животных,  что  именно  в   мозге   содержится
человеческий разум, а твоя история насчет того, что, кроме Язона, еще многие
умели  гонять  по  небу  Звездные  Башни,  подвигла  наших  детей  на  очень
интересные размышления по поводу того, какими могут быть другие миры, -  тем
более ты столько говорил о творящихся там чудесах. Пользы от этого  никакой,
я понимаю, но я не боюсь, что дети начнут думать о том, о чем  никто  прежде
не думал. Мне кажется, это больше воодушевит их, чем охладит.  Но  вовсе  не
поэтому я хочу, чтобы ты стал нашим учителем.
   - Так почему же?
   - Твои знания помогут решить массу проблем. Ты говорил о  движимой  водой
мельнице, чтобы молоть зерно, - я хочу построить  такую  и  хочу,  чтобы  ты
научил кого-то из детей основным принципам ее действия. Так мы сможем молоть
больше муки. Ты говорил о лодках, в которые вообще не проникает вода. На них
мы могли бы переплыть через Великую реку и добраться до океана.
   - Так ты знаешь о существовании океана?
   - Конечно.
   - А молодежь - нет.
   - Те из нас, кто был в Звездной Башне... Язон показывал нам  карты  этого
мира, объяснял, где равнины, где леса, где металлы прячутся под землей,  где
текут  огромные  реки,  где  раскинулись  моря.  Он  продемонстрировал   нам
компьютер и картинки, которые он рисует в воздухе, показал  те  камеры,  где
Спят Ледяные Люди. По сути дела, он и тебя мне показал, предупредив, что  на
этот раз ты будешь разбужен.
   - Но этими знаниями ты ни с кем не делишься.
   - В этом нет нужды.
   - Но... они даже не знают, какой формы  и  каких  размеров  тот  мир,  на
котором они живут.
   - Если меня спросят, я расскажу. Только никто не спрашивает.
   - А с чего это им спрашивать? Никто даже не  подозревает,  что  тебе  все
известно.
   - Но ты-то не делаешь из своих знаний тайны, а это сейчас самое  главное.
Построй лодки, Стипок, и перевези детей, которые так восхищаются  тобой,  на
другой берег реки.  Я  помогу  тебе  -  остановлю  встревоженных  родителей.
Построй новую деревню, там, за рекой,  через  которую  смогуг  переправиться
только твои ученики, и  дай  этим  ребятишкам  возможность  повзрослеть  вне
досягаемости родителей, которые только и делают, что дышат им в затылок.
   Такого поворота событий Стипок никак не ожидал. Он думал, что ему устроят
выволочку; он шел сюда, настроенный на битву.
   - Нойок, ты что, не понимаешь, как это отразится на твоем положении?!
   Нойок мрачно кивнул:
   -  Я  все  прекрасно  понимаю.  Но  Небесный  Град   разрастается.   Язон
посоветовал мне разделить его: поделить между лучшими из лучших.  Воринна  я
назначил ответственным за дороги, и он  отлично  с  этим  справляется.  Юная
Дильна растет мастерицей по работе с металлами, всем известно,  что  в  этом
деле ей нет равных. Поритил отвечает за сбор и хранение урожая...
   - И тоже отлично справляется. Но я даже не представлял себе, что эти люди
новички в своем деле. Я-то думал, это Язон все распределил.
   - Он подал идею. Я всего лишь претворил ее в жизнь. Но ты... он так и  не
сказал мне, что делать с тобой.
   - Но ты же говорил, он предупредил тебя.
   - Да, я знал, что молодежь последует за тобой. Но никогда не мешал  и  не
буду мешать тебе, если только...
   - Если только что?
   - Если только вы не нарушите мир и закон Небесного Града.
   - И что это значит?
   - Это значит, Стипок, что, перевезя детей на другой  берег  реки,  ты  не
должен будешь учить их попирать законы. О жизни Ледяных Людей  мне  известно
куда больше, чем ты думаешь.  Язон  рассказывал  нам,  как  они  забыли  про
брачные узы и совокуплялись, где придется и когда придется, как они  убивали
своих детей...
   - Вижу, неприглядную картинку он тебе нарисовал...
   - Мы нуждаемся в наших сыновьях и дочерях, Стипок.  Я  был  здесь,  когда
население этого города составляло всего пятнадцать человек, не считая Язона.
Я был здесь, когда  родились  первые  малыши.  Вскоре  наше  число  превысит
тысячу. Теперь настоящий мастер целые дни может проводить  в  кузне  или  за
ткацким станком и не отвлекаться от любимого дела ради того, чтобы  вырывать
сорняки на полях  или  гонять  овец.  Теперь  мы  свободны  следовать  своим
устремлениям. Нам не нужно два, три,  четыре  отдельных  города,  каждый  из
которых будет стараться исключительно ради  себя,  тогда  как  трудное  дело
может быть выполнено общими усилиями. Для этого нас слишком мало. Да и  Язон
еще кое о чем меня предупредил.
   - О чем же? - Стипок подозревал, что речь пойдет именно о нем самом.
   - О войне. Тебе известно это слово? Стипок хмуро усмехнулся:
   - Именно ею в основном Язон и занимался.
   - Ближе всего мы подошли к ней, когда сгорел дом, давно еще, в первый год
правления Капока. Язон рассказал мне, что такое война. И я верю ему.
   - Я тоже.
   - И семена ее уже посеяны, Стипок. Семена войны прорастают в  этом  самом
доме. Мой внук Хум ненавидит  своего  отца,  а  мой  сын  Эйвен  делает  все
возможное, чтобы еще больше  распалить  ненависть  мальчика.  Проверь  наших
детей, Стипок. Отбери лучших из  них.  Не  таких  вспыльчивых  дураков,  как
Биллин. Возьми, к примеру, Кореи, хотя она любит подлизываться. Может,  Вике
тебе подойдет - он спокоен, не срывается по каждому поводу. Возьми  того  же
Хума, хотя я боюсь, он слишком проникся горечью и  видел  в  жизни  чересчур
мало любви. Прежде чем ты повезешь  детей  за  реку,  зайди  ко  мне,  и  мы
назначим младшего мэра, который будет править на том берегу.
   - Нет.
   - У тебя есть другое предложение? - улыбнулся Нойок.
   - Если новый город действительно будет населен верящими мне  людьми  -  а
они не дети, уже не дети, Нойок, - мы сами изберем себе мэра.
   - Интересно. Может, пойдем на компромисс? Давай  в  первый  год  назначим
мэра, а потом пускай сами выбирают себе вождя.
   - Я знал тебя раньше, Нойок, знал по крайней мере, кто ты.
   - Я ничего не хочу об этом слышать. Мне вполне  хватает  неприятностей  в
нынешней жизни, чтобы еще волноваться насчет того, каким я был в прошлой.
   - Да нет, я ничего не хотел сказать. Просто... просто  я  никогда  бы  не
поверил, что ты тот же самый человек. Как бы ни ошибался Язон,  устанавливая
здесь свои порядки, во всяком случае, из Хопа Нойока вышел хороший человек.
   - Но ТЫ, Стипок, ты-то - все тот же. Стипок ухмыльнулся:
   - Ни капельки не изменился, да? Ничего, я и так хорош - когда  стоящий  у
власти человек так же гибок, как ты, его сложно ненавидеть. Но могу  обещать
тебе, что, если ты все-таки  позволишь  мне  исполнить  предложенное  тобой,
через десять лет кабинет мэра будет избираться народом, и именно народ будет
выпускать законы, а не диктатор-одиночка, судья,  король  и  законодатель  в
одном лице.
   Нойок рассмеялся и потряс головой.
   - Ты не только пользуешься словами, которых я никогда не слышал, но еще и
притворяешься,  будто  можешь  прозревать  будущее.  Выше  своей  головы  не
прыгнешь, Стипок. Даже Язон не способен видеть будущее.
   Но Стипок знал, что перемены грядут, и  знал,  что  уже  начал  придавать
форму этим переменам. Нойок сам подарил ему эту возможность. У него появится
собственный город, и глубокая река будет отделять его народ  от  всемогущего
мэра; он получил возможность модернизировать это отсталое местечко  и  учить
детей тому, что он сам сочтет подходящим. Ему было  дано  обещание  грядущей
демократии. "И я заставлю Нойока исполнить обещанное, - подумал Стипок. -  А
Язон, вернувшись, своими глазами увидит, что может сделать даже  малая  доза
правды и свободы с возведенным им средневековым обществом".
   Он распрощался с Нойоком и направился к  двери.  Выйдя  на  лестницу,  он
услышал громкие крики внизу:
   - Будешь еще делать то, что я запрещаю?! Звук пощечины.
   - Будешь слушаться меня?!
   Молчание. Еще одна пощечина. Стук опрокинутых стульев.
   - Тебя спрашиваю, мальчишка!  Будешь  слушаться?  Позади  него  скрипнула
дверь. Нойок вышел из кабинета вслед за Стипоком.
   - Кажется, Нойок, твой сын избивает твоего внука.
   - И я думаю, что причина тебе известна, - ответил Нойок.
   Стипок в ярости развернулся.
   - Хум сказал, что отец согласился! - чуть ли не рявкнул он.
   - Ага, ты так мудр, Стипок, а не можешь разглядеть, когда мальчишка врет.
Нет, не ходи вниз. Подожди. Это дело отца и сына.
   Снизу:
   - Будешь слушаться, спрашиваю? Отвечай сейчас  же!  Эстен,  жена  Эйвена,
начала молить мужа прекратить.
   - Он бьет мальчищку. У вас родителям это разрешается?
   - Если ребенок слишком мал, мы забираем его, чтобы спасти ему  жизнь.  Но
Хум уже достаточно большой, чтобы достойно ответить. Слышишь, он просит мать
оставить их наедине. Он не желает, чтобы его защищали, Стипок.
   - Отвечай, негодник! Внизу Хум вскрикнул от боли:
   - Да, отец, я и дальше буду поступать, как пожелаю!  Я  уплыву  за  реку,
поплыву туда, куда захочу, и ты будешь дураком, если попробуешь...
   - Как ты назвал меня?! Что ты...
   - Нет! Не трогай меня, отец! В последний раз ты меня ударил!
   - Ага, силами хочешь помериться?
   Нойок проскользнул мимо Стипока и кинулся вниз по лестнице.
   - Вот теперь вступаем мы, - пробормотал он на бегу. Стипок последовал  за
ним.
   Они прибыли как раз вовремя. Эйвен, отломав от стула ножку, надвигался на
сына, который с вызывающим видом стоял в углу.
   - Довольно, - приказал Нойок. Эйвен остановился.
   - Это не твое дело, отец.
   Звучало довольно душераздирающе - пятидесятилетний мужчина  назвал  отцом
Нойока, который выглядел лет на пятнадцать моложе.
   - Когда ты начинаешь заниматься рукоприкладством, это становится  и  моим
делом тоже, - ответил Нойок, - и не только моим, но и всего Небесного Града.
Ты взял в руки оружие. Что тебе  Хум,  барсук,  которого  ты  должен  убить,
защищая выводок кроликов?
   Эйвен опустил ножку:
   - Он посмел угрожать мне.
   - Когда ты ударил его, он просто сказал, что ответит тебе тем же,  Эйвен.
Думаю, это нельзя назвать угрозой.
   - Отец ты или мэр, какое право ты имеешь вмешиваться в то, что происходит
в моем собственном доме?!
   - Интересное замечание, - проронил Нойок, - на  которое  я  могу  сказать
следующее. Хум, я только что просил Стипока построить лодки. Они должны быть
значительно больше той, что вы спрятали на берегу.
   "А Нойок вовсе не так  прост,  -  понял  Стипок.  -  Он  даже  словом  не
обмолвился, что ему известно о построенной нами лодке".
   - Ты единственный плотник, который может приглядеть за этим. Лодки должны
быть крепкими и не пропускать воду. Поскольку в их постройке будет принимать
участие весь город, они будут принадлежать всем нам - но  именно  ты  будешь
стоять во главе строительства. Глаза Хума расширились:
   - Как настоящий мужчина?
   - Как настоящий мастер, - поправил его Нойок.
   - Мастер?! - вскричал Эйвен. - Еще скажи, что он мне больше не сын!
   Нойок поступил не правильно, назвав Хума мужчиной. Это означало,  что  он
имеет право на  равную  со  всеми  долю,  может  пользоваться  общественными
запасами еды и получать одежду, может жить сам по себе. А на долю мастера он
вполне может построить себе целый дом, кроме того, право мастера освобождало
его от обязанности участвовать в строительстве дорог и заготовке дров. Нойок
даже подчеркнул, что в строительстве будут принимать участие все горожане. А
это означало, что Хум обладает властью  созвать  на  работу  всех  мужчин  и
женщин, воспользовавшись частью тех  семи  недель  по  семь  часов  в  день,
которые каждый горожанин обязан отработать на благо города.  Нойок  возвысил
Хума над отцом. Таким образом, Хум обретал свободу, он мог уйти  из  родного
дома и забыть об отцовской власти.
   Эйвен был унижен на глазах у собственного сына.  И  Нойок  это  прекрасно
понимал.
   - Схватившись за ножку стула, Эйвен, ты сам отказался от сына.  Я  только
закончил начатое тобой. Стипок, мое распоряжение вступает в силу  немедленно
- ты не поможешь Хуму собрать одежду? Пускай он временно  поживет  с  тобой,
пока не найдет себе жену или не построит дом.
   - Хорошо, - сказал Стипок. - С удовольствием помогу.
   Эйвен  молча  вышел  из  комнаты,  оттолкнув  в  сторону  Эстен.  Женщина
подбежала к своему свекру и взяла его за руку.
   - Нойок, я очень рада за сына, - горячо заговорила  она.  -  Но  вот  мой
муж...
   - Твой муж любит пользоваться властью, которой не  имеет,  -  перебил  ее
Нойок. - Я воспитал девять дочерей и одного  сына.  И  теперь  могу  сделать
вывод: дочки у меня получаются лучше. - Он повернулся к Хуму:
   - Ты-то чего ждешь?
   Стипок поднялся вслед за Хумом по лестнице. Сборы продолжались недолго  -
личных вещей у Хума было не так много. Три рубахи, две пары  штанов,  зимние
башмаки, зимняя куртка, рукавицы да меховая шапка - все это легко уместилось
в узел, который Стипок взял под мышку. Из инструментов Хум  захватил  только
те, что он больше всего ценил: пилу и тесло,  сделанные  для  него  Дильной.
Нойок, увидев их в руках  Хума,  немедленно  назначил  ее  ответственной  за
изготовление  инструментов.  Стипок  смотрел  и  дивился,   сколь   невелико
имущество Хума, сколь малым обладают  горожане.  Жалкое  зрелище  -  плотник
вынужден работать бронзовой пилой, когда на планете полно  железа.  Язон  же
намеренно держал этих людей в темных  веках.  "Вот  тот  дар,  что  я  смогу
вручить народу, - подумал Стипок. - Я проведу их на юг, в пустыню, где корни
деревьев на два метра уходят вглубь. Я проведу  их  туда  и  научу  добывать
железо, которое лежит на поверхности утесов, которое только  и  ждет,  чтобы
его взяли, - единственное железо в мире, которое не составит труда добыть. Я
подарю им инструменты, машины и выведу из вековечной тьмы на свет".
   На пороге Хум остановился и обвел комнату прощальным взглядом.
   - Скоро у тебя будет свой дом, - успокоил его Стипок.
   - Я всегда хотел принадлежать этому дому и никакому другому, -  прошептал
Хум. - Теперь он ненавидит меня, и этого уже никак не исправить.
   -  Дай  ему  некоторое  время,  пускай  он  увидит  тебя  самостоятельным
мужчиной, Хум, и тогда он изменит свое мнение, вот увидишь.
   Хум покачал головой:
   - Нет. Он никогда не простит меня. - Он повернулся к Стипоку и неожиданно
улыбнулся:
   - Я слишком похож на деда, ты не находишь? Так что в этом доме мне не  на
что было надеяться.
   Он развернулся и вышел из комнаты.  Бредя  по  дороге  к  городу,  Стипок
неустанно повторял себе: "Запомни, Хум видит куда  больше,  чем  кажется  на
первый взгляд".
   Жарким летним утром, в праздник Середины Лета,  Хум  и  Дильна  вышли  из
дома, вместе с остальными мужчинами, женщинами и детьми,  населяющими  город
Стипока, погрузились на  огромные  лодки  и,  поймав  парусами  юго-западный
ветер, поплыли против течения к заливу Линкири. У них уже было девять лодок,
и все они были построены Хумом. Именно  благодаря  этим  лодкам  на  богатых
северных пастбищах пасся скот, была открыта новая  жила  олова,  куда  более
богатая, чем прежняя.  Более  того,  благодаря  его  лодкам,  родился  город
Стипока, в котором должность младшего мэра занимал Вике, избранный  всеобщим
голосованием. Все это  удалось  только  благодаря  Хуму,  создавшему  лодку,
которая не пропускает воды. Он оглянулся на  сидящих  позади,  посмотрел  на
другие суденышки, протянувшиеся по реке. "Своими руками я дал вам  все  это.
Эти лодки, эта река, ветер в парусах - это то, что я есть в Небесном Граде.
   И все это дал мне Стипок, научив, какой должна быть лодка.
   И все это дала мне Дильна, сделавшая инструменты,  которые  легли  в  мою
ладонь.
   И мой дед дал мне это, когда освободил из-под власти отца.
   Не я один строил эти лодки. Но между ними и водой встал я. Эти лодки есть
моя суть, и когда-нибудь они понесут меня к морю".
   - Ты что-то примолк, - заметила Дильна.
   - Я часто молчу.
   Она качала на руках маленького Кэммара.
   - Ветер над водой пробуждает в нем голод, - сказала она. - Тот  же  ветер
пробуждает во мне желание кричать во все горло. Но  ты  -  увидев  воду,  ты
замираешь.
   Хум улыбнулся:
   - Сегодня еще накричимся, пока голосовать будем. Дильна вскинула голову:
   - Думаешь, это пройдет?
   - Дед сказал, что пройдет.  Если  все  жители  города  Стипока  придут  и
проголосуют, тогда пройдет. У нас появится  совет,  который  будет  издавать
законы, и знаешь, Дильна, я ничуть не сомневаюсь, что  ты  в  него  войдешь.
Будешь кричать людям, что у тебя на сердце.
   - Кончайте там болтать! - крикнул сидящий у  румпеля  Вике.  -  К  берегу
вот-вот причалим.
   Дильна было оторвала ротик Кэммара от своей груди, но Хум остановил ее.
   - Ты вовсе не обязана всегда и во всем принимать участие.  У  нас  и  без
тебя хватит сил затащить лодку на берег.
   Сказав это, он выпрыгнул за борт и, сжав в руке веревку, поплыл к берегу,
заводя суденышко в канал, который  был  прорыт  еще  в  предыдущие  высадки.
Остальные попрыгали в воду вслед за ним, и вскоре лодку вытащили на сушу. На
их берегу были построены специальные платформы, поэтому лодки могли спокойно
качаться на воде, а люди сходили на землю, даже не замочив  ног.  Но  жители
Небесного Града сами не  станут  строить  у  себя  такие  причалы  и  им  не
позволят. "Если вы так хотите жить на другом берегу,  -  говаривали  они,  -
можете разок-другой и вымокнуть". Вот почему так трудно было договориться  о
принятии выдвинутого дедом компромисса - за те  два  года,  что  существовал
город Стипока, на другой стороне реки зародилась мстительность.  То  и  дело
наносились мелкие уколы: люди  старшего  поколения  сплотились  против  них,
настаивая, чтобы часы, которые тратятся городом Стипока на постройку дорог и
вырубку леса, не шли в счет отработки на нужды Небесного Града. Участвовал в
этом и отец Хума. Потом затеялся долгий спор насчет того,  можно  ли  Дильне
перевозить с берега на берег инструменты - эту мысль  подбросил  тоже  отец,
сразу после того, как Дильна вышла за Хума. Он никак не мог смириться с тем,
что у Хума будут свои дети, что Хум действительно вышел из-под его влияния.
   "Но теперь ты не можешь причинить мне вреда, отец.  Дильна  -  моя  жена,
Вике и Стипок - мои друзья, у меня есть ребенок, дом, инструменты  и,  самое
главное, лодки". Они не спорили разве что тогда, когда Хум собрался устроить
причал для лодок  на  берегу  Стипока.  "Глаза  б  мои  не  глядели  на  эти
штуковины, - сплюнул, помнится, отец. - Была б моя воля, приказал бы,  чтобы
их под водой строили".
   Они вышли на дорогу. Конечно, ни повозок,  ни  лошадей  навстречу  им  не
выслали. Хум словно наяву услышал, как отец заявляет: "У них в  городе  свои
повозки и лошади имеются, с чего это им нашими пользоваться?" Но в целом все
шло весьма неплохо. Они жили  дружно,  в  большинстве  своем,  а  исключения
всегда встречаются. Биллин, к примеру, обожал  пускать  в  ход  свой  острый
язык, любил поспорить - но  Хум  научился  избегать  его  общества.  Сегодня
Биллина поблизости видно не было, он тащился позади вместе с дюжиной  верных
дружков, которые считали его мудрейшим  из  мудрейших.  Наверняка  замышляют
какую-нибудь глупость: забраться в Звездную Башню и вытащить  оттуда  Язона,
или что-то вроде того.
   Поднявшись на холм Нойока, Хум огляделся по сторонам.  Позади  оставались
дорога к реке и лодки, вытащенные на берег. Неподалеку возвышалась  Звездная
Башня, уходящая  в  самое  небо,  настоящая  громадина,  пронзительно-белая,
настолько чистая, что зимой она практически исчезала из виду, а в это  время
года, летом, ослепительно сверкала в солнечном свете.
   У подножия Звездной Башни раскинулось Первое Поле, куда два  с  половиной
года назад Язон привел Стипока. Стипока,  который  никого  не  боялся,  даже
Язона. Стипока, который открыл им мир. Стипока, который был более велик, чем
дед.
   Целый час они говорили на Первом Поле. Нойок снова растолковывал  условия
соглашения, которое он выработал за последние