и опять, трупа не оказалось. Украсть его никто не  мог.  Он  просто
исчез, и все. Пайлот Ноб в ужасном волнении...
   - А вы? - вновь перебил я. - Вы достали конверт?
   - Да, он у меня. Я как раз добралась домой,  когда  стало  известно,  что
тело исчезло.
   - Так что теперь все в порядке?
   - Да, конечно. Вы можете спокойно вернуться назад.
   - Скажите мне только одно, Кэти. Вы смотрели, что лежит в конверте? - Она
начала было отвечать, но осеклась. - Послушайте, Кэти, это важно. Вы  видели
текст?
   - Я глянула мельком и...
   - Черт возьми, - закричал я, - не увиливайте! Скажите прямо, прочли ли вы
текст. Она разгневалась.
   - Ну допустим, прочла. По-моему, человек, сочинивший это...
   - Не будем про автора. Много ли вы прочли? Все до конца?
   - Первые несколько страниц. До того места, где начинаются заметки. Уж  не
хотите ли вы сказать мне, Хортон, что в этом что-то есть? Да нет, глупо даже
спрашивать.  Ничего  в  этом  нет  и  быть  не  может.  Я  не  разбираюсь  в
эволюционных процессах, но даже я вижу в его рассуждениях кучу прорех...
   -  Не  тратьте  время  на  поиски  прорех.  Что  заставило  вас  прочесть
рукопись?
   - Ну, наверное, то, что вы  не  велели  мне  этого  делать.  Раз  вы  так
сказали, я уже просто не могла не прочесть. Так  что  это  ваша  собственная
вина. Но что плохого, если я и прочла?
   Все сказанное ею было, конечно же, понятно, и жаль, что я не  подумал  об
этом вовремя.  Я  предупредил  ее,  оттого  что  не  хотел  впутывать  ее  в
неприятности, и тем самым предопределил с гарантией, что она впутается в них
хуже некуда, увязнет по самое горло. И самое скверное,  что  можно  было  не
впутывать ее вовсе, посылать ее за конвертом не было  нужды.  Тело  Джастина
Болларда исчезло, и с момента исчезновения я больше не был подозреваемым. Ну
а если бы все повернулось по-другому?  -  спорил  я  сам  с  собой,  пытаясь
оправдаться. - Шериф не преминул бы обыскать мою комнату в мотеле, обнаружил
бы конверт, и тогда-то уж началось бы черт знает что...
   - Плохо только то, - сказал я в трубку, -  что  вы  попали  в  передрягу.
Теперь вы...
   - Хортон Смит, - взорвалась она, - не вздумайте угрожать мне!
   - Я вам не угрожаю.  Я  очень  сожалею,  вот  и  все.  Мне  не  следовало
позволять вам...
   - О чем это вы сожалеете? - перебила она.
   - Кэти, - взмолился я, - выслушайте меня и не спорь-" те.  Как  скоро  вы
могли бы уехать? Вы собирались домой в Пенсильванию. Вы готовы  тронуться  в
путь немедленно?
   - В общем-то да, - сказала она. - У меня  все  сложено  -  но  какая  тут
связь?..
   - Кэти... - начал я и запнулся. Она испугается, а  мне  этого  совсем  не
хотелось. Однако, как ни крути, а мягких слов тут  не  отыщешь.  -  Кэти,  -
решился я, - человека, написавшего то,  что  в  конверте,  убили.  Человека,
который прислал мне этот конверт,  тоже  убили  буквально  пять-шесть  часов
назад...
   Она ахнула:
   - И вы полагаете, что я...
   - Не валяйте дурака, - сказал я. - Каждому,  кто  прочтет  эту  рукопись,
грозит опасность.
   - А вам? Или эта история с Джастином...
   - По-видимому, так.
   - Что я  должна  делать?  -  спросила  она.  Без  особого  испуга,  почти
обыденным тоном, ну может, чуть-чуть скептически.
   - Вы могли бы сесть в машину и приехать  за  мной.  И  заберите  конверт,
чтобы больше никто не заглянул в него.
   - Допустим, я приеду за вами. Что дальше?
   - А дальше в Вашингтон. Там есть люди, с которыми надо встретиться.
   - Например?
   - Хотя бы ФБР для начала.
   - Чего же проще снять трубку...
   - Ну уж нет! - Я повысил голос. - Только не по такому поводу.  Во-первых,
они не верят телефонным звонкам. Им бесконечно звонят всякие психи.
   - Но вы, очевидно, верите, что сумеете их убедить.
   - Может, и не сумею. Вас ведь я, по-видимому, не убедил.
   - Не знаю, что и ответить. Мне надо подумать.
   - На раздумья нет времени. Или вы приезжаете за  мной,  или  нет.  Думаю,
было бы безопаснее путешествовать вместе, хотя полной гарантии дать не могу.
Но вы в любом случае едете на восток, и...
   - Где вы находитесь? - решительно спросила она.
   - В Вудмене. Это поселок вниз по реке.
   - Я знаю, где это. Хотите, чтобы я заехала в мотель  и  забрала  какие-то
ваши вещи?
   - Нет. По-моему, самое важное - выиграть время.  Можем  вести  машину  по
очереди, останавливаясь только чтобы заправиться и перекусить.
   - Где я вас найду?
   - Просто-напросто  поезжайте  медленно  по  главной  улице.  Да  тут  она
единственная, шоссе выведет прямо на нее. Я буду поджидать вас. Сдается мне,
большого наплыва машин тут сегодня ночью не ожидается.
   - Я чувствую себя довольно нелепо, - призналась она. - Все это как-то...
   - Мелодраматично, - подсказал я.
   - Можно назвать и так. Но, как вы справедливо заметили, я в любом  случае
собиралась ехать на восток.
   - Значит, я жду вас?
   - Буду через полчаса, - сказала она. - Ну, может,  на  пять-десять  минут
позже.
   Выбравшись из  телефонной  будки,  я  обнаружил,  что  мышцы  ног  совсем
онемели: я слишком долго пробыл в тесном  пространстве  не  шевелясь,  -  но
кое-как дохромал до стойки.
   - Вы не спешили, - заметил бармен кислым тоном. - Я  уже  вышвырнул  Джо,
пора закрываться. Вот вам виски, только пейте без канители.
   Я взял стакан.
   - Буду польщен, если вы составите мне компанию.
   - Вы что, предлагаете мне выпить с  вами?  -  Я  кивнул,  но  он  покачал
головой, заявив:
   - Я не пью.
   Я прикончил бурбон, расплатился и вышел на улицу. В тот же  миг  огни  за
моей спиной погасли, а через минуту появился бармен и запер дверь на  замок.
Спустившись на тротуар, он споткнулся и чуть не упал, однако устоял на ногах
и, наклонившись, поднял с земли предмет, чуть не  послуживший  причиной  его
падения. Это оказалась бейсбольная бита.
   - Чертова ребятня, - заявил он. - Играли допоздна, вот кто-то  и  позабыл
ее. - Он рассерженно бросил биту на скамью, что стояла возле двери, и  вдруг
добавил:
   - Я что-то не вижу вашей машины.
   - А у меня нет машины.
   - Но вы же сказали...
   - Сказал. Но если бы я  заявил,  что  у  меня  нет  машины,  пришлось  бы
пускаться в объяснения, а мне надо было успеть сделать эти  звонки...  -  Он
взглянул на меня с недоумением: что за чудак - свалился  невесть  откуда,  и
еще без машины. Тогда я все-таки пояснил:
   - Приплыл на каноэ. Привязал его у причала.
   - А сейчас что вы намерены делать?
   - Подожду прямо здесь. За мной подъедет друг.
   - Тот, кому вы звонили?
   - Вот именно. Тот, кому я звонил.
   - Ну что ж, спокойной ночи. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать.
   Он  пошел  прочь,  вероятно,  домой,  но  то  и  дело  замедлял  шаг   и,
полуоборачиваясь, поглядывал на меня через плечо.

Глава 12

   Где-то в лесу у реки жалобно заухала сова. Ночной ветер стал  покусывать,
и я поднял  воротник  рубашки,  надеясь  сберечь  последние  остатки  тепла.
Бродячая кошка крадучись вышла  на  улицу,  замерла,  приметив  меня,  потом
свернула, стремглав перелетела на другую сторону и сгинула в темном  проулке
между домами.
   Как только бармен скрылся  из  виду,  поселок  приобрел  облик  полностью
покинутого. Раньше я не очень-то его разглядывал, зато сейчас, убивая время,
я  распознал  все  приметы  местечка  заброшенного  и  жалкого,  еще  одного
умирающего городишки, проследовавшего по пути забвения на  шаг  дальше,  чем
Пайлот Ноб.  Тротуары  потрескались,  сквозь  трещины  выбивалась  травка  и
какие-то сорняки. Дома давно запамятовали, когда их красили и чинили,  а  их
архитектура, если уж почтить  эти  строения  подобным  словом,  принадлежала
прошлому столетию. А ведь были дни -  наверняка  были  такие  дни,  -  когда
поселок  поднимался  новехонький  и  полный   оптимизма:   была   же   некая
экономическая  целесообразность  в  его  появлении  и  существовании.  И  не
приходилось сомневаться, что причина, вызвавшая его к жизни,  -  река  в  ту
пору, когда она еще служила хозяйственной магистралью, когда продукцию  ферм
и мельниц свозили к пристаням, чтобы погрузить там  на  пароходы,  и  те  же
самые пароходы доставляли обратным рейсом грузы, нужные на селе. Однако река
давно утратила свою хозяйственную роль и вернулась к первобытному  состоянию
- текучая полоса на пойме, и только. Железные дороги, скоростные автострады,
самолеты в  заоблачной  вышине  похитили  у  реки  все  ее  значение,  кроме
первичного, исконного значения для окрестной природы.
   А Вудмен стоит заброшенный, поистине тихая заводь в общественной системе,
подобная  мелким  заводям  в  стороне  от  главного  русла   реки.   Некогда
многообещающее и по-своему значимое, а то  и  преуспевающее  местечко,  ныне
впавшее в нищету, цепляется за жизнь как малюсенькая точка на карте  (отнюдь
не  на  каждой  карте),  как  пристанище  для  тех,  кто  потерял  связь   с
действительностью в той же мере, что и сам поселок. Мир ушел вперед, а такие
крошечные умирающие городки не ступили и шагу - они задремали  и  сбились  с
ноги, и сегодня их, похоже, не слишком волнуют ни весь остальной мир, ни его
обитатели. Здесь сохранили, либо создали, либо возродили свой  мир,  и  этот
мир принадлежит безраздельно местным жителям - или они ему. И, размышляя  на
этот счет, я пришел к выводу,  что  какова  бы  ни  была  подоплека  здешних
невзгод, доискиваться до нее нет смысла, ибо Вудмен сегодня попросту  никому
не интересен. И это достойно сожаления, потому что именно в таких  городках,
дремлющих, забытых и забывчивых, сохранились редкие ныне ценности - забота о
ближнем и сочувствие к нему. Ценности, необходимые  человечеству.  Ценности,
которые несомненно нашли бы себе применение, если  бы  не  были  по  большей
части утрачены.
   В таких городишках люди до сих пор  способны  услышать,  вообразить  себе
завывания стаи оборотней, тогда как остальной мир вслушивается, не грянет ли
звук пострашнее, звук - предвестник громового удара атомной смерти. По моему
мнению, если уж  выбирать,  то  завывания  оборотней  как-то  симпатичнее  и
безопаснее. И если провинциализм таких  поселочков  -  безумие,  то  безумие
тихое, добродушное, даже приятное, в то  время  как  безумие  большого  мира
чем-чем, а добротой не отличается.
   Скоро должна появиться Кэти, - вернее,  можно  надеяться,  что  появится.
Если не появится, на нее тоже нельзя сердиться. Она сказала, что приедет, но
я не обманывался: поразмыслив, она могла и передумать. Я ведь и сам поначалу
серьезно усомнился в том, что прочел в рукописи моего друга, а у  меня  даже
тогда было куда больше оснований доверять  прочитанному,  чем  накопилось  у
Кэти.
   Ну а если она не появится, что прикажете делать дальше? Самое логичное  -
вернуться в Пайлот Ноб, собрать свои пожитки и направиться в Вашингтон. Хотя
мне не было до конца ясно, получится ли из  этого  что-нибудь  путное.  Куда
лучше сунуться - в ФБР или ЦРУ? Или куда-то еще?  Надо  найти  кого-то,  кто
выслушал бы меня, и выслушал со вниманием, а не пропустил бы мои слова  мимо
ушей как бред сумасшедшего.
   Я стоял, прислонившись к стене дома, где  ютился  бар,  и  посматривал  в
сторону, откуда должна была вот-вот появиться  Кэти,  когда  вместо  нее  из
мрака рысцой выбежал волк.
   В волках есть некое  качество,  не  присущее  ни  одному  другому  зверю.
Какой-то глубинный инстинкт из отдаленного прошлого  бросает  нас  при  виде
волка в озноб, поднимает волосы дыбом. Вот  перед  нами  непримиримый  враг,
убийца столь же жестокий и беспощадный, как и сам  человек.  В  нем  нет  ни
крупицы великодушия, он коварен и изобретателен, жесток  и  неумолим.  Между
ним и человеком нет и не может быть  перемирия  -  взаимная  вражда  тянется
слишком долго. Неудивительно, что, завидя волка, вынырнувшего  из  мрака,  я
ощутил мгновенный озноб и мурашки по коже.
   Волк  бежал  целеустремленно.  Не  крался,  не  таился  -  у  него   была
определенная цель, и он был не  намерен  отвлекаться  по  пустякам.  Он  был
большой и черный или, по крайней мере, ночью казался черным, а  кроме  того,
он был тощий и выглядел проголодавшимся.
   Я оторвался от стены и торопливо огляделся вокруг в поисках  чего-нибудь,
что могло бы служить оружием. Взгляд мой упал  на  бейсбольную  биту  -  она
лежала там, куда бармен швырнул ее, на  скамье.  Дотянувшись  до  нее  одним
движением, я ухватился за рукоять. Бита была увесистой и удобно легла мне  в
ладонь.
   А когда я вновь посмотрел на улицу, там оказался уже не один волк, а три.
Они бежали цепочкой друг  за  другом,  одинаковой  рысцой  и  с  одинаковой,
действующей на нервы самоуверенностью.
   Я застыл на тротуаре с зажатой в  руке  битой.  Как  только  первый  волк
поравнялся со мной, он остановился и развернулся ко мне мордой.
   Наверное, я мог бы заорать и перебудить  весь  поселок  и  уж  точно  мог
позвать на помощь. Однако идея такого рода даже не пришла мне в голову.  Это
дельце следовало решить между нами, между мной и этими тремя волками -  нет,
уже не тремя, их стало больше, они вереницей выныривали из ночи и трусили по
улице в мою сторону.
   Я же знал, знал с самого начала, что это не волки, не  просто  волки,  не
обыкновенные волки, рожденные и выросшие на  обыкновенной  земле.  Не  более
подлинные, чем морской змей, объявившийся на реке.  Это  были  те  самые,  с
которыми я уже был знаком, те,  про  которых  рассказывала  Линда  Бейли,  а
может, те самые, которых я слышал накануне вечером, когда вышел  на  минутку
вдохнуть свежего воздуха. Линда Бейли говорила - собаки, но  какие  к  черту
собаки!  Олицетворение   древнего   ужаса,   восходящего   к   первым   дням
человечества, и ужас этот не только уцелел в бессчетных столетиях, но, более
того, столетия ужаса закрепили, отточили и материализовали его.
   Словно  повторяя  маневр,  отрепетированный  заранее  на  учениях,  волки
подбегали к своему лидеру, выстраивались в шеренгу и разворачивались ко мне.
Собравшись все вместе, они разом сели, будто по чьему-то приказу,  и  сидели
рядком в одинаковых позах - прямо, но  без  напряжения,  аккуратно  подобрав
передние лапы  под  себя.  Посидев  немного,  они  вывалили  языки  набок  и
принялись дышать - не очень шумно, почти застенчиво. И не  спускали  с  меня
глаз, не отводили от меня взгляда ни на секунду.
   Я пересчитал волков - их оказалась ровно дюжина.
   Тогда я перехватил биту, стиснул ее покрепче, хотя и  понимал,  что  если
они накинутся на  меня,  надеяться  не  на  что.  Если  накинутся,  то,  без
сомнения,  все  одновременно,  как  одновременно  исполняли  все  остальное.
Бейсбольная бита, только бы размахнуться хорошенько, - страшное оружие, и  я
наверняка успею прибить одного,  а  то  и  нескольких,  но  никак  не  успею
перебить всех. Может быть, я сумел  бы,  подпрыгнув,  достать  до  железного
кронштейна,  на  котором  болталась  вывеска  с  кружкой  пива,  но   крайне
сомнительно, что кронштейн выдержит мой вес. Он и без  того  скособочился  и
прогнулся. Винты, или болты,  или  на  чем  он  там  крепится,  выскочат  из
трухлявого дерева при малейшем усилии.
   Остается одно, - внушал я себе, - собрать все свое мужество, и  будь  что
будет...
   Но на мгновение я отвлекся от волков,  чтобы  посмотреть  на  вывеску,  а
когда  взглянул  на  них  снова,  перед  ними,  откуда  ни  возьмись,  вырос
уродец-монстренок с заостренной головкой.
   - Надо бы позволить им сожрать вас, - пропищал он злобно. - Там на реке у
вас не имелось никакого права огреть меня веслом...
   - Если ты не закроешь варежку, - ответил я, - я огрею  тебя  еще  и  этой
битой.
   Он в ярости подпрыгнул вверх-вниз, как мячик.
   - Какая неблагодарность! - проверещал он. - Если бы не правила...
   - Какие правила? - удивился я.
   - Надо бы знать, - завизжал он, вне себя от гнева. -  Это  же  вы,  люди,
навязали их нам. И тут до меня дошло.
   - Ты имеешь в виду эту белиберду, что трижды испытан - заговорен?
   - К несчастью, - взвизгнул он, - это так и есть.
   - И теперь, когда вы, недоумки, опростоволосились трижды подряд,  с  меня
взятки гладки?
   - Увы, - согласился он.
   Я опять поглядел на волков. Они сидели в той же  позе,  свесив  языки,  и
ухмылялись. Я догадался,  что  им  все  равно,  броситься  ли  на  меня  или
удалиться трусцой восвояси.
   - Но есть  кое-что  в  дополнение,  -  заявил  монстренок  с  заостренной
головкой.
   - Что, припасли уловку про запас?
   - Вовсе нет, -  откликнулся  монстренок.  -  Дело  касается  благородного
рыцарства.
   Я пришел в недоумение, при чем тут рыцарство, но вопроса не  задал.  Было
ясно, что он и сам все скажет. Ему  не  терпелось,  чтобы  я  спросил.  Его,
видно, до сих пор корежило от того удара веслом,  и  ему  донельзя  хотелось
поиздеваться надо мной. Он злобно пялился на меня из-под свисающих с макушки
косм и молчал. Молчал и я, крепко сжимая биту. А волки потешались  от  души,
их просто распирало от беззвучного смеха.
   В конце концов он не выдержал.
   - Вы свой трехкратный заговор имеете, -  заявил  он.  -  Но  есть  особа,
которая не имеет.
   Он застиг меня врасплох и смекнул, что застиг врасплох,  -  его  счастье,
что я никак не дотянулся бы до него битой.
   - Ты говоришь о мисс Адаме, - уточнил я как мог хладнокровнее.
   - Вы быстро уловили суть, - одобрил он. - Желаете ли вы, как  благородный
джентльмен, принять ее искус на свои плечи? Если бы не вы, она  не  была  бы
уязвима. Полагаю, вам приличествует вернуть ей долг.
   - Согласен, - заявил я.
   - Вы серьезно? - выкрикнул он с ликованием.
   - Совершенно серьезно.
   - Вы принимаете на свои плечи... Я прервал его:
   - Кончай разглагольствовать. Я сказал то, что сказал.
   Вероятно, я мог бы потянуть время, но в таком случае я, по-моему, потерял
бы  лицо,  а  мне  почему-то  казалось,   что   терять   лицо   при   данных
обстоятельствах никак нельзя.
   Волки разом поднялись на ноги и разом прекратили шумно дышать, и  усмешку
с них как ветром сдуло.
   Мысли  крутились  бешеным  водоворотом:  что  бы  такое  придумать,   что
предпринять, чтобы обрести хоть какой-то шанс выбраться из этой западни?  Но
водоворот крутился впустую. Идей не возникало.
   Волки неторопливо двинулись вперед, вид  у  них  был  целеустремленный  и
деловой. Они выполняли поставленную задачу и были полны решимости  выполнить
ее и перейти к очередным делам. Я попятился. Если прижаться спиной к  стене,
то, может, удастся продержаться чуть подольше. Я замахнулся на волков  битой
- они приостановились, потом двинулись снова. Что  оставалось?  Прильнуть  к
стене и ждать.
   И тут в стену напротив ударил сноп света, повернулся  как  на  шарнире  и
устремился вдоль улицы в нашу сторону.  Из  ночи  вынырнули  слепящие  фары.
Протестующе взвыл мотор - машина резко набрала скорость, вой мотора смешался
с истерическим визгом покрышек.
   Волки обернулись, присели в  испуге,  пригвожденные  лучом  света,  потом
рванулись, но два-три из них рванулись недостаточно резво. Машина влетела  в
стаю, как плуг, послышался тошнотворный хряск металла, раздирающего  мясо  и
крошащего кости. И - волков не стало, они пропали, как пропал  монстренок  с
заостренной головкой, когда я на реке врезал ему веслом.
   Машина замедляла ход, и я бросился к ней  со  всех  ног.  Не  то  чтоб  я
предвидел новую немедленную угрозу, но в  салоне  я  буду  точно  в  большей
безопасности.
   Едва  машина  остановилась,  я  подскочил  к  ней,  вскочил  на  сиденье,
захлопнул дверцу, запер на замок и выдохнул:
   - Один искус пройден, два впереди.
   - Один искус пройден? - переспросила Кэти дрогнувшим голосом. -  Как  это
понять?
   Она старалась держать себя в руках, однако ей это не очень  удавалось.  Я
потянулся к ней в темноте, коснулся ее и понял, что  ее  бьет  дрожь.  Видит
Бог, вполне обоснованно.
   Я притянул ее  к  себе  и  обнял,  а  она  прильнула  ко  мне.  А  вокруг
простиралась тьма, проник