
   - Ох, - сказал он, будто запарившись. - Академик твой - мудрая голова
- через пару дней экспериментов с маяком сумел задать  такую  настройку,
что этого бегемота так стало колбасить, что он  башкой  своей  чуть  нам
метро не  прокопал,  прямо  из  ямы.  Ну,  третий  день  Петр  Семенович
убеждался в верности теории, а потом таранного сквирла нам  отдал,  и  я
его лично прикончил из гранатомета при полном  собрании  нашего  отряда.
Расстрел был по всей форме. И  представляешь,  его  "эмка"  не  взяла  с
первого раза. Во какой бугаина был.
   Владимир старался всегда спрашивать у собеседника смысл слов, которые
ему были не понятны. Вот и теперь он поинтересовался:
   - А "эмка" - это что?
   Полковник  с  удивлением,  плавно  перешедшим  в   снисходительность,
взглянул на Володю, видимо, вспомнив,  что  он  ведь,  по  сути,  сугубо
штатский человек. Был.
   - "Эмка" - это "М-22" -  новый  и  лучший  вид  бронебойной  гранаты,
против которой не выстоит ни один танк, который, конечно, может ползать.
"Емкой" я, к слову, прикончил того  исполинского  сквирла,  который  еще
через пару секунд тебе бы башку отстриг. Помнишь?
   - Как не помнить, - серьезно сказал Володя. - Спасибо.
   - Да что спасибо? - отмахнулся Зубцов. - Оба  маяк  чинили,  так  что
никаких спасибо. Ясно? Ну так вот, - по-деловому продолжил полковник,  -
там такая хитрость вышла  тогда:  маяк-то  должен  был  как  от  простых
сквирлов, так и от таранных  защищать,  вот  профессор  твой  и  перевел
звуковую волну, ну,  которая  гудит,  чтобы  мы  не  стремились,  на  ту
частоту, что против таранного, вручную, пока на заводах новый тип  маяка
не выковали. Понял?
   -  Да,  -  кивнул   Владимир,   заметивший   ударение,   поставленное
полковником в слове "сквирлов" на последнем слоге, на букве "6". Это уже
был свой, военный сленг, как "компас" у моряков и "волки" у уголовников.
   - Ну так вот, - продолжил свой рассказ полковник, положив и  себе  на
тарелку немного салатика, - представляешь, маяк неделю вещал только  для
обычных сквирлов, ну, как и раньше, а вместо звука  воющего  гнал  волну
звуковую на тварей таранных, чтобы они его не  своротили.  А  мы,  стало
быть, никаких ЗВУКОВ не слышали - тишина. Так вот  веришь  -  от  тишины
этой у нас, у всего отряда, такая бессонница развилась, у меня тоже, что
днем мы как мухи сонные ползали. Представляешь? Дня через  три,  правда,
обвыклись немного, а то я уж собирался было  академика  просить  обратно
маяк настроить, чтоб гудел,  ну,  а  против  таранных,  которым  на  это
гудение  наорать  с  колокольни,  выставить  у  маяка  троих   ребят   с
гранатометами. Ничего, на третью ночь  уже  спали  нормально,  даже  без
гудения этого. А вот обрати внимание, -  сказал  полковник,  -  у  новой
модели маяка сирена уже по-новому гудит, чтоб люди знали, что  к  такому
маяку даже таранная тварь подойти не посмеет. Ни у кого такого академика
нет, только у нас, - хвастливо добавил в конце Зубцов с видом мальчишки,
бахвалящегося охотничьим ножом перед сверстниками. - К  слову,  -  начал
было вновь Зубцов, прожевав еще одну  ложку  помидоров  с  майонезом,  -
когда эту сирену врубили, в первую ночь...
   Зубцов осекся на полуслове, и ложка  в  его  руке,  словно  отяжелев,
плавно опустилась обратно в тарелку. Он побледнел, и на опрокинутом лице
его явственно проступил испуг. Он глядел в окно, и Владимир,  последовав
за его взглядом, увидел, как армейский "газик",  точь-в-точь  такой  же,
как тот, на котором он сегодня сам прибыл в лагерь, подруливает прямо  к
калитке. Уже можно было разглядеть, кто сидит  рядом  с  водителем.  Это
была женщина.
 
*** 
 
   Зубцов с видимым трудом дожевал салат, словно это  было  неизведанное
экзотическое блюдо, которое надо было скушать из уважения  к  угощавшему
вождю племени, и, забыв, похоже, про Владимира, заставил себя  подняться
со стула. К площадке перед домом командира уже стягивались офицеры,  вид
у которых  сейчас  был  особенно  хитрый  и  загадочный.  Дверца  машины
открылась, из нее вышла Лайна. С первого взгляда на нее было видно,  что
она весьма симпатична, если не красива. Но вид у силлурианского  офицера
был, надо сказать, весьма инопланетный. Она была  одета  в  обтягивающие
кожаные штаны и куртку... нежно-розового, как  щеки  на  морозе,  цвета,
подчеркивавшего заметную полноту  ее  в  остальном  безупречной  фигуры.
Короткая стрижка пепельных волос могла бы  сойти  за  мужскую,  лицо  же
Лайны было широколобым,  с  сильными,  красивыми  чертами  и  выражением
решительной и властной самоуверенности. Оно не несло на себе и  малейших
следов косметики, которая вполне могла бы сделать его более  чем  просто
привлекательным.  Сейчас  же  оно  смотрелось  бесцветным  и  будничным,
особенно потому, что губы Лайны были бескровными, будто от холода.
   Впрочем, внимание бойцов было приковано в  первую  очередь  к  такому
непривычному,  если  не   сказать   неуместному   на   войне,   розовому
комбинезону, имевшему, по меткому выражению  одного  из  наблюдавших  за
развитием  событий  вояк,  "цвет  распаренной  задницы".  Костюм  словно
специально подчеркивал, что инструктор был именно  женщиной,  и  Зубцов,
увидев одеяние своей полноватой  к  тому  же  инструкторши,  просто-таки
затрясся от ярости и покраснел. Затем он словно на  секунду  увидел  все
еще сидевшего на стуле Володю, да и то лишь для  того,  чтобы,  процедив
сквозь зубы: "Вот, значит, послал-таки мне Бог курицу!" - вновь забыть о
его существовании.
   Наконец,  собравшись  внутренне,  как  для  рукопашной,   и   одернув
камуфляж,  полковник  решительно  подошел  к  входной  двери  и,  широко
распахнув ее - вот, мол, какой я  мачо,  -  спустился,  гулко  топая  по
хлипкому крылечку, к калиточке. Всем своим  видом  полковник  показывал,
что здесь место для настоящих мужчин,  средь  которых  он  был  главным.
Лайна  со  сдержанной  полуулыбкой  смотрела  на  Зубцова,  а  когда  он
подошел-таки, улыбнулась и представилась:
   - Мое имя Лайна Ан Загвар Дило; друзья  и  сослуживцы  называют  меня
Лайна.
   - Полковник Зубцов, - представился Юрий Васильевич. - Не  думаю,  что
тут подходящее место для женщин, - тут же добавил он, словно боясь,  что
иначе инструкторша отберет у него все полномочия  и  вдобавок  завладеет
его званием и наградами.
   Лайна,  казалось,  была  готова  к  подобному  развитию  событий   и,
улыбнувшись и обращаясь  не  столько  к  Зубцову,  сколько  к  обширной,
исключительно мужской аудитории, сказала:
   - Я вижу, что земные мужчины в чем-то  излишне  жалеют,  а  в  чем-то
недооценивают  своих  женщин.  Впрочем,   не   мне   судить,   насколько
справедливо ваше отношение к землянкам, но я сразу же  хотела  отметить,
что каждая планета имеет свои собственные традиции,  с  которыми  должны
считаться союзники. Поэтому я сразу хочу сказать всем присутствующим,  -
и Лайна с улыбкой и эффектным широким жестом руки,  обернувшись,  обвела
взглядом напряженно следящих за  развитием  событий  бойцов,  -  что  не
думаю, что окажусь более изнеженной или  женственной,  ведь  у  вас  эти
слова - синонимы, чем  большинство  из  вас.  Поверьте,  -  голос  Лайны
сделался даже излишне проникновенным каким-то, что ли,  -  что  в  наших
многовековых традициях нет никакой разницы между женщинами и  мужчинами,
когда дело касается защиты нашего мира от захватчиков. Так что я  прошу,
более чем прошу  всех  вас,  -  и  Лайна,  отважно  выдержав  паузу,  на
протяжении которой ее взгляд  бесстрашно  заглядывал  в  глаза  иронично
настроенных офицеров отряда, заранее относившихся к приезду  инструктора
как к цирковому представлению, - относиться ко мне как к мужчине. Если у
вас есть какие-либо нормы, которые должен сдать  новобранец,  попробуйте
протестировать меня. Не думаю, что я во многом уступлю даже самым лучшим
из вас.
   Зубцов, недовольный тем, что инструкторша  перехватила  у  него  даже
инициативу разговора, недоверчиво спросил у девушки,  придирчиво  окинув
взглядом ее облаченную в розовое фигуру:
   - Вы, мадам, имеете в виду даже рукопашный бой?
   - Разумеется, - улыбнулась Лайна. -  Скажите,  -  хитро  взглянув  на
Зубцова и громко, чтобы слышали все, сказала она, - вы к кому-нибудь еще
из ваших бойцов обращаетесь "мадам"?
   Зубцов,  чувствуя,  что  краснеет  от  ловко  поставленного  вопроса,
взял-таки себя в руки и высокомерно ответил:
   - Нет. И если вы настаиваете на проверке вашей боеготовности, я хотел
бы, чтобы вы продемонстрировали, на что способны в схватке  без  оружия.
Вы не боитесь замарать свою розовую курточку?
   - Не  больше,  чем  ваши  солдаты  боятся  испачкать  свою  униформу.
Приступим? - спросила девушка, кокетливо уперев руку в бок.
   Зубцов, опасавшийся, что инструкторша решила, что он лично  опустится
до драки с бабой, поспешно окинул взглядом так кстати собравшихся  здесь
ребят и остановил выбор на Ринате Боброве, здоровенном амбале, к тому же
владевшем приемами айкидо, что было очень кстати в  случае,  если  Лайна
решит использовать какие-нибудь подобные методы ведения боя.
   Ринат, не раз участвовавший в публичных состязаниях - он дважды  брал
бронзу на чемпионате России  по  айкидо,  а  также  считался  грозным  и
опасным противником в боях  без  правил,  -  не  заставил  себя  просить
дважды; он сжал кулаки и, подняв правую руку  вверх,  издал  устрашающий
клич. Ему  было  приятно,  что  все-таки  именно  его  Зубцов  пригласил
отстаивать честь Земли. Он открыл  калиточку  и  подошел  к  полковнику.
Зубцову сразу заметно полегчало, когда он увидел рядом  с  собой  такого
опытного бойца, как Ринат. Полковник не был хорошим оратором, в  отличие
от Лайны, и был уверен, что рукопашная схватка расставит  все  по  своим
местам. Лайна окинула будущего противника внимательным взглядом.  Бритый
детина с массивным, выдающимся вперед подбородком был выше ее на голову,
камуфляжная куртка при всей своей просторности не  скрывала  рельефность
его бицепсов. Парень улыбался во весь рот, демонстрируя здоровые крупные
зубы, явно уверенный в победе. Лайне не понравилась манера, в которой он
двигался, - он великолепно владел своим  огромным,  тяжелым  телом,  его
походка была легкой и бесшумной, а дыхание -  идеально  согласованным  с
шагами. Этот, подумала Лайна,  действительно  мог  оказаться  ей  не  по
зубам. Судя по всему,  он  владел  одним  из  так  называемых  восточных
единоборств и не собирался идти  в  легкоотразимую  лобовую  атаку.  Его
взгляд был жестким и опасным, парень  явно  умел  генерировать  огромные
количества ярости,  вот  и  теперь  они  уже  переполняли  его  изнутри.
Интересно,  а  насколько  он  знаком  с  прямой  энергетической  атакой,
подумалось Лайне, и она, собрав  психическую  энергию,  легким  хлопком,
через взгляд, толкнула детинушку  в  лоб.  Ринат,  ощутивший  непонятное
сотрясение в мозгу, будто его мягко ударила невидимая рука,  непонимающе
потряс головой, что позволило ему вернуться к своему обычному состоянию.
А Лайна в  результате  пробной  атаки  уже  знала  его  слабое  место  и
придумала, как ей воспользоваться имевшимся преимуществом.
   - Эй, инструктор, - сказал между тем Зубцов, - покажите,  на  что  вы
способны.
   Лайна, не дав схватке начаться,  сделала  шаг  в  сторону  Рината  и,
протянув ему свою ладонь, попросила земного воина:
   - Пожалуйста, дай мне руку.
   Ринат, решивший, что  так  принято  на  Силлуре  перед  началом  боя,
обхватил пальцами кисть Лайны, ожидая, впрочем, возможного подвоха.
   Но  рукопожатие  не  было  принято  на  Силлуре  перед  началом  боя.
Напротив, всякий, знакомый с силлурианской техникой, никогда не позволил
бы руке противника так долго - секунды три - ощущать пожатие  его  руки.
Кисть Лайны, по эзотерическим правилам школы, была полностью расслаблена
-  иначе  она  не  смогла  бы  перенести  свое  сознание  в  глубь  тела
противника. А он-то  открывал  свое  устройство  Лайне  с  доверчивостью
трехлетнего ребенка, показывающего взрослому коллекцию марок.  С  первой
же секунды контакта Лайна почувствовала, что ее шансы  на  победу  резко
возросли - она неплохо владела методикой, почти неприменимой в  реальной
схватке, но  весьма  зрелищной  в  качестве  фокуса,  пригодного,  чтобы
заставить прочих считаться со  своей  персоной.  Лайне  лишь  оставалось
решить, куда именно она направит  кипучую  энергию  этого  действительно
слишком серьезного для нее в настоящем бою противника.  Она  чувствовала
его энергетические потоки, как могучие реки, протекающие где-то  далеко,
словно по равнине, а  где-то  подступающие  почти  вплотную  к  жизненно
важным центрам, словно  к  хрустальным  городам,  стоящим  в  низинах  и
отделенным от рек узенькими дамбами. К концу второй секунды контакта она
уже  наметила  цель  -  ее  противник,   кажется   имел   склонность   к
астматическим и эпилептоидным проявлениям - там поток силы будто нависал
над центром города. Лайна даже увидела картинку, словно полново