к ней  в  этом  чужом
мире, нагоняя на глаза прозрачные слезы.
   Джуна покачала головой. Ей необходимо было подумать о чем-то еще, а  не
просто исходить тоской по дому, иначе  она  просто  сойдет  с  ума.  Чтобы
отвлечься, она стала думать о том, какова будет реакция  в  лагере,  когда
она выйдет из джунглей в сопровождении двух разумных инопланетян. Кинси  -
специалист по КСИ - от счастья станет целовать ей ноги. Специалисты по КСИ
были самыми несчастными  людьми  в  экспедиции.  Обычно  они  на  кораблях
выполняли обязанности суперкарго, занимались всякой черной работой, писали
теоретические  статьи,  безуспешно  надеясь,  что   когда-нибудь   откроют
разумную инопланетную расу.
   До сих пор люди открыли  только  три  такие  расы.  Две  из  них  давно
вымерли. Третья раса - савакиранцы - всячески избегала контакта с  людьми.
Жители  целых  городов  бежали  от  них  в  джунгли.   Те   же   несколько
савакиранцев, которые  попали  к  людям,  умерли  через  несколько  часов.
Неясно, были ли  эти  смерти  следствием  страха,  или  туземцы  покончили
самоубийством. Экспедиция внесла планету савакиранцев  в  список  закрытых
для посещения и оставила их в покое.
   Кинси отдаст правую руку за то, чтобы стать зеленым и всю жизнь жить  в
набитом тараканами дереве вместе с кучей разумных лягушек. А  Джуне  нужно
лишь одно - попасть домой,  принять  хорошую  горячую  ванну,  есть  пишу,
которую сначала  хорошенько  поджарят,  и  разговаривать  с  людьми,  речь
которых ей понятна.
   Слезы жалости  к  себе  хлынули  ручьем.  Разозлившись  на  собственную
слабость, Джуна сердито тряхнула головой. Слезы ничего не  меняют.  Пришло
время прекратить вести себя, как испуганный ребенок, и начать действовать,
как  то  положено  ученому.  Ей  выпала  редчайшая   возможность   изучать
инопланетную разумную расу изнутри. Открытия эти  могут  изменить  всю  ее
дальнейшую карьеру, и нечего тут тратить время на воспоминания о доме!
   Прежде всего необходимо наладить общение. Джуна перечислила  себе  все,
что ей известно  о  языке  туземцев.  Узоры  на  их  коже,  видимо,  несут
информацию, а цвета передают эмоциональное наполнение этих  слов.  Голубой
цвет, особенно бирюзовый, говорит об удовольствии, зеленый - о согласии  и
одобрении. Красные тона и  оранжевые  отражают  чувства  гнева  и  страха,
пурпурные - связаны с любопытством и вопросительной интонацией.
   Кроме того, она могла разобрать и кое-какие простейшие слова: да,  нет,
пища, вода, символ, обозначающий саму Джуну, некоторые другие имена. "Нет"
- три вертикальные черты, "да" -  три  горизонтальные.  "Пища"  -  цветная
точка или кружок в зеленом овале.  "Вода"  -  серия  из  трех  вертикально
расположенных точек, обычно синих  на  зеленом  фоне.  Имя  ее  проводника
напоминает две соединенные друг с другом спирали. Туземец,  сопровождавший
ее проводника, имел имя, похожее на сложный треугольный узел. Имя больного
туземца походило на серию концентрических  кругов  -  вроде  тех,  которые
производит дождевая капля, падая в лужу. Весь остальной разговор  туземцев
представлялся ей пока мешаниной цветных узоров.
   "Как же мне все это запомнить?" - подумала  Джуна  вслух,  обращаясь  к
светящимся стенам, по которым ползали тараканы. Не  было  ничего,  на  чем
можно было бы писать, не было чем писать, не  было  возможности  объяснить
туземцам,  что  ей  нужно.  Ах,  если  б  тут  был  ее  компьютер!  Каждый
экспедиционный компьютер был снабжен сложной программой языкового анализа.
Но ее компьютер пропал вместе со скафандром и всем прочим, что было с  ней
в момент обморока. Не так уж много там и было: компас, стандартная аптечка
первой помощи, несколько карт, нож, несколько дневных рационов, фляжка  и,
конечно, компьютер.
   Ладно, будем делать то, что возможно. Туземцы тоже  научатся  кое-каким
ее жестам. Возможно, удастся создать что-то вроде "пиджина", которым можно
обходиться, пока они не доберутся до базы. А там уж дело перейдет  в  руки
экспертов, тогда как Джуна вернется к своей ксенологии, в которой она сама
была специалистом и экспертом.
   Джуна снова представила в  уме  некоторые  символы  туземцев,  значение
которых ей было известно, повторяя их вслух, чтобы покрепче запечатлеть  в
памяти. Когда она утомилась,  то  свернулась  на  охапке  травы  и  крепко
уснула.
   На следующее утро она отправилась на поиски своего проводника. Его она,
пока не узнает настоящего имени, решила звать Спиралью. Спираль  сидел  на
краю приподнятой платформы в комнате, которую делил с больным туземцем,  и
плел большую корзину. Больной забился в свою подстилку из листьев и то  ли
спал, то ли был без сознания. На  груди  проводника  при  появлении  Джуны
вспыхнул сложный рисунок.  Проводник  подозвал  ее  поближе  и  указал  на
большой зеленый лист, на котором лежали фрукты, мясо и мед.
   Джуна села и поела, одновременно продолжая следить за работой  Спирали.
Корзина, которую он плел,  имела  в  длину  около  метра  и  больше  всего
походила  на  кокон.  Узор  на  корзине  отличался  сложностью  и  включал
множество символов. Джуне было очень интересно, зачем  понадобилась  такая
корзина.
   Спираль завершил еще несколько рядов своего плетения,  но  тут  больной
зашевелился и издал тихий стрекочущий звук. Спираль подошел к его постели.
Различные цвета на коже быстро сменяли  друг  друга,  пока  они  о  чем-то
оживленно говорили. Спираль  взял  корзину  и  передал  ее  больному.  Тот
осмотрел корзину и принял густую  зеленую  окраску.  Он  явно  был  чем-то
доволен. Потом принялся заканчивать плетение сам.
   Спираль подобрал несколько заплечных сумок, сплетенных  из  травы,  дал
две Джуне, а остальные перекинул через плечо. Затем вывел Джуну из  дерева
и потащил за собой в кроны верхнего яруса  леса.  Видимо,  теперь  туземец
понял, что Джуна боится упасть, а потому двигались они медленно,  в  особо
опасных местах туземец  даже  помогал  Джуне.  Наконец  они  добрались  до
дерева, обильно увешанного плодами.  Пока  они  собирали  фрукты,  Спираль
давал Джуне уроки лазанья, ставя ее  ноги  на  самые  надежные  ветки  или
показывая, за что следует ухватиться рукой. Туземец был хорошим  учителем.
Уже через час Джуна перемещалась по кроне куда увереннее.
   Примерно в полдень над их головами стали  собираться  дождевые  облака.
Спираль вручил Джуне свой  набитый  фруктами  мешок  и  ушел,  показав  ей
знаком, чтобы она ждала его на этом месте.
   Джуна уселась на прочной удобной  ветке  и  стала  наблюдать  жизнь  на
вершинах деревьев. Где-то вдали какая-то птица  нарушала  тишину  джунглей
печальными воплями, которые завершались особенно высокой  нотой.  На  базе
этих крикунов называли пууиит, имитируя их грустные голоса.
   Несколько ящериц размером с белку перелетали с ветки на ветку.  Длинные
складки кожи между передними и задними лапками распускались  при  прыжках,
как туго натянутые паруса. Ящерицы  предпочитали  висеть  на  ветках  вниз
головой,  ухватившись  за  них  хвостами,  поедая  сочные  плоды.  Красный
фруктовый сок стекал с их безгубых ртов. Джуна заметила, что из  сумки  на
теле одной ящерицы показалась головка детеныша. Он  стал  пощипывать  плод
снизу, тогда как мамаша объедала его сверху, время  от  времени  осторожно
поглядывая по сторонам.
   Это были сумчатые ящерицы, похожие на тех крупных травоядных  рептилий,
которых экспедиция обнаружила на необозримых пространствах  саванн  по  ту
сторону гор.  Эти  же  были  первыми  сумчатыми  ящерицами,  найденными  в
джунглях.   Джуне   оставалось   лишь   гадать,   насколько   сходны    их
репродукционное системы. У  нее  просто  руки  чесались.  Был  бы  тут  ее
компьютер, она тут же  записала  бы  эту  сценку  для  экспедиции.  Девять
месяцев срок небольшой, в него вряд ли удастся уложить  изучение  хотя  бы
ничтожной части видов, обитающих  на  этой  планете.  При  такой  нехватке
времени данные по каждому виду имеют  огромную  ценность.  Большая  черная
птица  пууиит  тяжело  опустилась  на  ветку,   заставив   мелких   ящериц
разбежаться, с тем чтобы  вновь  собраться  на  другой  ветке,  возмущенно
издавая  пронзительное  попискивание.  Птица  притягивала  к  себе  тонкие
веточки когтями, имевшимися на сгибе крыла, и жадно клевала плоды размером
с крупную сливу. Один из плодов она подкинула в  воздух  и  ловко  поймала
большим красным клювом.
   Джуна громко рассмеялась, наблюдая  проделки  птицы.  Та  подозрительно
глянула на Джуну, затем тяжело поднялась с ветки, с шумом раскрыв  широкие
короткие крылья, и опустилась на соседнее  дерево.  Там  она  отряхнулась,
сложила крылья и снова принялась издавать свои громкие вопли - ггу-у-и-ит.
На таком близком расстоянии эти крики были  просто  мучительны  для  слуха
Джуны. Она схватила перезрелый плод, готовясь швырнуть его в птицу,  чтобы
прогнать ее прочь.
   Однако птичий призыв закончился криком  боли,  птица  вдруг  обмякла  и
стала падать. С соседнего дерева прыгнул Спираль и поймал  падающую  птицу
на лету. Потом он успел  вцепиться  в  ветку,  мимо  которой  пролетал,  и
закачался на ней. Туземец вытащил из тушки длинную заостренную стрелу и  с
триумфом показал ее Джуне. Затем снова перепрыгнул на дерево,  с  которого
застрелил птицу, и отыскал там свою духовую трубку из  тростника,  имевшую
около метра в  длину.  Он  сделал  какое-то  быстрое  движение,  и  трубка
сложилась как подзорная труба,  превратившись  в  палочку  длиной  в  руку
Джуны. Спираль сунул свою добычу и духовое ружье в туго  набитую  сумку  и
легко перепрыгнул сквозь ветви туда, где сидела Джуна.  Там  он  вынул  из
сумки птицу и нескольких ящериц, с торжеством продемонстрировав их  Джуне.
Спираль окрасился в светло-голубой цвет, а на  его  груди  зажегся  символ
слова "еда".
   - Хорошая еда? - спросила  Джуна,  кивнув  головой  в  знак  того,  что
поняла.
   Прохладный влажный порыв  ветра  качнул  вершины  деревьев,  и  тяжелые
редкие капли дождя упали на охотников. Туземец спрятал  добычу  обратно  в
мешок и приказал Джуне идти за собой. Раздался оглушительный  удар  грома,
за которым последовала ослепительная вспышка молнии.  Начался  ливень.  Он
лил как из ведра, обрушивался на листву крон  со  звуком  падения  крупной
гальки. Сильный ветер клонил вершины и усыпал землю листьями и сучками.  К
огромному облегчению Джуны, они спустились на  землю  и  пошли  в  деревню
пешком, вместо того чтобы карабкаться по скользким,  бешено  раскачиваемым
ветром веткам вершин. Идти было холодно и изнурительно. Когда они  наконец
достигли деревни, Джуна тряслась от холода.
   Широкие полотнища воды стекали по стенам  дупла,  обрушиваясь  прямо  в
пруд, находящийся на его дне. Жители  деревни  наполняли  водой  фляжки  и
другие тыквенные сосуды. Кое-кто играл, резвясь в водопадах,  плескаясь  в
воде и крича что-то друзьям.
   Рябь - так решила Джуна пока  называть  больного  туземца  -  сидел  на
пороге комнаты, любуясь, как наслаждаются ливнем другие жители деревни.  К
радости Джуны, комната осталась сухой и теплой. Она  скорчилась  на  полу,
мокрая и дрожащая, мечтающая лишь о  сухой  одежде  и  тепле  очага.  Рябь
подошел к ней, весь пурпурный от любопытства. Туземец коснулся ее кожи,  а
затем показал на одну из охапок листьев, служивших им постелями. Сделав  в
листьях  углубление,  он  жестом  велел  Джуне  лечь   туда.   Когда   она
повиновалась, Рябь навалил  на  нее  еще  охапку.  Гора  листвы,  согретой
процессом гниения, была так тепла и приятна, что Джуна ничего подобного  и
представить себе не могла, хотя, конечно, она и сейчас все равно предпочла
бы огонь очага. Она вспомнила деревню своей матери, вспомнила, как  сидела
в  кольце  своих  тетушек,  бабушек  и  кузин  вокруг   открытого   очага,
наслаждаясь вкусной едой и испытывая приятнейшее чувство родства  со  всем
окружающим. С этим она и задремала.
   Прикосновение чьей-то руки к плечу разбудило Джуну.  Это  был  Спираль.
Рябь и еще  несколько  туземцев  сидели  на  краю  платформы.  Горы  мяса,
фруктов, овощей и сотового меда громоздились на больших  зеленых  листьях.
Все ждали, чтобы она  присоединилась  к  ним.  Джуна  встала  и  стряхнула
кусочки листвы, приставшей к ее влажной коже. Спираль поднес ей чашу воды,
и она умылась, прежде чем принять участие в трапезе.
   Еды хватило бы человек на пятнадцать или  больше,  хотя  туземцев  было
всего лишь шесть-семь. Мясо, добытое сегодня Спиралью, равно как и  другие
сорта мяса, знакомые или новые для Джуны, были нарезаны и красиво выложены
на блюде, сделанном из огромной  створки  раковины.  Три  большие  корзины
ломились от фруктов, а на большом листе  лежали  соты,  истекающие  жидким
медом. Мед  располагался  в  непосредственной  близости  от  мясных  блюд.
Широкие полосы высушенных морских  водорослей,  напоминавшие  кожу,  пахли
йодом и солью. В двух корзинах лежали овощи и зелень, а большой  тыквенный
сосуд заполняла какая-то бурая крахмалистая масса.
   Больной туземец взял полосу сушеных водорослей.  Потом,  потянувшись  к
сосуду с бурой массой,  взял  солидную  порцию,  положил  на  водоросли  и
свернул их, получив аккуратный пакетик. Готовые пакетики Спираль  раздавал
всем гостям. Гости выжидали, когда будет роздан последний пакет,  а  затем
начали есть.
   Джуна откусила кусочек от  своего  блинчика.  Чуть  кисленький,  слегка
напоминающий хлеб или injera ее матери,  но  в  нем  ощущался  еще  резкий
привкус чеддера, а еще соли и йода и горечи соевого соуса.  Наверняка  эта
штука, подумала она с внезапно возникшей острой тоской  по  дому,  отлично
подошла бы к отцовскому бургундскому вину. Джуна закрыла  глаза,  чувствуя
жжение  набегающих  слез,  вызванных  памятью  о  доме,  где  ровные  ряды
виноградных посадок исчезают вдали. Увидит ли она его  когда-нибудь,  этот
дом?
   Джуна  открыла  глаза.  Все  туземцы  смотрели  на  нее,  пурпурные  от
неутолимого любопытства. Она смахнула слезы и  откусила  еще  кусок.  Надо
думать только о вкусе. Он восхитителен. Кожа Джуны окрасилась в бирюзу,  и
она покивала головой, показывая тем самым, как ей  нравится  то,  что  она
ест. Туземцы расслабились, начали  разговаривать  между  собой,  время  от
времени предлагая Джуне новые блюда.
   Джуна наелась первой. И хотя больше она уже не могла съесть ни  крошки,
туземцы предлагали ей все новые и новые аппетитные кусочки. Сами они ели и
ели, пока их плоские животы не вздулись  от  еды.  Они  запихивали  в  рот
огромные куски сотов, выплевывая выжатый воск.  Яркие  разноцветные  пчелы
садились на куски воска и съедали их.
   Наконец туземцы наелись. Они  откидывались  назад,  поглаживая  вздутые
животики, и хором издавали громкие рыгающие звуки, звучавшие почти  как  у
людей.  Джуна  расхохоталась.  Туземцы  смотрели  на  нее  молча,  их  уши
удивленно шевелились.
   Застеснявшаяся Джуна побурела. Голубая и зеленая рябь  бежала  по  коже
туземцев. Они снова дружно  рыгнули.  Джуна  застыдилась  еще  сильнее,  а
удовольствие туземцев от этого, казалось, только возросло: зелени  и  сини
стало еще больше. Спираль дотронулся до плеча Джуны и стал темно-синим. На
его груди появился узор, напоминающий рябь. У других же туземцев этот узор
почему-то исчез. Один за другим они дотрагивались до руки  Джуны,  как  бы
извиняясь перед ней.  Джуна  кивнула  Спирали,  а  затем  громко  рыгнула.
Туземцы снова покрылись рябью, а Джуна громко рассмеялась.
   Туземцы расслабились, они обменивались  своими  светящимися  символами;
иногда эти символы предназначались ей, хотя  она  их  не  понимала.  Джуна
решила попытаться заговорить с ними на  их  языке.  Взяв  большой  зеленый
лист, какими здесь пользовались  вместо  тарелок,  она  встала  и  провела
пальцем по потолку, чтобы набрать немножко светящейся голубой пыли.  Затем
провела на листе три светящиеся голубые линии. Туземцы внимательно следили
за Джуной, а она осторожно дотронулась до руки Спирали.  Держа  лист  так,
чтобы линии были горизонтальны, Джуна  кивнула,  а  потом  повернула  лист
иначе и линии стали вертикальными. Тогда Джуна отрицательно повела головой
из стороны в сторону. Джуна повторила  это  несколько  раз,  пока  наконец
Спираль  не  кивнул  головой.  Вспышками  символов   он   объяснил   смысл
происходящего другим туземцам. Их уши насторожились, и они  уставились  на
Джуну, окрасившись в густо-пурпурный цвет.  Потом  стали  переговариваться
тонами розового и пурпурного цветов.
   Ждать Джуне пришлось долго. Явно  она  взбудоражила  туземцев.  Наконец
один из них вспыхнул пурпуром и протянул ей какой-то  фрукт,  одновременно
вопрошающе шевеля ушами. Джуна повернула лист так,  чтобы  полоски  стояли
вертикально, и отрицательно покачала головой, отвергая  фрукт.  Голубая  и
зеленая рябь побежала по коже туземцев.
   Тогда другой предложил ей чашу воды.  Она  повернула  лист  так,  чтобы
полосы  стали  горизонтальными,  и  отпила  несколько  глотков.  Чашу  она
предложила другому туземцу, который принял ее и осушил.
   Попытки Джуны объясниться превратились в игру.  Туземцы  предлагали  ей
различные вещи, а она принимала или отвергала их.  Джуна  выучила  символы
некоторых видов еды, символ корзины и еще один, который, возможно, означал
"покажи" или "предложи", может, и  "попробуй".  Она  рисовала  копии  этих
символов на листе светящейся плесенью, к огромному удовольствию туземцев.
   Затем на груди Ряби появился очень сложный узор, и туземцы подняли руки
так, чтобы красные шпоры были направлены вверх. Джуна испугалась, что Рябь
предложит и ей присоединиться к  ним,  но  тот  даже  не  обратил  на  нее
внимания. Он смотрел лишь на туземцев. Видимо, просил их о чем-то. Туземцы
стали  бледно-серыми,  как  туман.  У  всех   на   груди   светились   три
горизонтальные полоски - они соглашались.
   Спираль дотронулся до плеча Джуны и указал ей на  постель  из  листьев.
Это означало, что ей следует лечь и заснуть. Потом Спираль отошел от нее и
присоединился к остальным туземцам. Игра кончилась,  ее  отпустили.  Джуна
видела, как туземцы соединились, образовав правильный круг, а затем  впали
в транс. Это напомнило Джуне то, как двое туземцев лечили  в  лесу  хищную
ящерицу. Но сейчас в этом ритуале было нечто гораздо более торжественное.
   Джуна зевнула. Обильный ужин после долгого  утомительного  дня  вызывал
сонливость.  Она  зарылась  в  теплую  влажную  кучу  листвы  и  незаметно
соскользнула в сон.
   На следующее утро Спираль разбудил Джуну  и  приказал  идти  за  собой.
Джуна спустилась за туземцем на дно дупла и остановилась на берегу  пруда,
занимавшего почти всю его  поверхность.  Спираль  нырнул  в  воду.  Джуна,
которой ужасно хотелось смыть с кожи  липкие  остатки  гниющей  подстилки,
последовала за ним. Теплая вода была просто восхитительна. Из  любопытства
Джуна нырнула, решив узнать, глубок ли пруд. Пруд  оказался  на  удивление
глубоким: три с половиной - четыре метра. Дно было  покрыто  мягким  илом.
Что-то забилось под ее пальцами, шарящими в иле. Испуганная Джуна  всплыла
с громким всплеском, что привлекло внимание нескольких туземцев,  сидевших
на берегу пруда. Джуна подплыла к берегу и села на низенькую ступеньку.
   Через мгновение появился  Спираль,  держа  в  руках  что-то  толстое  и
извивающееся. Джуна подумала, что это рыба, но  когда  Спираль  вручил  ей
добычу, она поняла, что это просто головастик невероятно больших размеров.
Величиной  он  был  с  крупную  кошку,  цвет  имел  грязно-коричневый,   с
маслянистым радужным отливом. Хвост уплощенный в горизонтальной плоскости,
как у дельфина, глаза золотистые, с вертикальным кошачьим зрачком.  Задние
лапы хорошо развитые, сильные.  Под  прозрачной  кожей  медленно  и  ровно
пульсировало сердце, помещавшееся близко от жабер. Головастик был  мягкий,
скользкий и холодный, как грязь на дне пруда.
   Джуне этот вид не был знаком, не знала она и того, в каких  родственных
отношениях он состоял с туземцами.