ь, и отряд стал готовиться к дальнейшему  пути.  Дейв  тоже
вскочил в седло и неторопливо направился туда, где его уже поджидали Ливон и
Мабон.
   Собрались быстро. Айлерон послал на север таких воинов, которые свое дело
знают отлично. Появившийся через несколько минут Торк только молча кивнул, и
Ливон, улыбнувшись ему, поднял руку, давая сигнал к отправке.
   - Великий Морнир! - воскликнул вдруг герцог Роденский.
   Дейв успел увидеть лишь какую-то тень и почувствовать запах гниения.
   А еще он услышал, как пропела в воздухе стрела. Хотя и сам  в  это  время
тоже летел по воздуху, выбитый из седла одним мощным ударом Мабона,  который
вместе с ним рухнул в траву. "Между прочим, - рассеянно думал Дейв, - именно
такой прыжок совершил тогда и Кевин - когда прыгнул на Колла..."
   А потом он увидел, что этот чудовищный черный лебедь сделал с его  конем.
Вокруг стоял смрад разлагающейся плоти,  смешивающийся  со  сладким  запахом
свежей крови, и Дейв с огромным трудом удержал в  желудке  то,  что  недавно
съел.
   Авайя успела уже взмыть высоко в небо и направлялась обратно,  на  север.
Хребет гнедого жеребца был  сломан  ее  сокрушительным  броском  с  огромной
высоты, а спина вся исполосована когтями. Голова  у  коня  была  практически
оторвана, из шеи фонтаном била кровь.
   Ливон тоже оказался выбитым из седла - ударом гигантского крыла Авайи. Но
сам он не пострадал и тут же  подбежал  к  Дейву.  Вокруг  слышалось  ржание
перепуганных лошадей и возгласы изумленных людей.  Торк  не  сводил  глаз  с
удалявшегося лебедя; пальцы его, сжимавшие лук, побелели  от  напряжения,  и
Дейв впервые заметил, что пальцы эти дрожат.  Никогда  прежде  не  видел  он
своего друга в таком состоянии.
   Обнаружив, что руки-ноги у него целы и вполне подвижны, Дейв встал. Рядом
медленно поднимался с земли Мабон Роденский; лицо его было  багровым,  и  он
никак не мог вздохнуть полной грудью.
   Некоторое время все четверо молчали.  Авайи  уже  не  было  видно.  Снова
пророчество Флидиса, думал  Дейв,  пытаясь  унять  бешено  бьющееся  сердце.
"Бойся кабана, бойся лебедя..."
   - Ты спас мне жизнь, - сказал он Мабону.
   - Я знаю, - тихо ответил Мабон, ничуть  этим  не  кичась.  -  Я  случайно
посмотрел, высоко ли еще солнце, и заметил, как Авайя камнем бросилась вниз.
Метила прямо в тебя.
   - Попал ты в нее? - спросил Ливон Торка. Торк покачал головой.
   - Может быть, только в крыло. Но только может быть.
   Это был очень неожиданный удар. Опустевшее небо было по-прежнему голубым,
безоблачным, и ветерок дул такой же теплый и  ласковый,  как  прежде,  и  по
довольно высоким уже травам ходили зеленые волны.  Но  рядом  с  ними  лежал
мертвый конь, и его  внутренности,  как  живые,  сами  выползали  наружу,  и
повсюду все еще чувствовался тошнотворный запах разложения, исходивший вовсе
не от убитого коня.
   - Но почему? - спросил Дейв. - Почему она выбрала именно меня?
   Потрясение и  ужас  в  карих  глаз  Ливона  сменились  неким  мрачноватым
сочувствием.
   - Мне только одно в голову приходит,  -  сказал  он.  -  Она  ведь  очень
рисковала, падая вот так, камнем. Она, должно быть, что-то почуяла и решила,
что здесь есть чем поживиться. Наверное, она охотилась за этим. - И он ткнул
Дейва рукой в бок.
   Дейв тоже машинально опустил руку и нащупал изогнутый Рог Оуина.
   В его родном мире во время игры в баскетбол  частенько  бывало  так,  что
команда противника выделяла кого-то одного, а чаще всего именно  его,  Дейва
Мартынюка - как наиболее опасного игрока в своей команде.  И  тогда  к  нему
начинали относиться "с повышенным вниманием": устраивали  двойной  заслон  и
всякие другие мерзкие шуточки, а зачастую и правила игры нарушали. Когда  он
стал старше и играл уже очень хорошо, это  стало  повторяться  все  чаще,  с
очевидной и все возрастающей регулярностью.
   Но никогда не срабатывало.
   - Давайте похороним этого коня, - сказал Дейв,  помолчав,  таким  мрачным
тоном, что это удивило даже обоих его друзей. -  А  потом,  Ливон,  дай  мне
какое-нибудь седло и любого коня, и поедем скорее дальше! - Он вытащил  свой
боевой топор  из-под  обломков  седла.  Топор  был  весь  в  крови,  и  Дейв
старательно вытирал его до тех пор,  пока  лезвие  снова  не  засверкало  на
солнце.
   И они похоронили коня; и Дейв получил другое седло и другую лошадь.
   И они снова двинулись в путь.
 
*** 
 
   Айвор был у Гиринта, когда на закате ему принесли эту весть.
   Под конец дня он зашел проведать своего старого друга, да так и остался у
его постели, потрясенный тем, что прочел на лице  шамана.  Он  остро  ощущал
полную свою беспомощность. Безжизненное  и  неподвижное  тело  Гиринта  было
распростерто на лежанке, но рот то и  дело  беззвучно  искажался  в  гримасе
ужаса; ужас таился даже в его темных пустых глазницах, что свидетельствовало
о том, какое страшное путешествие совершает его душа. Страдая от  того,  что
ничем не может ему помочь, и опасаясь за его жизнь, Айвор сидел у  изголовья
Гиринта, словно его присутствие могло чем-то помочь старику. Душа его где-то
заблудилась, догадывался Айвор и всем сердцем стремился позвать ее обратно.
   Однако, бессильный сделать это, лишь молча наблюдал за  измученным  лицом
Гиринта.
   И тут на пороге возник Кектар.
   - Ливон скоро будет здесь! - радостно сообщил он. - Он прибывает вместе с
герцогом Роденским и отрядом в пять сотен воинов. И  еще  кое-кто  прибыл  к
нам, авен!
   Айвор обернулся и посмотрел на него внимательнее.
   Лицо Кектара как-то странно дергалось.
   - С севера двое... светлых альвов, авен!  И  они...  О,  смотри,  смотри!
Смотри, авен, на каких конях они скачут!
   Кектар никогда прежде не видел альвов. Мало кто из дальри видел их, разве
что Ливон и Торк. Ах да, Ливон ведь возвращается! Да еще и с  пятью  сотнями
воинов, которых прислал Верховный правитель! Айвор точно очнулся наконец и с
забившимся сердцем встал. Потом еще раз с беспокойством глянул на Гиринта  и
вышел из дома.
   Ливон вел свой отряд с юго-запада, так что, прищурившись, Айвор сумел все
же разглядеть их в лучах яркого  закатного  солнца.  А  посреди  центральной
площади лагеря его спокойно ждали двое таких гостей, каких он увидеть совсем
не ожидал: двое светлых альвов верхом на ратиенах.
   Волосы альвов отливали серебром; оба были одинаково хрупкие,  изящные,  с
длинными  тонкими  пальцами  и  широко  поставленными  глазами,  то  и  дело
менявшими цвет, - об этих чудесных глазах Айвор слышал и раньше. Но ничто из
уже известного ему об альвах не смогло бы подготовить  его  к  реальному  их
восприятию, к тому немыслимому впечатлению, которое  произвела  на  него  их
ускользающая,  переменчивая  красота  и  грация,  даже  когда   они   стояли
совершенно неподвижно.
   Но более всего поразили Айвора их кони, ратиены. Дальри всю свою жизнь, с
самого рождения, были связаны с лошадьми. И если бы у лошадей были боги,  то
они выглядели бы именно так, как ратиены Данилота. И вот  теперь  перед  ним
стояли даже целых два ратиена!
   Они были золотистыми, как закатное солнце, золотистыми с ног  до  головы,
но сама голова и хвост, а также ноги отливали серебром и были  почти  белые,
как свет молодой луны. А в ярко-голубых глазах ратиенов  явственно  светился
разум, и стоило Айвору увидеть этих дивных животных, как он полюбил их  всей
душой. И он знал, что каждый дальри испытывает те же чувства.
   Волна чистейшей радости на мгновение захлестнула его. Однако вся  радость
разбилась вдребезги, как только альвы заговорили. Они  спешили  сюда,  чтобы
сообщить, что огромное войско Ракота с большой скоростью движется сюда через
северную часть Равнины.
   - Жители Селидона уже предупреждены, - сказала женщина-альв, -  и  теперь
мы  с  Лиданом  поскачем  в  Бреннин.  Мы  пытались  связаться  с  Верховным
правителем с помощью магического жезла еще прошлой ночью, так что теперь он,
должно быть, уже все знает и направляется в Данилот. Мы  постараемся  с  ним
пересечься. Куда нам его тогда лучше направить?
   Айвор обрел наконец способность  говорить,  хотя  в  ушах  у  него  стоял
какой-то странный гул.
   - К Адеин, - сказал он хрипло. - Мы постараемся отразить  первый  удар  и
оттеснить войско Ракота к реке. А потом будем держать оборону  до  тех  пор,
пока не подоспеет подмога. Как вы думаете, это возможно?
   - Если выехать немедленно и скакать очень быстро, то  вы,  возможно,  еще
успеете, - сказал тот альв-мужчина, которого звали Лидан. -  А  мы  с  Галин
поспешим к Айлерону навстречу.
   - Но как же так!  -  вскричал  Айвор.  -  Вам  ведь  нужно  хоть  немного
отдохнуть! Во всяком случае, вашим ратиенам уж  точно  передышка  требуется.
Если вы без остановки мчались сюда от самого Данилота...
   Должно быть, эти альвы были братом и сестрой, так  удивительно  они  были
похожи. И отдыхать они отказались тоже в один голос.
   - А ратиены и без того слишком долго  отдыхали  -  целую  тысячу  лет,  -
сказала Галин. - Они оба участвовали в той битве у горы Рангат, но с тех пор
на свободе, увы, не бегали.
   От изумления Айвор разинул было рот и,  с  огромным  трудом  закрыв  его,
уставился на брата и сестру.
   - А сколько же их у вас? - услышал он вопрос потрясенного Кектара.
   - Эти двое и еще трое других. Они не размножаются с тех пор, как начались
войны с Могримом. И слишком много их погибло во время последней войны. С тех
пор что-то в них переменилось. Когда умрут и эти пятеро, на свете больше  не
будет ратиенов, способных  обгонять  ветер.  -  В  голосе  Лидана  слышалась
глубокая печаль.
   Айвор посмотрел на этих удивительных животных с горькой тоской и сказал:
   - В таком случае ступайте. Пусть пробегутся, раз они так  соскучились  по
воле. И пусть луна ярко освещает вам путь! Знайте: мы, дальри,  никогда  вас
не забудем!
   Оба альва одновременно подняли в приветственном  жесте  руки,  развернули
ратиенов и что-то им сказали. И собравшиеся вокруг  дальри  увидели,  как  в
воздух взвились две золотисто-серебристые кометы и устремились по  темнеющей
Равнине к далекому горизонту.
 
*** 
 
   А в это время Айлерон, Верховный правитель Бреннина, только что  вернулся
в Парас Дерваль из Тарлиндела. На обратном  пути  ему  передали  весть,  что
магический жезл ночью светился, и он сразу  же  отдал  приказ  готовиться  к
походу. Но не знал он, каким далеким станет для его воинов  этот  поход.  Не
знал, сколь многие из них уйдут в те заповедные края, откуда нет возврата.
 
*** 
 
   Ливон, спрыгнув с коня, сразу подошел к  отцу.  За  ним  следом  двинулся
Мабон Роденский. И Айвор сказал им:
   - Вы два дня не слезали с седла. Мабон, я не  могу  просить  твоих  людей
сразу отправиться со мной. Сможешь ли ты обеспечить охрану лагеря и защитить
наших женщин и детей?
   - Приказывай, я выполню любой твой приказ,  -  тихо  ответил  ему  герцог
Мабон. - Но сможешь ли ты обойтись без нашей  поддержки?  Все-таки  в  нашем
отряде пятьсот воинов!
   Айвор явно колебался.
   - Нет! - раздался вдруг женский голос. - Нет, тебе без них  не  обойтись,
авен! Возьми их всех с собой. Селидон не должен попасть в руки врага!
   Это была Лит. Айвор посмотрел на жену и поразился той решимости, что была
написана у нее на лице.
   - Но в руки врага не должны попасть также ни наши женщины, ни наши  дети,
- возразил он ей.
   - Пятьсот человек нас не спасут, отец.  -  Это  сказала  Лиана,  стоявшая
рядом с матерью. - Если армия Ракота одержит над тобой победу,  эти  пятьсот
человек не спасут никого - ни женщин, ни детей, ни себя. Возьми их  лучше  с
собой.
   И он понимал, что Лиана права. Но как ему, авену, оставить их  совершенно
беззащитными, без всякого прикрытия? И вдруг в голову ему пришла одна мысль,
от которой он сперва внутренне содрогнулся, но потом авен в нем взял верх.
   - Табор! - окликнул он сына.
   - Да, отец, - И его мальчик тут же шагнул вперед.
   - Если я заберу всех воинов, сможешь ли ты охранять лагерь? Ты и Она?
   Он слышал, как невольно охнула и затаила дыхание Лит. И  ему  стало  жаль
ее, мать этого мальчика; ему было жаль их всех!
   - Да, отец, - твердо сказал Табор,  бледный,  точно  лунный  свет.  Айвор
подошел к нему и внимательно заглянул в глаза. Ах, как уже далеки  они  были
друг от друга!
   - Да поможет тебе Ткач, дорогой мой, - прошептал Айвор. - Да  поможет  он
всем нам! - И он снова повернулся к герцогу Роденскому:
   - Итак, через час выступаем. И до Адеин будем  двигаться  без  остановок,
если только не подоспеет подмога. А на берегу  реки  сразу  займем  оборону.
Ступайте сейчас с Кектором: вашим людям  понадобятся  свежие  лошади.  -  Он
обратился к Ливону и собравшимся возле него обри и отдал им  соответствующие
приказания; и  обри  тут  же  вскочили  в  седла,  чтобы  разнести  весть  о
предстоящем походе другим племенам. В лагере мгновенно началась суета.
   Выбрав подходящий момент, Айвор посмотрел  Лит  прямо  в  глаза  и  обрел
бесконечное утешение в тишине этих спокойных глаз. Они так и не сказали друг
другу ни слова: все слова меж ними давно уже были сказаны - в тот  или  иной
момент их совместной жизни.
   И уже менее чем через час Айвор ласково погладил жену по густым волосам и
склонился к ней с седла, чтобы поцеловать на прощание. Глаза Лит были  сухи,
лицо спокойно и сурово, как и лицо ее мужа. Она знала, как  легко  он  может
порой заплакать от радости или небольшого  домашнего  горя,  или  охваченный
любовным волнением, но сейчас это был настоящий авен народа  дальри,  первый
со времен Ревора,  настоящий  хозяин  Равнины,  и  лицо  его  в  эти  минуты
выглядело мужественным и мрачным. А в сердце у него была  смерть  и  горькая
ненависть, и яростная холодная решимость.
   Тьма уже сгустилась, и должны были потребоваться факелы,  чтобы  освещать
путь, пока не взойдет луна.
   Так что Айвор послал вперед нескольких обри. Его старший сын ехал  с  ним
рядом, а следом за ними - герцог Роденский и семеро  вождей  дальри  -  все,
кроме Старейшего из Селидона, который они и шли сейчас  защищать.  А  дальше
построились все пятьсот конных воинов Бреннина и  все  до  единого  Всадники
дальри, кроме одного. Оглянувшись, Айвор заметил в первых  рядах  Дейвора  и
Торка и узнал знакомый блеск в их глазах.
   А потом привстал в седле и крикнул:
   - Во имя Света - на Селидон!
   - На Селидон! - откликнулись все, как один.  И  Айвор  повернул  коня  на
север. Уже немного проехавшие вперед обри ждали его команды, и он  один  раз
кивнул им.
   Вспыхнули факелы, и войско двинулось в путь.
 
*** 
 
   Табор молча уступил желанию собравшихся вместе шаманов племен,  а  те,  в
свою очередь, уступили желанию его матери. И утром, следуя указаниям  авена,
они снялись с места и двинулись через реку в тот  лагерь,  что  находился  в
самом укромном и безопасном уголке Равнины  -  там,  где  начинался  пологий
подъем к горам, близко подступавшим к ней с этой стороны. Река  должна  была
обеспечить им хоть какую-то защиту, а горы - послужить убежищем, если дойдет
до этого.
   Все действовали быстро и почти без слез; не плакали даже  самые  младшие.
Табор попросил двух мальчиков постарше помочь ему с Гиринтом, но тех страшно
напугало мертвое искаженное лицо шамана, и винить их  за  это  действительно
было невозможно. Так что Табор сам сделал для  Гиринта  носилки  и  попросил
свою сестру вместе с ним нести старика. Реку они благополучно перешли вброд,
отыскав мелкое место. Гиринт не проявлял ни малейших признаков жизни.  Лиана
вела себя молодцом, и Табор даже похвалил ее за  это.  И  она  на  удивление
серьезно восприняла эту похвалу и даже поблагодарила его.
   Потом он заглянул к матери. Здесь беспокоиться было не о чем: мать знала,
что ей нужно делать. Едва миновал полдень, а они уже  устраивались  в  новом
лагере, суетились, стараясь расположиться поудобнее.  Лагерь,  конечно,  был
переполнен, но после ухода мужчин места должно было хватить  всем,  все-таки
этот лагерь строили с тем расчетом, чтобы в нем  могли  разместиться  четыре
племени сразу. Несмотря на суету, вокруг стояла какая-то болезненная тишина.
И Табор понял: никто из детей не смеялся.
   И все утро за суетой в лагере дальри со склона  ближайшей  горы  наблюдал
некто, вооруженный парой весьма  зорких  глаз,  И  увидев,  что  там  только
женщины и дети, которые, тая в душе тревогу, пытаются  устроиться  на  новом
месте, хотя мысли каждого далеко-далеко отсюда, на  севере,  близ  Селидона,
тот, кто наблюдал за ними с горы, вдруг  начал  смеяться.  И  смеялся  очень
долго, никем не слышимый,  кроме  диких  горных  животных,  которые  его  не
понимали и, в общем, отнеслись  к  его  присутствию  совершенно  равнодушно.
Довольно скоро - а времени у него было более чем  достаточно  -  наблюдатель
встал и исчез среди скал, направляясь на восток, чтобы передать весть о том,
что происходит в лагере дальри. И по дороге все еще продолжал смеяться.
 
*** 
 
   Теперь была очередь Ким идти впереди. Они менялись после каждой передышки
- с тех пор как оставили лошадей внизу и стали карабкаться  вверх  буквально
на четвереньках. Наступил уже четвертый день их путешествия  и  третий  -  в
горах. Пока что все шло не так уж плохо, особенно когда они шли  по  ущелью.
Брок говорил, что следующий день будет самым тяжелым, а потом  они  окажутся
уже совсем близко от Кат Мигеля.
   И он ничего не спросил у нее, Ясновидящей, о том, что их ждет.
   И она невольно  испытывала  благодарность  за  эту  молчаливую  дружескую
поддержку и доверие, в глубине души восхищаясь тем, как мужественно он ведет
ее в те места, которые всем во Фьонаваре внушают ужас, больше, пожалуй,  чем
очень многое другое на свете. Брок ведь тогда в отличие от многих поверил ей
беспрекословно, полностью, - когда она сказала, что  не  существует  никаких
призраков параико, которые якобы бродят по горным  ущельям,  не  зная  покоя
из-за какого-то кровавого проклятья, а  есть  только  сами  параико,  живые,
настоящие.
   Пока еще живые. И они ждут помощи, укрывшись в своих пещерах. Но силы  их
на исходе. И кто-то - она еще  не  успела  понять,  кто  именно,  -  их  там
удерживает.
   Ким оглянулась. Брок упорно полз за нею  следом,  таща  на  себе  большую
часть их  общих  пожитков.  В  этом  отношении  ей  пришлось  признать  свое
поражение. Эти гномы оказались даже еще более упрямыми, чем Форды.
   - Перекур! - крикнула она ему. - Там дальше какой-то  плоский  выступ,  и
тропа поворачивает и ведет прямо вверх. Там и отдохнем. - Брок  проворчал  в
ответ что-то одобрительное.
   Ким вскарабкалась на выступ; пришлось, правда,  несколько  раз  хвататься
руками, но на самом деле было не так уж трудно. Плоское плато оказалось даже
больше, чем она предполагала. Отличное место для остановки и отдыха.
   Но, к несчастью, оно оказалось занято.
   Ким схватили и  заткнули  ей  рот  прежде,  чем  она  успела  крикнуть  и
предупредить Брока. И гном, совершенно ничего не подозревая, следом  за  ней
вскарабкался на плато. Через несколько секунд оба были  обезоружены:  у  нее
отняли кинжал, а у него - боевой топор. А потом их крепко связали и  усадили
в самом центре плато.
   Пространство вокруг постепенно заполнялось их пленителями.
   Вскоре на той тропинке, по которой они  сюда  поднимались,  появился  еще
один. Это был крупный мужчина с густой и неопрятной черной  бородой,  однако
же  совершенно  лысый.  На  лбу  и  на  щеках  у  него  красовалась  зеленая
татуировка, проглядывавшая также и под растительностью  на  лице.  Некоторое
время он изучающе смотрел на пленников, потом громко рассмеялся.
   Но больше никто не проронил ни звука, хотя их окружало  по  крайней  мере
человек пятьдесят. Лысый татуированный дикарь с таким важным  видом,  словно
командовал по меньшей мере армией, вышел в центр и  остановился,  возвышаясь
над сидевшими на земле Ким и Броком. Какое-то время он смотрел на них, потом
занес ногу в тяжелом сапоге и сил