й они подняли,  складывался из  каких-то писков и  хрюканий,  звучащих
по-разному,  но  запарившийся  транслейтор,  не  в  силах  подобрать  земных
эквивалентов, монотонно переводил: "Еда, еда. Еда, еда. Еда..."
   - Я милостив,  - снизошел наконец крупный тушкан. - Нажремся вдвое. Потом
предадимся.
   Уши у него порозовели и выросли сантиметров на десять.  Чему он собирался
предаться,   осталось  тайной  -   вся   стая   с   гоготом  двинулась  мимо
крестообразной дыбы,  на которой был распят командор,  причем каждый норовил
кисточкой на конце хвоста погладить его по лицу. Почти всем это удавалось, и
когда шлепающий топоток замер в невидимом для Юрга проходе,  вся кожа у него
подергивалась  от  едкой  слизи,  словно  он  с  размаху  врезался  лицом  в
медузу-стрекишницу.
   Ну дела.  Домечтался о троллях и гоблинах.  Так что же предпринять?  Он в
который раз  дернулся,  стараясь если  не  разорвать,  то  хотя бы  ослабить
веревки,  и снова напрасно.  Зато слева послышался едва уловимый стон -  так
нечаянно выдает себя совершенно обессилевшее животное.
   - Эй, кто там?
   Надежда  вспыхнула -  и  разом  погасла,  когда  Юрг  повернул  голову  и
разглядел то,  что  до  сих пор загораживал от  него тушкан с  острым шипом,
трудившийся над  его  левой рукой.  Да,  это  был  еще  один  пленник,  тоже
распятый,  с дымчатой шерсткой и бессильно свисавшими вниз ушками,  впрочем,
ухо отсюда виделось только одно.
   - Ты кто, страдалец? Говори, не бойся, все ушли!
   - Сын яйца. Яйца черепахи.
   - И давно ты здесь?
   - Некормлен трижды.
   Характерный отсчет времени.
   - И как ты думаешь, что с нами собираются делать?
   - Засеять отрыжкой.
   - Фу, черт! Все равно не понял. Объясни поподробнее.
   - Обезьяна глупа,  -  вздохнул дымчатый хвостатик. - Яйцо расти. Обезьяна
питать. Обезьяна протухнуть. Яйцо греться.
   Его  вдруг  заколотило от  ужаса прежде,  чем  память подсказала термин -
эндотрофное размножение.  Комиксы-ужастики, будоражившие детское воображение
на  продолжении трех  веков,  вдруг начали приобретать кошмарную,  осязаемую
реальность. Хотя какая-то часть разума усиленно противилась этому, навязывая
вариант бредового состояния (виртуальная реальность исключалась ввиду явного
отсутствия цивилизации компьютерного уровня).
   Юрг на всякий случай прикусил губу -  стало больно. Нет, не сон. Но разум
продолжал  беспомощно,   по-щенячьи  тыркаться  в   поисках  альтернативного
варианта объяснения всего происходящего.
   - Слушай,  сын  яйца  черепахи,  я  совершенно запутался.  Если  вот  эти
красноглазые собираются откладывать яйца, то кто же они - выходит, женщины?
   - Женщины  -  кто?  -  переспросил пленник,  старательно выговаривая явно
незнакомое слово.
   - Ну вот эти, которые нас сцапали, - это самцы или самки?
   - Самцы - непонятно. Самки - непонятно.
   - О,  черт...  Отложим. Сейчас главное: как выпутаться из этой катавасии.
Соображай, чей-то сын! Как нам спастись?
   - Спастись никак.
   И  тут  снова возникла надежда -  на  сей раз в  форме поросячьего визга.
Кто-то катился по боковому,  невидимому для Юрга проходу,  точно вышвырнутый
пинком щенок,  и непереводимо голосил.  Впрочем, добравшись до пленников, он
несколько раз  хлестнул себя хвостом по  бокам и  уже  вполне членораздельно
пожаловался:
   - Мало еды. Не покормили. Говорят - молод. Рыбье дерьмо.
   Ага, до изысканных выражений цивилизация здесь уже поднялась.
   - Молодой человек,  -  проговорил командор,  прилагая все усилия к  тому,
чтобы голос звучал как только возможно убедительнее и проникновеннее.  - Юрг
добрый. Юрг тебя накормит. Накормит сытно.
   Пушистое рыльце ткнулось в его плечо.
   - Чем, чем?
   - Вот что захочешь - то и получишь. Много-много.
   - Где, где?
   - У меня на животе коробочка...  Нашел? Пальчики на лапках имеются? Вот и
открой.  Доставай,  доставай,  штука  это  тяжелая,  но  для  получения  еды
совершенно необходимая...  Так. Вот этот ствол... ну трубочка... палец, если
угодно...  Ага,  понял.  Направь прямо в потолок,  и еда свалится сверху. Не
валится?  А,  смотри:  там  видна красная кнопочка...  Ягодка,  если угодно.
Нажимай! Сильнее!
   Громыхнуло  будь  здоров  -  калибратор  стоял  на  бронебойном  разряде.
Оставалось только надеяться, что в районе потолочного окна, осколки которого
все  еще продолжали сыпаться прямо на  Юрга,  никого из  дружинников в  этот
момент не было.  Поросячий визг взметнулся -  и  затих в том же направлении,
откуда появился. И почти сразу же два голоса синхронно рявкнули:
   - Командор, не стреляй! Свои!
   - Где вас только черти носили,  своих-то...  -  буркнул Юрг, уже не делая
попыток освободиться собственными силами.
   Встревоженные физиономии Дуза и  Борба возникли в потолочной дыре,  и Юрг
уставился на  них  с  таким восторгом,  словно одна рожа принадлежала Венере
Милосской,  а  другая -  Сикстинской мадонне.  Или  наоборот -  соображал он
сейчас только в одном направлении.
   - Да отвяжите вы меня, черт побери!
   Джасперяне попрыгали сверху, как кузнечики.
   - Если  б  не  разряд  -  еще  сутки  проискали  бы,  -  бормотал  Флейж,
перепиливая веревки.  -  Кругом  заросли стеклянных метелок,  даже  Шоео  не
проползти... Готово!
   - Десинтор мой поищите, он где-то на полу, - кинул командор, спуская ноги
со своего гостеприимного ложа.  - О дьявол, до чего же хочется вставить этим
тварям здоровенный фитиль!
   - За  чем же  дело стало?  -  осведомился Ких,  да  и  на лицах остальных
дружинников отразилась живейшая готовность посодействовать.
   - Да  не  виноваты  они,  -  вздохнул Юрг.  -  Угораздило ж  их  родиться
яйцекладущими. Заскоки эволюции. Пошли отсюда.
   Он поймал себя на том, что начал разговаривать фразами, состоящими только
из двух слов.
   - Да, чуть не забыл: этого, примолкшего, тоже развяжите.
   Развязали.
   - Все наверх!
   На  плотном песке,  заляпанном стекловидными,  уже  застывшими натеками -
все,  что осталось от прозрачных метелок,  - освобожденный пленник показался
совсем  жалким.  Сейчас  было  видно,  что  позвоночник у  аборигенов плавно
закруглялся,  так что хвост торчал не сзади, а спереди, являя собой еще одну
хватательную конечность.  Правда,  не у этой особи -  дымчатый тушкан трясся
всем тельцем, прижимая к груди что-то вроде растрепанной веревки; уши у него
тоже висели, точно тряпочные.
   - Скажи-ка нам на прощание,  приятель,  - обратился к нему Юрг, - есть ли
на вашей земле еще такие же, как мы?
   - Как вы. Есть, есть. Сколько угодно.
   - Где?! - воскликнули сразу шесть голосов.
   - Как - где? На деревьях.
   М-да. Разведка, похоже, была закончена.
   - Ну прощай, яйцекладущий, - сказал Юрг. - Желаю вам когда-нибудь дозреть
до млекопитания. И держи уши торчком!
   Тушкан перестал трястись и  задышал тяжело,  даже с  каким-то  жужжанием,
словно гигантский шмель, готовящийся взлететь.
   - Это вовсе и  не  уши!  -  выдал он  гигантскую фразу и  покраснел,  как
вареный рак.

   X. Королевские сады

   Почему  каждый раз,  когда  он  возвращается на  Игуану,  это  происходит
вечером? Совпадение?
   - Где принцесса? - спросил он, отпрыгивая от спешащего с кувшином козьего
молока серва,  которого он  едва не сбил с  ног,  появляясь на голубом ковре
неувядаемого Бирюзового Дола.
   - Ее высочество купается. - Эрм все больше входил в роль сенешаля.
   - Где?
   Эрм  испуганно  округлил  глаза  и  поджал  губы  -  спрашивать  об  этом
кого-либо, кроме членов семейства, он уже считал неприличным.
   Если и  дальше так  пойдет,  то  церемонность отношений в  боевой дружине
может  помешать  ее  боеспособности.  Да  и  вообще...  Если  бы  он  сейчас
возвращался к  себе в  космодромную гостиницу,  то  прямо повалил бы в  бар,
собрал вокруг себя ребят и признался:  ну,  братцы,  я ведь,  честно говоря,
наклал в скафандр под самый подвздошный клапан...  Впрочем, Стамену он так и
скажет.
   Но тут разом отхлынуло все:  и джасперянская галантность,  и космодромное
балагурство. Стамен. Каждый раз, когда он возвращался вечером от Стамена...
   Он  вылетел  за  двойные ворота,  словно  его  несла  неведомая на  Земле
всепроникающая  сила  джасперян.   Начало  просеки,   коротенький  перешеек,
соединяющий почти отвесный конус горы,  увенчанной Бирюзовым Долом, с плавно
изгибающимся   массивом    протяженного   острова    -    заросший   кустами
можжевелоподобного хвойника участок, уже окрещенный Загривком Игуаны. К морю
можно было спуститься и  с южной стороны,  где из воды выступали причудливые
утесы,  черные по  вечерам,  но  под  дневным солнцем обретающие феерическую
яшмовую пестроту,  и  с северной,  с крошечным песчаным пляжем,  над которым
двумя великолепными террасами природа позаботилась о пристанищах для кротких
небодливых коз и грозных крылатых коней.  Судя по перестукам и повизгиваниям
пил,  сервы не  собирались прерывать строительство стойл и  загонов даже  на
ночь.
   Юрг  уверенно свернул налево.  Здесь  не  было  протоптанных тропинок,  и
приходилось спускаться к  морю,  цепляясь за  колкие  ветви,  оставляющие на
ладонях полоски смолы,  клейкой и сладкой, как рахат-лукум. Он не торопился,
потому  что  уже  знал,  как  все  произойдет:  совершенно  неожиданно из-за
корявого ствола или каменного когтя скального выступа покажется лицо,  узкое
смуглое  лицо,  замершее  в  очарованном бережении предназначенной для  него
страсти,  и неотвратимо повторится все то,  что могло быть только сладостной
карой за  его  еретические слова:  "Я  хотел бы  хоть  один день прожить без
волшебства..."
   Наверх  Юрг  глянул  нечаянно -  подвернулась нога,  и  он  заскользил по
усыпанному порыжелыми иголками склону.  И лицо,  глядящее на него сверху, он
сначала и  не  узнал,  столько было в  нем  нежного отчаяния,  словно она по
собственной воле  прощалась с  ним  навсегда.  И  еще  что-то,  неуловимое и
странное, что волновало его каждый раз, так и оставаясь неосознанным...
   Обломившийся сучок впился ему в  бок,  и он раскинул руки,  чтобы хоть за
что-нибудь уцепиться и  остановить падение.  Ему  это удалось,  и  он  снова
вскинул глаза вверх - пусто.
   - Сэнни, выходи! - крикнул он. - Я тебя видел!
   Можжевеловый склон замер в вечерних лучах, вбирая последние крохи тепла и
света.
   - Сэнни!  -  повторил он  уже  с  досадой.  -  Ну  прямо как маленькая...
Раз-два-три-четыре-пять, я полез тебя искать!
   Вверх,  как всегда,  карабкаться было проще, чем катиться вниз. Суховатые
пряди  мха  временами оставались у  него  в  руках,  обнажая  смуглые  пятна
притаившегося под ними песчаника, и Юргу уже начинало казаться, что виденное
им  лицо было просто игрой вечерних теней на  причудливом склоне;  подкрепил
это предположение чей-то голос, призывавший его, по-видимому, с просеки.
   - Да здесь я,  здесь,  -  отозвался он, сознавая, что на сей раз интуиция
решительно и бесповоротно показала ему кукиш.
   Рядом  возник  Борб  и   разом  оборвал  его  гимнастические  упражнения,
препроводив с  крутого склона  прямо  на  порог  их  маленького корабельного
замка.  Вся  дружина была уже в  сборе вокруг моны Сэниа,  которая,  отжимая
мокрые  волосы одной  рукой,  другой старалась не  расплескать полную кружку
молока.  По  тому,  как  медленно и  осторожно закрывал свой  рот  Флейж при
появлении командора,  последнему стало  очевидно,  что  ключевые моменты  их
похождений на трижды-распято-проклятой планете уже доложены, и не без юмора.
А  он-то ломал себе голову,  что бы такое поневиннее наврать жене,  чтобы не
слишком ее напугать!
   Она глянула на него - как ему показалось, чуточку снисходительно:
   - А я слетала на козью ферму. На минуточку. Молока хочешь, герой?
   ...А ночью, когда он уже действительно почувствовал себя героем, нечистая
сила дернула его за язык - и тоже не без снисходительности.
   - Каждый  раз   удивляюсь,   дорогая:   насколько  сильна  в   тебе   эта
неподражаемая женская черта - оказываться не такой, какую я ожидал...
   Она засмеялась:
   - Я бы употребила термин: естественная женская черта.
   Ей  и  в  голову не пришло,  что этот небрежный ответ увел их от опасного
поворота разговора, который мог бы изменить всю их дальнейшую жизнь.
   - Ладно, вернемся к моему героизму. Как ты сама понимаешь, авантюры вроде
вчерашней не на шутку затягивают - это как наркотик. Или собственное вранье:
чем больше врешь,  тем сильнее тянет фантазировать и  дальше.  Это я к тому,
что  слетать еще  на  десяток-полтора планеток,  даже  таких  помойных,  как
гнездилище тушканов,  - милое дело. И всегда готов. Только вызывает сомнение
уверенность в результате...
   - И что ты предлагаешь?  -  спросила она, поудобнее устраивая голову с не
просохшими еще волосами у него на плече.
   - Пойти двумя путями сразу. Отправить половину дружины на поиски тех, кто
побывал на Земле Шоео...  или хотя бы знает,  как она обозначена в  Звездных
Анналах. Ведь эти люди здесь, на Джаспере!
   - Это  не  так  безопасно,  муж  мой,  как  шастать вооруженной бандой по
отсталым  мирам.   Эрромиорг  рассказывал,  что  секта  "ревнителей  крэгов"
разрастается,  они нападают на всех,  кто носит офиты. С другой стороны, уже
появились какие-то  оголтелые "поборники света",  которые уничтожают крэгов.
Сам понимаешь,  это почти начало гражданской войны.  Все затворились в своих
замках, и послать кого-то в такую разведку - это почти что на верную смерть.
Единственное место, где относительно безопасно...
   - Королевский дворец?
   - Вот  именно.  И  как  раз завтра в  его садах должен был бы  состояться
традиционный бал... Эрм не слышал, чтобы его отменяли.
   - Не  хочешь ли  ты  сама  проникнуть туда в  маскарадном костюме?  -  не
подумав, предположил Юрг.
   Мона Сэниа сняла голову с его плеча:
   - Как ты мог подумать такое? Я дала слово. Земля Равнины Паладинов...
   - Для  тебя недоступна,  знаю,  -  подхватил он.  -  Но  любую формальную
клятву,  да  еще под принуждением данную каким-то сволочам,  нужно выполнять
дословно,  не более. Ты ведь можешь и не ступать на землю - просто пролететь
над садами.
   - И что это даст?
   - Ну... все-таки...
   - Что-то не слышу командорской уверенности, муж мой, любовь моя.
   - Берегу ее для следующей планеты.
   Ему  показалось,  что  упоминание о  следующей экспедиции она  восприняла
как-то слишком равнодушно. Но тут же одернул себя, и нечего удивляться, ведь
он рассказал ей только о том,  что его привязали с неясной для него целью, а
тут и дружиннички подоспели... Знай она, от чего он был буквально на волосок
- и  еще  неизвестно,  как  отнеслась бы  она  к  возможности его дальнейших
полетов,   уж   слишком  уязвимым  делало  его   отсутствие  тех  врожденных
способностей, которыми обладали рядовые джасперяне.
   И тут она безошибочно угадала его мысли:
   - Скажи, муж мой, а ты все поведал мне о своих приключениях?
   Ах ты,  глупенькая моя!  Да какой же мужик расскажет любимой женщине, что
он едва не обгадился со страху?
   И вот тут пришел настоящий страх.
   - Что ты молчишь? Уж признавайся!
   - Послушай,  Сэнни,  по-настоящему страшно мне  стало  только  сейчас.  И
знаешь,  почему? Я пережил все, что случилось в подземном лабиринте, и вдруг
понял,  что ни разу не вспомнил о  тебе.  И  в  это время тут с  тобой могло
случиться...
   - О,  древние боги,  что за  чушь!  Ты  же прекрасно знаешь,  что я  могу
схватить обоих малышей и исчезнуть в любом направлении.
   - В каком, например? Джаспер для тебя почти целиком закрыт.
   - Ну, под крылышко к Дронгу Милосердному.
   - Да?  А  ты забыла,  что они даже сюда умудрились подослать убийцу -  со
жрецами не шутят, это у нас на Земле известно еще со времен Фараонов.
   - Значит,  на  вышеупомянутую Землю.  На  Щучий...  то  есть на  Барсучий
остров.
   - Не советую -  во всяком случае,  без меня.  Нам с тобой ведь официально
сообщили, что на моей планете угнездился какой-то прокуратор, и надо думать,
не  без  свиты.   Боюсь,   что  некоторые  происшествия,  так  и  оставшиеся
загадочными для  нашего Интерпола,  не  обошлись без участия этой вселенской
нечисти.
   - Ага, вот мы и докопались до того, что ты от меня скрывал!
   Ох,  и  не  хотел же  он  ее пугать!  Тем более что тайна так и  осталась
тайной.
   - Скажи сначала,  Сэнни:  бывали у  вас случаи,  когда бесследно исчезали
дети?
   - Странный вопрос - возьми хотя бы Ю-ю...
   - Нет, раньше.
   - Ну я думаю,  это всегда бывает.  На любых планетах. А у нас, когда мать
или отец хочет спрятать малыша от  собственной дражайшей половины -  хотя бы
из ревности... Да сплошь и рядом. А почему ты спрашиваешь?
   - Как  только  мы  прилетели  на  Землю,   мне  сообщили,  что  произошло
несчастье: в семье покойного Юхани - тогда еще никто не знал, где он и что с
ним,  - был похищен ребенок. Новорожденный ребенок, о котором сам Юхани даже
и не знал.
   - Мальчик?
   - Девочка.
   - А ты не допускаешь, что это - совпадение?
   - И это не все,  малыш.  Помнишь,  ты предложила мне навестить вдову, а я
тебе ответил,  что она в специальной клинике?  Так вот, она сошла с ума: все
время собирает всякие тряпки, одеяльца, сворачивает их, чтобы это напоминало
запеленутого младенца, и прячет. И еще - рисует. Она всегда хорошо рисовала,
особенно картинки к детским книжкам.  Так вот,  она рисовала крэгов. Вернее,
одного крэга,  сидящего у  нее на  плечах -  так,  как если бы увидела это в
зеркале.  Рисует только это,  бессчетное число вариантов. Плачет, если ей не
дают бумаги...  Вот  почему при виде нашей дружины с  птичками на  загривках
люди были потрясены. Ну и выставили вокруг нас охрану...
   - Выходит, они нас не охраняли...
   - А принимали меры предосторожности.
   - Значит, девочку не нашли?
   - Нет. И она была бы чуть старше нашего Ю-юшки.
   Наступило молчание.  Юрг скосил глаза и  поглядел на  жену -  она лежала,
какая-то отчужденная, устремив невидящий взгляд в потолок - на ночь она свой
аметистовый офит все-таки снимала.
   - О чем ты думаешь? - осторожно спросил он.
   - Пытаюсь представить себе,  где же  на Джаспере ее прячут.  И  главное -
зачем?
   - А меня беспокоит другое: каким образом крэги нашли дорогу к дому Юхани?
   - Ну хотя бы по Звездным Анналам.
   - Это могло привести их  только к  Земле.  Но они безошибочно появились у
Юхани...  И вскоре после того, как он погиб. Шастать по всей планете наудачу
они не могли - их непременно заметили бы и занесли в Красную Книгу. Причем с
восторгом.  Но кроме Юхановой вдовы,  их никто не видел - даже его два сына.
Как это могло быть?
   - Не знаю,  не знаю.  Мы ведь вообще о крэгах почти ничего не ведаем, это
для нас было табу.
   - А  тебя ни  на  какие мысли не наводит еще и  такой факт:  вскоре после
этого на  Земле,  причем в  самых различных ее уголках,  произошло несколько
совершенно  чудовищных  -  и  одинаковых  по  исполнению -  убийств,  жертве
наносили прямо в  глаз сильнейший удар,  причем не ножом,  а,  как заключили
эксперты,  костяным или  роговым  предметом.  Орудия  убийства обнаружить не
удалось, следов - тоже.
   - И погибшие были... дети? - глухим голосом спросила мона Сэниа.
   - Почему -  дети?  Нет, вполне взрослые люди. Но всех их объединяло одно;
причастность  к  какой-нибудь  религии.  Католическая монахиня  из  Сеговьи,
кришнаитский гуру из  Мадраса,  поп-расстрига откуда-то из-под Читы,  слепой
служка из синтаистского храма в Иокогаме...  Какая-то гаитянка, баловавшаяся
вуду... Еще кто-то...
   - Может быть, заговор? - осторожно предположила принцесса.
   - Тогда это мог быть только заговор сумасшедших,  а они, как известно, не
могут  объединяться и  проводить  так  тщательно подготовленные акции.  Нет.
Экспертиза утверждает,  что все убийства совершены одним и тем же лицом. И с
таким разрывом во  времени,  что ни  один вид транспорта не мог бы доставить
преступника из одного места в другое.
   - Но жертвы,  похоже,  выбирались случайно.