е,
ЦГИА СПб., ф. 171, оп. 2, ед. хр. 972).
     Е.М.Гаршин   печатался  в  "Отечественных  записках",  в  "Историческом
вестнике",  "Заграничном  вестнике",  в  "Биржевых  ведомостях", в "Вестнике
изящных  искусств", в "Русском богатстве" и др. Автор многих популярных книг
и  брошюр  по  истории  и  литературоведению.  Его  историческая повесть для
юношества  "Дети-крестоносцы"  выдержала  с  1891 по 1913 гг. шесть изданий.
Основные  его  литературоведческие  труды  опубликованы в книге "Критические
опыты"    (СПб.,    1888).    Е.   М.   Гаршин   организовал   в   Таганроге
Общеобразовательные  и  педагогические  курсы  для народных учителей. По его
инициативе  был  создан  таганрогский "Чеховский кружок". Евгений Михайлович
способствовал  также открытию музея в доме, где родился Чехов. В Петербурге,
на  Греческом  пр.,  14,  в  принадлежавшем Е. М. Гаршину и его матери Е. С.
Гаршиной  книжном  магазине  не  только продавались книги, но и устраивались
литературные вечера.
     О  Е.  М.  Гаршине  см.:  Подольская И. И. Гаршин Евгений Михайлович //
Русские   писатели   1800-1917  гг.  С.  529;  Шапочка  Е.  Два  Гаршина  //
Таганрогский вестник. 4 ноября 1995; см. также примеч. 95 на с. 215.
     Двоюродный  дед  Гаршина Владимир Степанович Акимов (1837-1896) оставил
воспоминания о своих встречах с Вс.Гаршиным (Воспоминания // Родник. 1888. No
6;  Литературные беседы // Биржевые ведомости. 1888. No91; Литературный дебют
Вс.  Гаршина  // Русская мысль. 1913. кн. 5; Как писался "Рядовой Иванов" //
Солнце  России.  1913-  No  13)  и о встрече с А. Герценом (Из воспоминаний о
прошлом // Исторический вестник. 1903. No 12).
     {4}  В  качестве  примера  --  эпиграмма  Гаршина  на прозектора детской
больницы    им.   Пастера   Анну   Михайловну   Троицкую-Андрееву,   которая
демонстрировала случай врожденной патологии пищевода у ребенка:

               Бедный мальчишка!
               Болит животишко --
               Никак не покушать,
               О пище и слушать
               Не хочет -- орет!
               Скверные дяди
               Практики ради
               Разрезали брюшко,
               Ведь ни за понюшку
               Мальчишка помрет.


     {5} Стихи В.Г.Гаршина:

           В храме Христа Спасителя
                             Л. Н. Ш-вой

               Помните: своды высокие,
               Дивные лики прекрасные,
               Отзвуки улиц далекие,
               Речи спокойные, ясные...
               Помните, сумерки серые,
               Зимнего дня догорание,
               Свечи, возженные с верою,
               Кротких очей трепетание.

                                 Москва, февраль 1914 г.


                 ***


     Вы видели руки, покрытые пудрой,
     И белый халат Пьеро,
     Но Вы моей дамы не видели мудрой,
     Вы не поняли знака zero.


     Я клюквенным соком, красною краской
     Из ненужных покинутых тел
     Расцветил белизну. Я бесстрастную маску,
     Бледно-серую маску надел.


     Знак zero, знак нуля, никому не понятен,
     Это знак бледной дамы моей,
     И пусть голос незримой и тих и невнятен,
     Он всех зовов вселенной сильней.


     И покорный веленьям невидимой дамы,
     На пустые чехлы Коломбин и Пьеро
     Ставлю знак совершившейся маленькой драмы,
     Заклинанья шепчу: "Вы ничто, Вы zero".



     {6}  Приводим  одно  из  цитируемых  стихотворений,  в котором трагедия
снижается иронией:


     Бесконечный зал и комнат анфилада...
     В этом замке я свершаю свой урочный путь...
     Знаю, мне не суждена отрада --
     Где-нибудь, забывшись, отдохнуть.

     Я спешу из зала в зал тревожно,
     Рядом он, другой, спешит, не отстает,
     Наглый, неотступный, ложный,
     Глянешь -- нет его, а знаешь, что идет.

     Мессу белую свершаю в белом зале,
     Величавые колонны светятся кругом...
     Я суров и строг, мне голову венчали
     Золотым тяжелым лавровым венком.

     И в величьи жертвенных молений
     Вдруг мелькнет житейский умный взгляд,
     И услышу средь торжественного пенья:
     "А ведь Вам, мой друг, к лицу святой наряд".

     И когда по узким переходам,
     Где нависла тяжесть камня, как кошмар,
     Сдавлен ужасом, ползешь под тяжким сводом,
     Ждешь, когда настигнет роковой удар,

     Рядом вдруг скрипучий и развязный
     Голос начинает мне шептать
     (Он опять, приятель неотвязный):
     "Как красиво Вы умеете страдать..."

     И когда на страстном ложе душат косы --
     Страсть пришла в рубиновый покой, --
     Он услужливо протянет папиросу
     Липкой и холодною рукой.

     И, кружась по залам в исступленьи,
     Я ищу исхода в мир иной.
     Он твердит: "Напрасные стремленья,
     Все равно Вы не расстанетесь со мной".

     И когда, покрывшись потом от натуги,

     Я закончил эту чепуху писать,
     Он сказал мне тоном ласковой подруги:
     "Стыдно, друг мой, глупости болтать. "



                 Туберкулез

     Тихий шелест холодных крыльев,
     С горькой улыбкой насмешливый взгляд...
     Руки медлительно, с слабым усильем
     В тяжелые складки сбирают наряд.
     Четкий профиль, полный сарказма,
     Резкий абрис изломанных губ,
     Речи о прошлом с гримасою спазма,
     Капризно изменчив, то нежен, то груб.
     Да, это он, это он, мой демон...
     Мой бледный демон опять со мной.
     Я жду покорно, будет ли нем он
     Иль речи польются горькой волной.
     Мне он покажет с улыбкою нежной
     Ненужную страстность бесплодной борьбы,
     Снова безжалостный, зло-безмятежный,
     Опять подчеркнет неизбежность судьбы.

                                    Киев, 1916 г.


              Сыпной тиф

     Сколько радости и муки
     В этих грезах и виденьях.
     Льются сладостные звуки,
     Чьи-то ласковые руки,
     Словно крылья привидений,
     Осеняют, навевают благодатный сон.

     А потом чьи-то лики
     Обожгут горящим взглядом,
     Вдруг охватит ужас дикий,
     Кто-то грозный и великий
     Станет близко-близко, рядом,
     Сдавит душу, вырвет стон.

     Тьма нахлынет без просвета,
     Одинокий, униженный,
     Робко просишь искры света,
     Поздно, поздно, нет ответа,
     Гаснет разум побежденный,
     Ужас ставит мертвый трон.

                        Севастополь. Апрель,1920


     {7}    Сыпной тиф

     Ясны снежные палаты,
     Гений новый, бог крылатый,
     Светлоокий, осиянный,
     Озаряет, освещает голубую даль.


     А о блещущие стены,
     Словно гроздья темной пены,
     Бьются крылья серафимов...
     Очи сфинксов ткут печаль.


     Я из мира этих теней,
     Неосознанных видений,
     Я с неведомой дороги
     Тихо никну на пороге
     И молю: "Прими, введи!


     Дай мне быть преображенным,
     Светлой ризой облаченным,
     Дай мне быть, как Ты, бесстрастным!
     Слышу голос тихий, ясный:
     "Можешь? Смеешь? -- Сам войди".

                        Севастополь, апрель, 1920



     {8}   В  Городском  архиве  Киева  хранятся  документы,  относящиеся  к
киевскому  периоду  жизни  Гаршина.  В  частности,  "Книжка  для записи No 82
студента  Императорского  университета св. Владимира медицинского факультета
Владимира  Георгиевича  Гаршина";  отмечено:  поступил в 1908 г., закончил в
1913г.  (ф. 16, оп. 469, ед. хр. 1626). Сохранился "Список лиц, утвержденных
в  звании лекаря 1913-1914 гг." (ф. 16, оп. 465, ед. хр. 6059). В списке под
номером  304  числится  Гаршин: 25 февраля 1913г. удостоен степени "лекаря с
отличием".  Там же находится "Послужной список лекаря В.Г.Гаршина" с 1913 по
1918гг. (ф. 1б, оп.4б5, ед.хр.4778).


     {9}  Возможно,  Гаршин  был  знаком с Энгельгардтом еще с юности: они в
одно   время   учились   на  естественном  отделении  физико-математического
факультета  Петербургского  университета.  (См.:  Личное дело студента Б. М.
Энгельгардта, ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, т. 11, ед. хр. 47668).
     Энгельгардт  Борис  Михайлович  (1887-1942)  --  философ, литературовед,
историк литературы, переводчик.
     Происходил  из старинного дворянского рода Энгельгардтов, представители
которого сыграли значительную роль в истории русской культуры (см.: Тихонова
А. В. Семья Энгельгардтов и ее родословная // Энгельгардт А.Н. Из деревни 12
писем. Спб., 1999). Энгельгардт -- двоюродный брат второй жены Н. С. Гумилева
Анны Николаевны Энгельгардт.
     В  1920  г.  Энгельгардт  был  избран  профессором факультета словесных
искусств в Институте истории искусств. Одновременно с ним в ГИИИ преподавали
Н.  С.  Гумилев,  Ю.  Н.  Тынянов, Б. В. Томашевский, В. Б. Шкловский, В. В.
Виноградов,  Б.  В.  Казанский,  М.  Л.  Лозинский,  Г.  А. Гуковский, Л. Я.
Гинзбург.  О  знакомстве  Энгельгардта  с  Ахматовой  см.: Виленкин В. В сто
первом зеркале. М, 1987. С. 10-11.
     Энгельгардт  разрабатывал  философскую  методологию истории литературы.
Основные труды: "Формальный метод в истории литературы", "Историзм Пушкина",
"Идеологический роман Достоевского", "Фрегат "Паллада"" (см.: Энгельгардт Б.
М.   Избранные  труды.  СПб.,  1995).  Как  историк  литературы  Энгельгардт
занимался  и творчеством Вс.Гаршина (см.: Гаршин В. М. Отрывок из неизданной
повести.  С  объяснением  Б. М. Энгельгардта // Радуга. Альманах Пушкинского
Дома. Пг.,1922; Муратов А. Б. Гаршины. Из архива Б. М. Энгельгардта // В. М.
Гаршин на рубеже веков. Международный сб.: В 3-х тт. Т. 3. Оксфорд, 2000).
     В  1930 г. Энгельгардт был арестован по делу Академии наук (см.: Брачев
В.С.  Дело  историков (1929-1931). СПб, 1997; Перченок Ф.Ф. Академия наук на
"великом   переломе"   //  Звенья.  Вып.  1.1991).  Приговорен  к  10  годам
концлагерей.  Потом  приговор  был  смягчен:  концлагерь  заменили  ссылкой.
Энгельгардт  работал  на  строительстве  Беломоро-Балтийского  канала. После
окончания  ссылки  жил  в  Ленинграде  без прописки. Участвовал в подготовке
Полного собрания сочинений Л. Толстого, занимался переводами произведений Ч.
Диккенса, Ж.-Б. Мольера, В. Скотта, Стендаля.
     Умер от голода в блокадном Ленинграде.


     {10}  Андриевская  Лидия  Михайловна  (1900-1942)  --  вторая жена Б. М.
Энгельгардта.  В  1928  г.  закончила  Институт  истории  искусств. Работала
научным  сотрудником  в  Государственной  Публичной  библиотеке, преподавала
историю  литературы  в ленинградских театрах, в хореографическом училище им.
Вагановой.  Занималась изучением творчества Е.Баратынского (см.: Андриевская
Л.  М.  Поэмы  Баратынского  // Русская поэзия XIX века. Вып.13. Л, 1929). В
начале  1930-х  гг.  принимала  участие в составлении Словаря древнерусского
языка  и  Толкового  словаря  современного  русского  языка.  Писала стихи и
рассказы  (рукописи  хранятся  в архиве Т.Б.Фабрициевой). Умерла от голода в
блокадном Ленинграде.


     {11} Дневник Андриевской хранится в архиве ее дочери Т.Б.Фабрициевой.


     {12}  Зеленин  Николай  Васильевич (1900-1942) -- психиатр, ученик В. П.
Бехтерева.  Работал  в психиатрической колонии под Псковом. В 1930-е гг. -- в
Психоневрологическом институте в Ленинграде.
     Умер от голода в блокадном Ленинграде.


     {13} Щепкина-Куперник Татьяна Львовна (1874-1952) -- правнучка актера
     М.С.Щепкина;   поэт,   прозаик,   драматург,   переводчик,   мемуарист.
Заслуженный  деятель  искусств РСФСР. Переводила Софокла, Ростана, Шекспира,
Лопе  де  Вега, Мольера, Гольдони, Бомарше, Гюго и др. Написала воспоминания
об А.П.Чехове, К.С.Станиславском, М.Н.Ермоловой, В.И.Качалове, Ф.И.Шаляпине,
О.Л.Книппер-Чеховой и др.
     В  1940  г. переехала из Ленинграда в Москву, где жила вместе с дочерью
Ермоловой  --  Маргаритой Николаевной Зелениной, в Доме Ермоловой на Тверском
бульваре,   11.  Комнаты  в  ленинградской  квартире  на  Кироч-нойул.,д.12,
Щепкина-Куперник оставила внуку Ермоловой -- Н. В. Зеленину.
     Во  время  Великой  Отечественной  войны  Щепкина-Куперник неоднократно
выступала по радио.
     Была награждена орденом Трудового Красного Знамени.


     {14}  В  начале  1920-х  гг.  Зеленин  с родителями и Щепкиной-Куперник
оказался в Крыму. Все они в это время решали для себя вопрос об эмиграции. В
результате эмигрировал только отец Зеленина -- Василий Яковлевич, в прошлом --
врач Бутырской тюрьмы.
     В  Крыму  Щепкина-Куперник и Зеленины познакомились с врачом "Ялтинской
санатории"   В.  Г.  Гаршиным.  У  Гаршина  был  тогда  роман  с  Маргаритой
Николаевной   Зелениной   --   матерью   Н.В.Зеленина.   Дружеские  отношения
сохранились  у  них  на  всю  жизнь.  Маргарита Николаевна часто приезжала в
Ленинград.  Когда  в  1950-е  гг.  Гаршин лежал в больнице в Москве, она его
неоднократно  навещала.  (Сообщено  составителю комментария М.Н.Варламовой --
внучкой  Зелениной.  Варламова  в течение многих лет заведовала Домом-музеем
Ермоловой.)
     В  архиве Варламовой сохранились письма Зелениной, адресованные соседке
по  ленинградской квартире, преподавателю английского языка Иве Владимировне
Шухман. В этих письмах она говорит о Гаршине как о "замечательном, уходящем,
увы,  человеке".  "18.10.52.  Милая  Ивочка, благодарю Вас за Вашу доброту и
Ваши  письма  о  Гаршине"."19.01.53.    Таких  людей,  как он, я больше
никогда  не  встречала  --  непреклонной  порядочности, честности. И душа вся
обращена  к  прекрасному.  Таким он был.  Как жаль, что он так далеко и
мы,  почти  вероятно, уже не встретимся никогда". "17.11. 54.  Владимир
Георгиевич  прислал  хорошее  ласковое  письмецо.   Подумай, что он мне
сказал: "Я ведь совершенно одинок ". Я даже стесняюсь ему написать, что
бы  хотелось:  не  знаю,  кто  будет  читать  и  как  бы  не  вышло для него
неприятностей".

     {15}  Вот  два  письма  Щепкиной-Куперник Гаршину (ИРЛИ, ф. 70, ед. хр.
271).
     На конверте:
     Ленинград, ул. Рубинштейна, д. 15/17, к. 459, профессору В. Г. Гаршину
     от Т. Щепкиной-Куперник,  Тверской б., д. 11, кв. 10.

     9 февраля 44
     Дорогой  друг,  спасибо  Вам  за  поздравление,  которое  меня  глубоко
     С освобождением Ленинграда! И не только Вас -- а всю Россию -- и себя. О,
наконец-то  я  получила  возможность  спать, есть, читать, вообще жить -- без
вечно  грызущей  мысли, без отчаяния, отравляющего мне каждый глоток, каждую
секунду.  Я не могла много ни говорить, ни писать об этом -- но я с этим жила
и  терзалась  постоянно.  Теперь  я вздохнула легче! Я рыдала у радио, когда
слышала   о  взятии  Пушкина  и  Павловска  --  и  мысленно  говорила:  "Ныне
отпущаеши..."  Но,  конечно,  для  нас  с  Маргаритой -- как и для Вас, и для
многих  --  это  горькая радость: не дожили любимые до счастливого дня... Все
это  совершенно  заслонило собственные личные переживания -- но, конечно, для
меня  было радостной неожиданностью это высокое награждение. Трудовое знамя!
Это  прекрасно.  Я  это  знамя  много лет держала в руках -- и надеюсь так до
последней  минуты  его  и  не  выпускать.  Особенно  меня  тронуло отношение
товарищей  (по  инициативе которых это все произошло, "сюрпризом" мне ко дню
рождения)  и вообще всех окружающих -- столько тепла и неподдельной радости я
и  не  ожидала, все были, как будто их самих наградили. Маргарита радовалась
     Милый,  дорогой  Володя,  -- по старой памяти -- неужели Вы не приедете к
нам  отдохнуть?  Хоть  на  недельку?  Уж  мы  бы  тут  за Вами поухаживали --
приезжайте к Вашим верным -- и уж очень старым -- друзьям. Раз уж мы дожили до
освобождения -- надо этим воспользоваться, времени у нас не так уж много.
     Целуем Вас обе и ждем.
     Напишите хоть открытку!
     Ваша Т. Куперник

     На конверте:
                        Ленинград, ул. Рентгена, д. No 3, Институт рентгена,
                        профессору В. Г. Гаршину
                        от Засл. деят. искусств Т.Щепкиной-Куперник,
                         Тверской б., д. 11, кв. 10.

     17.06.44
     Дорогой  мой Сечешенька, приехала Тат. Евг. и рассказала нам о Вас... и
так  все  всколыхнулось  в  душе,  так задрожали долго молчавшие струны, что
неудержимо  потянуло  написать Вам, сказать, что хотя и время и пространство
разделило  нас,  --  но  все  равно  мы  никогда от Вас душой не уходили -- ни
Маргарита,  ни  я,  и  часто  в  наших горестных беседах о дорогих -- ушедших
навсегда  или  далеких...  мы  о  Вас  говорили, и скорбим, что Вы в числе --
далеких... Близких -- у нас здесь нет, кроме друг друга, никого.
     Очень  одиноко  в Москве, но мы довольствуемся друг другом, нашим общим
настоящим и нашим общим прошлым.
     Но  хотелось  бы еще перед уходом увидеть Вас, пожать Вашу руку, вместе
вспомнить о нашем Коле, который Вас так любил.
     Говорила  Тат. Евг., что, м. б., приедете в Москву получить орден? Если
это  так,  то  помните, что "диван на Тверском бульваре" ждет Вас, как и его
владелицы,  с  открытыми  объятиями. Мы, вероятно, большую часть, а м. б., и
все  лето  будем в Москве, да я и не жалуюсь. Лежу с воспалением вен, но это
милостивая  болезнь  --  не  то,  что  когда  сердце плохо: можно работать. А
главное  утешение,  примиряющее меня с нездоровьем и с городом, -- это ночные
фиалки,  цветы  июня,  цветы  белых  ночей.  Сколько  связано с ними. У меня
заставлена  ими вся комната, и их аромат для меня настоящий аромат из страны
исчезнувших часов -- где и Вы когда-то бродили.
     Целую Вас и всегда помню.
     Т. Щепкина-Куперник

     Милый  и  хороший,  всегда  любимый  и  близкий,  хотела бы видеть Вас.
Приезжайте.  Писать трудно. Всецело Вас и всю тяжесть и глубину утраты Вашей
понимаю.
     Обнимаю и жду Вас, голубчик. Ваша М. Н.  18-е июня 44 г.

     Николай, Коля -- Н. В. Зеленин.
     Тат Евг -- жена Н. В. Зеленина.
     Ответ Гаршина на это письмо см. в примеч. 49 на с. 243.


     {16}  Лунина  И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и
Фонтанный Дом, с. 146.

     {17} Лунин, с. 339.

     {18}  Пунина  И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и
Фонтанный Дом, с. 147.

     {19} Чуковская, т. 1, с. 161.

     {20} Там же, т. 1, с. 161,178.

     {21} Современники о Вс.Гаршине, с. 68, 197, 230.

     {22} Чуковская, т. 1, с. 161.

     {23} Там же, т. 1,с. 178.

     {24} Там же, т. 1, с. 344.

     {25} Пунин, с. 348.

     {26} Сообщено составителю комментария Т.Б.Фабрициевой.

     {27} Журавлева, с, 115.

     {28} Томашевская, с. 33.

     {29}   Томашевская   Зоя   Борисовна   --  архитектор,  мемуарист,  дочь
литературоведов Б.В.Томашевского и И.Н.Томашевской.

     {30} Томашевская, с. 21-22.

     {31} Рыбакова, с. 224.

     {32} Будыко,с. 143-144.

     {33}  РНБ, фонд Л.В.Шапориной (ф. 1086, ед. хр. 7, л. 36, об., 37). См.
также примеч. 7 на с. 195-196.

     {34}   Данько   Елена   Яковлевна  (1898-1942)  --  художник,  писатель.
В1918-1942  гг.  (с  перерывами)  работала  художником  Фарфорового  завода.
Расписывала  преимущественно  работы  сестры  --  Н.Я.Данько.  В  1920-е  гг.
Е.Я.Данько сделала ряд эскизов портрета Ахматовой.
     Данько  Наталия Яковлевна (1892-1942) -- скульптор, художник. С1914 г. --
скульптор   Фарфорового  завода,  с  1919  г.  --  руководитель  скульптурной
мастерской.  В 1924 г. Н.Я.Данько создала, а Е.Я.Данько расписала фарфоровую
статуэтку  Ахматовой.  Статуэтка  была  тиражирована.  О  судьбе тиража см.:
Баженов  М.  Н.  Фарфоровые портреты Анны Ахматовой //Декоративное искусство
СССР.  1987.  No  1.  В  МА  хранится  два экземпляра статуэтки: бисквит, без
росписи;  фарфор,  с  росписью.  В  МА находится также бюст Ахматовой работы
Н.Я.Данько (бисквит, копия 1989 г. с оригинала 1926 г.) и камея (1927, паста
тонированная).  Известны  и  другие  скульптурные  портреты Ахматовой работы
Н.Я.Данько.  См.: Интернет-каталог "Анна Ахматова в портретах современников"
(представлен в МА и на сайте музея в сети Интернет).

     {35} Чу