бригады досталось пресловутой "форме "Сокол" - самому грязному, на
мой взгляд, изобретению Тарантула.  Суть  формы  заключалась  в  том,  что
группа, выполнившая  задание,  не  эвакуировалась,  а  ликвидировалась  на
месте. Правда, за всю историю "Трио" форма "Сокол" в полном виде применена
была только один раз: в семьдесят  третьем  году  в  Гамбурге.  Усеченная,
повседневная разновидность формы -  это  когда  все  заботы  по  эвакуации
перекладываются на саму группу. Конечно, сознание того,  что  тебе  купили
билет только в один конец, не радует; но почему-то всегда получается  так,
что группы, работающие по стандартным формам, несут не меньшие потери...
     Княжна  и  ее  спутник,  среднего  роста   человек   в   светло-сером
костюме-тройке,  похожий,  скорее  всего,   на   преподавателя   гимназии,
появились через  полчаса  после  назначенного  срока.  Я  сравнил  портрет
абонента номера 171-65-65, составленный  Яковом,  со  спутником  княжны  -
совпало. Средний рост, короткая шея, лицо квадратное, тонкие губы,  мимика
бедная, не жестикулирует.  По-русски  говорит  грамматически  правильно  и
почти без акцента, свободно  владеет  немецким,  английским  и,  возможно,
итальянским... да, Яков, сказал я, вряд ли мне удастся это проверить, Яков
посмотрел на меня и пожал плечами: твои проблемы...
     - Здравствуйте, - сказала княжна, - извините нас, но мы даже не имели
возможности предупредить вас о задержке...  спасибо  вам,  что  дождались.
Позвольте представить: Нодар Александрович Гургенидзе.
     - Меня вы знаете, - я пожал руку Нодару Александровичу, - а это  Саша
Полякова.
     Нодар Александрович поклонился и поцеловал Саше запястье.
     - Какие красавицы посещают иногда наши  места!  -  восхитился  он.  -
Зураб, сделайте музыку, - не оборачиваясь, бросил  он  метрдотелю.  -  Что
будут пить  дамы?  Я  порекомендовал  бы  "Напареули",  почему-то  в  этих
погребах оно совершенно необыкновенное...
     Полилась музыка. Под такую музыку, обняв рог с добрым вином,  следует
плакать от любви и счастья, клясться в вечной дружбе или уж если драться -
то на саблях и на краю ущелья... Мы же под эту музыку - под такую  музыку!
- творили медленный Иудин поцелуй.
     - Теперь можно говорить все, - улыбнулся Нодар Александрович.  -  Как
раз над этим столиком образуется интерферентный звуковой купол.
     - Глухая зона? Замечательно. Видите ли, на улице мы засекли два поста
аудиоконтроля, - сказал я.
     - Там их семь, - сказала княжна. - До вашей акции был один.
     - Ага, - сказал я. - То есть мы в осаде.
     - Да. Они думают, что мы в осаде. У нас  по  этому  поводу  несколько
отличное мнение. Давайте выпьем вот этого великолепного коньяка - и  потом
поговорим о деле.
     - Это чем-то напоминает мне пирушку трех мушкетеров и  д`Артаньяна  в
обстреливаемом бастионе.
     - Причины те же, - улыбнулась княжна.
     - О деле, - сказал  я.  -  Мы  обсудили  ваше  предложение  и  решили
согласиться на него. Более того: мы готовы  помочь  вам...  секунду,  -  я
жестом остановил Нодара Александровича, который хотел  что-то  сказать.  -
Нам не нужны ни ваши планы, ни ваши лавры. Мы просто пришли к выводу,  что
в обстановке, которая создастся в результате  вашей  акции,  у  нас  будет
больше шансов на успех. Больше, больше, не сомневайтесь. Поэтому мы  хотим
предложить вам вот что: непосредственно перед вашей акцией  провести  нашу
акцию и отвлечь на себя внимание гепо и полиции.
     Княжна и Нодар Александрович  переглянулись.  Княжна  что-то  сказала
по-грузински, тут же повернулась к нам:
     - Извините, забылась. Я сказала, что нужно обдумать это...
     - Это очень интересное предложение, - сказал Нодар  Александрович.  -
Сейчас мы попробуем взвесить все "про" и "контра"... при разработке нашего
плана  мы  намечали  проведение  отвлекающей  акции,  но  нам  не  удалось
перебросить сюда достаточно людей.  Поэтому  ваше  предложение...  давайте
понемногу пить, есть и думать.
     Мы пили, ели и думали, изредка  перебрасываясь  короткими  репликами.
Соглашайтесь, думал я, чего тянете,  соглашайтесь.  Но  тогда  надо  будет
вставать и выходить на  жару...  Ладно,  думайте  дальше.  Думайте  еще...
Официант принес блюдо с шашлыком. Как интересно, сказала Саша,  я  думала,
шашлык едят прямо с шампуров. О, нет, сказал Нодар Александрович, так едят
только на... забыл, не в походе, а на... на пикнике, подсказал я,  да,  на
пикнике, да и то не всегда, и не всякий шашлык можно так есть,  вот  этот,
царский, так есть нельзя... Нежнейшее  мясо  таяло  во  рту  и  я  тут  же
пустился в рассуждения о том, что прогресса в кулинарии нет, и в этом наше
немалое счастье, да, подхватил Нодар Александрович, это как в поэзии:  все
лучшее  уже  написано  -  много  веков  назад...  он  стал  декламировать,
гортанная речь лилась четко  и  завораживающе  красиво,  это  как  музыка,
сказал я, это и есть музыка, согласился он, где вы сейчас услышите  такое?
Великий Шота из Рустави написал это восемьсот лет назад, и с тех пор никто
не мог подняться на такую  высоту...  почему?  Потому  что  это  от  Бога,
сказала Саша, тогда еще был Бог, а теперь его нет. Нодар  Александрович  с
уважением посмотрел на нее: я тоже так думаю - и думаю, что именно поэтому
за последние двести лет было столько претендентов на  эту  вакансию.  Если
Бога нет, то все дозволено - так, кажется, писал ваш Достоевский? Не писал
так Достоевский, давя в себе внезапное раздражение, сказал  я.  Это  слова
одного из  его  героев,  некоего  Смердякова,  который,  в  свою  очередь,
переиначивает, подгоняя по себе, философию Ивана  Карамазова...  по-моему,
это тайный ужас Достоевского: что все дозволено, потому  что  Бог  есть...
Давайте вернемся к более частным проблемам, предложила княжна. Сможете  ли
вы устроить небольшой фейерверк где-нибудь в  центре  во  второй  половине
дня? Почему нет? - сказал я. В любое  время  и  там,  где  скажете.  Тогда
нерешенных вопросов больше нет, сказал Нодар Александрович. Но неплохо  бы
устроить  нам  "горячую  линию"  -  как  вы  думаете?  Давайте  обменяемся
телефонами, сказал я. Это проще  всего.  Проще  -  да...  -  сказал  Нодар
Александрович и задумался. Нет, давайте иначе. Давайте обменяемся  людьми,
ваш человек будет с нами и наоборот. Что-то в  этом  есть,  сказал  я.  На
старом Востоке вожди, заключая  союзы,  обменивались  детьми,  сказал  он.
Детей у нас под рукой нет, а вот дамы... Мы с ним одновременно  посмотрели
на дам. Княжна согласно кивнула. Саша пожала плечами -  якобы  равнодушно.
Мы обсуждали этот вариант, но не предполагали даже, что  инициатива  будет
исходить от противника. Хорошо,  сказал  я,  дамы  меняют  кавалеров  -  и
расходимся. И вообще, вы планируете отход после  акции?  Нет,  сказал  он,
какой уж тут отход, а вы? С нашим образом действий вы знакомы,  сказал  я.
Надеюсь, Игорь, у вас найдется и для меня  место  в  одной  из  торпед?  -
спросила княжна ровным голосом. Ты ведь не станешь возражать,  Гриф?  Нет,
девочка, сказал Нодар Александрович. Да и стала бы ты меня слушать...



                  10.06.1991. 23 ЧАС. ТУРБАЗА "ТУШИНО-ЦЕНТР"

     - А здесь и был аэродром. До войны и немного после. А когда заключили
Дрезденское соглашение и иметь авиацию стало нельзя,  на  месте  аэродрома
разбили парк. Так и осталось.
     -  Очень  неуютно  без  гор,  -  княжна  приподнялась  на  локте.   -
Подсознательно: чего-то не хватает, отсюда -  постоянная  тревога...  Зато
какие роскошные сумерки - этого мы лишены. Какие закаты!..
     - А в Петербурге вы были?
     - Да, но  только  зимой,  к  сожалению.  Пойдемте  еще  в  воду,  там
хорошо...
     - Будет холоднее - не простыть бы вам.
     - Никто не простывает на войне.
     - Это правда. Пойдем купаться, старый, - я ткнул Командора  пяткой  в
бок.
     - Нет, я тут полежу, - сказал  Командор.  -  Я,  наверное,  и  правда
старый...
     - Я пойду, - из-под покрывала вылезла Валечка. Единственная  из  всех
нас, она сохранила верность натуральному стилю. Мы с Командором, ренегаты,
в присутствии гостьи со строгого нравами Востока облачились в  плавки;  на
самой же гостье  был  черный  глухой  купальник  с  короткими  рукавами  и
штанишками - в таком можно гулять по  городу,  и  никто  не  оглянется.  У
лавочника выпали глаза, когда он понял, что эту реликвию мы  действительно
хотим взять и даже отдать за нее какие-то деньги. Так мы и поплыли,  живая
диаграмма прироста трикотажа на душу населения:  слева  голая  Валечка,  в
центре я - в очень экономной, но уже  одежде,  справа  княжна  как  символ
грядущих достижений. Дно ушло из-под ног, но  впереди,  метрах  в  сорока,
была песчаная отмель, где  можно  будет  постоять  и  передохнуть:  княжна
плавала плохо, по-собачьи.
     - Странно, - сказала она, - мы жили так близко от моря... два часа на
машине... и так редко бывали там... три раза всего. Не понимаю, клянусь...
     - Не надо разговаривать в воде, - сказал я. - Потеряете дыхание.
     Валечке надоело плестись наравне с нами, она молча  нырнула  и  через
минуту вынырнула далеко впереди, прямо  в  лунной  дорожке.  Там  уже  шла
отмель, и Валечка  стала,  приседая,  выпрыгивать  из  воды  -  почти  вся
целиком.
     - Вы все так... хорошо плаваете...
     - У нас отличные реки. У нас океан. У нас столько озер.
     - У нас море... в двух часах...  Папе  просто...  не  хотелось...  не
любил моря... и нам не давал...
     - Давайте руку.
     На короткий миг она потеряла контроль над собой: судорожно  вцепилась
мне в кисть.  Но  тут  же  расслабила  пальцы  и  дальше  держалась  почти
спокойно. - Расслабьтесь, Кето, расслабьтесь, - сказал я. - Не держите так
высоко голову, не прогибайтесь так сильно,  свободнее,  свободнее...  -  я
греб одной левой, и так, гребков в  двадцать,  мы  добрались  до  Валечки.
Почувствовав песок под ногами,  княжна  отпустила  мою  руку  и  приложила
ладони к щекам.
     - Я вдруг испугалась, - сказала она. - Я вдруг чего-то испугалась. Не
боялась ничего, и вот, пожалуйста...
     - Постоим, отдышимся, а потом обратно мы отвезем вас  на  буксире,  -
сказал я.
     - Нет, я поплыву сама... рядом, но сама... надо же учиться плавать. Я
уже поняла, что неправильно делаю. И... вот... - она стояла по шею в воде,
и я видел только ее лицо с виноватой улыбкой, но понял - она выбирается из
своего костюма. - О-о, я и не знала... не знала  вовсе...  мы  всегда  так
запираемся от природы, от Бога... это же - как лететь, лететь самому...
     Валечка скользнула к ней  и  за  руку  потянула  ее  от  глубины,  на
мелководье, а я лег на спину, раскинув руки крестом, и поплыл по  течению,
чуть шевеля ногами, и позади остались две девы в  лунном  свете,  а  слева
висела  сама  госпожа  луна,  голубоватая,  как  свежий  снег,  а   справа
проступали крупные и мелкие звезды, и под всем этим великолепием  плыл  я,
раскинув руки, и уже не  плыл,  а  висел,  висел  без  опоры  -  это  было
упоительно. Не знаю, сколько времени  я  провисел  так.  Наверное,  долго,
потому что отнесло меня довольно  далеко.  Я  возвращался  тихим  брассом,
глядя вперед, потому что там было  на  что  посмотреть:  Валечка  и  Кето,
взявшись за руки, взмывали над водой, как молодые  дельфины,  и  плюхались
обратно, поднимая фонтаны серебряных искр.  Девочки,  сказал  я,  наконец,
выныривая позади них и приобнимая обеих за плечи, нам пора. Командор стоял
на берегу и махал рукой.  Не  хочу  уходить,  сказала  княжна,  просто  не
хочу... Ее колотила легкая дрожь. Еще пять минут. Еще пять, согласился  я.
Но из веселья уже вышел пар, мы попрыгали, побрызгались и поныряли  -  без
былого восторга - потом шагнули на глубину и поплыли.
     - Никогда не думала, что может... быть такое наслаждение... - сказала
княжна. - Наверное, когда всегда так... это не так остро... а когда первый
раз... и последний... очень остро... очень сильно... спасибо...
     На  берегу  княжна  с  Валечкой  забрались  под  одно   покрывало   и
вздрагивали там, согреваясь. Вода  была  куда  теплее  воздуха.  Я  насухо
протер себя полотенцем и натянул футболку.
     - Панин идет, - сказал Командор.
     Вдали, действительно, кто-то шуршал по песку.
     - Нюхом учуял? - не поверил я.
     - Говорю - Панин...
     Это действительно оказался Панин.
     - Вот вы где, - сказал он, подходя. - А я ищу на обычном месте.
     Обычным  было  место   на   траверзе   затопленного   контейнера   со
снаряжением. Мы ушли оттуда на случай, если Панину понадобится  что-нибудь
спрятать или взять. Не понадобилось: Панин был сух.
     - Командор тебя метров с двухсот опознал, - сказал я.
     - А у него в левый глаз ноктоскоп вставлен, -  сказал  Панин.  -  Это
чтоб ты знал.
     - Княжна, - сказал я, -  позвольте  представить:  Сергей  Панин,  наш
лучший актер. Княжна Дадешкелиани.
     - Можно просто Кето,  -  высвободив  из-под  покрывала  руку,  княжна
подала ее Панину. Панин тут же продемонстрировал, что он актер и в  старом
смысле этого слова: пал на колени и приложился к ручке так, как не снилось
и д`Артаньяну.
     - Как работа? - спросил я его, когда он, наконец, оторвался -  вернее
сказать, отвалился - от руки.
     - Более-менее, - сказал Панин. - Но это нужно  видеть  глазами.  Гера
там сейчас кипятком брызжет.
     - Гера? Интересно... Княжна, оставляю вас на Командора, извините...
     - Она что, настоящая княжна? - спросил Панин, когда мы отошли  метров
на двести.
     - Да, вполне.
     - Странные вещи творятся на этом свете... Так вот, о  деле.  Мальчика
мы взяли очень тихо,  хорошо  взяли...  но  подержаться  нам  за  него  не
удалось.
     - То есть?!
     - Анафилаксия.
     - На аббрутин?
     - Да. Сдох на игле.
     - Но-омер... вот это номер...  -  я  даже  остановился.  До  сих  пор
считалось - не без оснований - что выработка непереносимости к аббрутину -
монополия нашей фирмы. Никого из нас нельзя превратить в буратино:  смерть
наступает мгновенно. Значит, теперь и в этом мы не одиноки...
     - В квартире мы нашли одну  штуку,  но  пока  не  скажу,  что  -  сам
увидишь.
     - Труп куда дели?
     - С трупом все в порядке: продали мусорщикам.
     - Сколько они сейчас берут?
     - За все - две с половиной.
     - Нормально.
     - А знаешь, откуда пришла дробилка? Из  гаража  Скварыгина.  Страшный
народ эти мусорщики... Ну, документы мы забрали, купили билет в  Бейрут  -
на сегодня... в общем, мальчик улетел.
     - Ну, Серега, все-таки - что вы там нашли?
     - Нет, все сам - и посмотришь, и пощупаешь, и  полижешь  -  все  сам.
Гера бродит вокруг нее, как кот вокруг сала...
     - Бомба, небось?
     - Угм.
     - А кроме?
     - Вещественного - ничего. Абсолютно чисто. А вот обозвал он нас - как
бы ты думал?
     - Как?
     - Японскими болванами.
     - Японскими?
     - Вот и я удивился. Очень. Понимаешь, когда  я  уже  воткнул  в  него
иглу, он  выпихнул  кляп  и  крикнул:  "Позовите...  а,  дураки,  японские
болваны!" - и все.
     - Интересненько... Да, жалко, что так вот...
     - Неожиданно, правда?
     - Весьма неожиданно... японские болваны...  Может  быть,  это  просто
идиома? Типа "японский городовой"?
     - Почему это у грузин должны быть японские идиомы? Тьфу,  черт  -  не
японские, а русские...
     - Русские... За кого он вас мог принять?  По  мордам  видно,  что  не
японцы...
     - В том-то и дело. Мы его ждали в квартире.  Я  и  Гера.  Эта  штука,
бомба - мы ее распаковали, и она лежала прямо по  центру.  Он  это  видел,
когда мы его вязали. Он даже не  сильно  сопротивлялся.  Вырываться  стал,
когда я взял шприц...
     - Все забавнее... Ладно, показывай, что вы добыли...
     Панин постучал сложным стуком, а потом отпер дверь своим ключом. Гера
неподвижно сидел в позе роденовского Мыслителя над предметом, размерами  и
формой похожим на пятилитровый молочный  бидон.  Японский  городовой...  Я
нашарил сзади какой-то стул и сел. Правильно Панин темнил - я все равно не
поверил бы. Именно такую форму и размер - пятилитрового молочного бидона -
имела японская  атомная  фугасная  мина  "Тама":  плутониевая,  тротиловый
эквивалент восемь тысяч тонн...
     - Получилось? - спросил Панин.
     Гера молча протянул ему кусок фотопленки - совершенно прозрачный.
     - Тогда я ничего не понимаю, - сказал Панин.
     - Я тоже, - сказал я. - Нельзя ли чуть подробнее?
     - Когда мы ехали, - сказал Гера, - в  одном  месте  машины  проверяли
радиометрами. Я думал - все. Но  нас  пропустили,  хотя  вообще-то  "Тама"
очень сильно светит: до пяти рентген в час.  Плутоний,  сам  понимаешь,  а
свинца в ней всего двадцать килограммов. Ну, вот я решил проверить...
     - Фотопленкой?
     - Да. И получается, что так и есть - никакого излучения.
     - Тогда, значит...
     - Надо лезть внутрь, - сказал Гера.  -  Надо  лезть  внутрь,  и  все.
Плутония там нет, это ясно,  а  остальное...  В  общем,  ребята,  вы  пока
погуляйте, я вас позову.
     Мы отошли от дома метров на сорок и остановились. За деревьями играла
музыка и бродили цветные сполохи - там танцевали.  Кто-то  громко  смеялся
рядом - громко, заливисто, пьяно.
     - Водочки бы, - сказал Панин. - Как твое мнение?
     - Не возражаю. Вот сейчас с Герой и возьмем на троих.
     - А девочек?
     - Не знаю, пьют ли княжны водку.
     - Спросим. Она настоящая княжна?
     - Ты уже интересовался.
     - Ну и что? Я свободный гражданин свободной страны...
     - Настоящая.
     - Тогда надо будет найти еще двух девочек.
     - Подождем, чем там кончится у Геры - может, эта  штука  оторвет  ему
яйца...
     Мы оглянулись на дом, и  мне  вдруг  представилось:  окна  вспыхивают
магнием, и  все  вокруг  становится  черным,  и  из  черного  пространства
начинают медленно выплывать багровые клочья... Но вместо  этого  открылась
дверь, и возникший на желтом фоне истонченный светом силуэт Геры  дал  нам
понять, что все в порядке.
     Все  в  порядке...  Под  предохранительной  крышкой   имелся   вполне
работоспособный подрывной блок тройного действия, но под  блоком  не  было
ничего: колодец, куда помещается  собственно  заряд,  титановый  стакан  с
плутонием и взрывчаткой - этот  колодец  был  до  краев  наполнен  крупной
свинцовой дробью...



                  11.06.1991. 02 ЧАС. ТУРБАЗА "ТУШИНО-ЦЕНТР"

     - И что бы вы без меня делали? - гордо сказал Панин, входя. В руках у
него была картонная  коробка,  из  которой  высовывались  красные  головки
бутылок. - Как раз по штучке в ручки.
     - Мозель? - недоверчиво вытянул шею Гера. - Где взял?
     - И вовсе не мозель. Токай.  А  где  взял...  где  взял...  если  все
рассказывать, то как раз до утра хватит. Поэтому - давайте  просто  тяпнем
за любовь.
     Девочки, которых все тот же Панин подцепил в аллеях, Оксана и Грета -
зааплодировали. Гера, как обладатель самой точной руки, руки минера,  стал
разливать по стаканам. Потом Командор взялся сказать тост.
     - Милые дамы и уважаемые господа!  Либен  дамен  унд  вертер  геррен!
Шановни панове! Генацвали! Только что на  наших  глазах  человек  совершил
поступок, достойный героя античных времен:  в  этом  переполненном  людьми
Вавилоне, в этой  обители  кошмаров,  где  по  наступлении  темноты  спрос
начинает резко превышать предложение и в ночном  воздухе  повисает  вполне
уловимый аромат совдепии - он добыл,  урвал,  оттяпал  у  судьбы  чудесный
напиток, дар благословенной Паннонии, и принес его сюда, нам,  для  нашего
наслаждения, хотя  вполне  мог  бы  выпить  все  это  сам,  мы  знаем  его
способности. Но - принес. Что подвигло его на это? - спросил бы недоуменно
какой-нибудь законопослушный гражданин республики Иудея. И был бы в  корне
неправ со своим вопросом, ибо  мы-то  с  вами  знаем  заведомо  правильный
ответ:  им  двигал  исконный  арийский   коллективизм,   то   есть   такое
умоположение и миросозерцание, при котором