Позвонив из автомата в конце улицы, мы вызвали ?скорую помощь?. Прибывшие
вскоре врачи были ошеломлены увиденным и немедленно связались с полицией.
   Что и говорить, кошмарная выдалась ночка.
   Понятно, что и врачи и полиция недоумевали по  поводу  загадочной  гибели
Зака. Было ясно: За  получил  мощнейший  удар  электрического  тока,  однако
поблизости от того места,  где  он  лежал,  никаких  оголенных  проводов  не
обнаружили. Мы с Дэбби подробно рассказали о случившемся  двум  полицейским,
мужчине и женщине, которые, судя по всему, не  поверили  ни  единому  нашему
слову.
   Меня допрашивали в отдельной комнате; вопросы сыпались один за другим, до
тех пор пока они не убедились, что мы оба говорим правду. Да разве мы  могли
вести себя иначе? Полиция отключила ток во всей квартире и предложила нам  с
Дэбби подыскать для ночлега какое-нибудь другое место.
   Полицейские вызвались подвезти Дэбби до дома, где жила ее  сестра.  Перед
уходом она окинула меня испепеляющим взглядом, явно полагая,  что,  если  бы
Зак не открыл мне дверь, сейчас он был бы жив.
   Я отказался от предложенных мне полицией услуг и пешком побрел в свою уже
основательно  разгромленную  квартиру,   объятый   смертельным   страхом   и
окончательно сбитый с толку.

Глава 31

РУКОПАШНАЯ

   Замок в двери квартиры  оказался  заменен,  а  к  косяку  было  приколото
адресованное мне письмо.
   Меня  уведомляли  о  том,  что  из-за  нарушения  условий  проживания   в
занимаемой мною квартире ее аренда прекращается, а соответствующий договор о
найме  расторгается.  (Судя  по  всему,  Спанки  вновь  покопался  в  файлах
компьютера.)  В  письме  указывалось  также,  что  якобы  я  не  ответил  на
предыдущие письма аналогичного характера. Более того, владелец  дома  принял
решение о незамедлительном моем  выселении  по  причине  нанесенного  жилищу
ущерба (в чем обвинялся опять же я), а также неоднократных жалоб соседей  на
учиняемый мною постоянный шум. Помимо всего прочего, не  исключалось  также,
что мне будет предъявлен соответствующий гражданский иск. Все мое  имущество
было складировано у смотрителя здания, а сам я предупреждался о том,  что  в
случае попыток  насильственного  вторжения  в  квартиру  сработает  охранная
сигнализация, код которой, естественно, уже успели сменить, и тогда  к  делу
подключится полиция.
   Черт бы побрал эту проклятую аренду!
   Половина пятого, утра.
   Зак погиб.
   Дэбби вконец терроризирована.
   В кармане у меня оставалось четыре фунта и семьдесят два пенса.
   Ни бумажника.
   Ни часов.
   Ни одежды, кроме той, что была на мне.
   И совершенно некуда податься.
   К Саре идти нельзя, даже если бы она согласилась принять меня.  Теперь  я
уже не смог бы поручиться за себя, общаясь с ней, - как, впрочем, и с  любым
другим человеком. Спанки был всегда рядом, куда бы я ни  направился,  следуя
по моим стопам и превращая меня в своего рода ходячую чуму.
   - Чего ты добиваешься от меня?! - в сердцах заорал я и  принялся  яростно
барабанить и пинать дверь, покуда в подъезде не вспыхнул свет  и  не  начали
высовываться из дверей перепуганные жильцы. Мне не оставалось ничего  иного,
кроме как пуститься в бега, поскольку соседи могли в  любую  минуту  вызвать
полицию.
   Как только я снова оказался на улице,  дождь  припустил  с  новой  силой,
отчего мои кроссовки то и дело захлестывали  потоки  ледяной  воды.  Я  брел
наугад, куда глядят глаза и желал лишь одного: оказаться как можно дальше от
этой проклятой квартиры.
   Как ни странно, в моем воображении вдруг  возник  образ  Джои,  хотя  при
одной мысли о нем я испытал лишь еще большую ярость. Я очень хорошо  помнил,
что поведение моего брата в последние недели его жизни  отличали  неизменная
уклончивость, стремление поскорее уйти, как только  я  обращался  к  нему  с
каким-нибудь трудным вопросом, демонстративное  желание  показать,  будто  у
него есть дела и поважнее, нежели пустая болтовня со мной.
   Я брел в направлении  железнодорожного  моста,  кирпичные  арки  которого
словно бы подпирали собой темноту, как вдруг  из  мрака  выплыла  сумрачная,
подернутая дымкой фигура, медленно приближавшаяся к полосе света. Я сразу же
узнал это желтое, изможденное  лицо.  Джои  был  в  своей  старой  полосатой
пижаме, с несоразмерно широким воротником - верный признак  близкой  смерти.
Шел он босиком и, казалось, совершенно не замечая грязных луж.  Он  был  как
живой, и  даже  одежда  на  нем  выглядела  вполне  естественно,  вплоть  до
забрызганной грязной водой брюк.
   - Привет, Марти.
   - Привет, Джои.
   - Что-то поганый у тебя видок.
   - Хорошо уже то, что я, в отличие от тебя, все еще жив. Тебя что,  Спанки
прислал?
   - Даже и не знаю. Тебя надо бы спросить. Последнее, что мне  запомнилось,
это как я лежу в своей спальне в Твелвтризе.
   - Слушай, боюсь, что это не сработает.
   - Что не сработает?
   - Никакой ты мне не брат. Ты похож на него, говоришь как он, однако  Джои
давно умер.
   - Марти, Спанки умеет возвращать к жизни былые воспоминания.  И  ты  тоже
сможешь это делать, если позволишь ему проникнуть в себя.
   - Ах, так ты все же его знаешь! Значит, он сделал  из  тебя  нечто  вроде
лунатика и теперь хочет, чтобы ты убедил меня  в  прелестях  жизни  там,  по
другую сторону?
   - Марти, он не сделает тебе ничего плохого. Поверь мне, ты нравишься ему,
и он хочет лишь одного - чтобы тебе было как можно лучше.
   - А с чего это я должен тебе верить?
   Я знал, что образ Джои являлся всего лишь очередной уловкой Спанки, и все
же продолжал вести себя с ним так, словно он действительно был моим покойным
братом.
   - Ты лгал мне, когда еще был живой. Но знай, Джои, что  я  все  равно  не
допущу его внутрь себя. Пусть ищет другого хозяина.
   Джои прислонился спиной к почерневшему от влаги кирпичу арки  и  протяжно
выдохнул - впечатление было такое, словно из трупа выходили смердящие газы.
   - Ты даже не представляешь себе, Марти, как тяжко мне теперь придется. Он
станет мучить меня. Тебе ведь не хочется, чтобы: он меня мучил, не так ли?
   - Вообще-то мне начхать на это с  высокой  колокольни,  -  проговорил  я,
глядя на кусты куманики  и  вытоптанную  вокруг  них  траву.  Потянувшись  к
невысоким кустикам на насыпи, я выдернул из опутанного проволокой  крепления
деревянный кол и легонько подбросил его в руке.
   - Но, Марти, подумай обо всем том, что станет тебе доступным, как  только
он переселится в твое тело, о том, где  ты  сможешь  побывать,  о  красотах,
которые сможешь увидеть.
   - За последние несколько недель я уже столько всего насмотрелся, что  мне
этого по самый гроб хватит, - ответил  я  и  тут  же  стремительно  бросился
вперед, целясь заостренным концом кола прямо в грудь Джои.
   Послышался приглушенный хлопок, и наружу вырвался поток  вони,  а  фигура
Джои  стала  съеживаться  подобно  спущенному  воздушному  шарику,  медленно
растворяясь в окружающем мраке. Лишенный опоры кол  выскользнул  у  меня  из
руки и упал на землю.
   Я вышел из-под арки и даже не посмотрел в  сторону  лежащей  на  тротуаре
разлагающейся плоти. Эта тварь никогда не была моим братом,  а  сам  Джои  -
настоящий Джои - ни разу в жизни не называл меня Марти. Так что, если Спанки
действительно собирался провести меня, ему следовало бы научиться не  верить
тому, что он мог  прочитать  в  моем  сознании.  Я  испытал  удовлетворение,
поскольку хотя бы один-единственный раз на шаг опередил моего противника.
   Я старался держаться глухих,  пустынных  улочек,  перебегая  с  одной  на
другую, совершенно затерявшись в  лабиринте  аккуратных  стандартных  домов,
промокнув до костей и с каждой минутой приходя во все большую ярость. Теперь
я уже нисколько не сомневался в том, что Спанки отнял у меня намного  больше
того, что когда-то дал.
   За весь день у меня во рту не было маковой росинки, однако в  эти  минуты
мой пустой желудок странным образом заряжал меня  новой  энергией.  Впрочем,
продолжалось  это  довольно  недолго,  и  постепенно  возбуждение  сменилось
чувством слабости, а потом и изнеможения. У меня было такое ощущение, словно
к ногам привязаны свинцовые грузила, и потому  я  мечтал  о  любом  убежище,
просто сухом месте, где можно было бы выспаться.  Вот,  оказывается,  каково
быть бездомным.
   Я мучительно пытался  предугадать,  что  Спанки  намерен  делать  дальше.
Правда, думал я об этом как-то отстраненно, как если бы все это  происходило
не со мной, а с каким-то другим человеком, с  которым  я  был  лишь  шапочно
знаком. И именно в  тот  момент  мне  в  голову  пришла  мысль,  что  должно
случиться нечто ужасное. Когда человек перестает думать о собственной жизни,
ему пора самым критическим образом оценить сложившуюся ситуацию.
   Я миновал очередной  сырой  арочный  проход,  точь-в-точь  под  таким  же
железнодорожным полотном, и  невольно  задумался.  Что  это?  То  ли  рельсы
нескончаемой извилистой лентой кружили у меня над  головой,  то  ли  я,  сам
того. не подозревая, описал полный круг по  городу  и  вернулся  на  прежнее
место. Я присел на землю под аркой и прислонился затылком к мокрым кирпичам.
Чертовски хотелось спать, однако мне почему-то казалось, что если я хотя  бы
на мгновение закрою глаза, то потом уже никогда не открою их  снова.  Передо
мной продолжал маячить  образ  Зака,  с  простертыми  вверх  тощими  руками,
объятого языками  голубоватого  пламени,  словно  это  была  некая  зловещая
иллюстрация к библейскому сюжету.
   Я постарался воздвигнуть  вокруг  себя  некую  мысленную  стену,  которая
позволила бы мне держать  Спанки  на  безопасном  расстоянии.  Мне  хотелось
убедить себя в том, что он никогда не сможет проникнуть в меня, если я засну
в столь ослабленном  состоянии,  а  потому  я  попытался  накинуть  на  свои
реальные мысли  своеобразную  сеть,  сотканную  из  подсознательных  команд.
Главным здесь являлась визуализация, и я попытался воочию представить  себе,
как Спанки окажется бессильным перед неприступной стальной  крепостью  моего
разума. Меня била дрожь, чертовски хотелось есть, однако контроля над  собой
я по-прежнему не терял. Как же, наверное, это его бесило! Пожалуй, ничто  на
свете не могло испугать меня, пока я знал, в каком  отчаянном  положении  он
оказался, ничто, даже...
   И в тот же миг я допустил непоправимую ошибку.
   На какую-то крохотную долю секунды я подумал о том, что  меня  и  вправду
пугало.
   И тотчас же воображаемое стало реальностью,  и  я  услышал  глухой  топот
тяжелых башмаков, приближающийся ко мне со стороны аллеи.
   Это был самый обычный страх,  ничего  экзотического,  обыкновенный  страх
перед  перспективой  быть  избитым,  изувеченным  каким-нибудь   тупоголовым
хулиганьем, - и я сразу понял, что Спанки ухватился за этот мой страх.
   И они действительно пришли - полдюжины головорезов, пятеро парней и  одна
девица, с исполосованными бритвами лицами и  коротко  остриженными  круглыми
головами. На всех была одинаковая одежда  -  Спанки  уже  не  утруждал  себя
созданием видимости реальности - чистые белые тенниски, коротковатые джинсы,
тяжелые черные ботинки со шнурками и носками из кованой стали.  Растянувшись
во всю ширь тротуара, они бежали ко мне, изредка исторгая  гортанные  вопли.
Двое размахивали зажатыми в кулаках железными прутьями.  Рывком  отделившись
от стены, я тоже припустился бежать, однако уже  совсем  скоро  почувствовал
обжигающую боль в ногах.  Не  было  абсолютно  никакой  возможности  сказать
собственному мозгу, что эти люди - всего лишь иллюзия; я был совершенно не в
силах совладать со стремительно нарастающей паникой, поскольку  мне  слишком
часто доводилось встречать подобных типов на лондонских улицах.
   У меня не было никаких шансов убежать от них,  ибо  эти  мерзавцы  просто
созданы для бега - ущербные существа из сильных мускулов и злобы,  рожденные
для ненависти и увечий. Пробегая  под  очередной  железнодорожной  аркой,  я
слышал, как все новые хулиганы спрыгивают с  насыпи,  выкрикивая  вслед  мне
громогласные проклятия, призывая меня остановиться и заглянуть им в глаза  и
ни на мгновение не задумываясь над тем, сколь неравны наши силы.
   Я чувствовал, как натужно вздымается грудь, готовая разлететься на части,
если я  немедленно  не  остановлюсь,  однако  страх  перед  болью  неумолимо
подстегивал меня, заставляя бежать дальше. Теперь я уже  слышал  у  себя  за
спиной  грохот  башмаков  не  менее  дюжины  человек,  охваченных   истерией
толпы. ?Нет, - повторял я про себя, - все  это  не  правда,  Спанки  нарочно
удвоил их количество, прекрасно понимая, что таким образом удвоит  владевший
мною страх?. Впереди замаячила залитая ярким светом главная  улица,  хотя  я
твердо знал, что даже если поблизости и окажется какой-то  человек,  он  все
равно не решится прийти мне на помощь. По мере того  как  мой  рассудок  все
более  угасал,  сила  Спанки,  напротив,  возрастала,  и  я  совершенно   не
представлял себе, до какой степени все эти иллюзии могут материализоваться в
человеческом  обличье.  Я  уже  совершенно   не   понимал,   была   ли   эта
преследовавшая меня банда головорезов всего  лишь  творением,  сотканным  из
воздуха и волшебства, или же являла собой людей из плоти и крови.
   Наконец один из них вырвался вперед и стал преследовать меня буквально по
пятам, пока не ухватился за мокрый рукав моей куртки, прокричав  мне  в  ухо
какие-то мерзкие слова. Я был и евреем, и  ниггером,  и  педиком,  и  вообще
ненавистной личностью, которую можно было назвать как угодно.
   Вот он взмахнул своим стальным прутом и обрушил его мне на плечо  -  удар
оказался вполне реальным и к  тому  же  весьма  болезненным.  Я  выбежал  на
мостовую. Еще один громила вцепился в воротник моей куртки и дернул на себя,
так что я не удержался на ногах  и  стал  валиться  на  землю.  Пролетев  по
инерции вперед, я рухнул на асфальт и выкатился на середину  проезжей  части
улицы, а когда снова взглянул в иссиня-черное небо, то  увидел,  как  темные
фигуры головорезов обступают меня со всех сторон, заслоняя собой и без  того
скудный свет. Удар первого башмака пришелся мне по  спине  -  ощущение  было
такое, словно у меня перебит позвоночник. Когда же все  они  взметнули  свои
кованые башмаки, метя мне в лицо, грудь и гениталии, я пронзительно завопил,
и мой голос слился с оглушительным ревом  сигналящего  грузовика  -  дело-то
происходило как раз посередине  улицы.  Как  только  грузовик  столкнулся  с
первым из напавших на  меня  бандюков,  со  всех  сторон  послышались  крики
охваченных смятением людей. Я же успел запомнить лишь  монолитную  стену  из
хрома, возвышавшуюся над громадными автомобильными  покрышками,  характерную
вонь выхлопных газов и серию оглушительных, душераздирающих воплей - а потом
не было уже ничего, одно лишь ощущение приятного и гостеприимного соболиного
одеяла ночи.

Глава 32

ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ

   Я лежал на свежевыстиранной простыне,  на  лицо  падал  резкий,  слепящий
свет, а в нос бил острый запах дезинфицирующих средств.  Издалека  доносился
приглушенный шелест автомобильных шин. Я проснулся в общей палате  городской
больницы, однако никак не мог  открыть  глаза  навстречу  лившемуся  в  окна
яркому солнечному свету. Мне  казалось,  будто  верхнее  веко  левого  глаза
наглухо приклеилось к правому. Я повернул голову и тут же почувствовал,  как
шею обожгла боль, красноречиво предупреждавшая: ?Не двигайся?.  Однако  куда
хуже дело обстояло со спиной: стоило попытаться сесть, как у  меня  возникло
ощущение, будто в нее вонзились  сразу  несколько  ножей.  Казалось,  прошла
целая вечность, пока я лежал, уставившись в потолок и прислушиваясь к звукам
пробуждающейся палаты.
   - Итак, мы уже проснулись и решили оглядеться по сторонам, -  проговорила
молоденькая сестра-ирландка. Краем  глаза  я  различал  контуры  ее  фигуры,
однако не мог повернуть голову и проследить за ней взглядом, когда она стала
обходить кровать, чтобы посмотреть  мою  карточку  пациента.  -  Ну  что  ж,
поспали вы неплохо.
   Первая моя попытка заговорить завершилась полной неудачей, но сестра  тут
же протянула мне воду в пластмассовой бутылочке с прозрачным гибким носиком,
и я смог немного промочить горло.
   - Долго? - выдавил я из себя.
   - Вас доставили сегодня утром, на рассвете- Вторник?
   - Совершенно верно.
   - Не вижу...
   - Да, левым глазом вы еще некоторое время  не  сможете  видеть.  Пришлось
наложить швы.
   - ...двигать больно.
   - Ну что ж, несколько дней вам будет трудновато танцевать танго,  это  уж
точно. Откройте-ка рот. - Она сунула мне градусник. - У вас трещина в правом
коленном суставе, три сломанных ребра и повреждено левое запястье. Да, и еще
сломан правый мизинец. В хорошенькую же потасовку вы  попали!  Как  это  вас
угораздило?
   - Гангс...
   - А вообще-то молодые люди вроде вас могли бы  подыскать  себе  и  другие
способы времяпровождения, вместо того чтобы доставлять нам столько хлопот. У
нас  вы  пробудете  еще  день  или  около  того,  а   как   только   сможете
самостоятельно передвигаться, мы вас выпишем,  чтобы  освободить  место  для
других страждущих душ. С вами хотели поговорить сотрудники полиции,  которые
прибудут во второй половине дня.
   Она легонько оттянула мой подбородок, извлекла градусник и посмотрела  на
него.
   - Почти нормальная. Значит, скоро пойдете  на  поправку.  Вообще-то  ваше
состояние не такое тяжелое, как может показаться на первый взгляд.
   Она одарила меня мимолетной улыбкой и удалилась.
   Я лежал, думая о Спанки и твердо зная, что Лаура  будет  беспокоиться  по
поводу отсутствия вестей от меня. Впрочем, единственное, что я  мог  сделать
ради безопасности моих близких, это держаться от них как можно дальше.
   Осторожно повернув  голову,  я  увидел  прикрепленную  к  спинке  кровати
индивидуальную карточку пациента, Фамилии на ней не было - значит, они так и
не установили мою личность? Бумажник я, похоже, потерял  в  драке.  Впрочем,
возможно, это даже к лучшему, поскольку в  противном  случае  они  могли  бы
начать расспрашивать меня о смерти Зака, а то и вовсе попытались  бы  как-то
увязать ее с убийством Пола и пожаром в магазине.
   В половине шестого прибыли парни в синей форме: это  был  дуэт  тощего  и
толстого полицейских,  чем-то  похожих  на  Лорела  и  Харди.  У  того,  что
покрупнее, плечи были обильно посыпаны перхотью, и. он сел  рядом  со  мной,
тогда как его напарник скрупулезно записывал мои ответы. Я уже мог  довольно
сносно говорить, что оказалось весьма кстати,  поскольку  первым  делом  они
стали выяснять у меня конкретные фамилии.
   - Так вы действительно думаете, что я знал этих людей? - удивился я. -  А
разве не знали?
   - Нет, конечно.
   - Так чего же тогда они на вас напали?
   - Они появились словно из-под земли, - сказал я., нисколько  не  погрешив
против истины.
   - Слушай, сынок, а тебя-то самого как  зовут?  Итак,  обо  мне  они  тоже
ничего не знали, и я не мог сказать им правду. Я  попытался  было  придумать
какую-нибудь вымышленную фамилию, но на ум, как назло, ничего не  приходило.
Тогда я перевел взгляд на своего соседа по палате - рядом с  его  койкой  на
тумбочке стояла ваза с крапчатыми бананами.
   - Файф, - проговорил я. - Джеймс. Файф.
   - Так, значит, раньше вам с ними встречаться не доводилось?
   - Нет. На нас наехал грузовик. А что вообще случилось?
   - Водитель сказал, что увидел вас, окруженного толпой. Было темно и очень
сыро, а вас он заметил слишком поздно, чтобы успеть нажать на тормоза.  Если
честно, он значительно превысил скорость, допустимую в черте города. По  его
словам, он довольно сильно саданул по  паре-тройке  парней,  однако  к  тому
моменту, когда смог наконец выбраться из кабины, они уже успели  разбежаться
- похоже, на самом деле удар оказался не таким уж  и  сильным.  Если  верить
ему, то он чуть ли не врезался в них, на асфальте  даже  следы