кусочками камня. Концы они сделали твердыми, слегка обуглив их  в  пламени
костра. Они даже попробовали изготовить каменные наконечники. Но почему-то
все получалось не совсем  так,  как  хотелось  бы.  То  ли  центр  тяжести
располагался не там, где следовало, то ли острия были недостаточно тверды,
то ли они неудачно прикрепляли каменные наконечники  к  древкам.  В  конце
концов им пришлось отказаться от копий.
     Тогда Авери пришла в голову другая идея. Дело в том, что они с  Томом
начали  использовать  свои  топорики  как  метательное  оружие.  Том  даже
ухитрился убить маленького, но очень агрессивного "обезьяномедведя"  -  он
метнул топорик, и лезвие по рукоятку вонзилось в горло зверя. После  этого
случая  Авери  решил,  что  изготовление  метательных  дротиков  -   более
перспективное занятие,  чем  продолжение  работы  над  копьями  и  попытки
изготовить сложные устройства типа арбалетов.
     Они остановились на предельно простой конструкции.  Для  изготовления
лезвий они выбрали камни, в изобилии валявшиеся на морском берегу - те  (и
это очень важно), что хорошо  поддавались  обработке.  Осторожно  скалывая
пластинки, они придавали камням прямоугольную форму (примерно три на шесть
дюймов) толщиной около дюйма в самой широкой части.  Рукоять  делалась  из
твердого дерева, расколотого  пополам,  высушенного  и  крепко  связанного
кожаными ремнями. Между двумя  половинками  рукоятки  помещалось  каменное
лезвие и тоже прикручивалось ремнями из дубленой шкуры кроликоподобного.
     Успех подобного оружия превзошел все  их  ожидания.  Чуть  позже  Том
усовершенствовал, как они стали их называть, томагавки, заострив  торчащий
над лезвием конец рукоятки. Потренировавшись, Том и Авери  научились  даже
кидать томагавки так, что могли  выбирать:  попасть  в  цель  лезвием  или
острием.
     Всего они изготовили восемь томагавков - и заняло это у них почти две
недели. Потом они научили пользоваться ими Мэри  и  Барбару.  После  этого
перспектива встреч с "золотыми людьми" стала значительно  менее  пугающей.
Вообще-то в схватке томагавки ничуть не хуже  копий  или  даже  арбалетов,
особенно если дело происходит не на открытой  местности,  а  где-нибудь  в
лесу. Однако эффективная деятельность броска у  Авери  и  Тома  составляла
всего около двадцати пяти ярдов.
     Когда  все  текущие  дела  были  уже  сделаны,  и   полуденная   жара
окончательно отбивала всякую  охоту  к  тяжелому  физическому  труду,  они
садились отдыхать - иногда вместе, иногда поодиночке.
     В моду вошли короткие сиесты. За  ними  обычно  следовало  купание  в
море. Авери и Том тщательно  обследовали  маленькую  бухточку,  на  берегу
которой располагался их лагерь. Мелководье (футов пять  в  самом  глубоком
месте) тянулось почти на сорок ярдов от берега. Дальше песчаное дно  круто
уходило вниз. Чтобы не забывать об этом,  они  соорудили  пару  деревянных
буйков, привязанных запасными растяжками от палатки к  тяжелым  камням  на
морском дне. Можно плавать сколько угодно - только не  надо  заплывать  за
буйки.
     Не считая крабов, которые, если  на  них  наступить,  щипались  очень
больно, но для жизни совершенно  не  опасно,  единственным  представителем
"хищной" морской фауны в  бухте  оказалась  маленькая,  необычно  красивая
рыбка. Она переливалась, словно радуга, и выглядела совершенно безобидной,
но ее длинная, гибкая,  торчащая  из  головы  антенна  била  током  почище
электрического ската. Первым познакомился с ней Авери. Он весело  погнался
за этой рыбкой, ожидая,  что  та  пустится  наутек.  Но  не  тут-то  было.
Повернувшись, рыбка перешла в наступление.
     От электрического шока у Авери начались судороги... хорошо  еще,  что
на помощь подоспела Барбара и вытащила  его  на  берег.  После  этого  все
старались держаться подальше от радужных рыбок.
     Купальных костюмов ни у кого  с  собой  не  оказалось.  Поначалу  они
пытались приспособить нижнее белье. Но от него - одни хлопоты.  Под  конец
они плюнули на правила приличия и стали купаться голышом.  Под  конец  они
стали стройными, мускулистыми и загорелыми...
     Мэри оказалась фанатичным любителем вести дневник. На Земле она  вела
дневник более десяти лет. "Они" - предусмотрительные и непостижимые  -  не
забыли о самом большом сокровище Мэри, о ее  дневниках.  Кроме  того,  они
позаботились положить в ее сундук  чистый  журнал  для  ведения  дневника,
рассчитанный на пять лет.
     Авери пытался было усмотреть в этом какой-то скрытый смысл -  дневник
на пять лет... Но последний дневник Мэри  оказался  точно  таким  же,  так
что...
     Обнаружив как-то вечером Мэри,  заполняющей  дневник,  Авери  тут  же
назначил ее официальным хроникером лагеря. Теперь ее записи стали историей
их группы.
     Первая запись гласила:
     "Каким-то образом  очутилась  в  кошмарном  сне  с  тремя  совершенно
незнакомыми людьми. Надеюсь, он скоро кончится. Мне очень страшно".
     Эту запись Мэри сделала вечером первого дня.
     Но теперь они уже успели познакомится. Сон превратился в  реальность,
а Земля, наоборот, приобрела характер сна. Страх  оставался,  но  он  стал
значительно меньше. К нему  добавились  растущая  уверенность  в  своих  -
силах, уверенность в своих друзьях и мягкое, спокойное волшебство моря,  и
земли, и неба...
     Барбара  на  Земле  очень  любила  читать  детективы.  В  ее  сундуке
оказалось около пятидесяти романов - большинство из них  она  уже  читала,
"еще в той жизни" - ее самых любимых авторов. Теперь она  перечитывала  их
снова и снова. И не только она одна. Странные истории об удивительном мире
больших городов, магазинов, театров, ресторанов, квартир, загородных  вилл
и невероятных людей.
     Ни сюжет, ни люди не имели теперь никакого значения. Теперь  их  куда
больше интересовала обстановка, на фоне которой разворачивались  действия.
К сожалению, в этих романах авторы уделяли не слишком много внимания  этим
деталям.  Тут  на  выручку  нашим  героям  приходило  воображение.   Если,
например, в романе упоминался ресторан в Сохо, то каждый из них  по-своему
старался как можно ярче представить себе, что и как там  происходило:  они
выдумывали оформление ресторана, мебель, меню,  как  звали  метрдотеля,  и
даже личную жизнь владельца.
     В конце концов это превратилось в игру. Полушутливую,  полусерьезную.
Помешанный на  автомобилях  Том  объявлял,  какими  машинами  пользовались
герои. Барбара описывала их одежду, Мэри -  вкусы,  Авери  -  их  жизнь  и
действия за пределами ограниченных романом рамок.
     Они называли это Игра в Дознание. Но это было нечто  большее,  нежели
просто  игра.  Они  создали  способ  превращения  вымысла   во   временную
реальность...
     Так шло время, и понемногу  они  начали  привыкать  к  своему  новому
образу жизни. Шло время, и один за другим они открывали для себя, что:
     - Отчаяние уступает место радости...
     - Сожаления о прошлом растворяются в удовлетворении от достигнутого.
     - И одиночество исчезает, как утренний туман...



                                    16

     Однажды утром, когда Том и Авери отправились на  охоту  (в  общем-то,
без особой на то необходимости - в лагере был приличный запас  мяса),  Том
заговорил о, судя по всему, давно волновавшей его проблеме.  Устроив  себе
перекур, они сидели на поваленном дереве. Авери вырезал узор  на  рукоятке
своего любимого томагавка.
     - Я надеюсь, старина, - начал Том, - что  мы  знаем  друг  друга  уже
достаточно хорошо. Надеюсь, ты не обидишься на мои слова.
     Авери насторожился. В последнее время Том обращался к нему "старина",
только если очень сильно нервничал.
     - Мы достаточно хорошо знаем друг  друга,  -  ответил  он,  чтобы  не
ходить - вокруг да около. - Что у тебя за вопрос?
     - Импотенция, - быстро сказал Том.
     - Прошу прощения?
     - Я говорю, импотенция... с Мэри.
     - Извини. Не сразу понял.
     "Вот, дамы и господа, -  думал  Авери,  -  перед  вами  сад  Эдема...
неврозов, однако, здесь больше, чем яблок..."
     Молчание Авери сбило Тома с толку. Он ожидал чего-то другого.
     - Еще один вопрос, - с отчаянием в голосе продолжал Том. -  Связанный
с предыдущим... по крайней мере, мне кажется, что связанный. Как у  вас  с
Барбарой?..
     - Может, и впрямь связанный,  -  согласился  Авери.  -  Но  боюсь,  я
вынужден тебя разочаровать... Мы не...  Мы  не  любили  друг  друга...  во
всяком случае, не в том смысле.
     - Почему нет? - удивился Том. - Разве она тебе не нравится?..
     - Она мне очень нравится, - оборвал его Авери. - Может, в этом все  и
дело... Знаешь, ты среди нас не единственный псих.
     - Значит, вы не занимались любовью? - ошеломленно пробормотал Том.
     Эта информация, похоже, его совершенно ошарашила. Такого он  явно  не
ожидал.
     - Мы не занимались любовью, - пояснил Авери, - не потому,  что  я  не
могу и не потому, что я не хочу, а из-за моей дурацкой проблемы  верности.
У меня когда-то была девушка. Ее звали  Кристина.  Она  умерла  много  лет
назад... но у меня выработалась дурная привычка не  давать  ей  умереть...
если ты понимаешь, что я хочу сказать.
     - Когда-нибудь тебе придется с этим что-то делать, - заметил  Том.  -
Иначе ты просто-напросто свихнешься... В любом случае, что вы  делаете  со
старым добрым дьяволом по имени секс?
     - Перед сном я целую Барбару в  щечку,  -  зло  ответил  Авери,  -  и
отправляюсь спать, думая  о  Кристине...  и  если  повезет,  то,  когда  я
просыпаюсь, проблема решена... до следующего вечера.  Я  ответил  на  твой
вопрос?
     Том пожал плечами.
     - Бедная Барбара.
     - Действительно, бедная Барбара. Но начинали мы с  импотенции.  Твоей
импотенции.
     - Давай оставим эту тему, старина, - предложил Том. - Я не думал, что
ты примешь все так близко к сердцу.
     Усилием воли Авери заставил себя успокоиться. Он понимал,  что  ведет
себя неразумно и жестоко. Ему хотелось попросить у Тома прощения.
     - Извини, Том. Большой от меня толк... Что вызывает твою  импотенцию,
как тебе кажется?
     - По-моему, нежность, - сказал Том  с  каким-то  странным  выражением
лица. - Нежность и вся эта порнография.
     Впервые за долгое-долгое время Том упомянул о своей  порнографической
коллекции.
     - Пока мне ничего непонятно, - Авери положил руку Тому  на  плечо.  -
Если можешь, объясни подробнее...
     - Вся беда в том, - со вздохом сказал Том, - что, по-моему,  я  люблю
Мэри.
     - Поздравляю! Тогда нет проблем.
     - Как можно быть таким идиотом! - вспылил Том.  -  В  этом-то  все  и
дело! Черт знает, сколько лет в моей голове любовь и секс обитали в совсем
разных местах. Понимаешь, что я имею  в  виду?  Секс  грязен  и  греховен.
Любовь... о ней можно прочитать в книжке. Секс  -  это  грудастые  суки  -
желательно двумерные: тогда ни во что не вляпаешься... А любовь, в  общем,
в любовь я, по большому счету, никогда не верил. Наверно... - Он сглотнул.
Пот градом катился по его лбу. Это признание давалось ему  очень  и  очень
нелегко. - Беда в том, что я испытываю  к  Мэри  бесконечную  нежность.  Я
уважаю ее... так как же, черт возьми, я могу сделать с ней  такое...  Это,
видимо, уже условный рефлекс, - жалобно закончил он. - Павловские  собачки
и все такое.
     Авери от всего сердца стало жалко Тома. Ведь тот отчаянно  боролся  с
привычками и взглядами, выработанными всей его предыдущей жизнью.
     -  Всего  один  маленький  вопрос,  -  мягко  сказал  Авери.  -  Как,
по-твоему, к тебе относится Мэри?
     - Она ко мне неравнодушна,  -  начал  объяснять  Том.  -  Очень  даже
неравнодушна. Мне кажется, я действительно нравлюсь этой  бедной  девочке.
Черт, может, она даже любит меня... Она дает мне так много...
     В этот миг Авери чувствовал  себя  даже  не  стариной,  а  настоящим,
умудренным опытом, стариком.
     - У  нас  с  тобой,  похоже,  случай,  когда  слепой  пытается  вести
немощного, - наконец сказал он. - Но  во  всяком  случае...  Знаешь,  Том,
женщина может играть  множество  разных  ролей  -  ребенок,  девственница,
шлюха, сестра, жена, мать. Я полагаю,  что  женщина  (большинство  женщин)
несут в себе всего понемногу. И  Мэри  тоже.  Твоя  беда  в  том,  что  ты
думаешь, будто должен только лелеять ее и все. Черт возьми, она  наверняка
давным-давно поняла, что ты ее любишь. Теперь ей хотелось бы, чтобы ты  ею
воспользовался.
     - Но как? - беспомощно спросил Том.
     - Возьми ее тело, парень. Забудь о  душе.  Обращайся  с  ней,  как  с
проституткой.
     - Я... я не могу!
     - Этому легко помочь, - улыбнулся Авери. - Есть  лекарство  -  четыре
порции Барбариного виски. Исключительно в медицинских целях.  Три  тебе  и
одна Мэри.
     - Но...
     - И никаких "но"... Этой же ночью.  Сегодня  вечером  мы  с  Барбарой
пойдем погулять по берегу. Когда вернемся, будем дежурить. Немного удачи -
и природа позаботится обо всем остальном.
     - Я не могу сделать это, - возразил Том. - Не могу... с Мэри.
     - Черт тебя возьми, ты это сделаешь! - рявкнул Авери. -  А  не  то  я
поговорю по душам с Мэри и выложу  ей  все,  что  знаю  о  твоих  дурацких
комплексах.
     - Спокойно, старина, - начал горячиться Том. - Мы, похоже,  переходим
на личности.
     - Можно мне на тебя  сослаться?  -  засмеялся  Авери.  -  Это  станет
девизом нашего лагеря!
     Не говоря ни слова, Том встал и пошел прочь. Всю дорогу до лагеря они
молчали. Обед прошел в очень напряженной обстановке. Глядя на них, женщины
решили, что Том и Авери крупно поссорились.
     Вечером, как и обещал, Авери  повел  Барбару  погулять  вдоль  берега
моря. Было так тепло, что они решили искупаться - все еще  экзотика,  ведь
вода серебрилась в свете сразу двух лун.
     Когда они вернулись в лагерь, Том и Мэри  уже  ушли  спать.  Барбара,
ничего не знавшая о замысле Авери,  была  несколько  удивлена.  По  правде
говоря, Авери молчал почти всю прогулку. Как Барбара ни пыталась  выведать
у него, что же произошло у них с Томом, Авери уклонялся от ответа.
     У костра Авери заметил два пластмассовых стаканчика.
     - Если хочешь, можешь лечь, - сказал он  Барбаре,  с  удовлетворением
понюхав стаканы. - Я подежурю.
     - Что-то здесь происходит, - подозрительно  заявила  Барбара.  -  Ты,
случайно, не знаешь, что именно?
     - Ровным счетом ничего особенного. Я подежурю, а ты поспи.
     - Мы все будем делать вместе, - решила Барбара. - Что-то произошло. Я
хочу знать, что.
     - Настанет время, и  ты,  несомненно,  все  узнаешь...  Ладно,  давай
действительно пойдем спать. К чертям собачьим  это  дежурство.  Одну  ночь
перебьемся. Дьявол присмотрит за своими слугами.
     Барбара не возражала. Они уже очень давно не видели и  следа  золотых
людей. Зевая, она направилась в палатку вслед за Авери.
     Утром Авери и Барбаре хватило одного взгляда на Мэри,  чтобы  понять:
что-то и в самом деле произошло. Она не выглядела сияющей, как это  обычно
бывает с женщинами в подобных случаях. Она казалась несколько  удивленной,
немного усталой и странно довольной.
     Том тоже выглядел удивленным и каким-то гордым, что ли.
     Барбара, с ее женской интуицией, очень скоро догадалась, что к  чему.
Авери знал это с самого начала.
     Исподтишка наблюдая за Томом и Мэри,  Авери  внезапно  ощутил  острую
зависть. Зависть и чувство вины.
     Как это все смешно! Он покосился на Барбару и увидел,  что  она  тоже
испытывает зависть. Вдруг ему захотелось крепко сжать ее в объятиях. Но он
не двинулся с места. Он сделал вид, будто ничего не замечает.
     - Врачу, - пробормотал он, - исцелися сам.



                                    17

     Примерно через неделю после того, что Авери называл для себя  Брачной
Ночью Тома и Мэри, они снова встретились с золотыми людьми - на этот раз с
женщиной. Задним числом эта встреча казалась ничего  не  решающей.  Однако
это было начало. Во всяком случае, она наглядно, как думал Авери, показала
золотым людям, что обитатели Лагеря Два не хотят ни с кем воевать.
     Однажды Том и Авери  бродили  по  лесу  в  поисках  некоего  довольно
редкого фрукта, который все они  успели  очень  полюбить.  Он  представлял
собой странную смесь кокоса и грейпфрута, отлично утолял  жажду.  "Молоко"
имело отчетливый привкус  грейпфрута,  как,  впрочем,  и  мягкая  оболочка
"ореха"  -  своего  рода  вкусная  и  сочная  жевательная  резинка.   Даже
скорлупки, и те шли в дело - они были твердые и вовсе  не  хрупкие.  После
сушки на  солнце  из  них  получались  прекрасные  миски,  практически  не
пропускающие воду. Несколько таких мисок уже  использовались  в  хозяйстве
Лагеря Два.
     Если фрукт был необычен, то что же сказать о дереве,  на  котором  он
произрастал? Это дерево стояло на опорах - дюжинах длинных крепких,  белых
корней, поднимавшихся довольно  высоко  над  землей.  На  высоте  примерно
восьми футов они соединялись в короткий древесный ствол.  Издали  все  это
сооружение выглядело как огромная старомодная птичья клетка.
     Ну и, разумеется,  растущий  на  этом  дереве  фрукт  стали  называть
птичьим.  Пока  что  Том  и  Авери  обнаружили   всего   полдюжины   таких
деревьев-клеток. И вот  еще  одна  загадка:  плоды  с  них  исчезали  куда
быстрее, чем можно было бы ожидать. Том и Авери  полагали,  что  некоторые
звери тоже любят лакомиться птичьими плодами. Они даже  обдумывали  разные
способы защиты "своего" урожая.
     Но, как оказалось, это не звери (во всяком случае, не  только  звери)
поедали аппетитные плоды. Как-то раз Том  и  Авери  отправились  к  самому
большому  дереву-клетке,  которое  росло  дальше  от  моря,   нежели   все
остальные. Оно стояло не небольшой травянистой полянке, и так как  ему  не
мешали другие деревья, его птичья клетка достигла  поистине  феноменальных
размеров, но при этом была несколько более плоской, чем обычно.
     Лазить на такие деревья было совсем не просто: корни,  хоть  и  очень
прочные, часто оказывались слишком тонкими и весьма скользкими. Порой нога
соскальзывала  и  попадала  между  "прутьями"  клетки.  Тогда  приходилось
раздвигать "прутья"  или,  если  это  оказывалось  невозможным,  звать  на
помощь, или, если никого рядом  не  оказывалось,  осторожно  соскальзывать
вниз в надежде, что у земли расстояние между  корнями  станет  побольше  и
ногу можно будет вынуть без особого труда.
     Как раз так и случилось с золотой женщиной. Она очутилась в  западне.
Ее нога попала между "прутьями" клетки, а когда она соскользнула на землю,
то расстояние между корнями оказалось ничуть  не  больше  чем  наверху.  В
общем, ей не повезло.
     Том и Авери обнаружили ее беспомощно сидящей на земле: в  паре  ярдов
от нее - маленький - арбалет, рядом -  самодельная  корзинка  и  несколько
вывалившихся из нее птичьих плодов. Заметили они ее, к счастью,  издалека.
Женщина тоже их увидела. Вообще-то, они  увидели  друг  друга  практически
одновременно. Не раздумывая, женщина  потянулась  за  арбалетом  (довольно
болезненная, судя по всему, процедура), схватила  его,  взвела  и  вложила
короткую стрелу из лежавшего рядом колчана.
     - Ложись! - крикнул Авери.
     Еще немного - и было бы уже поздно. Они с Томом повалились  в  густую
траву, и стрела просвистела у них над головой.
     - Вот стерва  кровожадная,  -  воскликнул  Том.  -  Так  же  можно  в
кого-нибудь попасть!.. Какого черта она там делает?
     - Да у нее нога застряла между корнями.
     - Так ей и надо! Ну и  пусть  сидит  здесь  хоть  до  посинения.  Вот
опоздает к ужину - будет знать! Пусть ее тот "золотой" парень ищет.
     - Нельзя упускать такую возможность, - покачал головой Авери. -  Если
мы сумеем ей помочь, может, до них дойдет, что мы безобидны и миролюбивы.
     - Ты уж говори за себя, -  проворчал  Том,  любовно  поглаживая  свой
томагавк. - Судя по тому, что эти гады натворили  в  Лагере  Один,  они  и
слова такого не знают "миролюбие